скачать книгу бесплатно
Мой милый за океаном,
Мой милый за морем,
Мой милый за океаном.
Верните мне моего милого.
Верните…
Верните…[9 - Шотландская народная песня «My Bonnie Lies over the Ocean», популярная и в наши дни.]
Она словно находилась во власти несбыточного желания, которое, прорываясь сквозь жаркий тихий день, пробуждало в ней мучительную боль. Лишь плотно сомкнув веки, Люси смогла сдержать нелепые горькие слезы.
Когда они добрались до мола и Дейв, выбежав из-под навеса, помог им причалить, она испытала почти что облегчение.
– День выдался прекрасный, – сказал Дейв, улыбаясь.
Когда она прыгала на причал, он крепко держал ее за руку.
– Да, пожалуй, – согласилась Люси, и ее губы тронула ответная улыбка.
Дейв ей нравился.
Она не понимала почему, но этот день не стал для нее прекрасным. Тем не менее приятно было вернуться, вновь увидеть оживленное лицо Дейва, такого спокойного и надежного. Ей вдруг показалось, что прошла целая вечность с той минуты, когда они отплыли от мола. Люси была рада оказаться в своем прохладном чистом доме.
Выкупав Питера, она уложила его спать, потом переоделась и сошла вниз. Занявшись вышиванием, она казалась спокойной, но, делая стежки, в раздражении не могла дождаться, когда Анна уйдет к себе. Однако в тот вечер Анна не торопилась. После того как пробило десять, она зевнула и посмотрела на часы. Наконец она поднялась и пожелала всем доброй ночи.
Люси осталась с мужем наедине.
Наступила долгожданная минута. Люси решительно отложила шитье, подошла к Фрэнку, который углубился в вечернюю газету, и села рядом с ним на диван.
– Фрэнк, – твердым голосом начала она, – хочу поговорить с тобой об Анне.
– Говори, дорогая, – пробормотал он, не поворачивая головы. – Слушаю тебя.
Она глубоко вздохнула. Прежде чем затронуть тему прошлого Анны, надо дать мужу последнюю возможность самому сделать это. И она медленно произнесла:
– Ты ведь хорошо знал Анну до нашей встречи. Правда, Фрэнк?
– Что за вопрос, – с легкостью откликнулся он. – Много лет мы жили в одном и том же городе – в Ливенфорде. В детстве играли в бутылочку.
Люси непроизвольно поджала губы:
– И полагаю, ты часто виделся с ней, когда был в Белфасте.
– Да, – небрежно согласился он. – Думаю, да.
– Тогда почему, – спросила она с расстановкой, – почему ты не рассказал мне о ней?
Фрэнк не поднимал глаз, но Люси заметила, что он перестал читать и барабанить пальцами по колену.
– Что ты имеешь в виду? – после ощутимой паузы произнес он.
– То, что сказала!
Он медленно поднял голову и повернулся к жене, но не стал говорить. И, воспринимая его молчание как желание уклониться от ответа, она вдруг выкрикнула дрожащим голосом:
– Почему ты скрывал от меня, что у нее был ребенок?
По сути дела, это прозвучало как обвинение. У Фрэнка нелепо отвисла челюсть, с полминуты он молча таращился на Люси.
– Что? – промямлил он. – Откуда ты узнала об этом?
– Ну уж во всяком случае не от тебя, – с нервной горячностью ответила она, в одном мучительном порыве переживая сомнения последних двух дней и эмоциональное напряжение сегодняшней поездки. – Ты должен был мне сказать. Должен, и прекрасно это понимаешь. Ты позволил мне пригласить сюда Анну и ни словом не обмолвился о том, что? тебе известно. Более того, я оставила на нее дом, когда уехала в Рэлстон! Это неправильно. Я не понимаю этого. И мне это не нравится. Господи, почему, Фрэнк, ты не сказал мне?
– Не было возможности, – краснея, возразил он. – Не наседай на меня.
То, что Люси знает историю Анны, привело его в смятение. Правда, он намеревался рассказать все жене, но почему-то – ах, эта его прирожденная апатичность! – не удосужился. Дело не в том, что им двигало некое благородство, напыщенное рыцарство – словом, возвышенная глупость, состоящая в том, чтобы «запечатать уста» по поводу позора Анны. Просто Фрэнк пустил все на самотек. Один или два раза он принимался думать об этом, колебался, потом забывал. И теперь, вдруг осознав, что произошло, покраснел еще сильнее и раздраженно воскликнул:
– Я не говорил тебе об этом по той простой причине, что это не твое дело. Вот почему, если хочешь знать. Это никогда тебя не касалось. И не касается сейчас.
– Действительно! – Дыхание Люси участилось. – Значит, меня не касается, что за женщина приходит в мой дом. Из-за того что ты предпочитаешь отмалчиваться и считаешь себя вправе скрывать что-то от жены, у нас в доме появляется особа с репутацией, за которую по меньшей мере стыдно.
– Полегче! – громко вскрикнул он. – Анна моя кузина. С ней все в порядке. И ты это знаешь.
– Так вот, мы сейчас кое-что обсудим, – еле сдерживаясь, процедила Люси, сердито сверкая глазами, – хотя вряд ли сойдемся во мнениях. Скажу прямо: мне не нравится Анна. Теперь, когда я знаю ее и о ней. Не нравится, пойми. Вот тебе один пример: сегодня в лодке она очень гадко говорила про Эдварда. Что ж, она моя гостья, пусть остается, сколько собиралась. Но я не намерена терпеть всякий вздор. Нисколько.
– Вздор? – недоверчиво спросил он, и на его щеках запылал румянец. – О чем ты, черт побери, говоришь?
Ее маленькое лицо тоже горело, и, поджав губы, она прямо взглянула на него.
– Как будто я не поняла на Ардморе, – с язвительной насмешкой бросила она. – Посмотреть на вид, право! Вид! – И Люси скептически рассмеялась.
– Мы действительно пошли посмотреть на вид, – почти прокричал он, – и ничего больше! Зачем, по-твоему, мы пошли, господи боже мой?
– Не ори на меня, – сказала она тихим дрожащим голосом. – Нельзя, чтобы Анна услышала, как ты обращаешься с женой. – Она умолкла, вся дрожа. Но она любила его, поэтому подыскивала слова, которые больно задели бы его. – Ты… весь день бегал за ней, а вечером злишься на меня, устраиваешь сцену. Как тебе не стыдно?!
– Да не бегаю я за ней, сказал ведь! Какой вред от того, что я стараюсь развлечь свою кузину? Разве я не обещал делать это?
– Я знаю тебя, Фрэнк, – медленно проговорила Люси, почти не разжимая губ. – Знаю, что ты не из тех, кто умеет развлекать. Даже не пытайся сбить меня с толку. Более того – я люблю тебя. Эти девять лет я при всех обстоятельствах поддерживала тебя. Я все тебе отдала. Я была тебе предана и не допущу, чтобы ты своими поступками выставлял себя дураком. Так что, будь добр, предоставь Анне в будущем самой позаботиться о себе.
– Значит, вот как, – вызывающе усмехнулся он. – Я должен выполнять твои указания. Что ж, хочу повторить. Анна не бегала за мной – как ты это называешь, – а я не бегал за Анной. Ты знаешь, что я не хотел, чтобы она приехала. Это ты ее пригласила. Да, ты! Тебе это непременно понадобилось! А теперь, когда она здесь, ты преспокойно поворачиваешься спиной и велишь мне осадить ее. С ума ты, что ли, сошла?! Но поскольку ты сама все это затеяла, позволь сказать, что я не собираюсь идти у тебя на поводу. И я буду продолжать любезно обращаться с Анной. Даже еще более любезно, раз уж ты наскакиваешь на меня. Может быть, Анна гораздо лучше, чем ты думаешь.
Он рывком распрямил газету, выставив ее между ними наподобие щита.
С минуту Люси созерцала газету, прекрасно понимая, что Фрэнк ее не читает. Люси побледнела, ее обычно теплый взгляд выражал смятение, обиду и гнев. Так вот как окончился ее «спокойный разговор» с мужем! Ах, это его упрямство, совершенно неразумное сопротивление ее доводам, советам, ее предостережению! Она знала, что действовала правильно, что ее поступок справедлив, а он встретил эту справедливость каскадом упреков. Необъяснимое поведение, ничем не обоснованная скрытность! Последняя мысль больно кольнула ее.
Люси резко поднялась, сурово возвышаясь над ним.
– Предупреждаю тебя, Фрэнк, – произнесла она ровным твердым голосом. – По какой-то причине ты ничего мне не рассказал и не понимаешь, какую боль мне это причиняет. Но я слишком люблю тебя и потому не допущу, чтобы ты причинил боль себе. Запомни мои слова! Это объясняет все, что я делаю.
Высоко подняв голову, с затуманенными от внезапно нахлынувших слез глазами, Люси быстро вышла из комнаты.
Глава 7
Ночью она спала неважно, и тревожный сон не восстановил ее сил. Душа еще была во власти мысленных образов, подобно фантомам, наводняющих дремоту, и Люси проснулась с мыслью о ссоре с Фрэнком. Ссора уже давно прошла, но осталась тяжесть, гнетущее ощущение барьера, который все еще стоял между ними и мог быть устранен только путем их страстного примирения. Разомлевшая со сна, в измятой после беспокойной ночи сорочке, Люси лежала, перекинув на плечо толстую темную косу, и украдкой разглядывала мужа, вдруг охваченная желанием восстановить согласие немедленно. Правда, она ужасно любит Фрэнка! И, чувствуя, как он близок ей, она захотела обнять его за шею и сказать ему об этом. Ей так нравилась посадка его головы, прямая линия носа, печать утонченности, которая, казалось, отличала его от родни. Эдварда, впрочем, тоже можно было назвать утонченным, но в меньшей степени. «Да, Фрэнк не такой, как Муры, – тут же подумала она, – более того, он не такой как все». Это знакомое до мельчайшей черточки лицо было неповторимым: это был ее муж и он принадлежал ей. Теперь, когда он повернулся, Люси с усилием улыбнулась, напряженно ожидая его ответной улыбки.
– Еще одно чудесное утро, – неуверенно пробормотала она.
– Согласен, – проронил он.
Выражение ее лица изменилось, но не из-за его слов, а из-за тона, которым они были сказаны. В нем чувствовалось безразличие и к погоде, и к жене – Фрэнк все еще был обижен. Но она и виду не подала, что это ее задевает. Вчерашний спор, в котором она так твердо отстаивала свою позицию, не доставил ей удовольствия. Конечно, у нее были свои оправдания, но сейчас лучше не возвращаться к этой теме. Люси и так достаточно наговорила. Пусть между ними пока остается натянутость – эта натянутость быстро пройдет, если сегодня Люси выберет правильный тон.
Она немного подождала, думая, что муж предложит ей чашку чая – иногда по воскресеньям он действительно сам приносил утренний чай, поскольку строгое воспитание Нетты не позволяло ей входить в супружескую спальню, – но Фрэнк не выказал знаков этого доброго намерения. Поэтому Люси резким движением выпростала из-под одеяла свои гладкие ноги и свесила их с кровати. Тогда Фрэнк выразил вялый протест:
– Ты ведь пока не хочешь вставать. Еще рано.
– Уже пора, Фрэнк, – так же сухо проговорила она. – У меня много дел. Не забудь, сегодня вечером приедет Леннокс.
Фрэнк зевнул, уныло глядя, как одевается жена, потом буркнул:
– Я никогда не встаю раньше десяти, если накануне успел сколотить состояние.
– Ты еще ничего не сколотил, – ответила она, стоя к нему спиной и быстро подбирая волосы.
Она не слишком поощряла его леность.
– Я делаю все как надо, – мрачно пробубнил он, – на днях все образуется, если ты раньше не добьешь меня.
– Не говори так, Фрэнк, – ответила она уязвленным тоном.
В это утро от его несерьезности у нее сжималось сердце, но, скрывая боль, она спокойно произнесла:
– Вот подожди – увидишь, что я скажу сегодня мистеру Ленноксу. А пока…
Помолчав, она направилась к двери, и ее вид означал: «Вставай, и пойдем к мессе вместе со мной и Питером».
Фрэнк снова скис: в церковь его регулярно направляла явно не вера, а влияние, которое он сейчас опять на себе испытал. «Неужели меня никогда не оставят в покое?» – вяло размышлял он, и похоже было, что так и есть, ибо, когда он вытянулся на постели и расслабился, дверь открылась и вошел Питер. Оценив простодушным взглядом настроение отца, мальчик сразу уяснил привилегии воскресного утра и бросился на большую кровать.
– Теперь поиграем, папа! – немедленно скомандовал он. – Хочу играть!
Мур с неудовольствием взглянул на сына и протянул:
– Может, сказку?
Этот вид развлечения требовал меньше всего хлопот.
– Нет, поиграем! Во властелина замка!
Мур застонал, – разумеется, он любил мальчика или думал, что любит. Но играть с ребенком? Он, Фрэнк Мур, будет резвиться?! И в особенности этим утром, после вчерашней дурацкой ссоры с Люси, ссоры на пустом месте. И что за суета по поводу визита Леннокса?
Люси была что надо, он признавал ее достоинства, любил ее, по сути, гораздо больше, чем сына. Но иногда она, стиснув свои мелкие белые зубки, упрямо стояла на своем, и это совершенно обескураживало. Делала из него, мужа и отца, полного идиота.
Он не смирится с этим, на этот раз точно не смирится. Он постарается раз и навсегда отстоять свои права, утвердить свою позицию главы дома.
– Давай, папа! – снова прокричал Питер. – Властелин замка!
– Хорошо, хорошо, – нетерпеливо произнес Мур, раздраженный ироничным подтекстом этих слов. – Не начинай снова.
Началась игра на историческую тему: приподнятые и расставленные родительские колени, литургические песнопения и неожиданные ужасающие низвержения, визгливый смех, хлопанье короткой ночной рубашки в синюю и красную полоску и апатичная имитация сурового наказания. Это веселое кривлянье иногда доводило Питера до судорожных слез. Но Мур, как всегда, не мог проникнуться восторгом момента. Он быстро уставал от этого и, по его выражению, «говорил стоп».
Между тем утренний воздух наполнился соблазнительным ароматом бекона, поджаренного до хрустящей корочки, и зазвучал тонкий голос гонга – Нетта настойчиво звала всех на завтрак.
– Иди, сынок, – сказал Мур, – и оденься.
Потом, зевнув напоследок, он встал, оделся – это не составило большого труда – и через пару минут последовал за сыном вниз.
Когда он садился за стол, Питер и Люси уже были на месте, Анна еще не появлялась – злоупотребляя своей прерогативой гостьи, она предпочитала завтракать в постели и слушать, если она вообще ее слушала, позднюю мессу.
Итак, три члена семьи завтракали вместе. Из окна струился мягкий утренний свет, падая на открытое лицо Люси. В ее глазах блистала решимость. В плавных движениях рук чувствовалась энергия, с помощью которой она, казалось, пытается объединить всех троих и удержать вместе – в добром согласии, в некой мистической гармонии. Сознание единства семьи всегда радовало Люси, укрепляло спокойную уверенность, с которой она воспринимала этот мир. Позже, по пути в церковь, когда Питер, держась за руки родителей, шагал посредине, на Люси опять нахлынуло теплое чувство и ее горло сжалось от почти мучительного ощущения своей правоты. «Разве не лучше, – думала она, – вовремя встать, прилично одеться, благопристойно пойти в церковь, как подобает дружной семье, а не валяться неодетой в кровати и насмехаться над верой?» Так предпочитает делать Анна. Но не она, Люси. Пока жива, она не позволит Фрэнку быть таким.
Когда после мессы они вышли на морскую набережную, Люси остановилась и, повернувшись к мужу, сказала:
– Вы с Питером погуляйте перед обедом. Я буду занята приготовлениями к вечеру.
– Я не слишком-то хочу гулять, – пробурчал он. – Вернемся вместе.
– Нет, Фрэнк, – настаивала она. – Хочу, чтобы вы подышали свежим воздухом. Это пойдет вам на пользу.
– Давай, папа! – вскричал Питер, потянув за собой отца. – Пойдем в Гилстонский лес собирать каштаны.
Мур ничего не ответил, и, расправив галстук Питера, она немного постояла, чуть улыбаясь и глядя, как они вместе идут по бульвару. Конечно, улыбка у нее была собственническая, но и чуть задумчивая: признание того, как много они для нее значат – Фрэнк и сын Фрэнка. Повернувшись, она медленно пошла к дому.
Ее слова о том, что она намерена очень постараться, не были пустыми, и ее усилия были направлены на своевременную подготовку к обеду. Сегодняшний обед, по ее выражению, будет отложенным ланчем, а вечернее пиршество с лихвой вознаградит домашних за скудную дневную трапезу. Дело было не в том, чтобы наготовить немыслимое количество блюд и на сон грядущий предаться чревоугодию. Нет! Стараясь не замечать раздражающего присутствия Анны, Люси решительно настроилась на осуществление плана, который долго зрел в ее голове. С этой целью был приглашен мистер Леннокс, и с этой целью она, Люси, усадит его вечером за роскошный стол. В подходящий момент она обратится к Ленноксу со своей просьбой, и он, потерявший бдительность, разомлевший и снисходительный, наверняка на нее откликнется.
Конечно! Да! Усердно хлопоча в кухне, она предвкушала удачу. Люси давно знала, что Леннокс благоволит ей – он неизменно принимал ее приглашения, что не могло не радовать. Более того, он был немолод, недавно потерял своего партнера и теперь предполагал расширить дело за счет импорта и распространения того нового продукта. Несомненно, это благоприятное стечение обстоятельств. Даже более того. Золотая жила.
С другой стороны, она осознавала, что продвижение Фрэнка запаздывает. Он уже довольно долго работал за жалованье – приемлемое, без сомнения, но всего лишь жалованье, – и сейчас было самое время подняться выше. Этого шага требовали ее амбиции в отношении его будущего, и она чувствовала, что здесь потребуется ее решительность. По сути дела, она предполагала попросить Леннокса выделить Фрэнку долю в бизнесе. А почему бы и нет? Десять лет Фрэнк проработал в компании коммивояжером. И конечно, он будет готов выкупить свою долю. По правде сказать, их текущий капитал был ограниченным – она даже покраснела при мысли об этом, – но платеж можно погасить последовательными взносами. В конце концов, Ричард мог бы внести за Фрэнка аванс, чтобы минимизировать риски с самого начала. Главное – заинтересовать Леннокса. У Люси было предчувствие, что, употребив весь свой такт, она сможет добиться этого сегодня вечером.
«Леннокс, Галтон и Мур» – возможно, просто «Леннокс и Мур». Как хорошо это звучит! Ричард будет потрясен, когда она ему об этом скажет, Анна вытаращит глаза, а Фрэнк… Фрэнк поймет, как сильно Люси его любит, он наконец оценит ее преданность, ее достоинства. Она улыбнулась гармонии своего замысла, но за улыбкой скрывалась воля к победе.
Неожиданно настроение у Люси изменилось – она испытывала душевный подъем, а мысли неслись все быстрее, обгоняя одна другую.
За обедом, который благодаря ее несомненным талантам не так уж походил на «отложенный ланч», Люси пребывала в странном, но радостном расположении духа. Она была просто в ударе и старалась всех развеселить. Отпускала неожиданные остроты, поражая всех своей находчивостью. С Анной она была приветлива – быть может, немного напоказ – и, сверкая глазами, бросала на гостью взгляды через стол, словно говоря: «Если можешь, будь такой же забавной, как я!» Отказавшись на минуту от своего неприятия карикатуры, она в нескольких словах нарисовала портрет Евы, лежащей на подушках, чем вызвала улыбку даже у Фрэнка.
– Что вдруг на тебя нашло? – внимательно взглянув на нее, спросил он.
– Подожди немного, – ответила она, – и увидишь.
Это была любимая фраза Люси, предполагающая ее способность устраивать, организовывать, поражать. Скрытность была не в ее характере, тем не менее она не собиралась до поры до времени выставлять на общий суд свое заветное желание.
– Когда захочешь, ты можешь быть ужасно веселой, мама, – ухмыльнулся Питер.
– Наверное, на нее свалилось наследство, – заметила Анна, обращаясь к Фрэнку, – или, может быть, предстоит что-то важное.
