Мода и границы человеческого. Зооморфизм как топос модной образности в XIX–XXI веках

По словам Джованни Алои, «созданный Дионом образ приводит нас к болезненному осознанию того, что естественная история методично выстраивала свою концепцию природы и реалистичного изображения экосистем, отбирая те из них, которые позволяли транслировать патриархальную идеологию силы и чистоты» (Aloi 2018: 107). Опираясь на идеи Славоя Жижека, Алои пишет, что свалка в диораме Диона «становится местом антропогенных истин, которое мы должны попытаться осмыслить, не только опираясь на категории стыда и упадка, но и как полноправную экосистему, созданную человеческими и нечеловеческими экономиками» (Ibid.: 106). В сфере моды из сходных оснований исходил кратковременный, но обладающий значительным культурнокритическим потенциалом дизайнерский проект Maison Briz Vegas, воздавший должное «поэтике мусора».

Сырье, использовавшееся в работах создательниц этого экспериментального бренда Карлы ван Ланн и Карлы Бинотто, можно назвать мусором в нескольких смыслах. Это дешевый секонд-хенд, продающийся вразвес на барахолках, – то есть вещи, от которых их бывшие хозяева предпочли избавиться, не имеющие ни экономической, ни символической ценности. Можно сказать, что они являлись «мусором» уже в момент создания: это безликие объекты массового производства, своего рода «изнанка» или «обрезки» той роскошной ткани, из которой кроится захватывающее зрелище подиумной моды. В отличие от многих других инициатив по ресайклингу и апсайклингу, в которых «дизайнер становится фокусником, заставляющим мусор исчезать» (Бинотто, Пейн 2019: 69), основательницы Maison Briz Vegas, напротив, визуально подчеркивают неоднозначное происхождение и статус своих изделий. Это проявляется не только в дизайне самих вещей, где логотипы массмаркета просвечивают сквозь нанесенные поверх них принты на экологическую тематику, пуговицами служат жестяные и пластиковые крышечки от прохладительных напитков, а бахрома выполнена из разрезанных одноразовых пакетов – но и в способах презентации коллекций, сценография которых построена вокруг мусора. Тем самым дизайнеры Maison Briz Vegas привлекают внимание к взаимосвязи между одержимостью новизной, которая движет современной модой, и экспоненциальным ростом отходов, стигматизируемых и маргинализируемых в рамках господствующей системы ценностей. Надеяться выйти из этого порочного круга можно, лишь признав его существование и невозможность раз и навсегда избавиться от мусора в планетарном масштабе. Вместо этого нам следует научиться жить в тех новых экосистемах, неотъемлемой частью которых являются отходы человеческой деятельности, включая такие ее возвышенные области, как искусство и мода.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Это относится не только к шутливым и сказочным изображениям, но и к естественно-научным иллюстрациям XVIII – начала XIX века. Так, Гарриет Ритво отмечает прогулочную трость, часто появляющуюся на изображениях обезьян в научно-популярных изданиях этого времени (Ritvo 2012: 11–113).

2

Согласно замечанию новозеландской исследовательницы и деколониальной активистки Линды Тухиваи Смит, западный академический мир «заявляет свои права на теорию как исключительно западное явление» (Smith 2007: 29).

3

См.: www.koreatimes.co.kr/www/nation/2024/01/371_366592.html (дата обращения 20.11.2024).

4

Это социальное разграничение, в свою очередь, основано на более глубинном, проходящем, как указывают современные философы, внутри каждого человека. Джорджо Агамбен пишет об этом так: «Таким образом, разделение жизни на растительную и реляционную, органическую и животную, животную и человеческую проницает, как подвижную границу, преимущественно внутреннюю часть живого человека, и без этой глубинной цезуры решение о том, что является человеческим, а что – не человеческим, было бы невозможным» (Агамбен 2012: 25).

5

В то же время сам этот взгляд историчен, как показывают Саджай Сэмюель и Дин Бавингтон, проследившие превращение рыбы в «биомассу» во второй половине XX века (Samuel & Bavington 2012).

6

Например, в Великобритании одной из таких работ была книга «Следы естественной истории творения» Роберта Чемберса (1844), выдержавшая за первые пятнадцать лет одиннадцать переизданий, совокупный тираж которых более чем вдвое превысил аналогичные показатели «Происхождения видов» (Mayr 2000: 382).

7

Понятие генеалогии используется здесь в том смысле, который предложил Мишель Фуко в «Археологии знания» (Фуко 2004).

8

Этот процесс происходит во многом параллельно тому, что применительно к естественным наукам называют «упадком дарвинизма» (the eclipse of Darwinism) – временной утрате интереса к дарвиновским идеям в 1880–1920‑х годах, когда теория естественного отбора перестала казаться большинству биологов достаточно убедительной и заслуживающей внимания (см. об этом: Bowler 1983).

9

При этом Дарвин отнюдь не считал зазорным возлагать на жену (а впоследствии и дочерей) секретарские обязанности: «Она помогала вычитывать корректуру „Происхождения видов“; переписывала многие заметки, рукописи и письма Дарвина и со всем тщанием, вместе с детьми и прислугой, проводила для него эксперименты» (Richards 2017: 47).

10

«У лучших польских кур хохол настолько развит, что я видел птиц, которые едва могли подбирать корм, а один немецкий писатель говорит, что из‑за хохла польские куры легко попадаются ястребам. Уродливые образования такого рода в естественном состоянии были бы таким образом уничтожены» (Дарвин 1941: 185).

11

Как отмечает Й. Фабиан, «другой конструируется как система координат (имеющая, конечно, вполне реальный центр – западный столичный город), в которой те или иные общества, относящиеся к любой эпохе и региону, могут быть размещены на определенном расстоянии по отношению к настоящему» (Fabian 1983: 26).

12

В других местах той же работы Дарвин неоднократно говорит и об эстетической валоризации разнообразия в вестиментарной моде, например: «Нет по-видимому изменения в цвете или строении перьев, которыми не любовались бы самки птиц, подобно тому, как люди восхищаются всевозможными мимолетными модами в одежде» (Дарвин 1872: 82).

13

Впрочем, мнения героев Ламотта охватывали и эту сферу: так, мы узнаем, что одному нравились блондинки, а другому – брюнетки (La Motte 1719: 258). Таким образом, использование его цитаты в «Кабинете моды» предполагает незаметный переход от разнообразия индивидуальных вкусов при относительном постоянстве каждого из них к универсальному вкусу, который отдает предпочтение разнообразию и вариативности – своеобразная параллель переходу от синхронического к диахроническому определению моды, о котором пойдет речь далее.

14

Здесь и далее в данном разделе приводятся некоторые положения, высказанные ранее в статье: Гусарова 2021а.

15

Ср. высказывание на этот счет самого Дарвина: «Мы почти вынуждены смотреть на специализацию или дифференцировку частей и органов как на лучшее или даже единственное мерило прогресса, ибо при таком разделении труда наилучшим образом выполняются все телесные и психические отправления» (Дарвин 1941: 31).

16

В контексте селекции как вырождение также описывается результат свободного скрещивания между животными различных пород, которые у Дарвина именуются «расами», что позволяет автоматически перенести соответствующую негативную оценку на смешанные браки и союзы у людей: «Последние факты напоминают нам о наблюдениях, которые так часто делают путешественники во всех частях света, что человеческие метисы стоят на низком уровне и имеют свирепый нрав <…> низкий уровень столь многих метисов отчасти зависит от реверсии к первоначальному дикому состоянию, вызванной скрещиванием, даже если главной причиной низкого уровня являются неблагоприятные нравственные условия, при которых они обыкновенно появляются на свет» (Дарвин 1941: 321).

17

В этом вопросе с Дарвином могла бы согласиться известная изготовительница корсетов (как модных, так и ортопедических) Рокси Каплин, настаивавшая на необходимости упражнений для развития спинной мускулатуры. См.: Caplin 1864.

18

Наброски к этому разделу были представлены в рамках научного семинара «ИВГИ за письменным столом» 1 апреля 2021 года. Я благодарна коллегам за вопросы и комментарии к моему докладу.

19

Джордж Дарвин делит пережитки в одежде на два типа: декоративные, связанные с «модным отбором», и некогда функциональные, но утратившие практический смысл (Darwin 1872: 410).

20

Этот фрагмент, как и заключительная часть предложения, где упоминаются шляпные коробки, был опущен в первом русском переводе книги Тайлора (1873), переиздававшемся до конца советского периода, см.: Тайлор 1989.

21

Фактически, суть статьи Джорджа Дарвина резюмируется у Тайлора в одном предложении: «Исторические описания костюмов, показывающие, как известная часть одежды постепенно удлинялась или укорачивалась и переходила в другую, иллюстрируют очень ярко процессы изменения, роста, оживания и уничтожения, происходящие из года в год в важнейших жизненных предметах» (Тайлор 1989: 29).

22

Я благодарна С. П. Шаталовой за консультацию по вопросам эволюционной теории, в частности в оценке длительности эволюционных процессов.

23

Например, американский антрополог Рут Бенедикт в 1931 году писала в своей статье об одежде для «Энциклопедии социальных наук»: «Для западной цивилизации существует устойчивая ассоциация между одеждой и сокрытием половых органов, но литература, посвященная происхождению человеческого платья, преимущественно использует имеющиеся в распоряжении авторов многообразные факты, чтобы опровергнуть предположение о первичности этой связи и подчеркнуть, что одежда отнюдь не обязана своим возникновением специфическому инстинкту стыдливости, сосредоточенному на репродуктивных органах» (Benedict 2003: 30).

24

Вольфганг Кёлер (1887–1967) – один из основателей гештальтпсихологии, автор авторитетной работы об интеллекте высших приматов (1917).

25

Так, Чарлз Дарвин отмечал, что токующие самцы нередко красуются друг перед другом, а павлин может демонстрировать великолепие своего хвоста даже домашним птицам или свиньям (Дарвин 1872: 95), однако рассматривал это как своего рода репетицию главного представления – брачных игр.

26

Э. Б. Тайлор отмечал распространенность подобных объяснений мифов о хвостатых людях и, как представляется, вполне справедливо указывал на несостоятельность наивной рационализации того, что, очевидно, являлось не случайной ошибкой, а преднамеренной стратегией дегуманизации: «Исследователь, наталкивающийся в какой-нибудь местности на рассказы о людях с хвостами, должен отыскивать какое-либо презираемое туземное племя, каких-нибудь отверженных или еретиков, живущих около или среди господствующего населения, которое смотрит на них как на животных и сообразно с этим приписывает им хвосты» (Тайлор 1989: 186).

27

Ранние попытки совместить идеи Дарвина и Веблена в публицистике и художественной прозе Шарлотты Перкинс Гилман подробно рассматриваются в следующих частях книги.

28

Я отсылаю к концепции «мужского взгляда», впервые изложенной в статье Лоры Малви «Визуальное удовольствие и нарративный кинематограф» (Mulvey 1975) и к настоящему моменту укоренившейся в визуальных исследованиях, феминистской и гендерной теории.

29

Для лаконичного указания на непреодолимые противоречия между высказываниями Дарвина Уильям Лезердейл ввел полезную оппозицию «Дарвин1/Дарвин2»: «один – самокритичный и строгий поборник биологической теории, другой – искусный ритор и пропагандист. Дарвин1 склоняется к атеистическому материализму. Дарвин2 порой не чужд спекуляций и литературных эффектов, неосторожен и даже небрежен в своих заключениях. Дарвин1 и Дарвин2 не согласны друг с другом. Иногда, особенно в записных книжках, они находятся между собой в диалоге» (Leatherdale 1983: 4).

30

По авторитетному мнению биолога и историка науки Эрнста Майра, «любой, кто пишет о „дарвиновской теории эволюции“ в единственном числе <…> не в состоянии компетентно судить о предмете» (Mayr 2000: 8). В то же время сам Дарвин «рассматривал все компоненты своей теории как единое и неделимое целое» (Ibid.: 505).

31

Рога в качестве «ментального наследия» могут показаться курьезным, если не анекдотическим примером, однако общая идея Блисс подтверждается эволюционной биологией второй половины XX века, рассматривающей генетическую программу современных организмов, в том числе человека, как «результат исторического процесса, который восходит к моменту зарождения жизни на земле и тем самым включает в себя „опыт“ всех поколений предков» (Mayr 2000: 56).

32

В свою очередь, Эрнст Майр отводит Лейбницу особую роль в развитии биологического мышления как одному из первых философов, отошедших от абстрактных типологизирующих категорий в пользу признания неповторимой индивидуальности каждой сущности (Mayr 2000: 46).

33

Как отмечает Эрнст Майр, впоследствии, столкнувшись с пелорическими мутациями цветов, Линней отрекся от идеи неизменных видов, которую выражал таким образом, и даже вычеркнул эту фразу из собственного экземпляра «Ботанической философии» (Mayr 2000: 259). В каком-то смысле сходный путь проделал Кювье, в молодости также считавший, что «природа не делает скачков» (Appel 1987: 32), а затем, как известно, укрепившийся в противоположном мнении.

34

Эти заключения были сделаны в ходе работы над НИР-2019 «Категория „необычного“ в европейской и русской историографии: концепции и методы исследования» в ШАГИ РАНХиГС.

35

Русский вариант термина предложил зоолог Н. А. Холодковский в статье «Ламаркизм и жоффруизм» (Холодковский 1915).

36

Как отмечает Эрнст Майр, ранние взгляды Дарвина на эволюцию были по сути (нео)ламаркистскими, хотя сам ученый это отрицал (Mayr 2000: 481).

37

Тем не менее оно появляется в русском переводе «Происхождения человека». Так, фраза «There are, however, some checks to this downward tendency» (Darwin 1871: 174) была переведена как «Существуют, однако, препятствия этому стремлению к вырождению» (Дарвин 1874: 131) – речь идет о взглядах Фрэнсиса Гальтона и других авторов, с которыми Дарвин спорит, на бесконтрольное размножение «аморальных» слоев общества.

38

Наброски к этому разделу были представлены в докладе «Модный зоопарк: эволюция зооморфных карикатур в журнале „Панч“» 20 мая 2021 года на семинаре «Археология общих мест», проводившемся в рамках НИР-2021 «Риторические топосы и коллективные репрезентации в системе культуры от Античности до Нового времени» в ШАГИ РАНХиГС. Я признательна коллегам за вопросы и комментарии.

39

Как известно, Джон Бёрджер увидел в этом симптом «исчезновения животных» в культуре XIX века. См.: Бёрджер 2017.

40

Совершенно самобытным является альбом гравюр Томаса Ландсира «Обезьяниана, или Люди в миниатюре» (1827), однако незаметно, чтобы он повлиял на последующие опыты карикатуристов.

41

Я благодарна В. А. Мильчиной за уточнение авторства этой работы.

42

Например, тетушки Доры в «Дэвиде Копперфилде»: «У обеих сестер, кстати сказать, глаза были маленькие, блестящие, круглые, как у птиц. И сами они были похожи на птиц: движения их были порывистые, быстрые, резкие, и прихорашивались они совсем как канарейки» (Диккенс 1959б: 190).

43

Едва ли Гранвиль мог не знать, как и чем жалят настоящие осы, поскольку популярные труды по биологии XVIII – начала XIX века содержат исчерпывающие сведения по данному вопросу. Так, Ламарк в «Философии зоологии» сообщает об осах, пчелах, шершнях и некоторых других видах перепончатокрылых: «заднепроходное отверстие самок вооружено жалом» (Ламарк 1935: 238).

44

Я благодарна Виктории Мусвик за идею обратить внимание на этот источник.

45

Ср. описания этой особенности ос и шершней у Брема: у обыкновенной стенной осы «брюшко резко опущено книзу» (Брэм 1903: 584); «Брюшко у Vespa [шершня] веретенообразно, оно вертикально усечено у основания и опущено, как и спинка» (Там же: 587).

46

В пандан к этой карикатуре на следующий год Сэмборн создал «Римский уклон» (Roman fall; можно также перевести как «Падение Рима») – изображение молодого щеголя с «грудью колесом», чья фигура представляет собой гротескную противоположность модному женскому силуэту.

47

Примечательно, что Гранвиль нередко изображал в виде дикобраза самого себя (Мильчина 2015: 31). А Элайза Линн Линтон, о которой пойдет речь далее, в романе 1851 года не без возмущения отмечала, что женщинам приходится «шествовать по миру в перманентном состоянии моральной дикобразности (porcupinehood)», чтобы не давать мужчинам повода относиться к ним чересчур легкомысленно (Lynn 1851c: 50). Кокетка с карикатуры Сэмборна, по-видимому, превратила это благородное негодование в позу, лишь притворяясь «дикобразной» недотрогой.

48

Очевидно, имеется в виду Мари-Анн де Кюпи де Камарго (1710–1770), бельгийская танцовщица, блиставшая на сцене парижской Королевской академии музыки со второй половины 1720‑х до начала 1750‑х годов. Камарго, предположительно, укоротила юбки своих сценических костюмов, стремясь добиться большей свободы в движениях – она первой из балерин начала выполнять движения, прежде считавшиеся принадлежностью исключительно мужской балетной техники, такие как антраша. Портрет Камарго кисти Никола Ланкре, где артистка, действительно, изображена в укороченной юбке, чуть присобранной крупными воланами, хранится в Государственном Эрмитаже.

49

Серизовый цвет – вишневый (от фр. cerise – вишня).

50

Берта – оборка, обрамляющая декольте.

51

Бульонэ – волнообразная оборка.

52

Куафюра (от фр. coiffure) – прическа, особенно парадная, предполагающая обилие декора.

53

По-видимому, имеется в виду зубчатоклювый голубь, «открытый» в 1844 году на Самоа и зарегистрированный под названием Gnathodon strigirostris. Этот вид – дальний родственник вымершей птицы додо, что отражено в его современном таксономическом наименовании – Didunculus strigirostris (Didunculus означает «маленький додо»).

54

Здесь представляется уместным вновь сослаться на теоретическое осмысление моды у Джорджо Агамбена: «время моды по своей структуре опережает само себя и, собственно, поэтому постоянно опаздывает, приобретая форму смутной границы между „еще нет“ и „больше нет“» (Агамбен 2014: 33).

55

Характерно, что в Западной Германии в то же время бытовали сходные репрезентации джаза и рок-н-ролла, в которых страх перед «американизацией» приобретал откровенно расистские формы, – см. работы Натали Шольц об этом (Scholz 2008; Scholz 2023). Я опираюсь в первую очередь на текст ее доклада, прочитанного на 12‑й ежегодной конференции Международного сообщества по истории культуры, который любезно предоставила мне доктор Шольц. См. также: Гусарова 2020а.

56

Я благодарна Варваре Кукушкиной за указание на этот источник и возможность ознакомиться со статьей, написанной ею в соавторстве с коллегами, о взглядах Белого на современное ему состояние научной мысли (Кукушкина и др. 2020).

57

Вот одна из характерных цитат, напрямую увязывающих ношение шлейфов с возвратом к животному состоянию: «Наверное, раз женщины пристрастились к платьям, имеющим подобие хвостов, мужчины, со своей стороны, вполне могут начать передвигаться на четвереньках» (Dangerous Dresses 1867). В данном случае заметка не просто уравнивает «хвостатый» наряд и утрату прямохождения как симптомы «одичания» человека, но и устанавливает причинно-следственную связь между ними: мужчина, чей взгляд буквально или метафорически устремлен ввысь, рискует не заметить вьющихся вокруг него опасных шлейфов и пасть их жертвой, поэтому разумнее и самому опуститься пониже.

58

Естественно-научные основания этого дискурса можно найти в работах Дарвина, в таких утверждениях, как следующее: «В каждой самке, по-видимому, существуют в скрытом состоянии все вторичные мужские признаки, а во всяком самце – все вторичные женские признаки, готовые развиться при известных условиях» (Дарвин 1941: 323).

59

Отдельные фрагменты этого раздела были написаны в рамках НИР-2021 «Риторические топосы и коллективные репрезентации в системе культуры от Античности до Нового времени» в ШАГИ РАНХиГС.

60

Примечательно, что классы в романе Линн именуются «породами» или «расами», а смысловым аналогом классовой борьбы служит выражение «antagonism of the race» (Lynn 1851c: 16).

61

Хотя красный цвет начал достаточно широко использоваться в моде в 1860‑х годах, он все равно считался слишком заметным, а потому не вполне приличным для порядочной женщины. В англоязычном контексте багряный или алый цвет (scarlet) ассоциируется с проституцией через фигуру апокалиптической блудницы на звере багряном.

62

Так, в «Жизни животных» Брема, организованной от высших животных к низшим, моллюски размещены после насекомых. Для Ламарка, наоборот, моллюски представляли собой более высокую ступень развития: «Моллюски – высшие животные из беспозвоночных, иначе говоря, их организация отличается наибольшей сложностью и ближе всего стоит к организации рыб» (Ламарк 1935: 247). Впрочем, даже он признает основания для иной классификации: «Совершенно нерасчлененные и лишенные той опоры, которую придавала роговидная кожа расчлененным животным, моллюски крайне медлительны в своих движениях и в этом отношении кажутся ниже по организации, чем даже насекомые» (Там же: 248).

63

В конце 1860‑х годов предпринимались первые попытки одомашнивания страусов в Южной Африке (Капской колонии), поэтому повадки этих птиц еще не были хорошо известны, тем более жителям метрополии. Однако, возможно, Линн Линтон сочла симптомом материнского небрежения тот факт, что у страусов самец и самка по очереди высиживают яйца и заботятся о птенцах. Для писательницы-феминистки Оливии Шрейнер (1855–1920) подобное «разделение труда» у страусов, напротив, было образцом, к которому должны стремиться люди (Saudo-Welby 2017).

64

Этот материал отчасти был представлен ранее в статье: Гусарова 2023а.

65

«По рассказам Бёртона, сомальцы, выбирая себе жен, ставят их в ряд и предпочитают ту, которая больше всех выдается a tergo» (Дарвин 1872: 384).

66

Эрнст Майр выступает категорически против апелляции к подобным внебиологическим факторам для объяснения генезиса и развития идей в биологии, но в то же время он наглядно демонстрирует, как по-разному понимался «прогресс» применительно к эволюционным процессам различными поколениями ученых, и сам активно отмежевывается от дарвиновского акцента на усложнении/специализации в качестве центрального критерия (Mayr 2000: 532–533).

67

Именно эти насекомые традиционно ассоциируются с женской беспечностью, любовью к нарядам и праздному времяпрепровождению. Об их семиотической «синонимичности» и превращении лафонтеновской цикады в стрекозу при переводе-пересказе Крылова см.: Успенский 2008.

68

В этом вымышленном таксономическом наименовании за счет шуточного перевода на латынь обыгрывается английский эпитет, которым наиболее часто награждали «современную девушку» – fast (шустрая, легкомысленная, беспутная).