Эти три коротких слова

– Что я могу для тебя сделать?

– Ничего. Я просто странная, и вот так вот странно себя веду.

Ладно, возможно, нам стоит поговорить об этом в другой раз. Сейчас не лучшее время.

– Ладно, тогда… – Я оглядываюсь по сторонам. – Что еще мы можем, э-э, отпарить? Ты закончила со всеми костюмами?

– Ты ведь на самом деле не хочешь ничего отпаривать.

Не хочу.

Я только хочу, чтобы этот кошмар закончился.

Хочу сидеть дома со своим любимым сэндвичем в руках и смотреть последний сезон «Озарка». Но вместо этого я нахожусь в совершенно чужой для меня квартире и пытаюсь разобраться в тонкостях совместного проживания с человеком, которого я едва знаю.

– У меня нет опыта в отпаривании – или в уборке, если уж на то пошло. Но ты можешь меня научить. У меня есть джинсы, можем их отпарить.

– Джинсы не отпаривают.

– Ладно. А что насчет моих трусов? Хочешь, отпарим их?

Это заставляет Пенни улыбнуться, и ее напряженные плечи наконец расслабляются.

– Вообще-то я очень устала. Думаю, пора ложиться спать.

– Согласен. – Я стискиваю руки и оглядываюсь по сторонам. – Тогда, наверное, сначала повесим костюмы?

– Да.

Она идет к своему шкафу и принимается развешивать костюмы, которые только что у меня забрала. Закончив, она молча идет в гостиную за новыми.

И это моя новая жизнь.

Вот черт.

Глава 9

Пенни

– Сможешь съесть бублик? – спрашивает Блейкли. Ее голова возникает в дверном проеме моего кабинета.

Я отрываюсь от экрана компьютера. К счастью, утренняя тошнота уже прошла, и я готова позавтракать.

– Да, вообще-то бублик мне бы сейчас совсем не помешал.

Блейкли садится напротив меня, выгружает на стол обернутые в салфетку бублики, рядом ставит мягкий сыр и кладет ножи.

– Когда пришло СМС о твоих страданиях в туалете, я решила, что стоит принести что-нибудь поесть. Вдруг проголодаешься, когда приедешь.

– Меня снова тошнило. Ну, как тошнило, просто рвотные позывы, я же ничего не ела. Но мне уже лучше, так что время самое подходящее.

Мы разламываем наши бублики, намазываем их сыром и принимаемся за еду. Я откидываюсь на спинку стула.

– Большое спасибо.

– Всегда пожалуйста, – она делает паузу. – Как у тебя идут дела? Скучаешь по Хорнсби, пока ребята в отъезде?

Нет.

Вообще ни капельки.

И не потому, что он плохой гость, или неряха, или еще что. Ничего подобного. Вообще-то он довольно аккуратный и не делает ничего, что могло бы меня взбесить. Он вообще старается не привлекать к себе внимания.

На следующий вечер после той самой ужасной игры, в которой ребята потерпели крупное поражение, Илай попытался завести разговор о снеге. Беседа, правда, оборвалась, когда он сказал, что снег ему очень нравится, потому что он белый.

В другой день он спросил, люблю ли я хлеб. Я сказала, что люблю. Он кивнул, и на этом все. Я начинаю предполагать, что единственный язык, на котором Илай умеет общаться с женщинами – это язык флирта.

Я была так рада, что вчера они уехали, но потом Илай позвонил мне из гостиницы…

– Нет. Он, конечно, милый и все такое, но ты не представляешь, насколько неловкая вся эта ситуация.

– Он все еще не тот великий собеседник, каким бывает, когда пытается подцепить кого-нибудь на ночь?

– Ну, в этом виноват не только он. Я тоже довольно плоха. Я не знаю, что ему сказать, и совершенно очевидно – он не знает, что сказать мне. Куда подевалось все очарование, Блейкли? Мы так хорошо ладили, смеялись, занимались сексом, а теперь понятия не имеем, как себя друг с другом вести? Слушай, я однажды увидела его в расстегнутой рубашке и чуть не взвизгнула. – Я наклоняюсь и шепчу: – Я ему соски облизывала, Блейкли, а теперь я в шоке, потому что голую мужскую грудь вижу? Что со мной не так?

Она хихикает, но замолкает, когда я бросаю на нее недовольный взгляд.

– Прости. Знаю, это все нелегко, но ты должна признать – это довольно смешно.

– Нет в этом ничего смешного, Блейкли. Это просто ужасно. Никогда в своей жизни я еще не была такой неуклюжей и косноязычной. Когда он рядом, у меня в голове становится пусто. А еще… Он мне звонил прошлой ночью.

– Из гостиницы? – Блейкли выпучивает глаза.

– Да. Сказал, что хочет узнать, как я, и сообщил, что планирует остаться в номере на ночь. Я сказала ему, что я не его няня, так что ему не нужно мне ни о чем докладывать. А он странным голосом ответил, что он это знает.

– Что значит «странным»?

– Э-э… Ну, как будто он съел столовую ложку корицы и теперь просто пытается не умереть.

– Очень подробное и оригинальное описание. Что еще более странно – я отлично могу себе это представить. А что случилось дальше?

– Последовала долгая пауза. Прямо-таки оглушительная. Я нервничала, ломая голову, чего бы такое ему рассказать. Все, о чем я могла в то время думать – это то, что у меня в последнее время покалывает соски, и об этом я ему говорить не собиралась. В общем, он рассказал мне о пачке бесплатных крендельков, которые нашел в номере. Все, что он сказал – это то, что они бесплатные и с солью.

Блейкли, к полному моему неодобрению, начинает хохотать.

– Это не смешно.

– Прости. – Она вытирает глаза. – Но боже мой! Вы самая кошмарная, но в то же время самая уморительная пара, которую я когда-либо видела! Мне неприятно это признавать, потому что я знаю – ты проходишь через тяжелое испытание, но я каждый раз с нетерпением жду новых историй.

Я откусываю большой кусок от своего бублика и жую, уставившись в окно.

– Думаю, я попрошу его съехать. Это никому не идет на пользу. Мы попробовали, мы потерпели сокрушительную неудачу, время двигаться дальше.

– И что конкретно вы пробовали?

На телефон приходит новое сообщение.

– Старались быть приветливыми и дружелюбными, но это просто кошмар. Мы не знаем, как вести себя друг с другом. Не знаем, о чем разговаривать. Мы оба слишком стараемся друг друга не беспокоить… Я не переживу еще восемь месяцев в таком режиме.

Я беру в руки телефон и вижу, что мне написал Илай.

Просто отлично.

Я открываю сообщение.

Илай: Я съел яблоко.

Я жду, не добавит ли он еще что-нибудь, но время проходит, и я понимаю, что сказать ему больше нечего. Я даже не удивлена. Это уже стало привычным.

– Это Хорнсби? – спрашивает Блейкли.

Я киваю.

– Говорит, что съел яблоко.

– И все?

Я снова киваю.

– Да быть такого не может. Дай посмотреть.

Я показываю ей экран телефона, и она прищуривается, читая сообщение, затем откидывается на спинку стула.

– Ого. Знаешь, я бы не удивилась, если бы нечто подобное написал Холси Холмс. Он такой замкнутый и тихий, что сообщение «Я съел яблоко» в его исполнении выглядит даже уместно. Но получить это от такого общительного парня, настоящего дамского угодника… Никогда бы не подумала. Что ты ему ответишь?

Я набираю ответ и нажимаю «Отправить», затем снова показываю Блейкли экран.

Пенни: Красное?

– Красное? Боже ты мой, – она снова хохочет. – Ладно, теперь я вижу, в чем проблема.

– Вот именно. – Я со стоном обмякаю в кресле. – Такое ощущение, что мы пытаемся заставить себя почувствовать то, чего между нами и в помине нет. У нас была одна жаркая ночь – и на этом все. У нас нет никаких дружеских чувств. Я вообще не уверена, что у нас есть что-то общее. Как думаешь, он разозлится, если я попрошу его съехать?

– Может, он будет рад.

– Мне тоже так кажется.

Телефон снова жужжит, и я бросаю взгляд на экран.

Илай: Зеленое.

Я показываю экран Блейкли, и она давится смехом, прикрывая рукой рот.

– Этому надо положить конец.

Илай

– Поузи! Мне нужна помощь! Прямо сейчас! – говорю я, врываясь в его номер. Мы только что вернулись с утренней тренировки, и сейчас как раз то время, когда многие игроки ложатся вздремнуть, но у меня чрезвычайная ситуация, и меня не волнует, что Поузи хочет поспать. Он мне нужен.

– Чувак. – Он сдвигает маску для сна – такую, с выпученными глазами. Он увидел похожую у Эллен и решил, что это чертовски смешная штука, поэтому пошел и купил себе точно такую же… как и вся остальная команда. – Ты же знаешь, что мне нужно выспаться перед игрой.

– Знаю, но это важно.

– Что могло случиться настолько важного, что…

– Я сказал ей, что съел яблоко.

Он в замешательстве морщит лоб.

– Что?

– Пенни. Я пытался решить, что бы такое ей сказать. Ну, знаешь, как-то завязать увлекательный диалог. Все, что я придумал – это сообщить, что я съел яблоко. Это полнейшая катастрофа, и с каждой минутой все только хуже.

Поузи садится на кровати.

– Это ты так разговор завести пытался? Сказав, что съел яблоко? Тебе же сказали: поищи в интернете какие-нибудь вопросы, которые можно ей задать.

– Я так и сделал! Но мне показалось, что это как-то неестественно, словно я у нее интервью собрался брать. Поэтому я попытался придумать какие-нибудь более повседневные разговоры.

– Вроде того, что ты съел яблоко?

– В прошлый раз я сказал, что люблю снег, потому что он белый. Это прогресс.

– Господи боже, – ворчит он, откидывает в сторону одеяло и подходит поближе. – Дай сюда телефон.

– Зачем? Что ты собираешься делать? Только не пиши ей ничего глупого.

– Говорит человек, который написал ей, что съел яблоко. – Поузи приподнимает бровь.

– Ты же понимаешь, о чем я.

Он раздраженно качает головой, а затем принимается что-то печатать. Я пытаюсь заглянуть ему через плечо, но он отворачивает экран, так что я ничего не могу разглядеть.

– Ты что там пишешь? Покажи. Ты что, уже отправил? Не смей ничего отправлять без моего одобрения, и не смей говорить ничего неподобающего, вроде «мне нравится твоя задница».

Он оглядывается через плечо.

– А тебе нравится ее задница?

– Конечно. Мне все ее тело нравится.

Поузи снова приподнимает бровь и теперь разворачивается всем телом.

– Илай Уоткинс Хорнсби…

– Меня не так зовут.

– Я знаю, что ты втюрился в эту девушку, но судя по тому, как ты себя ведешь и как сильно психуешь, мне кажется, что ты действительно о ней беспокоишься. Ты ведешь себя так, как будто… любишь ее.

– Хватит этой фигни. Я не люблю ее – не в этом смысле. Ну, то есть да – она очень сексуальная. Глупо было бы это отрицать. Но я ее едва знаю. А то, что я о ней знаю, никак не помогает мне полюбить ее сильнее.

Ладно, мне вроде как нравится, когда она несет всякую чушь. Это забавно, и это одна из причин, почему я уговорил ее отпраздновать со мной день рождения, и весь вечер улыбался, как идиот.

– Тогда почему тебе так важно, что именно я ей напишу?

– Потому что она мать моего ребенка. Я не хочу казаться озабоченным и похотливым.

– А ты озабоченный и похотливый?

– Да.

Я не занимался сексом уже семь недель – мой личный рекорд, – и последняя женщина, с которой у меня был секс… ну, это моя новая соседка по квартире.

– Мне не постоянно нужен секс, ты в курсе?

Он хмыкает.

– Ладно.

И снова принимается что-то печатать. Я тяну его за плечо.

– Серьезно, что ты там пишешь?

– Остынь. Просто спрашиваю, как она себя чувствует.

Я замолкаю.

– Ну… Пожалуй, это хорошая идея.

– Ты просто невероятнейший идиот. – Он пихает мне телефон обратно и падает на кровать.

Я читаю сообщение, которое он только что ей отправил.

Илай: Прости за прошлое сообщение. На самом деле я хотел отправить его Поузи. Как ты себя чувствуешь?

Я поднимаю на Поузи взгляд, и он самодовольно ухмыляется.

– Все очень просто, – говорит он, раскинув руки. – Ты просто слишком много об этом думаешь.

Я присаживаюсь на край кровати и тоже откидываюсь на матрас.

– Как же я все это ненавижу. С моего последнего дня рождения все пошло наперекосяк, и это жутко меня пугает.

– Ты о чем?

Я закрываю глаза.

– Не могу перестать о ней думать, а теперь, когда мы живем вместе, я делаю одну глупость за другой.

Поузи приподнимается на кровати.

– Чувак. Я думаю, ты в нее влюблен.

Я качаю головой.

– Да не может такого быть.

Пенни

– Блейкли! – шепчу я, оказавшись в ее кабинете. Она поднимает взгляд от экрана компьютера.

– Что? Почему мы шепчемся?

Я закрываю за собой дверь.

– Он мне ответил.

– Серьезно, Пенни? Я теперь должна внимательно следить за вашей перепиской? Ты же в курсе, что у меня вообще-то работа есть? Эти VIP-билеты сами себя на продадут.

– Я знаю! Но, по-моему, это сообщение написал не он.

В глазах Блейкли появляется интерес. Она протягивает руку и требовательно шевелит пальцами, ожидая, когда я отдам ей телефон.

– Ладно, я в деле. Дай сюда.

Я отдаю телефон, затем обхожу вокруг стола, чтобы заглянуть ей через плечо.

– «Прости за прошлое сообщение. На самом деле я хотел отправить его Поузи. Как ты себя чувствуешь?» – Она поднимает на меня взгляд и улыбается. – Да, это явно писал не он. Слишком осмысленно для ваших обычных разговоров.

– Кто это мог быть, как думаешь? – Я сажусь на стул и закидываю ногу на ногу.

– Должно быть, Поузи, раз уж в сообщении написано его имя. Хорнсби, наверное, распсиховался, потому что все, что он делает, выставляет его полнейшим дураком, который не знает, как с тобой сладить.

– В каком это смысле – как со мной сладить?

– Да ладно тебе. Кто из всех членов команды самый общительный?

– Илай, – говорю я даже не раздумывая.

– Вот именно. У него не должно возникать никаких проблем с тем, чтобы начать разговор, но по какой-то причине ты приводишь его в полное замешательство. Со стороны за этим даже забавно наблюдать. Мне кажется, он волнуется не меньше твоего и поэтому попросил Поузи ему помочь – так же как ты просишь помочь меня.

– Хорошо, ладно… Что мне ему сказать?

Блейкли закатывает глаза так сильно, что я боюсь, как бы глазные яблоки не вывалились у нее из орбит.

– Скажи, как ты себя чувствуешь. Боже мой, женщина, что с тобой сегодня?

– Ребенок, – говорю я. – Он высасывает из меня остатки разума.

– По-моему, беременность не так работает.

– Тебе-то откуда знать? Ты тут, что ли, беременна? – вызывающе спрашиваю я.

– Нет, и проверять эту теорию я не планирую. – Она указывает на мой телефон. – Ответь ему что-нибудь. Расскажи, как ты себя чувствуешь.

– Хорошо. Это я могу.

Сделав глубокий вдох, я принимаюсь набирать сообщение. Перечитав его и решив, что меня все устраивает, я жму «Отправить».

– Готово.

– И что ты сказала?

Я принимаюсь читать вслух:

– Знаешь, из-за всего этого я чувствую себя как-то странно. Поэтому я подумала: может быть, когда ты вернешься с соревнований, тебе лучше будет съехать.

– Что? – Глаза Блейкли изумленно распахиваются. – Ты ему это написала?

Я начинаю паниковать.

– Ты чего? Ты же сама велела, чтобы я рассказала, как себя чувствую!

– Физически, а не морально. Боже мой, просто поверить не могу. У них сейчас матч будет, а ты сказала ему, чтобы он съехал.

Мой рот округляется до маленькой буквы «о», а глаза расширяются от ужаса.

– О боже. Зачем я это написала?

– Я не знаю!

– Может, он еще не прочитал, или еще лучше, может, он обрадовался…

Илай

– Твою мать, Поузи, проснись. Проснись! – Я трясу его за плечо – когда я снова влетел в номер, он как раз блаженно похрапывал.

Он срывает маску для сна.

– Я тебя прикончу.

– Это плохо. – Я сажусь на кровать и протягиваю ему телефон. – Она хочет, чтобы я съехал. Ты ей написал, и теперь она хочет, чтобы я убрался из ее квартиры. Что мне делать?

– Что? – Он трет глаза. – Что ты ей сказал?

– Ничего. Я ничего ей не говорил. Я ничего ей больше не писал. Чувак, если она хочет, чтобы я съехал, это плохо. Пэйси это не понравится. Он и так со мной не разговаривает, а теперь еще и это? – Я вцепляюсь в волосы руками. – Какого хрена мне теперь делать?

– Я не могу понять, как вообще до этого дошло. Я просто задал ей простой вопрос.

– Видишь, с чем мне приходится иметь дело? – спрашиваю я высоким голосом. – Нужно было оставить все как есть. Сказал бы ей, что яблоко было сочным. Что звучит лучше, чем если бы я сказал, что яблоко было влажным. О чем я, черт возьми, думал, когда позволил тебе ей написать?

– Дай сюда телефон. – Поузи вырывает его из моих рук и читает сообщение, озадаченно почесывая щеку. – Ого.

– Видишь. Как мне вообще с ней общаться, если…

Мой телефон пищит, обрывая меня на полуслове, и я замираю в ужасе. Я отлично знаю этот звук: звонок видеосвязи.

– Да какого черта ты творишь? – спрашиваю я у Поузи.

– Пытаюсь выяснить, в чем дело.

– Я не хочу ей звонить. Дай мне телефон. Отдай мой чертов телефон!

Пенни

– Дыши, просто дыши, – приговаривает Блейкли, пока я дышу в пакет из-под бубликов. – Все будет хорошо.

Я качаю головой, и пакет шуршит мне на ухо.

– Да, все будет хорошо. Я уверена, он даже не прочел…

На столе жужжит мой телефон, и я поднимаю взгляд на экран. Тут же я отбрасываю пакет в сторону и в панике воплю:

– Он звонит мне по видеосвязи!

– Боже милостивый! – Блейкли тянет руку к телефону. Я успеваю схватить его первой.

– Какого черта ты собралась делать?

– Ответить на звонок?

– Это еще зачем?

– Потому что он явно хочет поговорить с тобой после того, что ты только что ему написала.

– Для этого и нужны текстовые сообщения! Чтобы переписываться, а не болтать по видеосвязи! Какой нормальный человек вообще будет тебе звонить во время переписки? Это просто неслыханно. Это… Это нарушение всех норм этикета!

– Ну, он, наверное, волнуется, потому что ты сказала ему, чтобы он съехал. Это вопрос, который требует телефонного разговора.

– Я не собираюсь брать трубку. – Я прижимаю телефон к груди, но Блейкли каким-то волшебным образом умудряется вырвать его у меня из рук. Я отбираю его назад как раз в тот момент, когда слышу сигнал принятого вызова.

Задохнувшись, я прикрываю рот рукой, а Блейкли смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

Нас обоих окутывает тишина. Далекий голос из динамика телефона произносит:

– Алло? Пенни. Ты тут?

Раздувая ноздри, я смотрю на свою подругу. Одними губами я говорю ей: «Молчи».

Блейкли резко указывает на телефон.

– Ответь! – шепчет она. Я яростно качаю головой.

– Пенни, все в порядке? – раздается голос Илая. Мы с Блейкли смотрим друг на друга. Я беззвучно говорю ей заткнуться, а она упорно пытается внушить мне взглядом, что я должна что-нибудь сказать.

Никто из нас не двигается.

Вдруг Блейкли резко наклоняется, хватает телефон и подносит его к лицу. Она поправляет волосы:

– О, привет, Илай. Как у тебя дела?

– Ты что делаешь? – шиплю я.

– Все в порядке? – спрашивает он с явным беспокойством в голосе.

– Да, все замечательно. Ой, смотри, а вот и Пенни.

– Что ты… – Она направляет на меня телефон, и я улыбаюсь. Но это не обычная улыбка. У меня такое чувство, будто уголки моих губ зацепили крючками, и теперь кто-то тянет их к вверх, обнажая мои зубы в яростном оскале.

В общем, зрелище это крайне непривлекательное, так что я не могу винить Илая за то, что выражение его лица меняется с обеспокоенного на испуганное.

– Э-э…

– Поздоровайся, – одними губами произносит Блейкли, когда я оглядываюсь на нее в поисках помощи. Я поворачиваюсь обратно к телефону, неловко взмахиваю рукой.

– Привет.

Илай с точно таким же страдающим видом тоже взмахивает рукой.

– Привет.

А затем – тишина.

Я бросаю взгляд на Блейкли, а Илай в свою очередь смотрит на кого-то, не попавшего в кадр его камеры. Предполагаю, что это Поузи. Ну или Пэйси стоит сзади с коньками в руках и готовится прирезать его на месте.

– Черт вас всех дери, – произносит чей-то голос. У Илая отбирают телефон, и я облегченно вздыхаю, когда в поле зрения возникает лицо Поузи. – Соберитесь уже. У вас будет ребенок. Найдите способ общаться без разговоров о том, что вы съели апельсин.

– Это было яблоко, – поправляет Илай на заднем фоне.

– Без разницы. Я в этом больше участвовать не буду. – Поузи смотрит на меня. – Пенни, ты знаешь, я тебя обожаю, но ты не можешь выгнать Хорнсби. Мы с тобой оба это понимаем. Он заслуживает возможности тебе помочь, и что самое главное – твой брат его убьет, если он съедет.

– Я знаю, – говорю я, чувствуя, как меня охватывает чувство вины. – Просто… Это все так неудобно. Я знаю, что он на самом деле не хочет со мной жить, и в воздухе постоянно висит напряжение, и я не могу всего этого вынести.

– Я хочу, – говорит Илай, хотя формально я по-прежнему разговариваю с Поузи. – Просто ты странная.

– Это я-то странная? – спрашиваю я. – Ты мне как-то сказал, что единственное, что тебе нравится в лошадях – это их грива.

Поузи поворачивается к нему.

– Ты правда это сказал?

– Это был момент слабости. Я не знал, что еще сказать.

– Господи. – Поузи потирает переносицу. Блейкли заглядывает мне через плечо.

– Если по правде, Пенни справляется ничуть не лучше.

– Спасибо, – благодарит Илай. На секунду в поле зрения камеры мелькает его рука.

– Как вы, черт возьми, вообще смогли переспать? – спрашивать Поузи.

– Мы выпили, – произносим мы с Илаем одновременно.

– Что ж, ожидаемо, – говорит Поузи. – Но раз мы не можем снова прибегнуть к этому способу, то придется найти другое решение. Решение, которое позволит нам с Блейкли не участвовать в вашей переписке. Мне все равно, насколько вам неудобно. Вам нужно поговорить. Даже если темой для разговора будут гребаные яблоки.

Затем он бросает телефон Илаю, и тот падает ему на колени – это я вижу по мелькнувшему в камере подбородку. Он подносит телефон к лицу. Наши взгляды встречаются, и Илай тихо спрашивает:

– Как думаешь, мы сможем поговорить после игры? Если, конечно, ты еще не будешь спать.

Блейкли кивает, поощряя меня согласиться.

Я прикусываю губу.

– Да, это было бы замечательно.

– Хорошо. Значит, я напишу, чтобы узнать, не спишь ли ты.

– Звучит неплохо.

– Ладно. Мне пора идти.

– Удачной игры.

Его губы растягиваются в слабой улыбке.

– Спасибо.

А потом мы одновременно отключаемся.

Я падаю на стул и роняю телефон на пол, позволяя своему напряженному телу расслабиться впервые с тех пор, как он прислал мне сообщение о яблоке.

– Ух ты. Это было… В общем, не знаю, как это назвать, но больше я такой опыт повторять не хочу, – признается Блейкли. – Не знаю, то ли чувствовать себя благодарной за оказанное доверие, то ли потребовать с тебя подарок за то, что мне пришлось с этим разбираться.

Я устало закрываю глаза.

– Может, и то и другое.

Глава 10

Илай

– Отличная была игра, – говорю я Пэйси, когда мы заходим в раздевалку. – У тебя сегодня были блестящие сэйвы.

Он бросает в мою сторону взгляд, а затем снова отворачивается к своему шкафчику.

– Кончай ко мне подлизываться.

Ладненько.

Итак, мы все еще не разговариваем. Что ж.

Сегодня мы хотя бы выиграли.

И играли несколько лучше, чем в прошлый раз. Я все еще чувствовал себя не в своей тарелке, словно ноги не совсем слушались приказов мозга, но дела все-таки шли на лад.

Поузи хлопает меня по плечу, и мы садимся около шкафчиков.

– Он еще оттает, – шепчет он. – А вот если ты еще раз помешаешь мне спать, я тебя собственноручно прибью.

– Я учту.

Мы стаскиваем коньки и отставляем их в сторону, затем принимаемся стягивать форму. Некоторым ребятам нравится вместе проводить время в раздевалке – не потому, что им хочется полюбоваться на чужие тела, конечно, а потому что это неплохо сближает. И я не против подготовиться к игре в компании, но вот раздеваться после матча… нет уж, спасибо. Если бы форма была на молнии, было бы куда проще – просто расстегнул, и все.

А вот что меня действительно удивляет, так это то, что некоторые ребята меняют нижнее белье во время перерыва между периодами.

Знаете, сколько нужно времени, чтобы сменить нижнее белье, когда ты в полной хоккейной экипировке?