Средь текущих времен

Слезу боли отличить от слезы радости,

Не беря в руки различные гадости.

И я понял именно тогда,

Что жизнь – это игра.

*

Антон слушал его с изумлением,

Открыв на своем поле новое досье

И истории схожие идейные,

Аж Антону стало не по себе.

И так началась игра,

Антон уж не был таким открытым,

А лишь он иногда:

– Вот дела! На такие виды,

Дамы, тузы, короли.

Вроде как, и мечты,

Но, а для этой игры,

В сердца сотни иглы.

А Петр ворчал что-то…

И пристально на Антона смотрел:

«Как же узнать мне охота…»

И перед выбором карт он млел.

Игра закончилась через пять минут,

Служивый денег принес тут как тут.

– Эх, Петр! Уверенности в Вас мало!

А тот в свою очередь вытирает пот.

– Знаете, Антон! Потеть мне не пристало.

– Вот! Вот!

**

– Да, Антон! Вот это игра!

Вот это противник! М-да!

– Ну что Вы, Петр, что Вы?

Вторую партию сыграть готовы?

– Пусть мой ответ таков:

Играть всегда готов!

Но устал. Давно так не играл,

Кто бы знал. Кто бы знал.

Вы и в правду большие деньги можете зашибать,

Славу обретете, многие Вас будут знать;

Через неделю еду в центр. Может, через две,

Дружище, напишу тебе.

– Конечно! И сами в гости заезжайте!

– До свидания! Прощайте!

Антон пробыл в гостях один час,

Понял, что там уже делать нечего.

«Здесь оставаться я пас,

Да и было бы мне с чего», -

Бормотал он, сидя в карете красной

И заметил он тут вдруг -

Первый снег в отместку ненастью,

Посыпался тут.

«Скоро зима-зимушка моя»…

Вспомнил он Вадимовы когда-то слова.

Пора

Скоро зимняя пора,

Прибудут скоро холода;

Ну, а пока гулянки до утра,

Греет солнце для тепла.

Скоро зимняя пора,

Скоро наступят «зимние грозы»,

Снежные дожди. Жары не жди,

Жаре стало поздно.

Скоро пора, ну а пока,

Солнце с ночи до утра. Тепло,

Пусть ночь, а нам все равно.

Скоро зимняя пора,

Скоро снег и холод соприкоснутся,

Голодные засухи очнутся.

Скоро пора будет красить окна,

Застынет то, что было мокрым;

Рисуя колокольчиков и сотен роз,

Придет к нам с вами Дед Мороз.

Ну а пока нас ничего не испугает,

Страхом холода не поиграет.

Знаем, что зимняя пора совсем скоро,

Совсем скоро, да в эту пору.

Ну и пусть, мы уберем

Печаль и грусть. И запоем:

«Да все это пустяк и ерунда.

Что скоро зимняя пора».

*

Вспоминал он песню,

Когда повозка ехала около клуба.

– Николай! – чуть грубо,

– А чего это Вы? Интересно.

– Антон, это ты? Привет!

Слушай, меня довези.

– Николай! Сколько зим, сколько лет.

Залазь! Кучер, гони.

А чего же Вы не заезжали?

В карты играть не звали.

– Полицаи наш клуб замели,

Большие суммы теперь им нужны.

– Суммы, говоришь? Вадима то нет…

– Но мы не печалимся, на квартире рисуем портрет,

Там двое режут сейчас,

Уже четвертый час.

Тормози! Ну что, зайдешь?

– Ох, Николай! На преступление влечешь!

А если, то что, куда?

– Вот этот подъезд. Третий этаж. И туда.

Услышишь голоса, забегай.

– Трогай! Давай.

**

Антон по дому нервно ходил,

За пропажей посылки он бдил;

Знал ведь, что пьяницы разные бывают,

Ради выпивки дома очищают.

На себе примерив бед,

Посылки той ведь нет,

Себя изныряет, чуть не плачет,

Слезы скупые, за пазухой прячет.

– О, Вадим, как бы не винил меня,

Такого неумеху-дурака.

И решил он быстро забыться,

К азартным делам обратиться.

Приехал на новое игральное место,

Услышал шум голосов,

Постучал, где ответили лестно,

Зашел туда и был таков.

В новом клубе стало больше людей,

Дам появилось ныне больше

И страстных азартных идей,

Пропадали они дальше.

– Право, Николай! Бордель!

– Новое местечко у нас теперь.

Новый клуб

Смех окутывал все унылое,

Пьяный смех и разврата,

И что-то здесь есть некрасивое,

Адских ставней ворота.

Из каждых уст непристойные слова,

Кто-то уж спит, отведал сна;

Дамы мучают спекшихся игроков,

Кто-то другой, а кто-то таков.

В одиночку зачем-то, в уединение,

Грустит на все это стремление;

В воздухе витает перегар

И табачный дым,

Духота туманом строит пар,

Из своих не первых сил.

– Эй, гражданин, не запнись!

Посмотри в ноги и удивись.

Крикнет кто-то из-за стола,

А внизу тела и сотни бутылок вина.

И как не взглянешь, у всех улыбка на лице,

Будто здесь наркотическая палата;

И ты друг тут всем везде,

В гостях у блатхаты.

*

Антон здравия никому не желал,

Зная, что все тут не в себе,

В думы азартные себя предал.

Запах дешевых духов царил везде,

Добавил градус Антону в кровь,

Уже не замечая странных снов,

Погрузился в тот он мир,

Кидая карты на стол.

– Нет у меня больше сил.

Хочу я дам, вроде как мол.

– Антон! Дорогой ты друг!

Шепнул Николай вдруг.

– Угощайся же нашей жизнью. Бери.

Для скучных людей это мечты.

Через некоторое время, Антон

Приходил в себя, уходил тот сон;

Тише чуть в комнате стало,

Но ему было этого мало.

В душе стало как-то не по себе,

Мрачнее стало в темноте.

– Эй, Николай! Слышишь, нет?

А где у Вас туалет?

**

Антон даже не подозревал,

Что у кувшина с водой он спрашивал;

И в прошлой жизни, в такой же

Он в планировке бывал.

Посмотрите свой же

И сразу своим он стал.

И вдруг разговор Николая и господина,

Что дало Антону протрезветь сильно.

– Николай! – показывая на Антона,

– Ты узнал у этого игрока,

Где этот ключ чертов лежит?

– Ну, Господин, прошло мало срока,

Пожалуйста, сударь, не спеши.

– Кретин! Ты еще указывать будешь,

Своими словами себя погубишь;

Ведь и старый клуб мы специально закрыли,

Этого типа сюда заманили.

– А я говорил! Видать нет у него,

Разве был бы с нами заодно?!

– Друг у него есть. Вадимом звать.

Тут Антон оторопел. – Святая мать!

– Дайте мне срок, я Вас прошу,

Сегодня же у него спрошу.

Антон заметил в прихожей

Чью-то шпагу, с неприятной рожей.

***

Господин покинул, оставив Николая одного.

Антон вскочил, схватившись за горло.

Пригрозил злостно: – Это что?

А ну, идем к порогу!

Зашли они в кладовую.

– Ну, Николай! Выкладывай историю какую.

– Антон, я ничего не знаю.

– Что за ключи? Давай порассуждаем.

– Хорошо! Хорошо! Только не здесь.

– Жизни лишиться хочешь? А она у тебя есть?

Именно тут, говори лучше!

В прихожей навалились тучи.

– Хорошо! Хорошо!

А что тебе известно про письмецо?

У Антона аж в глазах посинело,

Дрожь прошла по телу,

Злая минута его покорила,

Отбросив в сторону, удивила.

Он и боялся, и мучал себя,

Зачем ему эта истина нужна?

Алкоголь бродил в крови,

Стояли как вкопанные они.

Ровно десять лет

– Все началось уже давно,

Писали жулики тебе письмо;

В нем говорилось, что друга нет,

В живых, но от вас не был ответ.

Вас хотели тогда к себе заманить,

Ключ забрать. Разоблачить.

Любыми способами тайну узнать,

Но Вы не решились тогда приезжать;

По городам и весям Вас искали,

Но тихо-мирно потеряли.

Видно что-то перепутали тогда,

Раз не оказалось у Вас письма;

Вы бы явно вернулись домой,

За друга выпить, за упокой.

Так о Вас и забыли. Потеряли.

Что были в этой морали.

Тут ненароком Вас признали,

Решили без пыток все узнать,

Мой господин знает, кто Ваша мать,

Столбовой дворянкою она была,

Ключ с сокровищем оставила, как померла.

Как оказалось, ты бедно жил,

А твой друг, Вадим, поднялся,

Имущество купил.

*

– Что ты, что ты говоришь?

На Вадима ты брешишь.

– Честно! Вот те крест.

Да пусть чума тогда съест.

– Значит, ключ… Теперь мне ясно,

Откуда фотокарточка оказалась,

У двух господ опасных.

Наивно думал пустяк и малость.

– Ну, думаю, сваливать тебе пора!

А того и жди тебе конца;

Ну, ты, Антоша, за все прости,

Хватай его! Бери!

Так Антон оказался внизу,

У пару тройки ног.

Били в бок, по лицу

И встать уж не мог.

Антон было хотел сопротивляться,

В истерике начал смеяться.

– Эх, мой Вадик, ты

Денежки прикарманил мои,

Захотели, чтоб все вам достались.

Без сознания, сомкнув очи, слова скончались.

Вспомнил

Вся жизнь промелькнулась в один миг,

Вспомнил минуты своих дней;

Как не ровен путь, порой, быт

И как он сложен теперь.

Вспомнил, как барином представился

Когда-то, еще лет пять назад,

От бедности он маялся,

Надел на себя маскарад.

Господином богатым вдруг стал

И грудь распрямилась тогда.

– Да, об этом только мечтал, -

Говорил он без конца.

Познакомился с дамой одною,

Та была довольно скромна,

Но сбежала она домой

И не видел ее никогда.

Искал работу там,

Где только не пытался найти,

Что придавало сотни ран,

Деньги были нужны.

И продал свой последний костюм,

От печали стал он безум.

Боль

Из-за крови, платок белый – теперь красный,

Лежал на холодном полу;

Было, итак, ясно,

В крови лежал, а не в поту.

Все силы безысходно уходили

На вдохи и выдохи;

В отместку лишь только были

Усталые выходки.

Холод рвал кровяные раны,

Превращая в злостную боль;

Открыл глаза он рано,

Проверив карманы. Ноль.

Лишь бы до дому, до кровати,

Лишь бы лечь спать…

Вспомнив о дружеской утрате:

– Лучше помирать, -

Сползая по лестнице, оставляя следы

От кровавой одежды.

Еле встал, начинает идти,

До дому, до дому лишь бы.

Сорвав с себя порванный пиджак

И дал себе указ, скорее вернуться назад.

*

– Вадим! Неужели, ты меня надул? -

Идя по улице, говоря вслух.

– Неужели, ты смог так поступить?

Да такого просто не может быть!

И где мой кучер, черт его возьми! -

Повозка быстрая ехала впереди.

– Посторонись, алкаш! Отойди!

Разуй глаза! Дорогу дай ты.

Кричал кучер с кареты.

– Это что сон?

Что я опять в шкуре этой?

Сказал сквозь слезы Антон.

Наконец, он добрался до дома,

Издав последние стоны,

Свалился на свою кровать.

– Вадим! Как ты мог? Не могу понять!

Антон заснул и не узнал,

Что средь сего бардака,

Новый друг, Петр, письмо прислал,

Звал его работать в центральные города;

А Антон все прокутил.

Забыв про него, заигрался, запил.

Думы

Вадим в одиночестве уединился,

Устав от голосов и шума;

И на миг он вдруг забылся,

Погрузившись в свои думы.

«Как там, мой друг, Антон?

Как он хоть там живет?

Ведь не напишет он…

Поди болен, пьет.

Обязательно, через дня три,

Письмо что ли написать,

Да и не читают, наверно, они,

Вот бы знать! Вот бы знать!»

Снег за окном, навивал

На философские мысли.

Вечерний свет день убивал,

Думать о грустных смыслах

И что-то в груди таит,

Предчувствие в душе плохое лежит.

И Вадим опечален,

Кто-то свет в комнату пустил,

Зашел вдруг тихо барин:

– Ты чего, друг, загрустил?

*

– Да так, дружище, ничего…

Душа болит, да и то.

– Пойдем же веселиться,

Работа большая предстоится.

Отдыхать или же отдохнуть?

Лучше тебе заснуть.

– Да нет, особо не устал,

Так резко на меня навалилось;

То Антона десять лет искал,

А тут все так получилось.

Не того друга детства я нашел,

Не мог открыть своих глаз,

Ведь жизненный путь себе брел,

Не мог найти друзей среди вас.

– Ладно, дружище, покину тебя.

Заходи, если что. Мы у себя.

И Вадим остался наедине,

Со своей печалью и грустью,

Словно спотыкаясь в своей вине,

Хватаясь за хрупкие трости.

И спать, вроде, не хотел,

Но тут в темноте захрапел.

В грусти жестокой

В богатом доме тишина,

Как уж минуло десять лет.

Человек, с глотка дорогого вина,

Терял отчаянно свой свет.

Без конца испивал он глоток,

Рыдая тихо-тихо;

Поглотил его жизненный рок,

Прижав к себе очень лихо.

Победа его в итоге оказалась вдали,

Даль оказалась дальше;

Неистовы стали мечты,

Да и лучше не было раньше.

Мысли порождают весь ум,

Но невозможно никак рассудить

И настолько, уже безум

Желанием себя умертвить.

Но, отгоняя все это прочь,

Испивая жадно глоток,

Темная-темная ночь,

Наповал. И встать не смог.

В сердце горькою стрелой,

В грусти жестокой.

И этот мир твой,

Ищешь другие итоги.

*

В гостиной Антон напился,

Средь бардака несчастью дивился.

И сам не понимал, чему он верил:

– В итоге, все это верно.

Ведь юношами были мы,

Я помню, помню, были ключи

И почему-то больше не видел их,

А он богатым стал у них.

Какой же друг оказался

И от жадности не зазнался.

– Есть кто дома? – стучал почтальон.

– Нет никого! – крикнул Антон.

– Вам телеграмма, от Ветрянных, -

Но Антон его дальше не слушал.

– И почему о ключе разговор стих? -

Изливал он себе душу.

Через три дня, великий игрок,

Решил приехать сам;

Но не мог взять он в толк,

Куда подевался он там.

Ведь почтальон сказал, что дома сидит

И носу наружу не вытащит.

Восхищение игрока

О браво, Господин! О браво!

Вы Антон не умны, но право

Я знаю, прожигаете вы время зря,

Карьера ведь быть у вас могла.

И я бы мог ведь вам помочь,

Помочь, вот именно, точь-в-точь.

Что же у Вас такое случилось?

Что за грусть приключилась?

Ни в чем, конечно, не виню,

Да и не имею права;

Только видеть не могу,

Как таланты пропадают.

Таковы мои нравы!

Я не знал таких людей,

То есть, сосчитать по пальцам;

Иметь таких скупых идей,

В будущем не млеть сильней.

Не являясь неандертальцем,

Не уважать дара и силы своей,

Чтоб было мне легче.

Ведь в картах вы умны,

Надеюсь, я Вас еще встречу,

Когда будете известным Вы!

*

– Почтальон, что ж случилось?

Почему он именно такой?

Будь добр, скажи на милость.

– Сударь! Наверняка, запой!

Пьяный голос отвечал мне:

«Нет никого!» -

Явно господин не в себе.

– И письма ему посылал,

Что на неделе писал.

– Целый пол, я видел, усыпан письмецами,

Не хотят открывать, сударь, сами.

– Может друг, его поможет чем?

Благо, уехал не насовсем.

Ладно, дам задание одно:

Достучись обязательно до него,

Скажи, жду его дома до шести,

А потом уеду, года этак на три.

– Хорошо, Господин!

– А кто этот Вадим?!

Может он тоже хорошо играет?

– Не знаю, Сударь, не знаю!

И почтальон уезжает.

Сходить с ума

Ночь. Здесь сумасшедшая игра.

Антон почти сошел с ума,

Ему чудилась странность бытия,

Виделись узорные сны,

То ли от тоски терял он умы,

Из угла в угол черные коты…

Он скучал, глаз повис:

– Ох, какая кошечка. Кис-кис-кис, -

Согнувшись за столом.

Через силу виски со льдом,

Везде разбросаны вещи,

Бутылок целый склад,

Сигаретный дым рисует путь млечный,

Удушающий сад.

Кулаками ударяя по столу,

Ожидая, что станет легче;

Нерв бежит по лицу,

Бьет и не меньше.

Боли дерзкой на губах,

Которой происходит шепот;

Твердой отметиной страх,

В тумане тихий ропот.

*

Дверь с улицы в гостиную открылась,

Отряхивая одежду от снега,

Лицо Вадима вмиг удивилось,

Отшвырнуло его внутреннее эго.

– Бардак! Духота! – голос громом.

Соскучился Вадик по старому дому

И вдруг он увидел дрожащую тень,

Стоны страдающего существа.

Смотрит оно на дверь

И нет в нем никого, тьма.

Вадим пал к сидящему на полу,

– Антоха! Что с тобой? Расскажи, почему?

– Оставь, Вадимка! Оставь!

Дай покоя, тона убавь.

– О чем ты? О чем ты говоришь?

– Дела такие разве уследишь?!

Давай историю расскажу, -

Обнимает Вадим, смотрит во тьму.

– Смысл здесь именно, ты

Его, естественно, поймешь.

Для кого цветы, для кого мечты,

А кому и слезы прольешь.

Сказ о подлости

В иной раз ты взглянешь,

Дружба и другое ничего не значит.

На подлости человека поймаешь

И зло в душе то дурачит, то плачет.

Человек доверяет другому,

А тот поступает по-иному;

И где же равенство здесь?

А взамен месть, а взамен лесть!

Всю жизнь люди друг другу верят,

Все поровну они делят;

Все на свете покупается,

Все на свете, в итоге, продается.

Лишь только насмехается,

Что добр мир, как порой сознается.

Какой смысл что-то обратно взять,

Подлость уже за другим имеется.

Есть такое, конечно, «прощать»,

Но ниточка все тлеется.

А как же дружба всей жизни?

Нет нам времени унывать.

И без того в тяжелой отчизне,

Где за чужую идею людей убивать;

И одно тогда остается,

Да пусть он подавится. Поперхнется.

*

Вадим выпучил глаза,

Понять не может речь о чем,

– Антон, выслушал я тебя,

Но я тут не причем!

– Ой не надо, сейчас лгать!

Мы с тобой наедине.

Ни отец и ни мать,

Не закроют присутствием рот тебе.

– Ну, не понимаю я тебя.

Чем обидел? Ты мне намекни,

– О, Вадим! Разуй глаза!

Неужели, не догадываешься ты?

Да плевать, будем актерами мы,

Отношение мое поменяется навсегда!

Не удивляйся! Да-да!

Я знаю все и всю тайну твою,

Наслышан недавно и много.

– Никогда не знал, что ты,

Можешь усомниться мною.

А ты молчишь! Уперся рогом,

Да что же все-таки с тобою?!

Вадим сказал слегка с любовью.

**

– Хорошо, Вадим! Я напомню,

Сделаю для тебя исключение.

Язык как камень словно

Не может сделать изречение.

Вадим посылки вокруг не замечал,

Хотя, видно, письмо о посылке друг его читал.

– Давно, еще у берегов лазури,

Под луной от сожженной свечи,

Мы мастерили в тайне пули,

Я передал тебе ключи.

И время ринулось вперед,

Ты наверняка узнал,

Деньги хозяина не ждет,

От чего, богат ты стал.

– Бред! Полный бред!

И на каких вообще основаниях?

Антони! Нет же! Нет!

Что случилось на расстоянии?

Ты болен! Боже, врача!

Антон! Тебе надо прилечь!

– И ты от чужого ключа

Денег сумел навлечь!

***

Вадим слушать его не хотел,

Думая, что сошел он с ума;

Подумав «наверх» полетел

И оттуда крича, в руках чего-то держа.

– Антон! Пожалуй, я поддался,

Твоему чертову безумству.

Достал из сундука ключ. Антон засмеялся.

Подобно бесу без благоразумства.

– А на кой мне теперь он? -

Поднимаясь, быстро к Вадиму, -

– Спроси себя, дорогой Антон!

За десять лет изменила тебя какая сила?

Мы друг друга не понимаем.

Этот ключ храню как зеницу ока с детства,

Столько лет дружбу принимаем,

Но успела куда-то деться.

– Этот ключ сулит о деньгах.

– То есть? Это как так?

– Николай-картежник мне сказал в двух словах,

Что этот ключ счета в банк.

– Бред, Антон! Отдохни!

– Нет, Вадим, не шути!

****

– Я не шучу, Антон! Не шучу!

– За ложь я научился драться,

Бить очень сильно по лицу,

Но с тобой не хочу тягаться.

– Это вызов? А чего ж, давай!

Если ложь, то помалкивай.

– Нет, Вадимка, я не буду.

– Боишься что ли? Ну, ты! -

Вадим попытался влиться

В простонародный сленг.

– Стало бы мне дивиться,

Слова на ветер, попросту свет

И после Вадиминых слов,

Антон схватил за шею,

И удар. На полу появилась кровь.

И снова удар и сильнее.

Антона откинул в сторону Вадим,

– Да, слабоват я чего-то стал.

Но надо бы Вадю проучить. Не проучил.

– Господи! Что мы делаем? – только начал,

Антон телом врезался в Вадима,

Тот полетел с лестницы вниз с шумом сильно.

*****

Антон глаза свои закрыл,

Услышал стук своего сердца,

– Вадик! Вадик! Жив ли? – проныл,

На улице стук колес сапог и берцев.

Без движения Вадим, не шевелясь,

Лежал с открытыми глазами;

Изо рта кровь растеклась,

Сжав ключ крепкими руками:

– Нет! – Антон подбежал к телу.

Крепко, крепко его он обнял,

Все шепча одно и тоже дело:

– Это сон лишь. Сон! – все начинал.

Накинув пальто, на улицу выбегал,

Бродя часами по улице той,

Тихо играя с тоской.

– Эй, Антон! Антон! -

Звал его какой-то игрок старый.

– Послушай! Ну чего? Чего?

С мертвым лицом, вид усталый.

– Антон! Ты, если чего, заходи,

В карты поиграем.

Вино французское поразливаем.

У Антона из кармана выпал тот самый ключ,

Он про него вспомнит через семь зимних туч.

Черная полоса

И ревет он все и плачет,

В заснеженной улице чего-то ищет,

Мыслями себя дурачит,

Идя неприкаянно, как нищий.

Вот на мосту он стоит,

Рыдая на всю округу,

На самого себя все ворчит,

Тоску тащит, подругу.

Бьет деревья, землю пинает,

Стоя на коленях, рвет траву;

Слезы по щекам стекают,

Лик взора к козлу.

Мучая себя, гневит и гневит,

Обвиняя самого себя,

Мозги себе сверлит,

Коррозии металла, травма уж та.

Домой идти страшно ему,

Где лежит бездыханное тело

И где-то находит силу одну,

Шаг за шагом, увидев дом, сердце немело.

И хотелось бы найти другую картину ту,

Возложив на себе тяжкую вину.

*

Зайдя в дом, закричал в нем,

Скорее кучера он созывает:

– Едем домой! – кричит об одном,

Мосты свои напрочь сжигая.

Вот уже он в ночь едет,

Напившись, в карете спит;

Тихо-тихо что-то бредит,

Что-то себе он мнит.

– Убил своего друга я,

Предстать перед последним судом судьба.

– Чего, сударь, Вы говорите? -

Тот просыпается и рыдает.

– Убейте меня и лечите, -

Кучеру он отвечает.

– Кучер, я виноват, я убил.

Душу друга загубил.

– Ой сударь, чего Вы говорите?!

Бред же, вроде как, мол.

– Сумасшествие люди не ищите,

О поставке протокол;

Можете в тюрьму хоть куда,

Знаю, виселица ждет меня.

Заснул Антон мертвым сном,

Ямщик испугался, услышав о том;

Проверил карманы, а монеты-то нету,

Высадил его на первой остановке на рассвете.

**

Проснулся Антон, лицом ощущая холод.

Ударом в голову похмелье,

Разъедал ужасный голод,

Дрожь по телу. Где найти терпенье?

Кучера нет. Глубоко спал,

Проснулся, с лавки встал,

Грязная одежда и тот самый городок,

Где друг по бутылке просил пяточек.

– Эй, дружище, постой!

Куда спешишь? Остановись!

– Домой! Я домой!

Взгляд не смотрит ввысь.

Он обернулся и тот самый,

Алексий Безногий по кличке «Чума»,

– Чего ты, Антоний, такой усталый?

Стоять! Стоять, сказал я!

Чего это с тобой приключилось?