Эти три коротких слова

– Не стоит тебе слушать этих людей.

– А ты хочешь сказать, что это неправда? – Я прикусываю губу и вижу, как взгляд Хорнсби фиксируется на этом движении.

Затем он снова смотрит мне в глаза:

– Я хочу сказать, что на данный момент это неправда.

Ладно, хорошо.

Честно говоря, я понятия не имела, что все это значит и куда ведет. Все, чего я хотела – просто выпить со своей подругой. Поэтому я пытаюсь отвязаться от Хорнсби.

– Я не знаю, что ты сейчас пытаешься мне доказать, и не понимаю, зачем ты это делаешь. Я не могу без разрешения выкладывать в ТикТок факты о личной жизни игроков, так что каким бы распутным парнем ты ни был, я об этом никому не скажу. Можешь расслабиться.

Может, он просто хочет увериться, что никто не выложит в ТикТок нарезку его похотливых выходок под популярную песенку.

Кстати… Просмотры бы такое видео собрало просто отличные… Но нет, я так никогда бы не поступила.

– Я ничего не пытаюсь доказать. – Его взгляд скользит по моему телу сверху вниз и обратно, словно инфракрасным лучом изучая меня на предмет несовершенств. Поверьте, взгляд у него такой силы, что ты чувствуешь его буквально кожей. Подойдя на шаг ближе, он продолжает: – Просто ищу компанию. Ты действительно хочешь, чтобы я провел свой день рождения в одиночестве?

Серьезный удар по моему шаткому плану побега.

Взгляд сине-зеленых глаз встречается с моим, пока я рассматриваю его красивое лицо. Оно такое отвратительно пропорциональное. Губы, нос, сильный, угловатый изгиб челюсти – Хорнсби идеален. По-настоящему, черт возьми, идеален. Добавьте к этому высокий рост, широкие мускулистые плечи, спортивное мастерство и чарующее обаяние – и вам тут же станет ясно, почему ему так трудно отказать.

Невероятно трудно.

– Не моя вина, что ты ошибся в выборе человека, с которым собирался отметить день рождения, – отвечаю я, пытаясь понять, с какой это стати Хорнсби хочет провести ночь в моей компании.

В его мире я – совершенно никто. Конечно, я умею готовить неплохую кесадилью, а еще без проблем отвечу, в каком сезоне «Новенькой» была та или иная серия. И не хочу хвастаться, но я и пуговицы умею пришивать – навык, в нынешние времена давно утраченный большинством.

Но помимо этого, во мне нет ничего особенного – по крайней мере, ничего такого, что могло бы привлечь внимание Хорнсби.

– Верно, но сейчас я хочу выбрать тебя. Ты что, правда мне откажешь?

Э-э…

Я как раз пытаюсь это сделать, но все мои попытки с треском проваливаются.

Понимаете, это не моя вина. Вы просто на него посмотрите. Кто бы из вас сказал ему «нет»? Вперед, сами попробуйте.

Да… Как я и думала. Это совершенно невозможно.

Плакал наш девичник.

А у меня, знаете ли, на него имелись планы: обсудить с Блейкли мой последний опыт восковой эпиляции – сущий кошмар! – и спросить, что она думает об этом нижнем белье для месячных, которое начали повсюду рекламировать. О, и еще рассказать, как я прошлой ночью провела два часа, наблюдая за тем, как прекрасная турецкая пекарша вновь и вновь погружает кулак в тесто для хлеба.

Ясное дело, в присутствии Илая о таком не поговоришь. Тем более что он не должен знать обо мне таких унизительных подробностей.

Помимо всего прочего, я не была уверена, что у него имеется мнение о белье для месячных, которым он мог бы поделиться.

Но, похоже, у Хорнсби были совсем другие планы – и, честно, я ведь не чудовище. Я не могу просто так оставить человека праздновать день рождения в одиночестве. Так что, похоже, наш с Блейкли дуэт только что стал трио.

– Откажу? – Я кидаю взгляд в сторону и замечаю, что Блейкли сидит, уткнувшись в свой телефон. Я с трудом сглатываю. – Полагаю, что нет.

Лицо Хорнсби расплывается в ослепительной улыбке, и от одного только его игривого многообещающего взгляда у меня подкашиваются и начинают пульсировать ноги.

Если бы я не стояла, возможно, они бы даже сами собой раздвинулись.

У меня нет никаких намерений спать с Хорнсби – или с любым другим сокомандником Пэйси, если уж на то пошло, – но он выбрал меня своим лучшим другом на этот вечер, так что все.

Без лишних слов он обнимает меня за плечи, и мы вместе идем к Блейкли, которая поднимает взгляд от своего телефона как раз вовремя, чтобы нас заметить.

Ой-ей.

Эту улыбочку я знаю.

Мне эта улыбка ничего хорошего не обещает.

В ее голове закрутились невидимые шестеренки… А образ мыслей у Блейкли, знаете ли, коварный.

Когда я ставлю ее бокал на стол, то уже понимаю – то, что она скажет дальше, мне не понравится. А еще – ее коктейль, скорее всего, придется пить мне.

– Илай Хорнсби, у тебя сегодня день рождения? – спрашивает она, и я завидую непринужденности ее интонации. Блейкли всегда было легко общаться с игроками. Не то что мне – я обычно стою в углу и нервно потею, отвечая на вопросы странным хрюканьем, пока не разогреюсь. Вы можете подумать, что раз уж я общаюсь с хоккеистами всю свою жизнь, то должна была уже научиться относиться к этому спокойно, но нет. По крайней мере, не когда дело касается Хорнсби.

– У меня сегодня день рождения, – подтверждает он и ставит бокал на маленький круглый столик.

– Что ж, с днем рождения, – говорит Блейкли. – Мне очень жаль, потому что отпраздновать твой день рождения было бы ужасно весело…

Чего это ей жаль?

Зачем она встает со стула?

Почему не возьмет свой бокал, чтобы сделать глоток?

И какого черта она вешает на плечо сумочку?

– Но позвонил Перри, он вернулся домой пораньше, чтобы меня порадовать. Я бы с удовольствием посмотрела, куда нас заведет эта ночь, но мой святой Валентин ждет, что я вернусь.

Она прикусывает губу, но я на такое не поведусь.

Я ей не верю.

Ни на секунду не верю.

– Ты вот так просто возьмешь и уйдешь? – спрашиваю я ее с ноткой паники в голосе. Я бросаю на нее взгляд, в котором любая лучшая подруга легко прочтет: «Господи Иисусе, не оставляй меня здесь одну», но поскольку Блейкли – крайне жестокая женщина, она делает вид, будто не понимает, в чем дело.

– Да, но с тобой остается Хорнсби, который составит тебе компанию и, возможно, поможет тебе с кем-нибудь познакомиться!

– С кем-нибудь познакомиться? – переспрашивает Хорнсби. – Ты ищешь с кем переспать, Пенни?

– Что? Нет! – Мои щеки вспыхивают от смущения. – Нет, я вообще не хотела сегодня вечером никуда идти! Это Блейкли меня уговорила. Я думала просто остаться дома и съесть целое ведро мороженого… Ой, то есть ведерко. Маленькое ведерко мороженого.

Для справки: я имела в виду именно то, что сказала. Ведро мороженого. Три с половиной литра вкуснейшего сливочного крема прямиком из морозилки. Возможно, даже с посыпкой или шоколадной помадкой. Совершенно точно – с вишенками.

Но, конечно, я не собираюсь признаваться в этом Мистеру-Шикарное-Тело.

– Ей нужно было развлечься. Она еще даже свое повышение не отпраздновала, – сообщает Блейкли.

– Вот как? – спрашивает Хорнсби. – Что ж, тогда, похоже, нам придется заказать еще по бокальчику. – Он поворачивается к Блейкли. – Не волнуйся, я позабочусь о твоей подруге. Она проведет лучший вечер в жизни.

К моему ужасу, Блейкли подмигивает.

– Уж надеюсь.

Затем она наклоняется ко мне, обнимает и шепчет на ухо:

– Пожалуйста, закончи этот вечер у него в постели, а потом не забудь мне все об этом рассказать.

– Ты что, сбрендила? – выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, как только она отстраняется.

– Я тоже буду скучать, но мы скоро увидимся на работе! – Она легонько тыкает меня пальцем в нос. – Люблю тебя. – Затем она поворачивается к Хорнсби. – Береги мою девочку.

– Обязательно, – отвечает он и салютует ей бокалом. И вот я, даже не успев понять, что вообще только что произошло, остаюсь наедине с Илаем Хорнсби. Мы сидим за уютным столиком в дальнем углу бара, и над головой у нас играет романтическая музыка.

– Присаживайся! – Он отодвигает для меня стул, подцепив его за ножку носком туфли.

Ну ничего себе. Поверить не могу, что Блейкли так со мной поступила.

И сделать я тут мало что могу. У меня не хватит совести поставить стакан на стол и молча уйти. Единственной надеждой была Блейкли, но моя бывшая лучшая подруга только что меня бросила.

У меня нет выбора.

Смирившись с поражением, я сажусь на стул и подношу к губам бокал. Завтра Блейкли получит от меня по полной. Все, членство клуба лучших подруг аннулировано. Если она хочет заслужить его обратно, ей придется расщедриться на целую кучу подарков.

Красивых, блестящих подарков… Не говоря уже о денежной компенсации. Да, если она хочет вернуть мое расположение, я потребую от нее компенсации в твердой денежной форме. Ей придется размахивать купюрами у меня перед носом, параллельно читая эссе о том, как замечательно я умею пришивать пуговицы.

Вот какую цену приходится платить тем, кто меня бросил.

И я не соглашусь на меньшее, чем пятьдесят долларов… Причем это должна быть пачка однодолларовых купюр. Просто чтобы ее побесить.

Ладно, может быть, десять долларов четвертаками.

Пять долларов пятицентовыми монетами?

Все это надо будет поместить в баночку с надписью «Прости меня» и нарисованным сердечком. И одной баночкой она не отделается. Тут еще понадобится стаканчик моего любимого кофе (ванильный латте на обезжиренном молоке), новый блестящий блокнот в подарок плюс красивая ручка. Да, вот такое я задумала наказание. И даже после этого Блейкли останется на испытательном сроке. Я только подумаю о том, согласна ли я с ней говорить.

– Эй, ты в порядке? Ты что, правда разозлилась? – спрашивает Илай, отвлекая меня от придумывания все новых убийственных способов заставить Блейкли вернуться. – Вид у тебя такой, как будто ты собираешься этот стакан через весь зал швырнуть.

Я смотрю на коктейль Блейкли, размышляя, не стоит ли мне сделать именно это. Думаю, мне понравится.

– Я просто раздражена, – отвечаю я.

– Раздражена, потому что осталась со мной вдвоем, или раздражена, потому что твоя подруга вытащила тебя из дома, а потом бросила?

– И из-за того, и из-за другого, – говорю я, прежде чем успеваю себя одернуть. – Ой, то есть нет, только из-за второго… Я против тебя ничего не имею. Ты нормальный парень и все такое.

– «Нормальный парень и все такое»? – спрашивает Илай. Вид у него оскорбленный. – «Нормальный»? Знаешь, многие люди были бы просто счастливы со мной выпить.

– Да, конечно. Все люди. Включая меня, – я иду на попятную. – Я ужасно счастлива. – Я чокаюсь с ним бокалами. – Тост за то, как же счастливо мы проведем вместе ночь. – Я делаю глоток. На губах Хорнсби появляется улыбка. – Погоди. Я не имела в виду «провести ночь» в смысле, ну, ты знаешь, как ты обычно любишь проводить время с женщинами… раздетыми. Я имела в виду «провести время вместе в несексуальном смысле». Строго платонические отношения. Никакого секса. Им мы не занимаемся. Мы, считай, ни разу не разговаривали, так что секс – это не про нас.

Господи, Пенни, заткнись.

Я делаю большой глоток из стакана.

А потом… я снова начинаю говорить.

– Не то чтобы у нас будет плохой секс, – продолжаю я бог весть зачем. Виноваты нервы и его костюм-тройка (не говоря уже про прекрасные голые лодыжки) – комбинация этих факторов вызывает в моей душе настоящий трепет. – Я довольно хороша в сексе – по крайней мере, я стараюсь себя в этом убедить. В смысле, конечно, не так хороша, как ты – у тебя, похоже, много практики, если можно это так назвать. У меня было несколько партнеров, с одним я долго была в отношениях, и он был весьма неплох. Нам нравилось пошалить, знаешь ли. – Я толкаю Хорнсби локтем, а он молча на меня смотрит. Его лицо застыло в веселом изумлении. – В общем… – Я глубоко выдыхаю. – Наверное, ты жалеешь, что не ушел с Блейкли.

– Нет. – Он продолжает ухмыляться. – Мне все нравится. Ты крайне занимательный человек.

– Я несу чушь. Вот что происходит, когда я нервничаю. Я начинаю нести чушь. О господи, поверить не могу, я только что призналась, что нервничаю. Ну, это точно не хуже, чем рассказывать о своей сексуальной жизни. Знаешь, было бы здорово, если бы ты меня остановил, а то ведь я сама не замолчу. – Хорнсби молчит и просто делает глоток пива. – Пожалуйста, скажи что-нибудь. Что угодно. Останови мои страдания.

Он усмехается, и этот глубокий горловой звук пронизывает меня до самых костей.

– Зачем бы мне это делать? Ты мой лучший собеседник за многие годы.

– Ты жестокий человек.

– Нет, меня просто забавляет твоя нервозность. Что заставляет меня задаться вопросом: а какого черта ты так нервничаешь?

Да, почему ты нервничаешь, Пенни?

Даже и не знаю. Может, это потому, что в нем сто девяносто три сантиметра сплошного великолепия, а я не привыкла быть так близко к чему-то столь совершенному. Может быть, потому что Блейкли хочет, чтобы я с ним переспала, и теперь это все, о чем я могу думать. Может быть, потому что я планировала сегодня вечером оторваться, а теперь вместо этого сижу и пытаюсь вести себя как настоящий профи… Э-э, пожалуй, «профи» – не лучшее слово, особенно после того, как я перешла на тему секса.

– Не знаю, – говорю я вместо всего этого. – А ты нервничаешь?

– Нет, с чего бы мне нервничать?

– Э-э… Из-за Дня святого Валентина? – пожимаю я плечами.

– Никогда его не отмечаю. У меня ведь день рождения.

– Точно… Да, точно. – Я смотрю в свой бокал. – Знаешь, по-моему, мне надо еще выпить.

– Тогда допивай, – Хорнсби подмигивает, и клянусь, мои внутренности трепещут.

Что, черт возьми, со мной происходит? Это из-за Дня святого Валентина? Витающая в воздухе романтика вскружила мне голову? Я ведь уже встречалась с Илаем один на один. Да, мы быстро разошлись, и это было по работе, но все-таки я никогда так себя не вела.

А еще раньше он никогда не рассматривал мои губы. Не улыбался так, как улыбается сейчас. И не окидывал меня взглядом с ног до головы.

Так что такого необычного случилось именно этим вечером?

Глава 2

Илай

Я хорошо помню, как впервые увидел Пенни Лоус. Она тогда была стажером, и Пэйси проводил ей экскурсию. Мы столкнулись в коридоре, прямо перед раздевалкой. Я отпустил несколько небрежных комментариев по поводу того, что Пэйси водит девушек в раздевалку, и спросил его, не собирается ли он начать собственную бейсбольную традицию Брентвуда – ну, вы понимаете, о чем я. Взгляд у Пэйси стал убийственным, и он, стиснув зубы, сказал, что эта девушка – его сестра.

Представьте себе мое удивление.

Ну… Пэйси довольно симпатичный парень, если вам нравятся длинные вьющиеся волосы светлого цвета, но его сестра… твою мать.

Она невероятно горяча.

У нее соблазнительные бедра, за которые так и хочется вцепиться, и внушительный бюст, на изучение которого я мог бы потратить целый час. А ее губы? Полные, мягкие, так и хочется их искусать. Длинные, платиново-светлые волосы, которые я мечтал намотать на руку и крепко держать, пока я буду в нее входить. Сплошное совершенство – от макушки до самых пяток.

Тем же вечером, по дороге в тренажерный зал, когда я шел размяться после игры, Пэйси налетел на меня и прижал к стене. Сказал, чтобы я держался от его сестры подальше.

Конечно, я прикинулся дурачком и сказал, что понятия не имею, о чем он. А он ответил:

– Я видел, как ты на нее смотрел. Богом клянусь, хоть пальцем ее тронешь – тебе конец.

И я держал это в уме, потому что понимал, что Пэйси не шутит, и сталкиваться с последствиями я не хотел.

Каждый раз, когда мы случайно встречались, когда мы вместе шли по коридорам стадиона, когда работали над одной из ее многочисленных компаний в ТикТоке – я всегда держал лицо. Просто кивал и улыбался.

Но что я при этом испытывал…

Господи. Я боготворил ее высокие каблуки, только подчеркивающие ее невысокий рост. Я представлял, как замечательно эти каблуки будут смотреться, когда ее ноги обхватят мою талию. Я мечтал, как я сниму с нее туфли и уложу ее спиной на свою кровать, и ее волосы разметаются по простыне.

Все эти фантазии, теснившиеся в моей голове, я мысленно прятал в папку с пометкой «Не трогать».

Но фантазий становилось только больше, хотя я и знал, что мне их никогда не исполнить.

Они копились и копились.

С каждым ее взглядом.

С каждым разом, когда я слышал стук ее каблучков в коридоре.

С каждым ее гребаным смешком, слетающим с прекрасных губ, когда она говорила с кем-то другим.

Каждый раз, когда она оказывалась рядом, мысли мои начинали блуждать, а воображение разыгрывалось. Я ее хотел. Я в ней нуждался.

Сегодняшний вечер исключением не стал.

Хотя одно отличие все же имелось: сегодня я решился на флирт. В конце концов, у меня день рождения.

С днем рождения меня!

Нет ведь ничего плохого в том, чтобы капельку пофлиртовать, верно?

– Ты не слишком быстро пьешь? – говорю я. Пенни так яростно засасывает коктейль через соломинку, что щеки у нее вваливаются, и это заставляет меня фантазировать о том, как бы она выглядела, если бы сосала кое-что другое.

– Разве? – спрашивает она, оторвавшись от коктейля. – Ну, я пить хочу. От всей этой болтовни у меня пересохло в горле.

Ах, эта ее чертова «болтовня». Обычно мне не нравится, когда женщина говорит о всякой ерунде, но почему-то у Пенни это получается невероятно очаровательно. Мне хочется, чтобы она продолжала. Мне хочется затеряться в ее безумных мыслях.

– Может, хочешь перекусить? – интересуюсь я.

– Э-э… – Она оглядывается по сторонам. – Пожалуй, нет. Я вообще-то не планировала оставаться здесь надолго. Завтра на работу, знаешь ли. Я сегодня вечером пришла только чтобы порадовать Блейкли, а потом осталась, потому что, ну, у тебя день рождения. О! Знаешь, что нам нужно сделать? Пройтись по бару и найти тебе кого-нибудь. Ну, знаешь, кого-нибудь, кто действительно умеет праздновать. – Пенни многозначительно двигает бровями, и если бы меня не раздражали ее попытки сплавить меня кому-то другому, я бы даже подумал, что выглядит это все очень мило.

– Ты меня полностью устраиваешь.

– Я? – Она на всякий случай тыкает в себя пальцем. – Ну, понимаешь, я не… Дело в том, что…

– Мне нравится с тобой общаться, – поясняю я, чтобы Пенни не подумала, что я мне нужно что-то помимо ее компании. Она понятия не имеет, что каждый раз, когда я вижу ее, я не могу смотреть на других женщин еще долгое время.

Если бы она сделала шаг навстречу, я бы тут же им воспользовался. Через мгновение мы бы уже ехали ко мне домой, и я бы думал только об одном: как бы оказаться между ее ног.

– Ну ладно. – Она таращится на свой стакан. – А ты не думаешь, что я скучная?

– С чего бы мне думать, что ты скучная? С тобой очень интересно.

– Я не очень хороший собеседник.

– Неправда, – отвечаю я, прежде чем сделать глоток пива. – Я видел, как ты общаешься с нашими ребятами. Смеешься, шутишь, дразнишь их.

– Да, ну… это другое.

– Почему? – спрашиваю я, наклоняясь к ней ближе. Когда я чувствую пьянящий запах ее экзотических духов, в груди становится жарко.

Пенни отводит взгляд, и я понимаю, что сейчас она соврет что-нибудь. А я хочу, чтобы она была честной. Мне редко удается поговорить с ней наедине, так что мне не нравится, что сейчас ее словно что-то сдерживает.

Я протягиваю руку и двумя пальцами поворачиваю голову Пенни к себе.

– Скажи мне правду. Чем общение со мной так отличается?

Она гулко сглатывает, отводит взгляд, но в конце концов, встречается со мной глазами:

– Потому что ты, э-э… Потому что, ну… – Она снова сглатывает. – Ты привлекательный.

Бинго.

Именно это я и хотел от нее услышать.

Самолюбию мужчины никогда не помешает узнать, что женщина, которую он вожделеет вот уже два года, считает его привлекательным. В коллекции моих фантазий намечается пополнение.

– Не в том смысле, что остальные ребята из команды не привлекательные, конечно, очень даже привлекательные, просто ты… по-другому привлекателен. Почему я вообще тебе это рассказываю? Я всего два бокала выпила. Я же не пьяна, почему я не могу держать язык за зубами? Слушай, может, забудешь все, что я тут сказала?

– Ни за что. – Я позволяю своей руке соскользнуть вниз, но только для того, чтобы устроить ее на столе рядом с ладонью Пенни. – Это знание теперь навсегда выжжено на подкорке моего разума.

Она тяжело вздыхает.

– Обязательно издеваться, а? Видишь же, что мне неловко об этом говорить…

– Ничего я не издеваюсь. Я наслаждаюсь осознанием, что Пенни Лоус считает меня привлекательным.

– Это еще с какой стати? – приподнимает она бровь.

– Э-э… Да потому что ты божественно красива, и получить от тебя признание – это охренеть как круто? – говорю я, прежде чем успеваю прикусить язык.

Ее рот приоткрывается. На лице застывает потрясение.

– Но нам не обязательно об этом говорить, – быстро добавляю я, не желая ее отпугнуть. Впрочем, хорошо, что я ей намекнул. Хочу, чтобы она знала – я буду боготворить ее, если она мне позволит, но специально ставить ее в неловкое положение я не стану. – Расскажи мне о себе что-нибудь. Что-нибудь, чего я не знаю.

Пенни несколько раз моргает, затем откидывается на спинку стула и скрещивает на груди руки. Она с любопытством оглядывает оживленный бар, полный суетящихся людей, надеющихся подцепить кого-нибудь этим вечером.

Наконец, она наклоняется ко мне и шепчет:

– Я что, в какое-то шоу попала? Ты меня сейчас для видео разыгрываешь?

– Что? – переспрашиваю я в замешательстве.

Она взмахивает рукой.

– Это… Ну, просто не может быть правдой, так что, наверное, это розыгрыш? О боже, это для нашей команды, да? Где-то здесь камеры?

Она снова оглядывается, привстает со стула, чтобы осмотреться получше. Я кладу ей руку на плечо и усаживаю назад.

– Никакое это не шоу, Пенни. Я бы так с тобой не поступил.

Она окидывает меня взглядом, на лице замешательство пополам с весельем. Я не до конца уверен, собирается ли она обрушить на меня шквал вопросов или разразиться смехом.

Пенни выбирает последнее.

Начинается все медленно. Смешок. Потом тихое «ха», перерастающее в громкий хохот, за которым следует раскат глухого смеха – такого возмутительно громкого, что на нас начинают оглядываться.

Она трясется от смеха, из глаз брызнули слезы… Гребаные слезы. Пенни промакивает глаза салфеткой, замолкает… Смотрит на меня и снова начинает смеяться.

Раздраженный, я делаю большой глоток из стакана с пивом. Пенни смеется. Я допиваю стакан залпом. Пенни, обхватив живот руками, задыхается от хохота. Мимо нас проходит официант, и пока Пенни пытается прийти в себя, я взмахом руки прошу его принести нам еще по стаканчику.

«Пытается» – ключевое слово.

– Ты закончила? – спрашиваю я еще через минуту. Пенни делает несколько глубоких вздохов, издает еще несколько смешков и допивает через трубочку свой коктейль. Официант как раз приносит нам следующую порцию, забирает пустые бокалы и исчезает.

Через несколько секунд она снова вытирает глаза и кивает.

– Закончила, – ухмыляется она.

Я жду еще какое-то время на случай, если она снова начнет смеяться, но когда этого не происходит, говорю:

– Тогда, может быть, объяснишь, почему это показалось тебе таким смешным?

– Потому что это невероятно, – отвечает Пенни и, зажав соломинку между пальцами, отпивает из нового бокала. – Любого спроси в этом баре, и он подтвердит – это абсолютно невероятно.

– Ясно. – Я потираю подбородок, пытаясь сохранить самообладание. Пенни разозлила меня до чертиков. Я довольно спокойный парень и не против пошутить, да что там, я вообще люблю хорошие шутки. Но этот разговор начинает действовать мне на нервы. Это все не просто звучит оскорбительно для меня, но еще и унижает ее достоинство.

Она такая чертовски привлекательная, что мне больно находиться рядом и не иметь возможности сделать первый ход.

Но, возможно, этим вечером все изменится.

Я подаюсь вперед и кладу руку на обнаженное бедро Пенни, позволяю ладони скользнуть чуть дальше и шепчу ей на ухо:

– К твоему сведению, я хочу трахнуть тебя с того самого момента, как мы впервые встретились. Можешь верить, можешь не верить, – мои губы касаются ее уха, – но это, черт возьми, правда. Я мечтаю дотронуться до твоих губ. Боготворить твою грудь. Попробовать тебя на вкус там, внизу. – У нее перехватывает дыхание, когда я провожу большим пальцем по ее шелковистой коже. – Каждый раз, когда я сталкиваюсь с тобой, каждый раз, когда я смотрю тебе в глаза, каждый раз, когда я стою достаточно близко, чтобы ощутить аромат твоих духов, я думаю обо всех этих грязных, развратных, восхитительных вещах, которые мог бы с тобой проделать. Мечтаю об этом. Размышляю, каково это будет – когда ты сидишь верхом на моем члене, твоя грудь подпрыгивает у меня перед глазами, твое лоно пульсирует в такт моим движениям. Так что не смей даже думать, что я шутил. Я бы никогда не стал шутить о сексе с тобой… Никогда.