Я справлюсь один

…Будто бы какая-то сила пыталась втянуть Андрея под землю.

Вот так-то… Вот так – «безобидные приступы страха и подавленности, и не более того»! Вот так – «представляют опасность только для людей с уже и без того неустойчивой психикой»!

Андрей точно не страдал никакими нервными расстройствами. Он был спортсменом. Готовился к будущим многодневным ралли-рейдам, так же, как и все остальные члены команды. Он был не более уязвим перед Страхом, чем любой другой парень из тех, кто вместе с ним и Ильёй носился в тот день по трассе.

Так почему он?

Метка? Сродство?

А что если дело вовсе не в метке?

Как теперь узнать?!

«Никак. Успокойся, страхоборец, попей водички. Поделай дыхательную гимнастику, как Петров учил. И засыпай. Теперь уже – без снов. Хватит. На сегодня точно хватит».

Но сон не шёл.

«Значит ли это, что мы не преувеличиваем степень нашей опасности для окружающих, а преуменьшаем её?»

«Скорее бы утро. Надо звонить Юлии».

«Так. Какого чёрта? В Китае уже утро. Звони господину Фэну. И не раздумывай, а стоит ли. И не капризничай. Звони! Просто бери телефон и набирай номер».

Господин Фэн, казалось, нисколько не удивился, когда в восемь утра местного времени принял звонок от взволнованного российского коллеги-ученика. Выслушал сбивчивую речь на дичайшей смеси английского и китайского. Помолчал несколько секунд.

– Я понимаю вашу обеспокоенность, – мягко сказал он наконец. – Вы стали свидетелем очень редкого явления, до сих пор не изученного. Мы называем это явление «Поглощение Страхом». Хотя до сих пор неизвестно, Страх ли поглощает жертву, или это делает Покой.

– Для меня очень странно это слышать, – заметил Илья. – Нас всегда учили, что поле Покоя не агрессивно по отношению к человеку.

– А я бы и не назвал это агрессией, – ответил Фэн. – Мы не знаем точно, каковы цели и мотивы действий этих полей. На самом деле нет оснований полагать, что у них вообще имеются какие-то цели и мотивы. Это просто стихии, они действуют так, как определено их физической природой. Как молния, которая может ударить в дерево и поджечь его – никто ведь не предполагает, что молнии зачем-то нужно горящее дерево? И наша беда в том, что мы пока ещё не понимаем, какова истинная природа этих полей.

– Но, если так… Получается, что мы вообще ничего не можем сделать, чтобы защититься… И защитить других от их воздействия?

– К сожалению, так и есть, – извиняющимся голосом проговорил Фэн. – Мы очень далеки от понимания того, что мы можем сделать. И что на самом деле нужно делать. И вообще – нужно ли… Мы продолжаем работать над этим. Прилагаем все возможные усилия. Но результаты пока не радуют.

– Что ж, я понял. – Илья вздохнул. – Спасибо за консультацию, господин Фэн. И прошу прощения за то, что побеспокоил вас в такой ранний час.

– Не стоит извиняться. – Судя по голосу, Фэн улыбнулся. – Я просыпаюсь очень рано. А вы уже хорошо говорите по-китайски.

– Спасибо. Я стараюсь. – Илья улыбнулся. – Хорошего дня.

– Хорошего дня, – ответил Фэн и отключился.

«Ну что, страхоборец, поможет это тебе крепче спать?..»

***

В сентябре в Питер снова вернулась летняя жара. Доцветали клумбы, синела вода в прудах, будто в неё стекало расплавленное небо.

Народу на улицах стало меньше. У студентов начались занятия, у туристов закончились отпуска. Илья по-прежнему много гулял по городу, открывая всё новые и новые интересные уголки, и удивлялся сам себе: он даже предположить не мог, что огромный, шумный, многолюдный город будет вызывать у него чувства, схожие с теми, что охватывали его в заповедной чаще леса.

Одиночество в большом городе… Не тяготит, не пугает. Дарит новый, ни с чем не сравнимый опыт: раствориться в толпе, оказывается, не означает утратить себя, стать безымянной каплей в океане – вовсе нет: ты просто становишься сразу всем и всеми: и серым гранитом парапета набережной, и росчерками чаек над свинцовой водой, и счастливыми растрёпанными подружками, фотографирующими друг друга на фоне невской панорамы…

Но всё же Илью постоянно тянуло в парки. К деревьям. Будто звали они к себе, пытались о чём-то предостеречь, что-то подсказать.

«Что дальше?»

«Ты ведь знаешь… Знаешь».

«Просто жди. Ты не можешь ничего сделать. Жди, пока что-то произойдёт с тобой само. Терпение. Терпение, страхоборец…»

Терпение? Нет, никакое это не терпение. Это жгучее и отвратительное ощущение беспомощности.

Плыть по течению, оказывается, чертовски тяжело. Тебя то и дело – в самый неподходящий момент, на вдохе, – окунает с головой, ты захлёбываешься, глаза залиты водой, их нестерпимо жжёт, и ты не видишь, куда несёт тебя неуправляемым потоком… И ударяешься о камни. Раз, другой, третий. Снова и снова. Река не бесконечна, но море ещё далеко…

Потерять бы сознание – и плыть уже дальше бесчувственной щепкой. Так ведь нет, не позволят. Осознавай всё, вспоминай все свои ошибки. Мучительно ищи выходы – заведомо зная, что их нет.

«Ну что, теперь понимаешь, каково было Петрову на самом деле?»

Вести за собой других, отчётливо понимая, что движешься не туда… Но не иметь ни малейших ориентиров, никаких указателей в сторону верного пути. Решение должно быть принято, и ответственность только на том, кто его принимает. А что если он принимает решение просто наугад?

«Нам было проще. У нас была опора. Мы верили ему. А он не верил сам себе. Как он не сгорел за двадцать лет? Не понимаю…»

Отчаянное желание что-то сделать. И отчаянная мольба: «Дайте подсказку, дайте хоть какой-то знак…»

Допросился.

«Чёрт тебя побери, Илюха, ты не только проклятущий пророк, ты ещё и накаркать беду ухитряешься! Перестал бы думать совсем, от греха подальше…»

…

Вот оно.

Звонок от Юлии сумрачным сентябрьским утром.

– Стэн пропал, – выдохнула она в трубку, едва дождавшись сонного «Да?..»

– Как… пропал? – Илья сел в постели, быстро глянул на часы: половина шестого.

– Что значит – «как»?! – взорвалась колдунья. – Ну вот почему все всегда задают этот дурацкий вопрос? Откуда я знаю – как? Знала бы – нашла бы его уже…

– Что вы кричите-то так, – прошептал Илья, изо всех сил стиснув телефон.

Юлия судорожно вздохнула.

– Испугалась сильно, – буркнула она. – Просто… Илюш, приезжай. Ты мне нужен. Побыстрее, пожалуйста. Возьми такси, пока шоссе пустое.

К концу пути до старинной усадьбы в пригороде у Ильи свело челюсти – всю дорогу он непроизвольно стискивал зубы. Водитель косился на него в зеркало заднего вида и благоразумно молчал.

Юлия встретила Илью в воротах. Обутая в домашние тапки и одетая в накинутую поверх махрового халата непромокаемую ветровку, она стояла у раскрошившегося кирпичного столба ограды – похоже, что так и ждала тут весь час, пока Илья добирался до учебного центра.

– Спасибо, что поторопился, – выдохнула она, обняв Илью и уткнувшись ему в плечо. – Я Юру разбудила, он проверил место… Ох, плохо дело. Пришлось его буквально откачивать. Там что-то… Ох, Илюша…

– Куда идти? – Илья мягко высвободился из объятий Юлии.

– Сюда. – Колдунья указала на тропинку, ведущую от ворот вдоль ограды и ныряющую в аллею подстриженных кустарников. – Стэн любит в одном и том же месте сидеть в свободное время. Я сразу же туда и побежала… Он днём ещё, за обедом какой-то странный был. А на ужин не появился… Я его не караулю целыми днями, конечно. Но тут меня будто что-то толкнуло. Под утро, часа в четыре. Безо всякого стеснения вломилась к нему в комнату… А там пусто. И как-то, знаешь… Покинуто. Не знаю, как объяснить.

– Это просто предчувствие беды, – пробормотал Илья.

– Может, и так. Ну так вот, я сразу побежала к этому его любимому пруду. И даже меня там пришибло, Илюш, хоть я и не из ваших. Я просто подойти к скамейке не смогла. Побежала за Юрой. Он пошёл туда – и вдруг просто упал. Схватился за грудь, сложился пополам и упал… Молча. Оттащила его подальше, привела в чувство. Он сказал, что Страха там нет, но явно что-то не так. И я сразу вспомнила ту твою аномалию – и как Славу в её окрестностях скрючило. Покой?..

– Да, скорее всего. – Илья словно бы вдохнул облако снежной пыли – бронхи закололо, в груди стало тяжело и холодно. – И я, кажется, знаю, что там случилось.

– Ты его найдёшь? – Юлия сбоку заглянула Илье в лицо.

– Без него не вернусь.

А что тут ещё можно сказать?..

Тропинка вывела к небольшому прудику, по берегам которого росло несколько склоненных к воде деревьев и стояла одинокая скамья с кованой спинкой.

– Вот эта скамейка. – Юлия остановилась шагах в пятнадцати от кромки воды и обхватила себя руками, кутаясь в куртку. – Я дальше не пойду, прости уж. Мне уже тут-то не по себе…

– Позовите кого-нибудь из учеников, кто посильнее, – попросил Илья. – Если что – он меня вытащит, а вы уже на безопасном расстоянии подлатаете.

– Да, сейчас. – Колдунья отступила ещё на несколько шагов и достала из кармана телефон.

– Ещё подальше отойдите. Так, чтобы только мою фигуру видеть, но лицо или одежду не различать. Иначе может не сработать…

Когда шуршание подошв по каменной крошке за спиной стихло, Илья сделал пару глубоких вдохов и шагнул к скамейке.

Как сквозь воду. Давит, выталкивает.

«Ну и что ты сопротивляешься? Кто меня вызвал-то сюда? Чего уж теперь оттягивать неизбежное?»

Сопротивление усиливается.

«Боишься меня, что ли? Ну и правильно. Но – уже поздно. Я всё равно войду».

Грудь сдавливает резко и сильно, так, что темнеет в глазах. Руки и ноги немеют, будто Илья движется в воде подо льдом.

«Вот, значит, как… Напугать пытаешься. Так ты не Страх, тебе пугать не положено. Показать, кто тут главный? Так я и сам это знаю, но чем тебе это поможет?»

Ещё один шаг. Ясное утро меркнет, яркая зелень газона и синева пруда будто покрываются налётом сажи. Дорожка под ногами начинает опасно прогибаться, покачиваться, как кочка на лесном болоте, выглядящая обманчиво надёжной – и заманивающая туда, откуда нет возврата.

Ещё шаг.

«Забирай».

Темнота накинулась, обхватила, завернула в себя, как в душное ватное одеяло. И вытряхнула куда-то на твёрдую поверхность с ощущением, что здесь нет ни верха, ни низа. И совершенно ничего не было видно. Илья поднял руки к лицу – не разглядеть. Ладно. Ждём…

В груди леденело от накатывающих приступов ужаса и тоски: а что если это конец? Что если выбраться отсюда не удастся?.. И тут же это чувство сменялось вялой апатией: бывает и хуже, до сих пор не убили, значит, так зачем-то надо… И снова ужас: а вдруг именно для этого и «хранили», как еду про запас?

– Хватит, – негромко сказал Илья. – Я всё понял. Выходи.

Темнота услышала. Вздохнула. Но никак не отреагировала.

– Шефа верни, – продолжил Илья громче и жестче. – Мы можем помочь. Каждый в меру сил. Но Станислава Аркадьевича трогать не смей!

– Мне правда очень жаль, – тихо сказала Аня, неслышно появившись на границе непроглядной черноты и окруживших Илью графитово-серых сумерек. – Я бы никогда ему ничего плохого не сделала.

– Что значит «бы»? – недобро усмехнулся Илья. – А по-моему, уже вполне сделала…

– Это не я! – Аня вскинулась, но снова опустила взгляд. – То есть… Я просто знала, что, если он пропадёт, ты точно придёшь. Сразу поймёшь, куда идти.

– Вот, значит, как. – Илья прищурился. – То есть ты использовала старика просто в качестве приманки. Не зря, выходит, я так старался поначалу про тебя плохо думать…

– Может, и не зря, – горько проговорила Аня. – Я и сама о себе настолько плохо никогда не думала. Но я просто… Я так испугалась! Я не хотела умирать! Оно хотело меня забрать, и мне было страшно! Был бы ты на моём месте…

– Был я на твоём месте, – перебил её Илья. – Ещё как был. Я ведь умирать готовился, когда шёл твою аномалию запечатывать…

– Это не моя аномалия! – звонко возмутилась Аня, и Илья догадался, что она с трудом сдерживает слёзы. Сердце на миг сжало мучительным сопереживанием… Не-ет, врёшь, не уйдёшь!

«Не отпущу я тебя, не пожалею. Верни шефа, муть лесная!»

– А чья – моя, что ли?

– Ну, настолько же моя, насколько крючок, на который рыба попалась – это «её» крючок.

– А, так значит, тебя на неё поймали? А кто и зачем? Мы это как раз и пытаемся выяснить – кому и чего от нас всех надо?

– Я объясню, что смогу. – Аня вздохнула-всхлипнула, делая шаг к Илье. Страхоборец непроизвольно отшатнулся, и девушка (или всё же стихия, принявшая её вид?), горестно покачав головой, отступила снова. – Но вряд ли я сама всё хорошо понимаю. Я же скорее пища или топливо, чем даже что-то вроде инструмента. Из меня они питаются энергией. И я почувствовала, что… Съедят совсем, если я не найду какую-то замену.

– То есть ты шефа вместо себя отдала на съедение?! – Илья сам шагнул вперёд, непроизвольно сжав кулаки. – Ну-ка быстро отведи меня к нему! Или я вас всех тут… – Он понятия не имел, «что и кого он тут…», но, видимо, жест получился очень убедительным, потому что Аня вздрогнула и выставила вперёд руки в защитном жесте, а темнота за её спиной качнулась, как тяжёлая занавесь, и приоткрыла едва различимый проход. Илья, обогнув девушку и стараясь не коснуться её, бросился туда.

– Погоди! – беспомощно крикнула вслед Аня. – Это ловушка! Не ходи…

«И с какой стати я должен тебе верить?»

…

…долгие вечера в больницах, панические атаки, когда кажется, что всё тело ноет, как огромный больной зуб; когда озноб бьёт так, что того и гляди прокусишь язык, а каждый вдох даётся с чудовищным трудом, будто на груди лежит мешок цемента; лекарственное забытье, из которого так тоскливо и страшно выныривать в серые рассветы. Острые лезвия кошмаров, рвущие душу, выпускающие «кровь» воспоминаний о той, нормальной жизни, которая навсегда сгинула, сгорела в голубом пламени там, на обочине лесной трассы…

«Я справлюсь, Андрюха, я выкарабкаюсь. Сам. Вот увидишь».

Рывком поднять себя на ноги. «Встать, развалина. Вперёд! За водой! За дровами! Ты же не хочешь просто сдохнуть тут и валяться как бесполезная гнилушка – и так никому и не помочь?»

Мутит, шатает, пищит в ушах, перед глазами мельтешат белые мушки. Давление низкое. Надо кофе…

Чёрт с ним, с костром. Газ…

Эх, неуклюжая колода. Пролил воду на плитку. Теперь не зажжётся…

Зажглась. Повезло. Хорошо. Аккуратно. Вот так… Кофе. Как руки трясутся, чёрт…

А как это так резко стемнело? Ещё ведь не вечер даже. Или я вырубился тут?.. Где плитка? Где огонь? Что это мне колет бок? И щёку?..

Полежу немного… Устал. Полежу и…

…

– Я так понимаю, ты всё-таки кинулся меня спасать? – раздался откуда-то сверху знакомый голос. – И теперь я вынужден приводить в чувство своего спасителя. Как это по-нашему…

– Станислав Аркадьевич? – Илья открыл глаза – и предсказуемо ничего не увидел. Что вытаращился в испуге – что от испуга же зажмурился. Одинаково черно.

– Он самый. – Шеф коснулся плеча Ильи, сжал, потянул вверх. – Садись, не лежи, тут можно ещё глубже провалиться, если долго не двигаешься. Как в болото.

– А где мы? – Илья с трудом сел, пошевелил руками, покрутил головой – тело слушалось неохотно, будто отлёжанное.

– Внутри поля Покоя, – пояснил Петров. – Нас тут, похоже, законсервировали на будущее. Как запас на чёрный день.

– Это Аня?..

– Да при чём тут твоя Аня, бедолага, – усмехнулся Петров. – Она – такая же жертва, как и Рома, и Костя, и председатель. Не повезло родиться сразу с меткой… Она – дитя Покоя и может аккумулировать для него энергию. Пётр, который напал на Рому, – как я понимаю, Страхом отмечен. А вот наш Костя, скорее всего, из племени Покоя. Поэтому у него такой сильный дар страхоборца и был. Ты, Илюша, тоже с Покоем связан.

– Я уже ничего не понимаю, – жалобно проговорил Илья. – Почему Аня – дитя Покоя, если отец у неё умер от Страха? Почему это я с Покоем связан, если я страхоборец? Я Покой не вижу и не чувствую, как я могу быть с ним связан?..

– В этом и дело, похоже, – сказал Петров. – Дети стихии могут видеть противоположную стихию, потому что должны отбирать у неё силу и отдавать своему «родителю». Поэтому обычно страхоборцев Покой не трогает. А Храбрых не трогает Страх.

– Погодите-погодите… – Илья даже потряс головой. – Так это, выходит, мы и Храбрые – как бы по разные стороны баррикад, что ли?

– Ну какие баррикады, ты о чём? – Шеф иронично хмыкнул. – И мы, и они защищаем людей от Страха. От Покоя защищать нет смысла – Покой не использует такие агрессивные методы… До тех пор, пока Страх его не спровоцирует. Вот как со Славой получилось в окрестностях той аномалии. Или с Костей – наверняка он на такую же дыру где-то наткнулся.

– Так она у него под домом была, – хрипло проговорил Илья. – Я видел… В смертном видении.

– В смертном? Значит, именно так оно и было. В общем, Страх – штука агрессивная, а Покой кормится скорее пассивностью человеческой: или апатией и равнодушием, или настоящим душевным покоем. Первого, как понимаешь, на свете предостаточно. Поэтому поле Покоя почти везде плотное и прочное без дополнительных усилий. Хотя навести на человека депрессию он всё-таки может, думаю. Ну а Страху нужна постоянная подпитка. Вот он и устраивает все эти несчастные случаи в лесах и на болотах. Мощные выбросы энергии. А потом ещё и метка, которая всю жизнь из человека потихоньку силы тянет.

– А Покой, значит, так защищается. Если Страх, образно говоря, прогрыз в нём большую дыру, надо её как-то залатать.

– Ну, примерно так. – Петров усмехнулся.

– А вас сюда кто затащил? И зачем?

– Кабы знать… Мне кажется, что у Ани вообще какое-то двойное сродство, и обе стихии пытаются её использовать в своих интересах. Потому кто-то из них запер меня здесь, чтобы Аня призвала тебя на помощь.

– Бред какой-то… Я-то им зачем?!

– В тебе много энергии, причём ещё и природной, огненной. Если ты останешься здесь и будешь служить «аккумулятором», возможно, какая-то из стихий надеется получить преимущество. Но на самом деле я не знаю. Это просто мои предположения. Я всё сидел и думал, думал над этим всем… Честно говоря, просто старался не думать… Кое о чём другом.

– Понимаю… Но это похоже на правду. Во всяком случае, вполне стыкуется с тем, что я у шведов вычитал.

– Ну вот и отлично. Может, наконец хоть вам удастся разгадать эту загадку. А я устал…

– Вы… – Илья, задохнувшись и похолодев от того, что он услышал в интонациях бывшего шефа, протянул в темноте руку и вцепился в предплечье Петрова. – Станислав Аркадьевич, вы даже не думайте! Я вас тут не оставлю! Я Юлии пообещал – без вас не вернусь!

– Илюша, Илюша… – Старый страхоборец неожиданно обнял молодого за плечи. – Героический герой. Ну и как ты меня отсюда вытащить собираешься? Так они и выпустили кого-то, кого уже, по сути, начали есть…

– Меня они точно выпустят, – с тихой ненавистью проговорил Илья. – Или я тут всё разнесу к чертям чернущим. И эти… Они это знают. А если не захотят отпускать вас – тем более всё разнесу! – Он поднял правую руку перед собой и почти неосознанно сформировал на ладони сгусток оранжевого пламени. Темнота, как стая пауков, шарахнулась от огня, в подрагивающем свете проступило осунувшееся лицо шефа.

– Ох ты ж какой, – улыбнулся Петров. – Впечатляет! Но ты ведь в курсе, что в твоём Огне горят минуты и часы твоей жизни?

– Да наплевать. – Илья поднялся на ноги и приказал огоньку разгореться поярче. – Я ещё молодой, меня надолго хватит… Пойдёмте искать выход.

– Ну, пойдём. – Петров тяжело встал и разогнулся, держась за поясницу. – Думаю, выход будет там, где ты прикажешь его открыть. Так что просто иди вперёд. А я за тобой.

Шеф оказался прав: буквально через пару шагов темнота колыхнулась уже знакомым чёрным театральным занавесом, открывая просвет в солнечное утро. Илья подтолкнул Петрова в спину.

– Выходите, Станислав Аркадьевич, – сказал он. – А я… Задержусь ненадолго. У меня тут один разговор ещё не закончен.

– Ненадолго. Ты обещал… Не лезь к чертям на рога, – тихо попросил шеф и шагнул в просвет, который сразу же исчез. Темнота сомкнулась, но по-прежнему опасливо расступалась перед оранжевым огоньком, когда Илья продолжил двигаться вперёд. Он знал, что и пункт его назначения найдётся там, где он захочет его найти.

– Вот видишь? – горько сказала Аня, сидящая по-турецки на условном полу этого пространства без верха и низа. – Ничего плохого с твоим шефом не случилось. Никто не стал бы его тут насильно держать. Мне… Им надо было, чтобы ты пришёл. И всё.

– Так «мне» или «им»? – Илья снова почувствовал, как в груди закипает гнев. Надо же, как его обвели вокруг пальца! «Любовь», чтоб её…

– Им – потому что им нужна твоя сила. А мне… Потому что попрощаться хотела.

– В смысле попрощаться? Поцелуй Иуды?..

– Да какого ещё Иуды! Я-то знаю, что ты спокойно можешь отсюда уйти. И сейчас уйдёшь. А я-то останусь…

– Та-ак. – Илья шагнул к девушке и тоже уселся по-турецки в шаге от неё. – Это как понимать? Ты знала, что я смогу уйти? Откуда?

– Вот оттуда. – Девушка взглядом указала на огненный шар. – Ты – маг Огня, и ты очень много энергии Покою отдал. Тебя за это Страх просто сожрать готов. А толку? Ты ему легко отпор даёшь. Огонь никогда не позволит этим недостихиям забрать твою силу, потому что ты – его человек. Не знаю, как это у вас правильно называется. Но смысл такой. Ты – его собственность. И он не будет тобой ни с кем делиться.

– Пр-рекрасно, – с чувством проговорил Илья. – Собственность… Умеешь ты доходчиво формулировать.

– А я просто хотела с тобой повидаться, – продолжила Аня. – Мне-то точно отсюда не выйти.

– Это почему ты так решила?

– Ну, во-первых, мне и не хочется выходить-то. – Аня вскинула взгляд, и сердце Ильи снова заныло от сопереживания. – После того, что я натворила… И мама и тётя от моего присутствия уже настрадались. И твой командир из-за меня умер. И тот твой коллега память потерял… Это ведь из-за меня всё! Уж лучше я тут останусь, чтобы уж больше никого… – Она замолчала и закрыла лицо руками.

– Но ты же этого не хотела! Ты не нарочно!

«Да, да, всё так, и всё же…»

– А какая разница? – Аня горько покачала головой. – Какая-нибудь там бактерия тоже не хочет людей убивать. Или радиация. Но – она просто есть, и людям плохо…

– Бактерия, значит. – Илья ошеломлённо покрутил головой. – Радиация, значит… А как же я?

– А что – ты? Я же сказала – ты совершенно спокойно можешь выйти.

– А что если я не хочу без тебя выходить? – тихо сказал Илья. – Вот не хочу – и всё. – Он, будто преодолевая чудовищное сопротивление, заставил себя посмотреть Ане в глаза – и увидел, что она беззвучно плачет.

– Ты же решил обо мне плохо думать, – прошептала девушка. – Вот и продолжай в том же духе. Ненавидь меня и презирай. Но наружу не тащи. Я не хочу. Не смогу я…

– Ну нет, даже слушать не желаю. Пойдём. Если не понравится – всегда сможешь снова скормить себя этим… «недостихиям». Какое прекрасное определение. Но сейчас – пойдём. – Илья поднялся на ноги и протянул девушке свободную руку.

Аня посмотрела на его ладонь так, будто он предлагал ей взять скорпиона.

– Ты бы сперва «во-вторых» дослушал, – с тихим отчаянием сказала она. – Я не смогу выйти. Просто не выживу, даже если ты меня вытащишь. Я тут уже так давно, что моё тело там, снаружи, наверняка уже умерло. Я же всё это время не ела и не пила. Да и валяюсь не в самом подходящем месте…

– Анька!.. – Илья, стряхнув огонёк с ладони, рухнул на колени перед девушкой и схватил её за плечи. – Как ты могла?.. Зачем? Как ты могла так со мной?!

– Я тебе не принадлежу, – упрямо сказала Аня, отворачиваясь. – Ты – не мой огонь, я не твоя собственность. Хочу умереть – умираю.

– Ты… Ты… – Илья снова вскочил. Ноги у него подгибались, сердце бухало часто и неритмично. – Как ты могла…

– На фоне всего остального, что я натворила…

– Всё! Хватит! Слушать больше ничего не желаю! – Илью затрясло в сильнейшем ознобе. Наклонившись, он подхватил девушку под мышки, рывком поставил на ноги. Обнял, прижал к себе, не обращая внимания на отчаянные попытки вырваться. Закрыл глаза и обратился к тлеющим углям внутри себя, готовым разгореться и полыхнуть до небес – только дай им топлива да кислорода.

«Слышишь меня? Я не верю, что я – твоя собственность. Мы – напарники. Я по своей воле отдаю тебе свою жизнь. Но…»

«Мне ведь нужен повод, чтобы жить».

«Помоги…»

Темнота вспыхнула нестерпимо обжигающим оранжевым светом.

…И остатки её спрятались под стиснутыми веками страхоборца.

Навсегда?..

***

«И опять воняет марлей. Да что ж такое-то…»