Эти три коротких слова

И, прикусив мочку ее уха, я отстраняюсь и убираю руку с ее бедра, затем подношу к губам стакан с пивом. Все это время я не свожу с нее глаз.

Щеки у нее раскраснелись.

Губы изумленно приоткрыты.

А грудь тяжело вздымается, когда она медленно заглядывает мне в глаза.

– Я… Э-э… – Она с шокированным выражением лица облизывает губы. Могу только представить, что сейчас творится у нее в голове. Черт, я не ожидал, что так откровенно расскажу ей обо всех своих желаниях, но она меня раздражала, и в тот момент мне нужно было, чтобы она поняла правду. Поняла, какую пытку я терпел с тех пор, как ее встретил. Наконец Пенни удается обрести дар речи. – Я, э-э… Мне говорили, что с сексом у меня не очень.

Чего-чего? Сегодня здесь очень шумно, так что я, наверное, ослышался. Разумеется, никто не заявлял ей, что она ни на что не годна в постели.

Глядя на ее униженное лицо, я начинаю думать, что, возможно, услышал все верно.

– Пенни, ты же только что сказала…

– Знаю, я сказала, что в этом неплоха. Отлично кувыркаюсь в постели и все такое прочее. Я соврала. Просто хотела сохранить лицо. Мой последний парень сказал, что я ужасна. Так что… может, это поможет твоим фантазиям. Ничего хорошего тебя не ждет. Запретная зона для бурного секса. Извини.

Ужасна в сексе?

Какой-то придурок сказал ей, что она ужасна в сексе? Кто, черт возьми, мог сказать такое женщине?

Единственная причина, по которой мужчина может так сказать, заключается в том, что именно он на самом деле плох в сексе и пытается переложить вину на кого-то другого, чтобы не смотреть правде в лицо. По моим венам растекается гнев.

– Ни на секунду в это не поверю, – тихо говорю я, наклоняясь к ней. Я протягиваю руку и заправляю выбившуюся прядь волос ей за ухо, задерживаю ладонь на ее щеке. – Позволь мне кое-что спросить. Он хоть раз доводил тебя до оргазма?

Пенни начинает неловко ерзать на стуле.

– Ну, если я ему помогала.

– Помогала? – переспрашиваю я, заинтригованный тем, что именно она имеет в виду.

– Ну, знаешь. Если я массировала себя, пока он входил в меня сзади.

Образ того, как Пенни играет со своим клитором, пока ее трахают, проносится у меня перед глазами – словно гребаный блокбастер на большом экране. Я вижу это. Чувствую. Но вместо какого-то подонка за ее спиной оказываюсь я, и единственная причина, по которой она играет со своим клитором – это потому, что я сказал это сделать, а не потому, что она в этом нуждается.

Я ужасно возбужден. Повернувшись к ней лицом, я ставлю ноги на перекладину ее стула и кладу руку ей на спину, зажав ее между собой и высоким столом.

– Тебе обязательно было делать это каждый раз? Массировать себя?

Пенни на меня не смотрит. Она переводит взгляд на бокал, проводит пальцем с идеальным маникюром по капелькам конденсата.

– Знаешь, нам не стоит об этом говорить. А как же, э-э… твой день рождения? Получил какие-нибудь классные подарки?

– Пока нет, – отвечаю я. – Но надеюсь, что получу действительно хороший подарок к концу вечера.

Ее взгляд встречается с моим, и я не отвожу глаза, давая ей понять, насколько чертовски я сейчас серьезен.

Она под запретом.

И меня предупредили.

И я должен держаться от нее подальше.

Но в сегодняшнем вечере есть что-то особенное. И это что-то толкает меня к ней все ближе и ближе, и неважно, сколько раз я пытаюсь вызвать в воображении сердитое лицо Пэйси или его угрозы – они не могут устоять под напором моего желания.

Я. Ее. Хочу.

В ней. Нуждаюсь.

Отчаянно.

И я не уверен, что этим вечером хоть что-то может помешать мне ее получить.

Глава 3

Пенни

Выпить.

Мне нужно выпить.

Что угодно, только побольше.

Я хочу уподобиться основанию водопада. Просто залейте мне прямо в глотку все, что только под руку попадется, потому что, о боже, Илай Хорнсби заставляет меня краснеть, как никто другой.

И потеть. У меня из-за него даже спина вспотела.

Да, знаю, в поте нет ничего привлекательного, и никто не хочет об этом слышать. Но кожа у меня уже блестит от влаги, и все потому, что невероятно красивый мужчина, сидящий рядом, решил укусить меня за ухо.

Вы когда-нибудь чувствовали, как цунами возбуждения захлестывает ваше тело гигантской, всепоглощающей волной?

Именно это я ощутила, когда Илай решил прикусить мочку моего уха. Мою чертову мочку уха, дамы! Если честно, я не думаю, что мочки ушей хоть сколько-нибудь привлекательны. Это просто свисающие с вашей головы кусочки кожи. Хорошо, что человечество изобрело пирсинг, потому что их нужно хоть как-то украсить, чтобы они не были такими жуткими. Но смотрите-ка, всего один маленький укус – и вот она я, сижу вся мокрая от пота и едва могу вспомнить, как надо дышать. Словно хоккеист после трех таймов на арене.

А ведь он просто слегка прикусил.

Даже не засовывал мне язык в ухо – что, кстати, отвратительно, – не посасывал его, не целовал. Его зубы коротко щелкнули, и прежде чем я успела осознать, что происходит, он уже сидел на своем месте и потягивал пиво.

И все же это изменило всю мою жизнь.

Я до сих пор чувствую его зубы на своем ухе. Я все еще чувствую его руку на внутренней стороне бедра, его большой палец ласкает мою кожу, гладит ее, дразнит…

И этот его провокационный голос: я до сих пор слышу в своих ушах его эхо, слышу, как он рассказывает о всех этих грязных вещах, которые он хочет со мной сделать.

Он хочет увидеть, как мои сиськи подпрыгивают у него перед лицом? Это еще что за фигня? А мое… э-э, лоно пульсирует в такт его движениям? Звучит крайне зловеще.

Именно поэтому мне нужно выпить. Потому что я – комок нервов, и я вот-вот либо свернусь в клубок от страха, либо натурально достану из-под платья свою грудь и выложу ее на стол в качестве закуски для ненасытного мужчины, сидящего рядом.

Одна порция груди. Употреблять с помощью рассасывания.

Видите?! Видите, о чем я говорю?!

Совсем уже сбрендила.

– Ты это платье для сегодняшнего вечера купила? – Рука Илая, лежащая на спинке моего стула, приходит в движение и поглаживает ярко-розовую ткань. Когда его пальцы начинают играть с застежкой-молнией у меня на спине, дыхание перехватывает, и я чуть не падаю со стула.

– Нет, – мой голос больше напоминает писк. – Платье у меня уже давно, просто я его никогда не носила. Для работы оно слишком уж вызывающее, даже если надеть поверх блейзер, но для свиданий вполне подходит. Это была импульсивная покупка. В магазине была распродажа, и мне понравился цвет, и я подумала, что платье сделает мои ноги визуально длиннее. Что оно успешно делает, потому что при ходьбе постоянно задирается. Когда я стояла перед зеркалом, такого не было – наверное, потому что я никуда не ходила. Я просто стояла и разглядывала свое отражение. Так что я даже ничего не подозревала. Словом, возвращаясь к твоему вопросу, нет, этот лоскуток ткани я купила не для сегодняшнего вечера.

Илай убирает волосы с моего плеча, его пальцы скользят по моей коже, обжигая, клеймя меня.

Это он меня так соблазнить пытается?

Такой у нас план на вечер?

Ну. Он же сказал, что хочет, чтобы я стала его подарком, так что, наверное, план именно такой? Работает, надо сказать, неплохо. Мое тело трепещет и требует большего.

– Что ж, я рад, что ты приберегла платье на сегодняшний день. На тебе оно смотрится просто чертовски сексуально.

Я издаю смешок, потому что, если честно, не знаю, как еще на это реагировать. Происходящее кажется абсолютно нереальным. Сегодня День святого Валентина, а я сижу наедине с Илаем Хорнсби, который пытается меня соблазнить.

Даже в самых смелых фантазиях я бы не смогла такое представить.

– Почему ты смеешься? – спрашивает он, наклоняясь еще ближе, и мое тело затапливает очередная волна жара.

– Потому что, – я откашливаюсь. – Все это как-то нелепо. Что мы вообще делаем?

– Флиртуем. Общаемся. Невинно проводим время.

– Это, по-твоему, невинно? – спрашиваю я.

– О, поверь, если бы вечер перестал быть невинным, ты бы сразу заметила.

Я обмахиваю ладонью лицо. Слава богу, что здесь темно. Даже не представляю, какого насыщенно-свекольного цвета сейчас мои щеки.

– Ну, даже не знаю, что тут и сказать, кроме как… Пожалуй, мне пора. – Я допиваю остатки коктейля и, глотая, думаю о том, что уйти следовало еще полчаса назад. Вместо этого я зачем-то осталась.

Понятия не имею, почему.

Я ставлю свой пустой бокал на стол и поднимаюсь на ноги – и Хорнсби тут же вскакивает, преграждая мне путь к отступлению.

– Ты мне вроде как пройти мешаешь, – говорю я, поднимая на него глаза.

– Потому что я не хочу, чтобы ты ушла.

– Что ж, это очень мило, что тебе нравится моя компания, но, видишь ли, я боюсь, что если останусь, то выкину что-нибудь глупое. Например, попрошу тебя снова укусить меня за ухо.

На губах Хорнсби расцветает широкая улыбка.

– Не вижу тут ничего глупого. По-моему, это просто замечательная идея.

Я качаю головой.

– Нет, идея ужасная. Очень плохая. – Я протягиваю руку, чтобы похлопать его по груди и ощущаю под пальцами твердые, словно камень, мышцы. Ситуация катастрофически ухудшается. – Я должна… Ого, а ты правда мускулистый.

Он хмыкает, а затем берет меня за руку и усаживает обратно на стул.

– Останься. Обещаю, что больше не буду флиртовать. Только не оставляй меня в мой день рождения. Я и так постоянно провожу его в одиночестве. Составь мне компанию на этот раз.

Он проводит свои дни рождения в одиночестве? Это он о чем? Звучит очень грустно.

Тут я вдруг осознаю, что на самом деле мне мало что известно о Хорнсби: только то, что мы выкладываем в Сеть для фанатов. Я не знаю, что скрывается за этими дьявольскими глазами и сияющей улыбкой. Не знаю, где он вырос, как стал звездой хоккея – вообще не знаю о нем как о человеке ничего важного.

– Пожалуйста… Пенни?

Боже, ну как ему отказать?

Я просто не могу.

Вот почему я еще и не ушла, и вот почему сейчас я ловлю себя на том, что прошу его заказать мне еще один бокал и крендельков с сырным соусом.

Быстро сходив в туалет – не забыв пообещать, что я не сбегу, – я возвращаюсь и откидываюсь на спинку стула, довольная тем, что на столе успели появиться еда и алкоголь.

– Я же сказала, что вернусь, – говорю я, беря в руки кренделек.

– Хотел бы я думать, что тебе понравилось проводить со мной время, но думаю, настоящей причиной являются эти крендельки.

– Да, я обожаю углеводы, – говорю я с набитым ртом.

Хорнсби усмехается и тоже берет кренделек, обмакивает его в сырный соус, прежде чем отправить в рот. По не до конца ясной для меня причине я слежу за тем, как он ест, подмечая, как работают его челюсти, когда он жует, как дергается его кадык, когда он глотает. Ужасно притягательное зрелище. Пожалуй, мне стоит сделать для ТикТока нарезку видео с ребятами, которые жуют и глотают. Соберем кучу просмотров. С другой стороны, возможно, это покажется чрезмерно сексуальным. Не хочу потерять должность, которую я только что получила.

– Итак, скажи мне вот что, Пенни: если бы вместо меня здесь сидела Блейкли, о чем бы вы говорили?

Я запиваю еду гигантским глотком четвертого за вечер «Буравчика» и улыбаюсь, когда ставлю бокал на стол. Алкоголь постепенно начинает действовать.

– Ну, во-первых, о тебе. Мы бы следили за каждым твоим шагом, а потом бы сплетничали об этом. Возможно, пытались бы угадать, с кем ты флиртуешь и почему, что именно ты говоришь. Не исключено, что мы поспорили бы, кого именно ты позовешь к себе на ночь.

– Правда? А кто сказал, что я бы не остался сидеть с вами?

– Поверь, ты бы ушел с началом обсуждения моего неудачного опыта восковой эпиляции.

– Восковой эпиляции? – Хорнсби медленно меня оглядывает. – Так ты гладкая внизу, Пенни?

Поскольку упомянутый алкоголь уже успел меня раскрепостить, я ответила:

– Обычно я просто полоску оставляю, но в этот раз все как-то слишком далеко зашло. Эта девушка со мной в первый раз работала, и прежде чем я успела что-то сказать, она меня уже полностью воском намазала.

Хорнсби облизывает губы и смотрит на меня так, словно я – редкая говядина вагю, о которой он мечтал годами.

– Тебе понравилось?

Я пожимаю плечами и закидываю в рот еще один кренделек.

– Если честно, разницы я особо не заметила. Честно говоря, в основном я боялась, что она мне заодно клитор эпилирует, но он остался цел.

Хорнсби усмехнулся.

– Что ж, рад слышать.

Его рука опускается на спинку моего стула. Он сидит ко мне лицом, и его властное тело занимает все свободное пространство между нами.

– Я делал эпиляцию яиц.

– Правда? – спрашиваю я. – А я как раз собиралась сказать, что ты одеваешься как человек, который знает толк в эпиляции. А грудь ты эпилировал?

Он кивает.

– Да. Грудь, яйца и задницу.

Ну… Тоже своего рода интересная информация.

– Ясно, – я откашливаюсь. – А ты, э-э, до сих пор это делаешь?

Он снова кивает.

– Да, мне кажется, так я на льду быстрее. Однажды я уговорил Тейтерса сходить вместе со мной. Он визжал, как дикий кот во время гона. Потом еще какое-то время ковылял, словно ему в задницу горячий утюг запихнули. А потом ничего, привык, теперь сам на эпиляцию ходит.

– Это… просто очаровательно. Нужно про вас видео снять. Назовем его «История о голых яйцах».

Хорнсби рассмеялся.

– Почему-то мне кажется, что руководство это не одобрит.

– Пожалуй, нет. – Я поворачиваюсь так, чтобы оказаться с Хорнсби лицом к лицу, и наши колени соприкасаются. Он раздвигает ноги, и я придвигаюсь ближе, закидывая ногу на ногу. Его рука, держащая бокал, опускается на мое бедро, и тепло прикосновения, смешанное с холодом его ладони, творит с моим телом странные вещи, заставляя мышцы по-всякому сокращаться.

– О чем еще вы бы болтали с Блейкли? – Его большой палец ласкает мою кожу, и я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать.

Да, алкоголь определенно подействовал.

– Наверное, о моей ужасной сексуальной жизни. Обычно именно об этом люди, состоящие в отношениях, любят поговорить со своими одинокими подругами. Потом она бы попыталась меня с кем-нибудь познакомить, чтобы помочь решить проблему ужасной сексуальной жизни.

– Когда Тейтерс встречался с Сарой, они вечно пытались свести меня с ее подругами. Судя по словам Сары, я просто идеально подходил каждой из них. Думаю, им просто очень хотелось, чтобы у меня появились отношения.

– И ты когда-нибудь соглашался познакомиться?

– Один раз, – признается он. – Мы потрахались – и все. – Он пожимает плечами.

– Ты вообще с кем-нибудь встречался?

– Только в старшей школе. С моим напряженным графиком проще без отношений. Если мне захочется, то после окончания карьеры у меня будет полным-полно времени, чтобы найти девушку и создать семью.

– А тебе хочется? – спрашиваю я. Хорнсби всегда скрывается за маской обольстителя, и мне интересно узнать о нем что-нибудь настоящее.

– Может быть. – Он делает глоток пива. – Я особенно об этом не думал. Предпочитаю жить здесь и сейчас. – Он ставит бокал на стол, принимается крутить его в своей большой ладони. – А ты, Пенни? Ты хочешь создать семью и остепениться?

Я морщусь и качаю головой.

– Нет. Мне кажется, я еще слишком незрелая. И я постоянно так сосредоточена на работе, что вообще об этом никогда не думала. Честно говоря, меня это особо и не интересует. Просто развлекаюсь и получаю удовольствие.

– Тогда ты обратилась по адресу. – Он поднимает бокал и говорит: – Давай допьем и пойдем отсюда.

– О… В смысле, по домам? – спрашиваю я, слегка удивленная и, возможно – всего лишь возможно! – несколько расстроенная тем, что он внезапно захотел уйти.

Хорнсби ухмыляется.

– Нет, мы отправимся за десертом. Я знаю отличное место.

– Погоди, ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Он закатывает глаза.

– Господи боже. Да. Разве я не заслужил кусок праздничного торта?

– Ну, да, конечно. – Мысли сменяют одна другую. – Если, конечно, ты имеешь в виду именно праздничный торт, а не что-то другое.

– Это что, например? – спрашивает Хорнсби. В глазах у него пляшут веселые искорки, такие яркие, что почти ослепляют.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. – Я допиваю коктейль. Алкоголь уже действует в полную силу, и я чувствую себя необычайно счастливой.

Никакой больше тревоги, никакого беспокойства. Я расслаблена, но мысли у меня ясные.

И я уверена, что опьянение на мои взвешенные решения никак не влияет.

Поэтому, когда Хорнсби встает и протягивает мне руку, я не сразу ее принимаю.

– Ты не будешь праздновать со мной день рождения?

– Ты весь вечер пытаешься манипулировать своим днем рождения. Полагаю, ты заметил.

– Я пережил еще один год на этой планете. Я уверен, что это достойно небольшого праздника. – Он шевелит пальцами, заманивая. – Пойдем.

– Погоди секундочку. Перед тем, как я соглашусь на десерт… под которым имеется в виду настоящая еда, да?

– Верно.

– Хорошо. – Я расправляю плечи. – Так вот. После десерта мы разойдемся и пожелаем друг другу спокойной ночи.

Хорнсби стискивает челюсти, и я вижу, что он раздражен – щека у него подергивается, и он избегает встречаться со мной взглядом. Согласится ли он на такое условие? Потому что десерт наверняка является всего лишь уловкой. Может, я пьяна, но я не идиотка.

Я мысленно ухмыляюсь, пока жду его ответа – все же я вижу Хорнсби насквозь.

– Хорошо, – наконец сдается он. – После десерта мы разойдемся.

– Договорились? – Я протягиваю руку.

Хорнсби глубоко вздыхает.

– Договорились. – Он берет меня за руку и стаскивает со стула. – Иди за мной.

Вместе мы протискиваемся сквозь толпу. Несколько парней замечают его и останавливают, чтобы пожать руку или стукнуться кулаками. Один парень даже сделал с Хорнсби селфи – и все это время он крепко держал меня за руку. Это был целый ураган всеобщего обожания, к которому я совершенно не была готова.

Впрочем, я полностью понимаю желание хотя бы на мгновение коснуться Хорнсби. Здесь, в Ванкувере, наши ребята – настоящие боги. Увидеть их вживую, иметь возможность перекинуться словом – все это наверняка ошеломляет. Для любого хоккейного болельщика это мечта, ставшая явью.

Когда мы наконец оказываемся на улице, в лицо нам бьет холодный ветер.

В феврале ходить по Ванкуверу в платье – не лучшая идея, но я не предполагала, что мне придется гулять по улице.

Хорнсби отпускает мою руку и снимает пиджак, чтобы накинуть его мне на плечи, и я тут же в нем тону. Пиджак пахнет совсем как он. Я представляю, как Хорнсби меня обнимает, и в груди у меня становится тепло.

– Тут недолго идти. – Он снова берет меня за руку и ведет вниз по улице.

Я быстро одергиваю подол платья.

– Я не подумала взять пальто, когда надевала это платье. Спасибо за пиджак.

– Не за что. А что касается платья… поверь мне, оно идеально подходит для сегодняшнего вечера.

– Сказал человек, надевший брюки.

– У меня голые лодыжки. Так что мне тоже холодно.

– Какой кошмар! Не приведи господь твои лодыжки замерзнут, – шучу я.

– И не говори. Фанаты придут в ужас, если они посинеют от холода. Ты знаешь, что в Инстаграме есть целые аккаунты, посвященные исключительно моим лодыжкам?

– Знаю. Я их видела, – говорю я. – Комментарии там совершенно идиотские.

– Возможно, но нет ли в них крупицы истины? Кто-то писал, что я легко мог бы выиграть первое место на соревновании за самые красивые лодыжки Канады и Америки. Вот титул, который я бы носил с гордостью.

– Может быть, нам стоит выложить в ТикТок видео про твои голые лодыжки. Снимем эксклюзив.

– Ты что, это предлагаешь? – Хорнсби качает головой и с полной серьезностью наставляет: – Пенни, нельзя такое демонстрировать за бесплатно. В этом не будет никакой ценности. А вот на секундочку приподнять штанину раз-другой… Да они умолять будут показать им еще. Если просто выложить все на блюдечке, они мигом потеряют интерес. Ты что, правда думаешь, что я хочу, чтобы мои лодыжки стали известны как «когда-то популярные»?

Я не сдерживаю громкого смеха, впечатленная нелепостью этой идеи.

– И правда, ужас.

– Абсолютнейший. Итак, я предлагаю двухлетний маркетинговый проект, в рамках которого будут показываться отдельные кадры с моими лодыжками. В конце мы выпустим полноценный получасовой ролик, в котором будут показаны только мои лодыжки. Конечная, так сказать, точка. Вершина всего. Подумай только, какое счастье испытают фанаты.

– Как от долго сдерживаемого оргазма.

– Именно, – говорит Хорнсби глубоким низким голосом.

Я смотрю на него. Мы встречаемся взглядами, и я вижу, как горит в его глазах страстное желание.

Я наставляю на Хорнсби палец.

– Даже не думай.

– Что? – Он поднимает руку, словно защищаясь. – Я вообще ни о чем не думал.

– Какой же ты врун.

Какое-то время мы молчим. Потом он бормочет:

– Вообще-то это ты сказала про оргазм.

– Да, потому что ты на это намекал!

– Ни на что я не намекал. Это все исключительно твои грязные мысли, Пенни.

Глава 4

Илай

Давайте проясним одну вещь: каждая женщина, с которой я ложусь в постель, оказывается там исключительно по своему желанию и будучи в состоянии дать осознанное согласие.

Флиртую ли я бесстыдно, чтобы к этому подтолкнуть?

Разумеется.

Пытался ли я хоть раз кого-нибудь принудить?

Никогда.

Это вообще не мой стиль.

Я хочу, чтобы женщина хотела меня так же сильно, как я хочу ее.

Поэтому меня расстраивает то, как идут дела у нас с Пенни. Я уже вижу, как кончится этот вечер. Я перешел черту, когда начал флиртовать с сестрой своего лучшего друга, товарища по команде, и сделал это совершенно напрасно.

Пенни слишком застенчивая.

Слишком рассудительная.

Даже если я ее привлекаю, поддаваться этому она не собирается.

Разочарован ли я? Крайне.

Но это не значит, что я ее брошу, чтобы найти на ночь кого-нибудь еще. Мне правда нравится ее общество. Она забавная. Мне нравится, как она шутит, когда перестает так сильно нервничать. С ней приятно проводить время.

Честно говоря, я рад, что встретил ее сегодня. Она сделала мой день рождения приятным, хотя обычно это просто совершенно бессмысленный день, когда я пытаюсь забыть, что семьи у меня, в общем-то, нет и что единственные, кто меня поздравят – это мои товарищи по команде.

– Да где это место? – Пенни дрожит.

– Прямо за углом. – Я отпускаю ее руку и обнимаю за плечи, притягиваю к себе, чтобы согреть.

На улице не просто холодно. Мороз пробирает до костей. В такую погоду не обойтись без шапки, перчаток и теплой куртки. У меня замерзли лодыжки, а что чувствует Пенни, я даже представить себе не могу.

Я заворачиваю за угол. На витрине маленькой пекарни, которая мне так полюбилась, светится неоновая вывеска «Открыто». Отлично.

– Почти пришли, – говорю я, указывая вперед. Мы ускоряем шаг, и я открываю перед Пенни дверь. Я люблю шутить, что эта пекарня – самое секретное место в Ванкувере. Выглядит совершенно непрезентабельно: узкое здание, половину которого занимает пекарня, а еще половину – небольшой магазинчик. Пол тут выложен потрескавшейся черно-белой плиткой, и конечно же за прилавком сидит старик, явно немало повидавший на своем веку.

Он поднимает на меня взгляд, и на его лице появляется едва заметная улыбка.

– Илай, мальчик мой, а я все гадал, когда же ты снова зайдешь.

На стене прямо над кассовым аппаратом висит моя футболка с автографом в большой рамке для фотографий. Я подарил ее Роберту – мужчине, сейчас озаряющему нас улыбкой, – на его семидесятипятилетие. Он был просто счастлив.

– Привет, Роберт, – говорю я. – Был занят. Еще пытался есть поменьше сладкого. – Я похлопываю себя по животу. – Плей-офф не за горами, так что мне нужно быть в отличной форме.

– Помню тот вечер, когда ты пришел за «Красным бархатом». На следующий день у вас состоялась одна из лучших игр сезона. – Роберт вздергивает подбородок. – Я всем говорю, что это все благодаря моему торту.

– Знаешь, я уверен, что ты абсолютно прав.

Роберт отпускает смешок.

– Только посмотрите на этого парня. Умеет поднять старику настроение. – Он переводит взгляд на Пенни. – А это у нас кто? Ты раньше никогда не приводил сюда девушек. Она, должно быть, совершенно особенная.

Я притягиваю Пенни поближе и сжимаю ее плечо.

– Конечно, особенная. Ее зовут Пенни. Мы давно знакомы, и мы решили провести мой день рождения вместе.

– У тебя день рождения? – спрашивает Роберт. – Вот те на! А у меня как раз есть для тебя сюрприз.