Мэри

– …отступая от него сантиметров 20 и следим, чтобы концы твоих обмороженных пальцев не доходили до переднего края портянки, – Мэри сидела все на том же месте и, пуская слезы, пыталась соорудить портянки из двух бабушкиных свитеров. Один она сняла с себя (который был потеплее), а второй портянкой она решила использовать «балаклаву», которую осторожно сняла с головы, а вместо нее надела шапку, от чего лицу сразу стало холоднее. Одну пару носков она сняла и убрала в рюкзак, чтобы позже их можно было использовать как варежки. Под пятки она решила положить впитывающие прокладки.

Часы показывали полвосьмого утра, 4 января.

– Д-далее, – зубы у Мэри вытанцовывали чечетку друг на друге, а ресницы так и стремились слипнуться от инея. Руки дрожали от холода. – Угл к-короткого кнца обвертвает стопу с-сверху. Рсправили складки… Углк под п-пдошву, удерживаем с помщью с-с-свободного кнца. Распрвили ск-складки… Длинным кнцом обертываем т-тыл стопы, подшву и пят-пятку…

Мэри с силой сжала зубы и старалась не заплакать. Пальцы рук уже еле слушались. Томик суетился вокруг хозяйки и поскуливал.

Мэри заканчивала процедуру с портянками уже молча, зубы готовы были вот-вот раскрошиться от стука. Завязав портянки потуже, она потрясла ногой. Держится вроде крепко. И вроде стало чуточку теплее. Она могла бы натянуть носки из рюкзака поверх портянок (было бы это правильным решением?), но тогда она точно отморозила бы себе руки за час-два.

Поэтому, достав их из рюкзака, Мэри окунула в них свои руки. Теплая, почти сухая ткань коснулась кожи, от чего Мэри стало немного неприятно – любое прикосновение доставляло легкую боль. Томик вопросительно глядел ей в глаза, мол, ну как ты?

– Мне по-получше, малыш. Но нужно как-то двигаться дальше. Пойдем.

Куда?

КУДА?!

Пес подождал, пока Мэри накинет на плечи рюкзак и, не отрываясь, смотрел на нее. Казалось, что он испытывал те же эмоции, которые испытывал бы в этой ситуации любящий отец, переживавший за свою дочь всем сердцем, но без сил чем-либо помочь.

Мэри встала, осторожно ступила ногой на мягкий снег и подождала. Вроде все хорошо. Нога не мокнет. Наступила второй ногой. Сделала шаг. Затем еще один. И еще. Все отлично. Осторожно, не торопясь, Мэри и Томик покинули свой «лагерь».

9

Спустя два часа скитания по бескрайнему лесу, по труднопроходимым сугробам, Мэри обессиленно рухнула на колени и взяла в руки снег. Смяла его в аккуратный твердый шарик, медленно приблизила ко рту.

Запомни, что мы тут как одна семья. Как одно целое. Понимаешь? Если тебе страшно, больно или холодно – говори об этом сразу. Подойти ко мне, к Алине Сергеевне, да к любому из ребят и скажи. Никто над тобой не будет смеяться. Мы не в обычном лагере. Не каждый сюда решается попасть и учиться чему-то. Ты не имеешь права чего-то бояться, потому что ты здесь. А на это нужна немалая храбрость. Кто-то из твоих друзей или одноклассников здесь есть?

– Нет.

ПОТОМУ ЧТО ИМ ПОВЕЗЛО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ТЕБЕ! АХАХАХАХА

Мэри откинула снежный шарик в сторону и, поднявшись с колен, двинулась дальше.

– Не вздумай есть снег. Ни при каких обстоятельствах. Как начнет темнеть, мы найдем новый ночлег, еще лучше, чем предыдущий. Разожжем такой кострище, что весь снег в радиусе ста метров превратиться в озеро. И тогда пей сколько влезет, а пока – терпи. Мы же не в обычном лагере.

Слева, среди деревьев, трусцой пробежал заяц.

– Как же хочется есть, – при мысли о жареном мясе, рот Мэри наполнился слюной, а желудок заурчал. Когда она ела в последний раз, не считая пары барбарисок? Дома перед вылетом? Мэри взглянула на часы. Прошли сутки. Или двое суток? Сколько я здесь..? Ох, уже через три дня Рождество. И тут она вспомнила о родителях. Нашли ли они помощь? Папа сотню раз попадал в разные передряги и навыков выживания у него не меньше, чем у Кэпа и Алины вместе взятых. Мама с ним не пропадет.

Мэри представила, как после крушения самолета отец быстро сориентировался в какую сторону им нужно идти – по звездам или как-то еще, а спустя пару часов они уже сидели в тепле и пили горячий чай. Нет. Первым делом папа обзвонил бы все спасательные службы, и они отправились бы на поиски Мэри. Родителей бы закутали в теплые шерстяные пледы, дали по кружке горячего чая, и какая-то женщина в спасательном комбинезоне успокаивала бы их.

– Мы отследили ваш маршрут полета и знаем, где ее искать. Судя по месту крушения вашего самолета, она не может находиться далеко. Вертолет уже вылетел.

– Вы же найдете ее? – чуть ли не рыдая, спросила бы мама.

– Можете не сомневаться, – заверила женщина в спасательном комбинезоне, кладя руку ей на плечо. – Я вам обещаю.

Мэри ощутила, как правую ногу опустили в ледяную воду, и холод прошиб до костей.

– Нет! – она испугалась, что проваливается под лед, женщина в спасательном комбинезоне растворилась и Мэри увидела, что одна портянка слетела с ноги, и та застряла почти по колено в сугробе. – Нет, нет, нет! – девочка села в сугроб, скинула с рук носки и принялась стряхивать с правой ноги (которая уже раскраснелась и, кажется, немного припухла) снег и наматывать портянку обратно. Ногу будто обожгло огнем – плохой знак. Затянув портянку потуже, Мэри проверила вторую и тоже поправила ее. Теперь вроде все сидит как надо. Растерев ладони друг о друга и подышав на них, она надела носки-варежки обратно и двинулась дальше.

Время приближалось к часу дня. Мэри сунула руки в карманы и принялась сжимать-разжимать пальцы. Что-то с ними дела совсем плохи: она их почти не чувствовала. Достав одну руку из кармана, Мэри прикрыла ею рот и нос, который словно окаменел. Благо хоть шапка закрывала уши. Мэри дышала горячим воздухом через носок, пытаясь согреть то одну руку, то другую, а вместе с ними и нос. Так она прошла еще около двух часов.

«Олимпу» пришел конец в феврале 2018-ого, благодаря двенадцатилетнему Егорке, из-за которого Кэп лишился кистей обеих рук.

Тогда вся «экспедиция» попала в снежный буран, и было решено отправляться обратно в лагерь, благо они отошли не так далеко – около пяти километров. Мэри на тот момент уже было четырнадцать, и в подобных ситуациях она себя чувствовала уверенно.

– Ничего не понимаю, – пытался перекричать Влад шум ветра, пока отряд пристегивался друг к другу за пояс веревочным тросом. – Обещали же мирную погоду!

– В первый раз что ль? – крикнула в ответ Алина, но ее слова подхватила пурга и унесла в сторону. Она стояла замыкающей в «змейке». – Все закрепились? – зацепив крюк за свой ремень, она дернула трос, давая понять, что она закрепилась. Цепочка сигналов готовности двинулась до Кэпа, и ребята, подцепив лыжные палки, направились к лагерю.

Пурга все усиливалась, и вскоре невозможно было видеть дальше своего троса. Ребята двигались практически вслепую, зажмурив от боли глаза, осторожно вышагивая в белом густом тумане, что хлестал тебя по лицу своими песчинками не хуже жгучей пощечины.

Если бы не лыжные палки, которые ребята брали всегда, когда шли в горы, то кого-то явно смело ветром и он повалил бы за собой весь отряд. Но группа примерно за три часа благополучно добралась до лагеря.

Так все думали.

– А Егорка где? – спросил Мишка, друг Егорки, с которым они приехали вместе. Ребята уже сняли с себя мокрые вещи и разложили их сушиться. Алина ставила чайник и раскладывала чашки в столовой. Влад, услышав Мишкин вопрос, нахмурился и принялся пересчитывать ребят.

– Действительно, – нотка тревоги промелькнула в его голосе. – Кто-нибудь видел Егора?

Для Влада потеря ребенка было самым страшным, что могло случиться за время любой вылазки, поэтому они с Алиной всегда подходили к этому с особой осторожностью и по несколько раз устраивали перекличку.

Но не в этот раз.

– Егор! Егорка! – кричали обеспокоенные ребята. – Проверьте, может он в туалете от страха в штаны наложил?

– Он разве не с тобой был? – Спросил Влад, сев на корточки перед Мишей. – Вы не вместе шли?

– Вместе, – кивнул Мишка. Он был одногодкой Егорки и сейчас был похож на маленького перепуганного ежика из-за торчащих во все стороны мокрых волос.

– Ты только не бойся, – Влад осторожно взял его за руки. – Я просто хочу спросить, в какой момент ты заметил, что он пропал?

– Когда мы начали… это… обвязываться поясами… – Миша нервно обвел руками вокруг талии, показывая, как прикреплял крюк от троса к поясу.

– Когда начали крепить трос, – помог ему Влад и кивнул. – И что тогда произошло?

– Он крикнул, что увидел какую-то зверушку… и что хочет забрать ее с собой, чтобы она не погибла… Я подумал, что он вернется и встанет сзади… но там ничего уже не было видно… – малыш не выдержал и разрыдался, продолжая что-то объяснять.

Тут вбежала перепуганная Алина и спросила, что случилось.

– Егор Куприянов пропал, – бросил Влад, надевая куртку. – Где мои лыжные очки?

Алина побелев исчезла и через секунду вернулась, протянула Кэпу его очки и бросилась к всхлипывающему Мишке, успокаивая и гладя перепуганного беднягу по голове.

– Мне позвонить в спасательную службу? – спросила Алина.

– Нет. Я найду его. – Кэп распахнул тяжелую дверь, и внутрь тут же ударил ледяной ветер со снегом.

Влад ушел, а через пять минут вернулся один Егор.

Мальчик был весь побелевший, его трясло, а руки и ноги еле сгибались. Старшие ребята принялись осторожно раздевать беднягу, кто-то побежал за сухими теплыми вещами, кто-то отправился набирать тазик теплой воды. Алина же судорожно набирала номер спасательных служб, а после вызова, бросилась помогать Егору, борясь с желанием броситься на поиски Влада.

Нашли его только через два дня.

Мэри больше не видела его – всех ребят разобрали родители на следующий день, когда погода улучшилась, но через неделю Мэри позвонила ее подружка Аня.

– Ты слышала, что случилось с Кэпом? – в голосе вечно смеющейся Аньки слышалась пугающая дрожь.

– Нет, – ответила Мэри, отталкивая ногой приставучего Томика. Они только что играли в «принеси мяч» и Томику было безразлично, что у хозяйки появились свои дела. – Отстань! …Ладно, держи! – Она специально закинула мяч подальше за диван, и пес вприпрыжку поскакал за резиновым зеленым шариком.

– Чего? – не поняла Аня.

– Да это мы с Томиком тут… так что случилось-то?

– В общем, скажу тебе точно – в «Олимп» мы больше не поедем…

– Как? – удивленно воскликнула Мэри. Аня жила в другом городе, и закрытие лагеря означало конец их дружбы. – Почему??

– Моя мама дружит с Алиной. – Аня сделала голос тише, боясь, что их могут подслушать. – И она к нам недавно приезжала в гости.

– Ну? И что дальше-то? – Мэри не терпелось узнать, по какой причине их вдруг разлучили.

– Я подслушала, как она рассказывала маме про Кэпа. В тот день, когда пропал этот Егор, он заблудился в буране, потому что спустя полчаса пурга стала сильнее и даже своей вытянутой руки было невозможно разглядеть. Кэп не сдавался и продолжал искать мальчика, пока не заметил, что стемнело, а снега уже выше колена и где лагерь – неизвестно.

– Боже мой…

– Кэп долго боролся, но в какой-то момент все же уснул.

– Скажи, пожалуйста, что он живой…

– Проснулся он от того, – игнорируя вопрос, продолжала дрожащим голосом Аня. – Что почувствовал резкую боль в руке. И вот тут приготовься: первым, что Влад увидел, это волк, который грыз его обмороженную кисть, а когда добрался выше, до еще не обмороженной части, то задел нерв и Кэп тут же проснулся. Представляешь, какого это? Ты просыпаешься, а тебя едят…

– Я… я не могу в это поверить… – у Мэри не было слов. Эта картина в красках представилась в ее голове, но она все равно не могла поверить в то, что с их любимым инструктором такое случилось.

– Когда его нашли спасатели, то сказали, что и вторую руку не получится спасти – четвертая степень обморожения. Ему ампутировали обе кисти, Марин…

Так и закончил свое существование «Олимп» и Мэри больше никогда не видела свою подругу.

– Нет сил, Томик, – от жажды Мэри рухнула на колени и уставилась в снег, что миллиардами кристаллов блестел под солнцем, так и заманивая взять его в рот.

Возьми меня… сожми в комочек и высоси мою влагу… тебе сразу станет легче.

Томик подлез Мэри под руку и принялся бодать ее головой.

Даже не думай!

– Томик… уйди… я чуть-чуть, – если на этой планете и есть самое засушливое место, то это во рту у Мэри. Она встретилась взглядом с Томиком и увидела в его глазах свое измученное отражение.

Если тебе страшно, больно или холодно – говори сразу.

– Мне холодно. Мне больно. Мне страшно.

Не каждый сюда решается попасть и учиться чему-то.

Томик прижался к ее груди, согревая своим дыханием и подталкивая ее головой вверх, чтобы девочка встала.

– Ты моя семья и ты же никогда не оставишь меня, правда? – Мэри поцеловала пса в макушку и встала.

Часы показывали 15:42. Мэри прошла еще несколько километров, но нигде не было видно места, которое бы сгодилось для ночлега. Солнце клонилось к закату. Огромные заснеженные горы с крутыми склонами были далеко-далеко, но из-за своей массивности казались вблизи нескольких километров. Безумно красивые, как и сама тайга, которая казалась такой холодной, такой величественной. И беспощадной.

Вода… вода… пить. НЕЛЬЗЯ.

Можно было приложить усилия и построить огромный сугроб, вырыть в нем проход, залезть туда с Томиком, заткнуть выход чем-нибудь и дышать горячим воздухом долго-долго. Это может помочь, да вот только не в нынешнем положении. Мэри не сможет и окунуть свои руки в сугроб, не то, что строить снежный шалаш. Она ощущала их все меньше.

Не бойся. Ты не потеряешь руки. Ты умная. Что-нибудь придумаешь.

ДЕЛАЙТЕ ВАШИ СТАВКИ, ДАМЫ И ГОСПОДА. НАША ЛОШАДКА ПОПЛЫЛА! ДЕЛАЙТЕ СТАВКИ, СКОЛЬКО ОНА ЕЩЕ ПРОДЕРЖИТСЯ! Я СТАВЛЮ НА ЧАСИК-ПОЛТОРА АХАХАХ! У НАШЕЙ ЛОШАДКИ СЛОМАЛИСЬ ВСЕ НОЖКИ, НАША ЛОШАДКА ИЗДОХЛА!

– Останутся рожки без ножек, да? – прошептала Мэри, выпуская горячий пар изо рта и, превозмогая усталость, двинулась дальше.

Спустя еще час Мэри ощутила себя как на раскаленной сковороде. После безумного холода ей стало невыносимо жарко. Снять что ли куртку с шапкой? Она хотела стянуть с себя «варежки», но пальцы не сгибались. Или сгибались – она их не чувствовала. Мэри неожиданно рассмеялась. Смех ее становился все громче и в итоге превратился в свистящий хрип.

– Какая же тут у вас жара… – руки повисли, как шланги, и девочка брела вперед, даже не глядя перед собой. Если она обо что-то споткнется и рухнет, то точно больше не встанет. Рядом прыгал Томик, останавливался перед ней и лаял, пытаясь привлечь внимание хозяйки, чтобы та не потеряла сознание. Мэри все шла вперед, сгорая от жары. Пройдя десятки километров по сугробам в такой холод, организм сам начал вырабатывать энергию, чтобы согреть и спасти тело. И хватило этой подзарядки ненадолго.

Спустя еще полчаса батарейки сели.

Мэри сидела на снегу и смотрела вниз, покачиваясь из стороны в сторону и улыбаясь, как наркоман, принявший только что долгожданную дозу.

Совсем чуть-чуть… что в этом такого? Уже стемнело, дуреха, а ночлега у тебя нет. Неужели ты готова умереть, не проглотив хотя бы капельку воды?

Мэри медленно подхватила снег своей не сгибающейся ладонью в замерзшем носке и припала к нему губами, жадно поедая снег, комкая и высасывая из него воду. Томик лаял, рычал, но Мэри его не замечала.

Напившись, она почувствовала, как веки ее слипаются. Хитрюга Морфей уже не легонько касался ее головы – он с нежностью обнял ее, как обняла бы бабушка, увидев Мэри.

Снег… ты спас меня… ты такой мягкий и теплый… комфортный… накрой меня одеялом. Я просто усну.

Томик начал метаться и скакать рядом, рыча, лая, скуля. Он чувствовал, что теряет хозяйку. Она зависла в сидячем положении с закрытыми глазами, руки повисли.

Проснись!

Нет. Мне наконец-то хорошо.

Проснись же!

Зачем? Мне тепло.

Томик начал тыкаться мордой в холодный нос хозяйки, от чего она покачнулась и рухнула в сугроб. Пес наскочил на нее передними лапами и начал толкать ее, тормошить.

Да чего тебе надо?!

Вдруг Мэри начала кашлять, перевернулась на живот, и ее вырвало водой. К горлу подкатывали рвотные позывы, она икала, отрыгивая пустоту, так как тошнить было нечем. Откашлявшись и отплевавшись, Мэри раскрыла глаза, с трудом разлепив замерзшие ресницы.

Глядя перед собой, она попыталась сообразить, что произошло. Где папа? Где мама? Она не понимала где находится и почему вокруг темно и столько снега. Наконец, сознание ее прояснилось и она устало приподнялась на одно колено. Томик поскуливал рядом, бодая свою хозяйку, чтобы она окончательно проснулась.

– Я встаю, я встаю. – Мэри попыталась подняться с колен, но упала. Пошатываясь, со второй или третьей попытки ей все же удалось устоять на ногах. – Идем дальше. Идем.

Сознание ее где-то витало. Она не помнила, сколько еще прошла, боль в ногах и руках приутихла, затем вернулась с удвоенной силой. Появился зуд в некоторых местах, жжение. Каждый шаг отдавался сильной болью, и казалось, что она въедалась прямо в мозг, а затем распространяясь по всему телу.

Дорога начала идти в гору. Мэри хваталась замерзшими руками за деревья, осторожно шагая, постанывая от боли. Сугробы вроде бы стали меньше, но все равно было ощущение, что идешь по болоту. Тягучему. Засасывающему.

Пальцев рук и ног Мэри уже не чувствовала вовсе и ей казалось, что она плывет над сугробами.

Томик вдруг остановился. Залаял. Принюхался.

Неужели опять волк? Тогда нам точно конец. Да мне уже как-то все равно, честно-честно.

Пес побежал наверх, прыгая по снегу, а затем свернул куда-то вправо, скрывшись из виду.

– Томик… – кричать не было сил, Мэри издала лишь хрип.

Пес мчался обратно. Подбежав к хозяйке, он гавкнул, развернулся и побежал назад.

– Что… что ты там нашел? – Томик так и носился перед ней взад-вперед, пока Мэри не поняла, что вышла на ровный участок дороги. Сугробы закончились. Снег будто расчистили. Томик так резво скакал перед хозяйкой, что у нее начало двоиться в глазах. Свернув направо, куда забегал пес, Мэри замерла, увидев, куда ее привел Том.

Среди огромных деревьев, за ветхим заборчиком, стоял маленький домик.

На трясущихся ногах, не веря своему счастью, Мэри поднялась на крыльцо и прямо без стука, навалилась на дверь. Та со скрипом отворилась, и девочка буквально влетела в дом, рухнув на деревянный пол, лицом вниз.

Секунду спустя, Мэри истошно закричала от боли и перевернулась на спину. Девочка с силой толкнула ногой дверь и та захлопнулась. Тут же руки и ноги словно скрутило и обожгло огнем.

За что мне все это???

Конечности будто бы стали сверхчувствительными и сейчас их словно жарили на костре. Пытаясь стянуть с себя портянки, Мэри казалось, что с нее заживо сдирают кожу и, спустя минуту, оставила эти попытки. Стянув зубами носки-варежки, она подняла руки ко рту и принялась дышать на них. Руки словно окунули в кипяток. Новый крик боли. Она старалась не глядеть на них. Она боялась смотреть на них. Боялась того, что она увидит. Боялась понять, что ее ждет та же участь, что и Кэпа.

Лежа на спине, превозмогая боль, она пыталась сообразить, где находится и старалась оглядеться. Организм, который не принимал пищу больше суток, за последние несколько часов выработал, наверное, свою максимальную энергию и работал с перебоями. То Мэри проваливалась куда-то в темноту, то пульсирующая боль возвращала ее в этот мир, в эту зловещую реальность. Балансируя на грани, Мэри поняла, что находится в доме. Было темно, но желтая луна, словно прожектор, с интересом заглядывала в окно, освещая все помещение. Здесь пахло старыми вещами, как у бабушки с дедушкой дома, и пряностями. На стене, над входной дверью, тикали старинные часы. Правее от двери висел на крючке один тулуп, рядом пара шапок. Под ними стояли валенки. Очевидно, что здесь живет отшельник. Но где он? В доме более-менее прибрано, около дома расчищен снег. И, по крайней мере, здесь очень тепло.

Живи здесь хоть призраки, – подумала Мэри, поглядывая на танцующие фигуры теней, отбрасываемые ветками деревьев за окном, – мне абсолютно все равно. Наплевать. Лучше умереть здесь, чем на морозе.

Печь. Аккуратная стопочка бревен рядом. Напротив печи стояла заправленная софа. Стол (на столе что, еда???) со стульями. Большой и тяжелый с виду платяной шкаф. Ковер на стене. Различная утварь. Чайник.

Чайник!

Мэри пыталась позвать кого-то, но издала лишь хриплый стон. Зубы, словно станочные тиски, которые закрутили на максимум, прижались друг к другу. Губ девочка не чувствовала. Язык, словно наждачка, больно терся о сухое нёбо.

Нужно дотянуться до чайника. Он стоял на табурете, рядом с печкой. В нем должна быть вода. Не важно, сколько она там простояла.

Мне нужна вода.

Опираясь на локти, Мэри начала ползти. Левая рука. Бум! Боль. Правая рука. Бум! Огонь. Левая. Бум! Жжение. Правая. Боль. Ей приходилось прикладывать максимальные усилия, чтобы не закричать.

А почему? Тут же никого нет.

Когда половина пути осталась позади, Мэри остановилась и только сейчас обратила внимание, что прокусила нижнюю губу до крови. Капелька шлепнулась на пол.

Хватит. Она не выдержала, уткнулась носом в пол и закричала. Крик нарастал, превращаясь в звериный рев, и он вот-вот пробьет деревянный пол, разнеся его в щепки, а затем пробуравит землю, пробьет ядро, опять землю и весь мир обязан услышать эту боль и прийти ей на помощь.

Но никто ничего не услышал. Никто не пришел. Часы по-прежнему тикали в звенящей тишине, запахи витали в воздухе, а тени, словно мимы, отплясывали на стенах. Горячие слезы потекли по щекам Мэри и капали на пол, смешиваясь с кровью.

Вот, что ты после себя оставишь. Пятно, о котором никто даже не вспомнит.

Мэри проползла еще чуть-чуть… и еще, зажмурившись от боли и вновь кусая окровавленные губы. И вот он, табурет. Только руку протяни. Облокотившись на левый локоть, Мэри протянула правую руку наверх и, схватив за ручку, потянула на себя. Когда она поняла, что следом произойдет, было уже поздно.

Ладонь правой руки пронзила резкая боль – ее словно проткнули штырем, и крутили, крутили им в образовавшейся ране. Чайник рухнул с гулким звуком рядом с головой Мэри, которая свесилась на бок, с немым криком на лице, осторожно опуская правую руку.

Из носика чайника, булькая, полилась вода. Мэри, словно маленький тюлень, кряхтя и укая, пыталась дотянуться губами до струйки чистой воды и, наконец, она почувствовала на своих губах влагу. Она жадно глотала воду, чувствуя, как силы возвращаются, словно по волшебству, как в компьютерной игре, где персонажу достаточно испить какого-то эликсира, чтобы он, вися до этого на волоске от смерти, мог вновь взять в руки меч и крошить монстров.

Только крошить тут некого.

Томик осторожно подошел к хозяйке и принялся слизывать воду с мокрого пола.

– Господи, Томик, прости, – наклонив чайник предплечьем, Мэри дала налакаться псу остатками воды. – Я совсем о тебе забыла.

Когда Томик напился, он облизнулся и сел возле хозяйки, виляя хвостом. Ему было достаточно того, что девочка цела, а он рядом с ней и готов оберегать столько, сколько нужно.

Глаза Мэри закрывались. Боль в руках и ногах по-прежнему пульсировала, но организму нужно восполнить силы через сон. Несколько глотков воды лишь раззадорили его. Пес чувствовал, что сейчас хозяйке не грозит никакая опасность, и он просто лег рядом с ней, на мокрый пол, и тоже закрыл глаза.

Сознание Мэри уже видело радостных бабушку и дедушку, которые жмурились от яркого солнца и катали ее на санках. Все весело смеялись. Сознание уже слышало, как звенят рождественские колокольчики и как восторженно кричат соседские ребятишки, перекидываясь снежками. Прежде чем Мэри окончательно провалилась в сон, она услышала, как хлопнула входная дверь, и деревянный пол заскрипел под чьими-то шагами.

10

Пахло чем-то жареным. Запах развеял остатки сна и чернота, таившаяся за веками, сменилась на темно-красную – из-за света в комнате.

Мэри осторожно открыла глаза. На краю кровати, на которой она не помнит как оказалась, сидела миловидная женщина и поглаживала за ушком пушистого черного кота.

Незнакомка мимолетно взглянула на Мэри и тут же подскочила от неожиданности, схватившись за сердце.

– Господи! – теплый и добрый, почти бабушкин голос. – Чего ж так пугаешь-то?

На вид ей было больше пятидесяти и, увидев, как Мэри с интересом взглянула на кота, она улыбнулась.