Пауки в банке

– Удивительно, такие дети ещё бывают? Мне казалось, они все поголовно сидят в соцсетях и онлайн говорилках и больше ничего не умеют. Где ты откопал сиё сокровище?

– У себя в подъезде и откопал. Знаешь, у нас в доме нет мусоропровода.

– Не может быть, – воскликнула я. – В Москве – и нет центрального мусоропровода?

– Представляешь, нет. И это в элитном малоквартирном доме. Проектировщики решили, что отсутствие мусоропровода гарантирует отсутствие вони в подъезде. Они только не учли, что элитные жители – элитные только снаружи, а в душе многие из них как были хрюшками, так и остались.

– В смысле?

– У нас полподъезда вечером выставляют мешки с мусором за дверь. Лень нам на улицу выйти и мусор вынести, а утром волей-неволей его вынесешь – на работу же всё равно выходишь. С утра пораньше, знаешь, какое амбре в подъезде стоит.

– Могу себе представить, особенно, в жару.

– Так вот этот парень придумал, как заработать на нашей лени. Он повесил объявление, что за определённую мзду будет ежедневно выносить мусор за соседями. И так грамотно подошёл к рекламе своей услуги: при оплате за месяц скидку предоставлял, а при оплате за полгода предлагал бонус – одна бесплатная уборка квартиры.

– Ты оплатил его услуги за полгода? – догадалась я.

– Ага, и ни разу об этом не пожалел. Пацан – молодец. Сейчас я ему наберу и узнаю, сколько времени ему понадобится на решение нашего вопроса.

Оказалось, что Димон сейчас в Шереметьево. Он с родителями улетает на Кипр. Когда они вернутся, Димон точно не знает. Всё зависит от того, как быстро родители смогут разрулить ситуацию со своим киприотским домом: то ли его хотят конфисковать, то ли выселить оттуда арендаторов. Дмитрий точно не понял. Понятно только одно – Димон не сможет выполнить наше поручение, во всяком случае, в ближайшее время.

– Тогда давай поделим клиентов поровну и сами попробуем проверить, – предложил Дмитрий. – Сколько получится. Хотя бы по десятку.

– Давай. К какому сроку?

– К завтрашнему дню. Я себе возьму клиентов с первого по пятидесятого, а ты остальных.

– Остальных – это сколько? – уточнила я, изучая список неплательщиков, в котором было сто тридцать один клиент.

– Какая ты принципиальная, – улыбнулся Дмитрий. – Но это хорошо, я люблю принципиальных. Остальных – это общее число клиентов минус пятьдесят.

– То есть мне достаётся восемьдесят один клиент. Это не поровну.

– Какая разница? – отмахнулся Дмитрий. – Всё равно всех не успеем пробить. Завтра назначу встречу с Дубовицким и Лапшиным. Мне нужны веские доказательства.

– Будешь встречаться сразу с двумя?

– Да. В этом весь прикол. Я удочку закину, а дальше, думаю, они сами друг друга сливать начнут. Нам останется только наблюдать. Здорово придумал?

Мне показалось, что это была не очень хорошая идея, но вслух я этого не сказала.

– Пошли после работы в кафе посидим? Хочется зарядиться положительными эмоциями от общения с приятной во всех отношениях девушкой перед таким сложным боем, предстоящем завтра.

– Может, в другой раз? – предложила я.

На вечер у меня были другие планы, я собиралась зайти в парфюмерный магазин. Ещё неизвестно, какие результаты даст проверка клиентов по базе и общение с двумя начальниками. Возможно, всё будет не так однозначно. А у меня на руках весомое вещественное доказательство – листовка с запахом одеколона преступника. Нужно выяснить, кто в банке пользуется таким одеколоном. Если результаты проверки и одеколон укажут на одно лицо, мы можем быть на сто процентов уверены, что он и есть преступник. Но прежде нужно выяснить название одеколона.

***

В мужском отделе было пусто. Мне пришлось искать продавщицу в женском отделе. Во всём торговом зале оказалась одна продавщица, и она была занята с мужчиной, стоявшим ко мне спиной. Спина показалась смутно знакомой. Я осторожно подошла поближе и выглянула из-за стеллажей. Это был Гера. Он же должен быть в Лондоне! Что он делает в Москве?! Неужели, специально прилетел, чтобы со мной помириться? Я вспомнила про письмо с извинениями и пригляделась к упаковке, которую Гера вертел в руках. Так и есть. Он держал мои любимые духи. Честно говоря, странно. Он прекрасно знает, что я не люблю традиционных подарков в виде духов, конфет и цветов. Предпочитаю что-нибудь милое и бесполезное. Совсем Гера сдал. Раньше в виде знака примирения он дарил небесные фонарики, а сейчас – банальные духи.

У Геры зазвонил телефон.

– Да, дорогая. Подходи, я уже на месте. Выбираю тебе небольшой сюрприз. Посидим где-нибудь, а потом поедем.

Да, дорогая? Сюрприз? Посидим где-нибудь? Потом поедем? С кем он так разговаривает? У него появилась другая? Неужели это та нахальная девица у лифта? Якобы клиентка из соседнего дома? Вместо того, чтобы переживать нашу ссору и мечтать о воссоединении, он разводит шашни с другой? От охвативших меня злости, безысходности и обиды у меня бешено заколотилось сердце. Еле сдерживая желание наброситься на Геру сзади и съездить ему по башке сумкой, я выскочила на улицу.

Что теперь делать? На глаза попался оранжевый пучеглазый Кайен Геры, припаркованный прямо напротив торгового центра. До сих пор не пойму, почему Гера, сноб до мозга костей, купил автомобиль оранжевого цвета. Это же попса, абсолютно не под стать бизнес-воротиле, которого он из себя корчит. Мне он так и не признался, но подозреваю, что ему предложили очень хорошую скидку за цвет; а перекрасить авто в приличный колор его душит жаба. Несмотря на неподобающий цвет, оранжевая пучеглазка очень любима Герой. Вот на неё и падёт первый удар моего карающего меча.

Я стала лихорадочно перебирать содержимое своей сумки. Что можно использовать в качестве этого самого карающего меча? Крем для рук: можно написать что-нибудь неприличное на ветровом стекле. Масляный след плохо стирается, и на стекле останется большое пятно. Идея хорошая, но не очень эффектная. Ключ: поцарапать любимый авто? Нет, это больше похоже на вандализм. Шоколад! Это то, что надо. Я вспомнила, как у меня в машине расплавились остатки пирожных, принесённых Капитоном на наше чаепитие в пробке, и как удивительно они были похожи на свежие какашки. Мне, помнится, тогда даже почудилось в салоне специфическое амбре. Я развернула обёртку. Как замечательно, что сейчас стоит тёплая погода и шоколад уже немного размяк. И как замечательно, что я ем только горький шоколад. Его тёмный цвет отлично подходил для моих целей. Я от души намазала шоколадом ручку водительской двери и отошла оценить результат. Очень правдоподобно, а в сумерках, которые наступят после посиделок Геры со своей новой «дорогой», будет вообще здорово. Я живо представила себе, как Гера хватает ручку, чтобы открыть дверь, и одергивает её, почувствовав нечто вязкое, липкое и тёплое. Первой реакцией будет полное отвращение, потом он, конечно, разглядит, что это не какашки, а шоколад. Но гадостный осадок всё равно останется. Я немного подумала и помазала остатками шоколада дверную ручку с другой стороны – вдруг он сначала пассажирскую дверь откроет, проявит галантность перед своей новой «дорогой». После содеянного у меня немного отлегло на душе, и я спустилась в метро, совершенно забыв о том, что хотела узнать название одеколона в магазине.

***

Дома, прежде чем начать проверку клиентов банка, я решила развеяться и устроила незапланированную тренировку. Для меня лучший отдых – простое ОФП. Я занимаюсь, как когда-то в школе на уроках физкультуры: сначала бег, потом упражнения на координацию, прокачку мышц и растяжку. Только вместо бега по залу я бегаю на тренажёре, который стоит у меня в спальне. Сегодня хватило сорока минут, чтобы мой уставший за день мозг ожил и я смогла с новыми силами сесть за компьютер. Однако весь мой запал пропал, когда в онлайн говорилке выскочило сообщение от Геры:

«Привет. Давай поговорим?»

У меня внутри всё упало. Догадываюсь, о чём он хочет поговорить. Он хочет расстаться. Я, кстати, тоже наверное этого хочу, но ещё не готова об этом говорить. К тому же мне страшно обидно, что он начинает этот разговор первым. Ответить? Или проигнорировать? Пальцы сами набрали:

«Привет. Давай. О чём?»

«Знаю, что мы с тобой в ссоре. И знаю, что ты меня пока не простила, хотя я уже тысячу раз извинился. Мне нужна твоя помощь, как делового партнёра».

Вот как. Даже не пытается наладить отношения. Хотя зачем ему это теперь нужно? У него же есть другая. Наглая, некрасивая шавка. Искренне надеюсь, ему с ней будет плохо.

«Поможешь? » – повторил Гера, не дождавшись моего ответа.

«Что нужно?»

«Нужно перевести деньги в оффшор».

«Я не занимаюсь оффшорами».

«Ты же в банке сейчас работаешь?»

«Ну и что? Насколько я знаю, перевести деньги в оффшорный банк весьма просто. Иди в свой банк и делай перевод. В чём проблема?»

«Это не мне нужно. Это моей клиентке. А проблема в том, что ей нужно сделать перевод так, чтобы об этом не узнал Финмониторинг. Нужен свой банк».

«Это не реально. Даже если банк не отчитается о переводе денег в Финмониторинг, придут аудиторы и сделают это за банк».

«Это ты так думаешь. Ты же сама говоришь, ты не специалист в этих вопросах. Просто выясни у себя в банке, как перевести крупную сумму в оффшор без отчёта в органы надзора».

В этом весь Гера. Хочет, чтобы вы всё делали по его указке, при этом абсолютно не интересуется вашим мнением. В другой ситуации я бы исполнила его требования, чтобы сохранить хорошие отношения, но не сегодня. Сегодня я окончательно поняла, что наши пути-дорожки разошлись, сохранять больше нечего. Поэтому я его просто пошлю, а насколько грубо, решу по ситуации.

«Если ты такой умный, сам спрашивай».

«Я бы спросил, но не могу. Я сейчас в Англии, мне неудобно своих партнёров теребить по такому деликатному вопросу. К тому же, если я буду обсуждать вопросы оффшоров, может пострадать моя деловая репутация. Сама знаешь, нынче «политика партии» направлена на тотальную деоффшоризацию».

«То есть моя деловая репутация тебя не волнует?»

«Волнует, конечно. Но ты же бизнес консультант. Тебе можно любые вопросы обсуждать ».

«Знаешь, пожалуй… этот вопрос я обсуждать не буду. Извини, мне нужно срочно идти», – и я отключила онлайн говорилку.

Всё-таки нервы у меня ни к чёрту. Общалась удалённо, в письменном виде, не ругалась, а всего лишь вежливо отказалась выполнить просьбу, а ощущение как будто после скандала вселенского масштаба: сердце колотится, руки дрожат. Надо успокоиться и лечь спать. А завтра встать пораньше и проверить-таки несколько клиентов по базе, да и с одеколоном нужно разобраться.

Запутанный клубок

Три будильника, заведённые накануне, сделали своё недоброе дело и смогли разбудить меня ни свет ни заря, так что уже в шесть часов я была на работе. До открытия банка было ещё четыре часа, так что я спокойно смогу проверить всех клиентов из своей половины списка. Я включила ноутбук, положила перед собой список. Так, кто тут первым? Нихмухтадинов, нет, Нахмахтудинов, нет, Нухмухтидинов – ни со второй, ни с третьей попытки я не смогла правильно набрать фамилию. Мозг, привыкший спать в такую рань, решительно не хотел включаться в работу. Чтобы встряхнуть засыпающий на ходу организм, я решила принять крайние меры – сделать себе крепкий кофе с сахаром и направилась на кухню.

На втором этаже, где находилась общая кухня, я с удивлением обнаружила все двери нараспашку. Это было весьма подозрительно, если учесть, что корпоративными правилами предписывалось запирать кабинетную дверь на замок, даже если вы выходите на три минуты в туалет. А незапертая дверь после окончания рабочего дня карается штрафом. Что же произошло? Бунт на корабле? Все решили нарушить правила? Тогда почему на нашем третьем этаже никто не оставил двери открытыми? Какой-то плохо скоординированный бунт, не на всём корабле. Зато это дверное неповиновение на втором этаже предоставляет мне отличный шанс – я могу обыскать кабинеты и выяснить, кто пользуется одеколоном, запах которого остался на рекламной листовке. Ничего страшного, что я не выяснила его название. Ведь, как говаривал Гера, у меня нюх как у собаки, впору идти работать на таможню.

Я прошла вдоль коридора, внимательно изучая таблички. Отдел маркетинга, отдел кадров, отдел ИТ, бухгалтерия и финансовый отдел. Одеколон на рекламной листовке был мужской, соответственно, меня интересуют кабинеты руководителей–мужчин. Первым я вошла в кабинет начальника отдела маркетинга Нифантова А. К. Кабинет походил на сувенирную лавку: часы практически всех известных мне геометрических форм тихонько постукивали на стенах, штук двадцать разнокалиберных фигурок на подоконнике загораживали вид из окна, на двери шкафа были приклеены от разноцветных наклеек на дверях шкафа рябило в глазах, а на столе господина Нифантова был покрыт ровным слоем из визиток, календариков, листовок и буклетов. В ящиках стола царил не меньший беспорядок. Мною были обнаружены: брелоки в количестве пять штук, пакет с карандашами и ручками, половник, фляга для коньяка, две батарейки, плюшевый мишка, складной зонт, вязаные носки, обложка для паспорта, том Большой Советской Энциклопедии и, ура, флакон одеколона. Я сорвала крышечку и понюхала головку спрея: увы и ах, запах был не тот.

Вдруг я услышала шум чьих-то шагов и не придумала ничего лучшего, чем спрятаться под стол. Под столом меня встретила батарея остроносых ботинок под костюмы всех цветов мужской радуги: тёмно-коричневые, светло-коричневые, серовато-коричневые, просто коричневые, чёрные, чёрные лакированные, чёрные замшевые, коричнево-чёрные. Все они были начищены до блеска, причём операция по наведению лоска была произведена недавно, ибо они пованивали гуталином. И в отличие от беспорядка на столе, здесь царил удивительный порядок: ботинки были размещены ровно по линеечке, а разнокалиберные обувные ложки аккуратно висели по росту, каждая на своём гвоздике, прибитом к тумбочке.

Рядом с ботинками стояла коробка с надписью «Усы». Я не удержалась и приоткрыла крышку. В коробке лежали сложенные валиком носки, но не обычные чёрные, которые идеально подошли бы к чопорным офисным ботинкам, выстроенным в ряд под столом. Носки в коробке были всех цветов радуги, и сложены они были в той же последовательности: слева красные, потом оранжевые, жёлтые, зелёные, голубые, синие и, наконец, фиолетовые. Не могу сказать, что я была очень удивлена этой находке: люди, работающие в рекламе, известны своей любовью к эпатажу. Например, я знавала директора по рекламе одного крупного иностранного банка, который обожал жёлтые галстуки с картинками животных, которыми он всегда хвастался: то у него на галстуке маленькие мышки убегают от котиков, то ёжики обнимаются друг с другом.

Пока я изучала пространство под столом, в кабинет кто-то вошёл. Я стала судорожно думать, как объяснить своё присутствие. Наверняка, это сам Нифантов: решил прийти на работу пораньше, может, чтобы ботинки почистить или носки пересчитать. Сейчас глянет под стол – а там я скрючилась на полу. Что же придумать? Потеряла сережку? – не пойдёт, возникает вопрос, а что я вообще делаю в его кабинете. К счастью, ничего придумывать не пришлось.

– Подумаешь, пару кружек кокнула, ничего страшного. Возьму здесь, у него этих кружек как грязи, – послышалось приглушённое ворчание. – Не хочу я опять за эти раздолбанные кружки платить.

Послышался лёгкий скрип. Я пригнулась к полу и через щель увидела, что в кабинете была уборщица или, вернее, горничная, как она числилась в штатном расписании. Звали горничную Марина, и именно она с ворчанием вытаскивала из шкафа, стоявшего в углу, несколько кружек с логотипом «Златабанка». Всё понятно. Согласно корпоративным правилам из зарплаты сотрудников производится вычет за испорченное имущество банка, причём платит тот, на чьей территории произошла порча имущества. То есть если, например, сломается ножка стула в кабинете у Нифантова, то платить за её ремонт или замену будет Нифантов. Кухня – вотчина нашей горничной, а посему ей приходится платить за разбитые чашки, блюдца, сломанный чайник или убитую микроволновку. Видимо, сегодня Марина решила сэкономить и восполнить утерю кухонных кружек за счёт рекламных запасов из шкафа Нифантова.

Марина ушла, я вылезла из-под стола и заметила, что дверца в шкаф осталась приоткрытой. Я подошла, чтобы её закрыть. Естественно, предварительно, мне захотелось посмотреть, что находится в шкафу. Лучше бы я не открывала эту дверцу! На меня обрушился шквал печатных материалов и рекламных сувениров. Хорошо хоть кружки были на нижней полке и не упали мне на голову.

Убирать или не убирать образовавшийся бардак? Я поворошила ногой кучу листовок, прикинула, сколько времени уйдёт на возвращение всех этих бумажек на свои места, и решила оставить всё как есть. Может, их ветром сдуло. Я вышла из кабинета начальника отдела маркетинга и направилась в сторону кабинета начальника отдела кадров Винницкого. В его кабинете не обнаружилось ничего интересного. Вернее, интересного там было очень много: череп барана на стене, письменный набор с гусиным пером, комплект магических печатей и специальный сургуч, но относящегося к моему расследованию не было ничего. Одеколона в кабинете господина Винницкого не оказалось.

Я перешла в кабинет начальника отдела ИТ Максима Лапшина и сразу учуяла знакомый запах. В кабинете царил образцовый порядок. Два монитора на столе были повернуты друг к другу под сто двадцать градусов, клавиатура лежала ровно посередине, два ноутбука и три принтера располагались с одинаковым интервалом между собой. Все провода, тянущиеся от электронных устройств, были аккуратно упакованы в жгуты и прикреплены специальными скрепами вдоль стола. Я открыла верхний ящик стола: аккуратные коробочки были расставлены так, чтобы не пропадал ни один миллиметр пространства. Во втором ящике оказались зарядные устройства, скрученные так затейливо, что вверх торчали только разъёмы. Мне стало страшно открывать нижний ящик: вдруг я обнаружу там педантично сложенные по цветам диски, или выложенные по росту скрепки. Я тихонько выдвинула последний ящик и с облегчением выдохнула: в нём обнаружился галстук, упакованная в пакет белая рубашка, брючный пояс и полный набор для наведения мужского марафета: бритвенные принадлежности, расчёска, гель для волос и одеколон с незатейливым названием "Мон". Я понюхала флакон. Искомый горький запах! Причём одеколоном активно пользовались – он был наполовину пуст.

Что же получается? Максим Лапшин, который так воодушевлённо рисовал процветающее будущее «Златабанка» с роботизированными операционистами, – мошенник? Я вспомнила наш разговор в студенческой столовой. Тогда Максим показался мне честным и открытым, искренне переживающим за банк. Не надо торопиться с выводами. Я проверила ещё не всех возможных подозреваемых. Остался ещё Дубовицкий. Его кабинет находится на третьем этаже, куда я и направилась.

Проходя мимо кабинета Нифантова, я невольно заглянула в него и увидела Марину, скрючившуюся над кучей рекламных материалов у шкафа. Мне стало стыдно за содеянное. Я постучала и спросила:

– Марина, доброе утро. Что-то случилось?

Марина вздрогнула – она явно не ожидала, что на этаже есть кто-то ещё, повернула ко мне лицо и, не разгибаясь, ответила:

– Да вот, убиралась в кабинете у Аркадия Константиновича и нечаянно шкаф задела. Теперь не знаю, как всё обратно запихнуть. Поясницу заклинило, разогнуться не могу.

– Давай помогу, – предложила я.

– Если сможете мне помочь, буду очень-очень, ну прям очень, благодарная. Боюсь, не получится у меня всё это барахло собрать и обратно по полкам распихать. Спина вконец отвалится.

Я помогла Марина распрямиться, и мы договорились, что я буду собирать вещи с пола и подавать ей, а Марина будет раскладывать их по полкам. Вскоре от вороха бумаги практически ничего не осталось. Я сгребла остатки листовок и обнаружила на полу пробники различных духов и одеколонов, среди них и пробник «Мона».

– Зачем ему столько пробников? – пробормотала я, разглядывая «Мон». Я открыла понюхать – запах был тот же, что и у Лапишна.

– Это подарки нашим мужчинам на двадцать третье февраля, – ответила Марина.

– Хочешь сказать, сотрудницы банка подарили своим коллегам пробники? Странный подарок. Интересно, в ответ они что получили – пробники губной помады?

– Нет, не так было. Всем мужчинам подарили по флакону одеколона. Как раз того, что вы в руках держите.

– А пробники здесь при чём?

– Ну а как нам запах выбрать? Не идти же всем коллективом в магазин? Вот барахольщик, ой, извините, Аркадий Константинович и принёс нам разные пробники. Чтобы мы могли выбрать, как мы хотим, чтобы наши мужчины благовоняли. Выбрали этот, который у вас в руках.

– И подарили всем сотрудникам?

– Нет, не всем, а только мужчинам. Я же сказала, это подарок на двадцать третье февраля.

– Странно всем один и тот же запах презентовать. Все будут благоухать одинаково?

– Так не все их стали пользовать. Только технарь, да барышник.

– Кто?

– Извиняюсь. Максим Иванович и Алексей Михайлович.

– Точно только они им пользуются? Ты откуда знаешь?

– Точно. Я же каждое утро убираюсь в кабинетах. У кого что где стоит – всё знаю.

Теперь понятно, почему двери оказались открытыми. Горничная Марина, в обязанности которой входит поддержание чистоты в банке, имеет ключи от всех кабинетов. После утренней уборки она закрывает кабинеты, как будто так и было. А поскольку Марина наводит чистоту и в середине рабочего дня, все сотрудники уверены, что, закрывая кабинеты на ночь, те остаются в полной неприкосновенности. Ан нет, от всевидящего ока Марины ничего не скроется: она проводит шмон по утрам.

– Барышник, то бишь Алексей Михайлович, который на вашем этаже, запасливым таким оказался, – продолжала Марина. – Он, представляете, что сделал. По дешевке скупил флаконы у сотрудников, которым запах не понравился. У него в кабинете, знаете, сколько этих флаконов? Целая батарея стоит в тумбочке. До самой смерти хватит, ещё в гробу можно будет поодеколониться.

Если Марина права, то это полный облом. Вещдок, который мог бы прояснить, кто из двух подозреваемых – начальник ИТ отдела или начальник кредитного отдела – является организатором мошеннической схемы с кредитами, только запутал ситуацию.

– Спасибо Вам, Ифигения Андреевна, за помощь. Если Вы, кстати, что-то конкретное искали в кабинете технаря, Вы скажите, я Вам помогу, – Марина многозначительно посмотрела на меня.

Я поняла, что Марина застукала меня, когда я рылась в кабинете Лапшина. Нужно придумать что-нибудь безобидное, а то ещё разнесёт весть по банку, что новый супер-пупер специалист Кофухредайтцу – скрытая клиптоманка и рыскает по ночам по кабинетам других сотрудников. Я решила надавить на романтические чувства:

– Понимаешь, мне Максим понравился. Только я не знаю, есть ли у него девушка. Не хочу лезть, если шансов нет. К тому же я старше, неудобно как-то. Поэтому хочу сначала понять, что у него за характер, как к нему правильно подобраться. Вот я и зашла в его кабинет. За вдохновением, понимаешь? Почувствовать, так сказать, его дух, понять его душу.

– Ну и как, поняли? – усмехнулась Марина. – В казарме, наверное, веселее, чем у него в кабинете.

– Даже странно, что у молодого человека такой идеальный порядок, – поддакнула я Марине. Похоже, она сглотнула мою наживку и даже решила мне помочь.

– Я бы на вашем месте не связывалась с ним. Он себе на уме. Снаружи белый и пушистый, а внутри – ещё тот жук. Лучше обратите внимание на кулькулятор.

– Это кто?

– Пётр Семёнович Артюхов, – торжественно сказала Марина, – в финансовом отделе работает. Он и деньги считать умеет, и по возрасту вам подходит. К тому же холост. Мой вам совет – обрабатывайте его.

***

До встречи, на которой Дмитрий собирался устроить перекрёстный допрос Лапшина и Дубовицкого, оставалось еще два часа, которые я решила провести с пользой, а именно – поспать. Поскольку отдельного кабинета мне до сих пор не выделили, я решила сделать это в своей машине, где задние кресла складываются таким волшебным образом, что на них можно расположиться, как на кровати. Задние стёкла у меня затонированы, а внутри имеются удобная подушка и одеяло, так что никто и ничто не сможет мне помешать соснуть. Как я оказалась неправа! Вместо того, чтобы спокойно отдохнуть, мой мозг решил активно поразмышлять над тем, кто же на самом деле является организатором кредитной схемы. Но ни к какому конкретному выводу я не пришла, что в принципе было хорошо. На встречу я пришла, подозревая обоих.

В кабинете Дмитрия сидел только Дубовицкий. Как обычно, весь вид его говорил о вселенской усталости. Мне даже захотелось накормить его, настолько измождено он выглядел.

– Здравствуйте, – сказала я как можно более приветливо. – Попросить Марину принести чай с печеньем?

– Добрый день, – коротко ответил Дубовицкий. – Нет, спасибо. Я хорошо позавтракал.