Басни

Дерево

      Увидя, что топор Крестьянин нес,«Голубчик, – Деревцо сказало молодое, –Пожалуй, выруби вокруг меня ты лес,            Я не могу расти в покое:            Ни солнца мне не виден свет,      Ни для корней моих простору нет,      Ни ветеркам вокруг меня свободы,Такие надо мной он сплесть изволил своды!Когда б не от него расти помеха мне,Я в год бы сделалось красою сей стране,И тенью бы моей покрылась вся долина;А ныне тонко я, почти как хворостина».            Взялся Крестьянин за топор,                  И Дереву, как другу,                  Он оказал услугу:Вкруг Деревца большой очистился простор;      Но торжество его недолго было!            То солнцем дерево печёт,            То градом, то дождём сечёт,И ветром, наконец, то Деревцо сломило.«Безумное! – ему сказала тут змея, –            Не от тебя ль беда твоя?Когда б, укрытое в лесу, ты возрастало,Тебе б вредить ни зной, ни ветры не могли,      Тебя бы старые деревья берегли;А если б некогда деревьев тех не стало,            И время их бы отошло,Тогда в свою чреду ты столько б возросло,            Усилилось и укрепилось,Что нынешней беды с тобой бы не случилось,И бурю, может быть, ты б выдержать могло!»

Гуси

            Предлинной хворостинойМужик Гусей гнал в город продавать;      И, правду истинну сказать,Не очень вежливо честил свой гурт гусиной:На барыши спешил к базарному он дню      (А где до прибыли коснётся,Не только там гусям, и людям достаётся).            Я мужика и не виню;Но Гуси иначе об этом толковали      И, встретяся с прохожим на пути,            Вот как на мужика пеняли:«Где можно нас, Гусей, несчастнее найти?            Мужик так нами помыкает,И нас, как будто бы простых Гусей, гоняет;      А этого не смыслит неуч сей,            Что он обязан нам почтеньем;Что мы свой знатный род ведём от тех Гусей,Которым некогда был должен Рим спасеньем:Там даже праздники им в честь учреждены!» –      «А вы хотите быть за что отличены?» –Спросил прохожий их. – «Да наши предки…» – «Знаю,

«ДА НАШИ ПРЕДКИ РИМ СПАСЛИ» – «ВСЁ ТАК, ДА ВЫ ЧТО СДЕЛАЛИ ТАКОЕ?»

            И всё читал: но ведать я желаю,            Вы сколько пользы принесли?» –            «Да наши предки Рим спасли!» –      «Всё так, да вы что сделали такое?» –«Мы? Ничего!» – «Так что ж и доброго в вас есть?            Оставьте предков вы в покое:            Им поделом была и честь;      А вы, друзья, лишь годны на жаркое».

Баснь эту можно бы и боле пояснить –            Да чтоб гусей не раздразнить.

Свинья

Свинья на барский двор когда-то затесалась;Вокруг конюшен там и кухонь наслонялась;      В сору, в навозе извалялась;В помоях по уши досыта накупалась;            И из гостей домой            Пришла свинья-свиньёй.«Ну, что ж, Хавронья, там ты видела такого? –            Свинью спросил пастух. –            Ведь и́дет слух,Что всё у богачей лишь бисер да жемчу́г;А в доме так одно богатее другого?»Хавронья хрюкает: «Ну, право, порют вздор.      Я не приметила богатства никакого:      Всё только лишь навоз да сор;А, кажется, уж, не жалея рыла,            Я там изрыла      Весь задний двор».

Не дай бог никого сравненьем мне обидеть!Но как же критика Хавроньей не назвать,      Который, что ни станет разбирать,      Имеет дар одно худое видеть?

Волк и Лисица

            Охотно мы дарим,      Что нам не надобно самим.      Мы это басней поясним,Затем, что истина сноснее вполоткрыта.

Лиса, курятинки накушавшись досытаИ добрый ворошок припрятавши в запас,Под стогом прилегла вздремнуть в вечерний час.Глядит, а в гости к ней голодный Волк тащится.      «Что, кумушка, беды! – он говорит. –Ни косточкой не мог нигде я поживиться;      Меня так голод и морит;      Собаки злы, пастух не спит,            Пришло хоть удавиться!» –      «Неужли?» – «Право так». – «Бедняжка куманёк!Да не изволишь ли сенца? Вот целый стог:            Я куму услужить готова».

А КУМУ НЕ СЕНЦА, ХОТЕЛОСЬ БЫ МЯСНОВА –

ДА ПРО ЗАПАС ЛИСА НИ СЛОВА

А куму не сенца, хотелось бы мяснова –            Да про запас Лиса ни слова.            И серый рыцарь мой,                  Обласкан по уши кумой,            Пошёл без ужина домой.

Орёл и Крот

      Не презирай совета ничьего,            Но прежде рассмотри его.

            Со стороны прибыв далёкойВ дремучий лес, Орёл с Орлицею вдвоём      Задумали навек остаться в нём      И, выбравши ветвистый дуб высокой,Гнездо себе в его вершине стали вить,Надеясь и детей тут вывести на лето.            Услыша Крот про это,      Орлу взял смелость доложить,Что этот дуб для их жилища не годится,      Что весь почти он в корне сгнил      И скоро, может быть, свалится,Так чтоб Орёл гнезда на нём не вил.Но кстати ли Орлу принять совет из норки,      И от Крота! А где же похвала,                  Что у Орла            Глаза так зорки?И что за стать Кротам мешаться сметь в дела                  Царь-птицы!      Так, многого с Кротом не говоря,К работе поскорей, советчика презря, –            И новоселье у царя      Поспело скоро для царицы.Всё счастливо: уж есть и дети у Орлицы.            Но что ж? – Однажды, как зарей,      Орёл из-под небес к семье своейС богатым завтраком с охоты торопился,            Он видит: дуб его свалилсяИ подавило им Орлицу и детей.            От горести невзвидя свету:            «Несчастный! – он сказал, –За гордость рок меня так люто наказал,      Что не послушался я умного совету.            Но можно ль было ожидать,Чтобы ничтожный Крот совет мог добрый дать?» –            «Когда бы ты не презрел мною, –Из норки Крот сказал, – то вспомнил бы, что рою            Свои я норы под землей,            И что, случаясь близ корней,Здорово ль дерево, я знать могу верней».

Квартет

            Проказница Мартышка,                  Осёл,                  Козёл            Да косолапый Мишка            Затеяли сыграть Квартет.Достали нот, баса, альта, две скрипки      И сели на лужок под липки      Пленять своим искусством свет.Ударили в смычки, дерут, а толку нет.«Стой, братцы, стой! – кричит Мартышка. – Погодите!Как музыке идти? Ведь вы не так сидите.Ты с басом, Мишенька, садись против альта,            Я, прима, сяду против вторы;      Тогда пойдёт уж музыка не та:            У нас запляшут лес и горы!»            Расселись, начали Квартет;            Он всё-таки на лад нейдет.            «Постойте ж, я сыскал секрет! –      Кричит Осёл, – мы, верно, уж поладим,                  Коль рядом сядем».Послушались Осла: уселись чинно в ряд;      А всё-таки Квартет нейдёт на лад.Вот пуще прежнего пошли у них разборы                  И споры,            Кому и как сидеть.Случилось Соловью на шум их прилететь.Тут с просьбой все к нему, чтоб их решить сомненье.«Пожалуй, – говорят, – возьми на час терпенье,Чтобы Квартет в порядок наш привесть:И ноты есть у нас, и инструменты есть,            Скажи лишь, как нам сесть!» –«Чтоб музыкантом быть, так надобно уменье            И уши ваших понежней, –            Им отвечает Соловей, –            А вы, друзья, как ни садитесь,            Всё в музыканты не годитесь».

РАССЕЛИСЬ, НАЧАЛИ КВАРТЕТ; ОН ВСЁ-ТАКИ НА ЛАД НЕЙДЕТ

Листы и Корни

                  В прекрасный летний день,            Бросая по долине тень,Листы на дереве с зефирами шептали,Хвалились густотой, зелёностью своейИ вот как о себе зефирам толковали:«Не правда ли, что мы краса долины всей?Что нами дерево так пышно и кудряво,            Раскидисто и величаво?            Что́ б было в нём без нас? Ну, право,Хвалить себя мы можем без греха!            Не мы ль от зноя пастухаИ странника в тени прохладной укрываем?            Не мы ль красивостью своей      Плясать сюда пастушек привлекаем?У нас же раннею и позднею зарей            Насвистывает соловей.            Да вы, зефиры, сами            Почти не расстаётесь с нами». –«Примолвить можно бы спасибо тут и нам», –Им голос отвечал из-под земли смиренно.«Кто смеет говорить столь нагло и надменно!            Вы кто такие там,Что дерзко так считаться с нами стали?» –Листы, по дереву шумя, залепетали.                  «Мы те, –            Им снизу отвечали, –      Которые, здесь роясь в темноте,      Питаем вас. Ужель не узнаёте?Мы корни дерева, на коем вы цветёте.            Красуйтесь в добрый час!Да только помните ту разницу меж нас:Что с новою весной лист новый народится;            А если корень иссушится –            Не станет дерева, ни вас».

Лебедь, Щука и Рак

            Когда в товарищах согласья нет,                  На лад их дело не пойдет,      И выйдет из него не дело, только мука.

            Однажды Лебедь, Рак да Щука            Везти с поклажей воз взялись,      И вместе трое все в него впряглись;Из кожи лезут вон, а возу всё нет ходу!Поклажа бы для них казалась и легка:            Да Лебедь рвётся в облака,Рак пятится назад, а Щука тянет в воду.Кто виноват из них, кто прав, – судить не нам;            Да только воз и ныне там.

ОДНАЖДЫ ЛЕБЕДЬ, РАК ДА ЩУКА

ВЕЗТИ С ПОКЛАЖЕЙ ВОЗ ВЗЯЛИСЬ…

Пруд и Река

«Что это, – говорил Реке соседний Пруд, –      Как на тебя ни взглянешь,      А воды всё твои текут!Неужли-таки ты, сестрица, не устанешь?      Притом же, вижу я почти всегда,            То с грузом тяжкие суда,      То долговязые плоты ты носишь,Уж я не говорю про лодки, челноки:Им счёту нет! Когда такую жизнь ты бросишь?            Я, право, высох бы с тоски.В сравнении с твоим, как жребий мой приятен!            Конечно, я не знатен,По карте не тянусь я через целый лист,Мне не бренчит похвал какой-нибудь гуслист:            Да это, право, всё пустое!Зато я в илистых и мягких берегах,            Как барыня в пуховиках,            Лежу и в неге, и в покое;                  Не только что судов                        Или плотов      Мне здесь не для чего страшиться:Не знаю даже я, каков тяжёл челнок;            И много, ежели случится,Что по воде моей чуть зыблется листок,Когда его ко мне забросит ветерок.Что беззаботную заменит жизнь такую?            За ветрами со всех сторон,Не движась, я смотрю на суету мирскую            И философствую сквозь сон». –«А, философствуя, ты помнишь ли закон? –            Река на это отвечает, –Что свежесть лишь вода движеньем сохраняет?            И если стала я великою рекой,Так это оттого, что, кинувши покой,            Последую сему уставу.                  Зато по всякий год      Обилием и чистотою водИ пользу приношу, и в честь вхожу и в славу,И буду, может быть, ещё я веки течь,Когда уже тебя не будет и в помине      И о тебе совсем исчезнет речь».Слова её сбылись: она течёт поныне;      А бедный Пруд год от году всё глох,      Заволочён весь тиною глубокой,            Зацвёл, зарос осокой      И наконец совсем иссох.

Так дарование без пользы свету вянет,            Слабея всякий день,      Когда им овладеет леньИ оживлять его дея́тельность не станет.

Цветы

В отворенном окне богатого покоя,      В фарфоровых, расписанных горшках,Цветы поддельные, с живыми вместе стоя,            На проволочных стебельках                  Качалися спесивоИ выставляли всем красу свою на диво.            Вот дождик начал накрапать.Цветы тафтяные Юпитера тут просят:            Нельзя ли дождь унять;Дождь всячески они ругают и поносят.«Юпитер! – молятся, – ты дождик прекрати,                  Что́ в нём пути            И что́ его на свете хуже?      Смотри, нельзя по улице пройти:      Везде лишь от него и грязь и лужи».Однако же Зевес не внял мольбе пустой,И дождь себе прошёл своею полосой.                  Прогнавши зной,Он воздух прохладил; природа оживилась,      И зелень вся как будто обновилась.Тогда и на окне Цветы живые все      Раскинулись во всей своей красе            И стали от дождя душистей,                  Свежее и пушистей.А бедные Цветы поддельные с тех порЛишились всей красы и брошены на двор,                        Как сор.

Таланты истинны за критику не злятся:Их повредить она не может красоты,            Одни поддельные цветы                  Дождя боятся.

Демьянова Уха

            «Соседушка, мой свет!            Пожалуй-ста покушай». –«Соседушка, я сыт по горло». – «Нужды нет,            Ещё тарелочку; послушай:      Ушица, ей-же-ей, на славу сварена!» –«Я три тарелки съел». – «И, полно, что за счёты:            Лишь стало бы охоты,      А то во здравье: ешь до дна!      Что́ за уха! Да как жирна:Как будто янтарём подёрнулась она.      Потешь же, миленький дружочек!Вот лещик, потроха, вот стерляди кусочек!Ещё хоть ложечку! Да кланяйся, жена!» –Так потчевал сосед Демьян соседа ФокуИ не давал ему ни отдыху, ни сроку;А с Фоки уж давно катился градом пот.      Однако же ещё тарелку он берёт:            Сбирается с последней силойИ очищает всю. «Вот друга я люблю! –Вскричал Демьян. – Зато уж чванных не терплю.Ну, скушай же ещё тарелочку, мой милой!»            Тут бедный Фока мой,Как ни любил уху, но от беды такой,            Схватя в охапку            Кушак и шапку,      Скорей без памяти домой –      И с той поры к Демьяну ни ногой.

Писатель, счастлив ты, коль дар прямой имеешь;Но если помолчать вовремя не умеешь      И ближнего ушей ты не жалеешь,То ведай, что твои и проза и стихиТошнее будут всем Демьяновой ухи.

«НУ, СКУШАЙ ЖЕ ЕЩЁ ТАРЕЛОЧКУ, МОЙ МИЛОЙ»

Мышь и Крыса

«Соседка, слышала ль ты добрую молву? –      Вбежавши, Крысе Мышь сказала, –Ведь кошка, говорят, попалась в когти льву?Вот отдохнуть и нам пора настала!» –            «Не радуйся, мой свет, –      Ей Крыса говорит в ответ, –      И не надейся по-пустому!      Коль до когтей у них дойдет,      То, верно, льву не быть живому:      Сильнее кошки зверя нет!»

Я сколько раз видал, приметьте это сами:      Когда боится трус кого,      То думает, что на того      Весь свет глядит его глазами.

Чиж и Голубь

      Чижа захлопнула злодейка-западня:      Бедняжка в ней и рвался и метался,А Голубь молодой над ним же издевался.«Не стыдно ль, – говорит, – средь бела дня                  Попался!            Не провели бы так меня:            За это я ручаюсь смело».Ан, смотришь, тут же сам запутался в силок.                  И дело!Вперёд чужой беде не смейся, Голубок.

Волк и Журавль

Что волки жадны, всякий знает:            Волк, евши, никогда            Костей не разбирает.Зато на одного из них пришла беда:            Он костью чуть не подавился.Не может Волк ни охнуть, ни вздохнуть;            Пришло хоть ноги протянуть!      По счастью, близко тут Журавль случился.Вот кой-как знаками стал Волк его манить            И просит горю пособить.            Журавль свой нос по шеюЗасунул к Волку в пасть и с трудностью большею      Кость вытащил и стал за труд просить.      «Ты шутишь! – зверь вскричал коварный, –      Тебе за труд? Ах ты, неблагодарный!А это ничего, что свой ты долгий носИ с глупой головой из горла цел унёс!            Поди ж, приятель, убирайся,Да берегись: вперёд ты мне не попадайся».

ЖУРАВЛЬ СВОЙ НОС ПО ШЕЮ

ЗАСУНУЛ К ВОЛКУ В ПАСТЬ…

Медведь у пчёл

            Когда-то, о весне, зверямиВ надсмотрщики Медведь был выбран над ульями,Хоть можно б выбрать тут другого поверней,            Затем что к мёду Мишка падок,                  Так не было б оглядок;      Да спрашивай ты толку у зверей!                  Кто к ульям ни просился,            С отказом отпустили всех,                  И, как на смех,            Тут Мишка очутился.                  Ан вышел грех:Мой Мишка потаскал весь мёд в свою берлогу.            Узнали, подняли тревогу,            По форме нарядили суд,                  Отставку Мишке дали                        И приказали,Чтоб зиму пролежал в берлоге старый плут.            Решили, справили, скрепили;            Но мёду всё не воротили.      А Мишенька и ухом не вёдет:      Со светом Мишка распрощался,      В берлогу тёплую забрался      И лапу с мёдом там сосёт      Да у́ моря погоды ждёт.

Зеркало и Обезьяна

Мартышка, в Зеркале увидя образ свой,      Тихохонько Медведя толк ногой:      «Смотри-ка, – говорит, – кум милый мой!            Что это там за рожа?      Какие у неё ужимки и прыжки!            Я удавилась бы с тоски,Когда бы на неё хоть чуть была похожа.            А ведь, признайся, естьИз кумушек моих таких кривляк пять-шесть:Я даже их могу по пальцам перечесть». –      «Чем кумушек считать трудиться,Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?» –            Ей Мишка отвечал.Но Мишенькин совет лишь попусту пропал.

            Таких примеров много в мире:Не любит узнавать никто себя в сатире.            Я даже видел то вчера:Что Климыч на руку нечист, все это знают;            Про взятки Климычу читают,А он украдкою кивает на Петра.

«Я УДАВИЛАСЬ БЫ С ТОСКИ, КОГДА БЫ

НА НЕЁ ХОТЬ ЧУТЬ БЫЛА ПОХОЖА»

Лев и Лисица

            Лиса, не видя сроду Льва,С ним встретясь, со страстей осталась чуть жива.Вот, несколько спустя, опять ей Лев попался,      Но уж не так ей страшен показался.            А третий раз потомЛиса и в разговор пустилася со Львом.

      Иного так же мы боимся,      Поколь к нему не приглядимся.

Слон в случае

            Когда-то в случай Слон попал у Льва.В минуту по лесам прошла о том молва,      И так, как водится, пошли догадки,            Чем в милость втёрся Слон?      Не то красив, не то забавен он;            Что за приём, что за ухватки!            Толкуют звери меж собой.«Когда бы, – говорит, вертя хвостом, Лисица, –            Был у него пушистый хвост такой,            Я не дивилась бы». – «Или, сестрица, –            Сказал Медведь, – хотя бы по когтям                  Он сделался случайным,            Никто того не счёл бы чрезвычайным:      Да он и без когтей, то́ всем известно нам». –      «Да не вошёл ли он в случай клыками? –            Вступился в речь их Вол, –      Уж не сочли ли их рогами?» –      «Так вы не знаете, – сказал Осёл,Ушами хлопая, – чем мог он полюбиться            И в знать добиться?            А я так отгадал –Без длинных бы ушей он в милость не попал».

      Нередко мы, хотя того не примечаем,      Себя в других охотно величаем.

Лягушка и Юпитер

      Живущая в болоте, под горой,            Лягушка на гору весной                  Переселилась;Нашла там тинистый в лощинке уголок                  И завела домокПод кустиком, в тени, меж травки, как раёк;Однако ж им она недолго веселилась.            Настало лето, с ним жары,И дачи Квакушки так сделалися сухи,Что, ног не замоча, по ним бродили мухи.«О боги! – молится Лягушка из норы, –      Меня вы, бедную, не погубитеИ землю вровень хоть с горою затопите,      Чтобы в моих поместьях никогда            Не высыхала бы вода!»            Лягушка вопит без умолку      И наконец Юпитера бранит,Что нету в нём ни жалости, ни толку.            «Безумная! – Юпитер говорит            (Знать, не был он тогда сердит), –            Как квакать попусту тебе охота!            И чем мне для твоих затей                  Перетопить людей,Не лучше ль вниз тебе стащиться до болота?»

На свете много мы таких людей найдём,      Которым всё, кроме себя, постыло,И кои думают, лишь мне бы ладно было,      А там весь свет гори огнём.

Охотник

      Как часто говорят в делах: ещё успею.            Но надобно признаться в том,      Что это говорят, спросяся не с умом,            А с леностью своею.Итак, коль дело есть, скорей его кончай,Иль после на себя ропщи, не на случа́й,Когда оно тебя застанет невзначай.На это басню вам скажу я, как умею.

Охотник, взяв ружьё, патронницу, сумуИ друга верного по нраву и обычью,      Гекто́ра, – в лес пошёл за дичью,Не зарядя ружья, хоть был совет ему,      Чтоб зарядил ружьё он дома.«Вот вздор! – он говорит, – дорога мне знакома.На ней ни воробья не видел я родясь;      До места ж ходу целый час,Так зарядить ещё успею я сто раз».      Но что ж? Лишь вон из жи́ла(Как будто бы над ним Фортуна подшутила),            По озерку      Гуляют утки целым стадом;      И нашему б тогда СтрелкуЛегко с полдюжины одним зарядом            Убить      И на неделю с хлебом быть,Когда б не отложил ружья он зарядить.Теперь к заряду он скорее; только утки            На это чутки:      Пока с ружьём возился он,      Они вскричали, встрепенулись,Взвились и – за леса верёвкой потянулись,      А там из виду скрылись вон.Напрасно по лесу Стрелок потом таскался,Ни даже воробей ему не попадался;            А тут к беде ещё беда:            Случись тогда                  Ненастье.            И так Охотник мой,            Измокши весь, пришёл домой                  С пустой сумой;А всё-таки пенял не на себя, на счастье.

Муравей

Какой-то Муравей был силы непомерной,Какой не слыхано ни в древни времена;Он даже (говорит его историк верной)Мог поднимать больших ячменных два зерна!Притом и в храбрости за чудо почитался:            Где б ни завидел червяка,                  Тотчас в него впивалсяИ даже хаживал один на паука.            А тем вошёл в такую славу            Он в муравейнике своём,Что только и речей там было, что о нём.Я лишние хвалы считаю за отраву;Но этот Муравей был не такого нраву:                  Он их любил,            Своим их чванством мерил                  И всем им верил;А ими наконец так голову набил,      Что вздумал в город показаться,      Чтоб силой там повеличаться.      На самый крупный с сеном воз      Он к мужику спесиво всполз      И въехал в город очень пышно;      Но, ах, какой для гордости удар!Он думал, на него сбежится весь базар,            Как на пожар;      А про него совсем не слышно:      У всякого забота там своя.Мой Муравей, то, взяв листок, потянет,      То припадёт он, то привстанет:      Никто не видит Муравья.Уставши наконец тянуться, выправляться,      С досадою Барбосу он сказал,Который у воза хозяйского лежал:      «Не правда ль, надобно признаться,            Что в городе у вас      Народ без толку и без глаз?Возможно ль, что меня никто не примечает,      Как ни тянусь я целый час;            А, кажется, у нас      Меня весь муравейник знает».И со стыдом отправился домой.

            Так думает иной                  Затейник,Что он в подсолнечной гремит,            А он – дивит      Свой только муравейник.