Мэри

– Ой, ну уж не-ет, – брезгливо протянула Мэри, скорчив гримасу. – Сама руби эти ветки, я к этому лишаю даже не прикоснусь!

– Вот же дуреха.

– Ого, глядите! – Ваня стоял метрах в двадцати от девчонок и указывал куда-то в гущу елей. Рядом с ним стоял шестнадцатилетний Костик. В отличие от Ивана, он был худощавый и носил очки в толстой оправе. Они были лучшими друзьями в лагере и смотрелись вместе довольно гротескно.

– Опять Астерикс и Обеликс чего-то учудили! – крикнул кто-то из мальчишек, вызвав среди остальных ребят тихий смешок.

– Да тихо вы! – шикнул Ванька. – Идите сюда.

Ребята столпились вокруг и увидели, что под деревом сидит заяц и уплетает за обе щеки древесную кору. Ребят он совсем не боялся и поглядывал на них без особого интереса.

– Ого, беляк.

– Какой красавец!

– Я чего думаю, – шепотом обратился ко всем Ваня. – А давайте его поймаем, и на ужин у нас будет вкуснейшая зайч…

– Если ты его хоть пальцем тронешь, – Аня пригрозила ему веткой, покрытой лишайником. – Я тебе эту палку…

– Ну, хватит, – вступила в разговор Алина. – Никто никакую зайчатину есть не будет. По крайней мере, сегодня. Вяленое мясо на ужин вполне подойдет. Давайте лучше поторапливайтесь.

– Да! Пойдемте уже быстрее, кушать-то хочется! – простонал Ваня.

– Ну, кто бы сомневался, – ехидно заметила Аня.

Спустя некоторое время весь лагерь согревался у костра. Влад нашел несколько крупных камней и сложил их полумесяцем у огня, разложив на нем вяленое мясо. Ребята достали свои кружки и утрамбовали в них снег, поставив их у костра, на бревна. Через какое-то время снег в них растопится и можно будет заварить чай из еловых иголок и шишек.

6

ТРИБУНЫ ЗАМЕРЛИ В ОЖИДАНИИ! КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ, НАША ФАВОРИТКА НЕ ПРИХВАТИЛА С СОБОЙ НИ ТЕНТ, НИ ТОПОРИК! ДАЖЕ КРУЖКИ НЕТ! ОХ, ПРИДЕТСЯ СЕГОДНЯ ОБОЙТИСЬ БЕЗ КРЕПКОГО ЧАЯ, МОЯ ДОРОГУША! А ГДЕ ЖЕ АНЕЧКА СО СВОИМИ ШУТКАМИ-ПРИБАУТКАМИ? ГДЕ ТВОЯ ПОДРУЖКА? НАВЕРНЯКА СПИТ В СВОЕЙ ТЕПЛОЙ ПОСТЕЛИ В ПИЖАМКЕ С РИСУНКОМ ИЗ МЕДВЕДЕЙ ПОСЛЕ СТАКАНА МОЛОКА С МЕДОМ. НУ, ЛАДНО! ДАВАЙТЕ ЖЕ ПОДДЕРЖИМ НАШУ ЧЕМПИОНКУ!

Огромная сова пролетела над головой Мэри, устроилась на ветке сосны и принялась внимательно изучать незваную гостью своими глазами-фонариками.

Мэри, которая даже не заметила птицу, убрала снегоступы в сторону и ползала на коленях, утирая сопли и разгребая снег, очищая проход к скале и полянке для ночлега. Томик какое-то время вертелся как волчок возле хозяйки, но поняв, что ничем тут не поможет, прилег возле скалы, виновато поглядывая на запыхавшуюся Мери.

– Еще чуть-чуть. – Мэри не замечала времени и механически, словно экскаватор, сгребала снег руками. Несмотря на штанины, заправленные в сапоги, снег все равно в них пробрался.

Спустя какое-то время, работа была выполнена. Обессиленная Мэри села в сугроб, но тут же вскочила.

– Нельзя. Нельзя сидеть на морозе. Господи, да я вся вспотела.

Дойдя до ближайшего дерева, Мэри облокотилась на него и пыталась отдышаться. Ноги и руки дрожали от напряжения, голова начала кружиться и беднягу подташнивало. Томик вскочил на ноги и подошел к хозяйке, принявшись облизывать варежки.

– Что, дружок, – тяжело выдохнула Мэри. – Топорик ты случайно не нашел?

Виноватые собачьи глаза смотрели Мэри в лицо.

– Ну, чего ты, – она потрепала пса за ухом. – Ты же ни в чем не виноват. Никто тут не виноват.

Что осталось? Найти сухое дерево, повалить его, набрать веток, разжечь огонь. Идеально бы подошла нодья, но о ней можно забыть. Нужно разжечь хоть какой-то костер. Наверняка придется просыпаться несколько раз за ночь, чтобы поддерживать огонь. Односкатный шалаш? Тоже неплохой вариант, но оставим это напоследок. Если силы вообще останутся, а сейчас главное двигаться и не поддаваться панике.

Более-менее восстановив дыхание, Мэри надела снегоступы, огляделась. В поле зрения не было мертвых или поваленных деревьев. Зато много ели. Можно начать пока с веток.

Набрав их приличное количество, Мэри скинула ветки возле скалы и почувствовала, как леденеют лодыжки – снег набился в сапоги до краев.

Вот черт! Деваться некуда – придется потерпеть. В такой мороз менять носки я не решусь. Вот разожгу костер…

Нужно идти вглубь леса. Томик вскочил на лапы и готов был двинуться в путь.

– Сторожить, – остановила его Мэри, и пес покорно сел. – Будешь моим маяком, а то мы заблудимся и не вернемся обратно. Я буду кричать, а ты лаять, чтобы я знала, куда идти.

Томик обиженно заскулил, но остался, провожая грустным взглядом свою хозяйку.

Спустя двадцать минут (Мэри казалось, что прошел минимум час) показалась высохшая тоненькая ель. Рядом еще одна, потолще, зато уже поваленная ветром или временем. Мэри подошла к первой и навалилась на нее всем весом. Раз! Два! Деревце нехотя поддалось и с хрустом рухнуло в снег.

– Теперь дотащить бы, – отдышавшись, проговорила Мэри.

Бросив взгляд на поваленное деревце, которое потяжелее, Мэри боялась, что снегоступы не выдержат веса и порвутся.

Не зря.

Она подхватила ствол левой рукой подмышку, ощутила его тяжесть, и, как только она нагнулась, чтобы поднять тоненькую ель, снегоступ на левой ноге издал хруст (видимо, нити не выдержали резкого давления и порвались, ломая мелкие веточки, а с ними и всю конструкцию), и нога ушла по колено в сугроб.

Крик отчаяния разорвал тишину тайги и из глаз девочки потекли слезы.

– Черт, нет! НЕЕЕЕЕТ!!!

Где-то вдалеке залаял Томик.

Мэри, издав протяжный стон сквозь сжатые зубы, бросила толстое дерево в сугроб, сняла с правой ноги целый снегоступ (и то не с первой попытки) и, упав в снег, принялась яростно ломать ветки руками, раскидывая их в разные стороны.

– Да пошло оно все к черту!

АЙ-ЯЙ-ЯЙ! КАКАЯ НЕУДАЧА! ВЫ ПОСМОТРИТЕ, РАЗВЕ ЭТО НАША ФАВОРИТКА? ТАК, Я ВИЖУ КАК ЗРИТЕЛИ ВСТАЮТ СО СВОИХ МЕСТ И УХОДЯТ С ТРИБУН! ДА, ЭТОТ СПЕКТАКЛЬ ИМ НАСКУЧИЛ. ЗА ЧТО МЫ ПЛАТИМ ДЕНЬГИ, СПРАШИВАЮТ ОНИ. ЖАЛКОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

Покончив со снегоступами, Мэри лежала в снегу, вся запыхавшаяся и измученная. Закрыв лицо руками, девочка плакала. Плакала, потому что больше не было сил. Как теперь дотащить эти огромные бревна до «лагеря»? Все было отлично, осталось их только донести и разжечь огонь! Попить чертового сока, доесть бутерброд, сменить носки и лечь спать. Но нет же!

Так, хватит! Соберись! Что за истерика?

Мэри села, сняла варежки и вытерла слезы руками.

Вдруг за спиной раздался хруст ветки.

– Томик, я же тебе сказала… – оборачиваясь на звук, начала Мэри, но тут же испуганно замерла.

Из темноты на нее глядели два желтых глаза. Существо вышло на свет, словно в круг прожектора на сцене, облизывая острые клыки.

Волк.

СТОЙТЕ-СТОЙТЕ! НЕ УХОДИТЕ! СЕЙЧАС БУДЕТ ЧТО-ТО ИНТЕРЕСНЕНЬКОЕ!

Мэри замерла. Кровь молотком застучала в висках, взгляд был направлен на пару желтых глаз, но девочка не видела их. Перед глазами был тот самый «белый лист».

Волк хищно обнажил свою пасть, с которой медленно тянулась густая слюна и рыча пригнулся к земле. Шерсть на загривке встала дыбом, мышцы тела напряглись.

Что мне делать? Кричать? Замереть? Притвориться мертвой? Я не помню!

Волк сделал пару осторожных шагов в сторону Мэри, клацая зубами и не сводя с нее глаз. Он был небольших размеров, но одна его щелкающая пасть заставляла Мэри дергаться от страха при каждом клацании. Его рык становился громче, заставляя от страха вибрировать все тело. Девочка не отводила взгляда от его янтарных, гипнотизирующих глаз. Зверь сделал еще несколько шагов, более уверенных. Глаза Мэри остекленели, дыхание замерло. Между Волком и девочкой оставалось пять метров.

Мама… папа… где вы?

Волк пригнулся для прыжка, и… вдруг что-то сбило его с ног.

Мэри, затаив дыхание, замерла от страха и продолжала смотреть в пустоту, где только что находился волк. Правее от этого места происходила какая-то возня, скулеж и рычание, но девочка не могла заставить себя взглянуть туда, пока не услышала знакомый лай.

Томик почувствовал страх хозяйки и бросился на помощь. Увидев угрозу, которая была готова вот-вот наброситься на Мэри, ротвейлер буквально летел над сугробами и, целясь прямо в горло волку, который даже не успел заметить опасность, сбил того с ног, вгрызаясь зубами в плоть. Горячая кровь брызнула на морду пса, волк заскулил от боли и, щелкая зубами, пытался отбиться от нападавшего, но мощные челюсти ротвейлера мотали голову волка из стороны в сторону, разрывая мясо в клочья. Лапы волка бились в воздухе, пытаясь распороть брюхо Томику, но тот оказался проворнее. Разомкнув на мгновенье челюсть, он с новой силой вцепился в шею ослабшего зверя, злобно рыча, вдавливая того лапами в снег, не давая шансов вырваться.

Наконец, тело волка обмякло, и в глазах угасла былая ярость и жажда. Зверь, голова и тело которого было залито собственной кровью и ошметками плоти, был повержен.

Мэри с ужасом наблюдала за всей этой картиной, прикрывая рот дрожащей рукой. Она и понятия не имела, что ее пес на такое способен. Ее маленький, милый Томик, который вприпрыжку бежал на охоте за поверженными утками и приносил добычу к ногам Мэри.

Томик, устало дыша, подошел к хозяйке, сел напротив и облизнулся, смывая густую кровь, что багровыми пятнами стекала на снег, прожигая его. В ответном взгляде Мэри читалось восхищение.

Так. А я что тут расселась?!

Откуда-то, возможно из-за выброса адреналина, Мэри почувствовала прилив сил и принялась подниматься.

– А ну-ка, герой, веди меня к нашему убежищу!

Ротвейлер направился в нужном направлении, а Мэри, схватив обеими руками ствол дерева, последовала за ним, протаптывая себе путь через сугроб, совершенно не чувствуя усталости. Позже по протоптанной дорожке она вернется за вторым деревом и бросит последний торжественный взгляд на обезображенное тело мертвого волка, от выпотрошенных внутренностей которого еще исходил пар. Тайга получила свою кровавую жертву, даря силу победителю.

7

Вернувшись в так называемый «лагерь», Мэри сложила бревна и ветки в одну кучу, а затем, немного подумав, прошлась неподалеку, найдя и дотащив еще несколько бревен. В этой местности сугробы к счастью едва доходили до колен.

Спустя время огонь наконец-то разогнал таежную темноту и подарил немного своего тепла. Мэри по случаю прилива новых сил решила-таки соорудить нодью: сложила два бревна друг на друга, закрепила их четырьмя палками и развела между бревен огонь – этот способ дает равномерное и длительное тепло из-за медленного горения. Еще две палки девочка воткнула рядом с костром – для сушки носков. Расположившись в метре от огня, на сложенных в ряд палках и еловых ветках, Мэри сняла варежки, обувь и носки, которые тут же натянула на палки. Обувь с варежками она оставила рядом с костром – пусть тоже сушатся.

Как же тут холодно!

Потирая ладони, Мэри дотянулась до рюкзака, вытащила оттуда новые носки, коробку с соком, конфеты и надкусанный бутерброд. Только освободившись ото всех дел, она поняла, насколько голодна.

Томик, только что лежавший рядом и вытянувший лапы к огню, тут же вскочил и принялся обнюхивать скромный пикник, пока хозяйка, дрожа от холода, надевала теплые сухие носки.

– Ага, – усмехнулась Мэри, заметив как пес облизывается. – И тебе достанется, ты заслужил.

Половину бутерброда девочка отдала псу, а остальную часть убрала обратно в пакет. Сейчас ее больше интересовала коробочка сока.

После диких покатушек на горках мы либо заходили в кафе на обратном пути, либо, если были все в снегу и насквозь мокрые, сразу бежали домой, в тепло, где горячий чай и сладости.

И теплая ванна…

Здесь же был лишь холодный сок с промерзшим бутербродом, который наверняка есть уже было невозможно (хотя Томик съел свой кусок за три секунды и, кажется улыбаясь, ждал еще), да несколько барбарисок.

– А дальше? – спросила она вслух, проткнув коробку трубочкой от сока. – Куда мы пойдем дальше?

Жар от костра приятно обволакивал ноги, вкус апельсинового сока заставил закрыть глаза и вновь подумать о доме. О папе, маме, бабушке с дедушкой.

Томик не отрываясь смотрел на хозяйку. Облизнулся.

– Ну что ты так смотришь? – Мэри почувствовала его взгляд и открыла глаза. – Бедняжка. Ты никак не наешься? – она достала остатки бутерброда и задумалась. Наемся ли я барбарисками? Конечно же, нет.

– Ну смотри, дружок, – Она отдала псу свой кусок и улыбнулась. – Сейчас я тебя откормлю, только чтобы потом съесть, когда все барбариски закончатся, понял? Так что набивай брюхо.

Томик довольно чавкал куском колбасы, а Мэри потрепала его за ухом, затем достала пару конфет и засунула в рот.

Допив сок, она осторожно, надкусив краешек, оторвала верх коробки и набила туда снега, утрамбовав его, и поставила рядом с костром. Наутро снег должен растопиться и воду можно будет пить. Ну, вроде все.

– Ладно, – она подложила пару веток в огонь. – Утро вечера мудренее. – Давай-ка спать.

Мэри легла на бок лицом к костру и какое-то время просто глядела на коробку сока, пытаясь разглядеть, что написано на задней стенке. Благодаря скале, что нагревалась от огня, девочке было тепло, даже несмотря на отсутствие обуви на ногах. Вязаные носки хорошо согревали их. Томик обошел хозяйку со спины и прилег к ней вплотную, отдавая ей свое тепло в благодарность за вкусный замороженный бутерброд.

Пару раз за ночь она просыпалась от того, что начала подмерзать и подкармливала костер новыми ветками, но в итоге уснула беспечным сном, даже когда костер не горел уже три часа к ряду. Если бы не Томик, Мэри уже никогда не проснулась.

Горячий язык шлепал по лицу, выводя из глубоко сна. Мэри снился дом. И почему-то пряники, хоть Мэри их особо не любила, но сейчас съела бы их, наверно, мешок, да еще если б с маслом!.. В этом сне дома у бабушки с дедушкой над камином были развешаны рождественские носочки, набитые сладостями. Томик с красным бантиком на шее смешно танцевал на задних лапах рядом с бабушкой (во сне она была здоровой и еще более счастливой) и дедушкой возле камина, в котором трещали поленья, и из каждого уголка дома играла музыка. Мэри сидела рядом с праздничной елкой и разворачивала новогодние подарки, в которых самих подарков вовсе не было. В одной коробке был потертый значок с эмблемой «Beechcraft» – самолета родителей. В других коробках была их грязная и порванная одежда.

– Бабуля, а где мама с папой? Я их не вижу.

Томик упал на четыре лапы и жалобно заскулил. Бабушка, словно по сигналу, перестала танцевать и проплыла, словно по воздуху, в другой конец гостиной. Мэри заметила, что с каждой секундой бабушка выглядела все хуже и хуже. Словно болезнь высасывала из нее всю жизнь на ускоренной перемотке. Она вернулась к Мэри с ее «Полароидом» и начала щелкать им перед ее лицом. На девочку, после каждой ослепительной вспышки, начали сыпаться фотографии. Мэри хватала их дрожащими руками и на снимках начали проявляться картинки.

На всех снимках были ее родители. Они были мертвы. Лежали в неестественных позах на фоне полыхающих обломков самолета. Их глаза были направлены в объектив фотокамеры, а на лицах застыло выражение, полное боли и ужаса.

– Они мертвы! – кричала в ужасе бабушка, стоя над Мэри, словно огромное чудовище, щелкая и щелкая фотоаппаратом, который изрыгал новые и новые фотоснимки. – Они мертвы из-за тебя, глупая девчонка! Смотри, что ты натворила!

– Нет! НЕТ!!! – Зарыдала Мэри, отворачиваясь от снимков. В комнате никого не было. Камин давно потух и покрылся инеем, а вся гостиная была погребена под снегом. С рождественских носочков свисали сосульки, и Мэри почувствовала, как замерзает. Она опустила глаза и увидела, что ее руки покрываются коркой льда и трескаются, готовые вот-вот рассыпаться.

– НЕТ!!! – Мэри вскочила и, еле разлепив глаза (ресницы сковало инеем), увидела перед собой удивленную мордочку Томика. Он скулил.

ИИИИИ… ТРИБУНЫ, ПОДЪЕЕЕМ! ПРОСЫПАЕМСЯ, ПРОСЫПАЕМСЯ НАРОД! Я ВАМ ОБЕЩАЮ, ЭТО ТОЧНО, СЕЙЧАС ВЫ ПРОООООСТО ОФИГЕЕТЕ! ОХ, ГОСПОДИ, Я ЕЩЕ САМ ТОЛКОМ ПРОСНУТЬСЯ НЕ УСПЕЛ, НО ЧТО Я УВИДЕЛ! В ОБЩЕМ, ВСЕ ГЛАЗА НА ЛОБ, А УШКИ НА МАКУШКУ! ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ!

Мэри бросила взгляд на нодью – та давно потухла, и ее уже припорошило свежим снегом.

Руки девочки не покрылись коркой льда, но начали белеть от холода. Когда Мэри попыталась сжать их в кулак, то почувствовала покалывание в некоторых местах. Пошевелив пальцами ног, она поняла, что они начинают терять чувствительность.

– О, Боже, только не это! – Мэри стянула носки и принялась энергично растирать ступни и лодыжки. Заметив, что кожа на ногах тоже начала белеть и пощипывать, она начала еще бодрее тереть кожу, согревая и ладони. – Как же так я уснула и не почувствовала, что огонь потух? Как же так? – она огляделась и увидела носки и варежки, которые покрылись снегом.

– Нет!

Дотянувшись до них, она поняла, что больше их не наденет. Затем бросила взгляд на сапожки и тут же вскрикнула от ужаса – на сапогах были прожжены огромные дыры – видимо ночью костер начал стрелять, и угольки попали на сапоги. Коробка из-под сока со снегом не принесла ожидаемых результатов – в ней теперь был лед.

У Мэри просто не было слов. Она бросала растерянный взгляд то на носки с варежками, то на сапоги, то на коробку из-под сока. И все это фиаско просто не умещалось у нее в голове. Она достала из рюкзака последнюю пару носков и натянула на ноги. Почему я не догадалась сразу надеть на себя две пары? Идиотка! К ногам пока еще не вернулась прежняя чувствительность. Достав зажигалку, Мэри зажгла ее и поставила в снег перед собой, словно спасительный огонь. Держа руки над пламенем, она растирала ладони. Еще и еще.

Безрезультатно. Руки не согревались.

Подцепив пальцами сапожки, она поставила их перед собой. Носки сапог глядели на нее, словно были изрешечены пулями разного калибра. Но что-то еще в них было не так. Мэри схватила один сапог и попыталась надеть на ногу. Не получилось. Она взяла другой сапог и попробовала надеть его. Безрезультатно.

Из-за того что они несколько часов простояли возле костра, их форма деформировалась, и они уменьшились, поэтому и не налезали на ногу.

– Мне конец, – у Мэри не осталось сил кричать, а толку?

Она осталась при минусовой температуре, без еды и воды. И без обуви.

8

– Почему ты сразу не сказал, что промочил ноги? – Влад осторожно снял мокрые носки с ног двенадцатилетнего Степки и швырнул их на деревянный пол. Те издали чавкающий звук, словно бросили мокрую половую тряпку. Ботинки Степки небрежно валялись где-то в углу.

– Я… я боялся, что вы начнете меня ругать, а ребята будут надо мной смеяться, – хныкал испуганный мальчик, бросая осторожный взгляд на ребят, которые столпились вокруг.

– Никто над тобой не собирался смеяться, – инструктор бросил в сторону ребят строгий взгляд и те перестали шептаться. – Алин!

– Бегу, бегу! – Алина, расплескивая на бегу воду, несла тазик, и Влад аккуратно погрузил в теплую воду побледневшие ноги Степки.

Это должна была быть вторая вылазка для Мэри из лагеря, зимой 2017-го. Вылазка представляла собой поход на 20 километров от лагеря и ночевку в горах при -25 градусах, а на следующий день обратно.

Но как только компания прошла километров пять-десять, кто-то сказал Владу, что Степа плачет. Для мальчика это была первая вылазка и он, видимо, перепугался. Его пытались расспросить, что же случилось, но он отказывался говорить при всех. Тогда Влад отвел его в сторонку и малыш признался, что из зависти стащил у старшего брата его новые крутые ботинки с мехом и хотел в них покрасоваться в походе. А ботинки были малышу больше на два размера. В них залетал снег все время, словно ягоды в корзину, а мальчик терпел, даже когда ноги начало ломить. Даже когда слезы лились ручьем, он сглатывал их, но молчал.

И вот они вернулись обратно в «Олимп» – двухэтажный бревенчатый домик, где было все для удобства и отогрева маленьких балбесов.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил Влад спустя десять минут.

– Уже лучше, спасибо вам, – всхлипывая ответил Степка.

Алина заварила ему горячий сладкий чай, и он отхлебывал маленькими глоточками, держа чашку двумя руками, согревая их. Бедный Степка все еще выглядел расстроенным. Остальные ребята давно поснимали куртки и поднялись на второй этаж, по комнатам. У мальчиков комната в правом крыле, у девочек в левом. Влад велел им переодеться, отогреться и спуститься в общий зал на первый этаж через час, для общего собрания.

– И запомни, сынок, – инструктор осторожно протирал ноги мальчика сухим полотенцем. – …чувствуешь так что-нибудь?

Мальчик кивнул и пошевелил пальцами на ногах. Кожа приобрела розоватый оттенок, и Степка наконец облегченно выдохнул и заулыбался.

– Так вот, – продолжил Влад. – Запомни, что мы тут как одна семья. Как одно целое. Понимаешь? Если тебе страшно, больно или холодно – говори об этом сразу. Подойти ко мне, к Алине Сергеевне, да к любому из ребят и скажи. Никто над тобой не будет смеяться. Мы не в обычном лагере. Не каждый сюда решается попасть и учиться чему-то. Ты не имеешь права чего-то бояться, потому что ты уже здесь. А на это нужна немалая храбрость. Кто-то из твоих друзей или одноклассников здесь?

– Нет.

– Вот именно. Они сидят дома, где тепло и родители готовы в любой момент подтереть им задницу. – Степка в ответ хихикнул. – А ты здесь, как настоящий мужчина! В лютый холод был готов пойти за двадцать километров в горы, когда за окном минус 25 градусов! Да ты настоящий безумец! – Степа уже вовсю хохотал и кивал, соглашаясь с Владом. А тот, пока подбадривал мальчика, успел осторожно наложить на каждую ногу по сухой повязке, подложил по кусочку ваты между пальцев, наложил ее же на первый слой повязки для поддержания тепла и затем наложил еще несколько слоев.

– Сейчас я тебя отнесу наверх и ты отдохнешь под одеялом, договорились?

– Конечно. Как скажете.

Степка запрыгнул на спину к Владу и тот вприпрыжку и под смех мальчишки поднялся с ним наверх. Когда они вошли в комнату, остальные ребята сидели на кроватях и как только они увидели, кто входит в комнату, тут же повыскакивали со своих мест.

– Ну как ты?

– Ну ты нас перепугал, конечно!

– Так, ему нужен покой, – сказал Влад, одной рукой отгоняя мальчишек, а другой укладывая Степу в кровать. – Жить он будет. Бегом все вниз.

Мальчишки, надев на ноги свои домашние тапочки, вылетели один за другим из комнаты.

– Спасибо вам, – обратился к инструктору Степка.

– Давай спи, безумец, – с улыбкой ответил Влад и, выключив свет, закрыл за собой дверь.

Все собрались внизу уже спустя пять минут после того, как из комнаты мальчиков спустился Влад.

В два ряда стояли табуреты с какими-то тряпками – пять с одной стороны, для девочек и четыре (потому что Степы не было) с другой – для мальчиков. Во главе этого строя стоял Кэп со своим табуретом.

– Это что такое? – спросил кто-то из мальчиков. – Генеральная уборка на ночь глядя?

– Разговорчики в строю! – по-капитански выкрикнул инструктор, приглаживая воображаемые усы, закинув босую ногу на табурет. – В связи с сегодняшним инцидентом, в ходе которого пострадал один наш боец, но, к слову, во время был вылечен нашими медработниками, я вынужден всех вас проинструктировать, как вам поступать в подобных ситуациях, если поблизости не оказалось помощи!

– А как нам к вам обращаться?

– По уставу! – рыча и еле сдерживая улыбку, проговорил Влад. Выглядел он грозно, но босая нога на табурете, с болтающимися вверх-вниз пальцами и термобелье придавало комичности. – «Товарищ капитан, разрешите обратиться»! Всем ясно?

– Ясно!

– Не «ясно», – повысив свой «капитанский голос», вновь зарычал Кэп. – А «так точно»!

– Так точно! – крикнули все хором.

– Ляпота-а… – промурлыкал «товарищ капитан», вновь приглаживая невидимые усы. – Так вот. Сегодняшняя задача – научиться мотать портянки!

– Так у нас же носки уже у всех есть, товарищ капитан! – запротестовали ребята.

– Отставить возражения! Сегодня один боец чуть не лишился ног, а вот если бы он знал, как мотать портянки, то никакой беды и вовсе бы не было, – «капитан» убрал ногу с табурета и взял лежащую на нем ткань в руку. – Преимущество портянок в том, что, во-первых, они быстрее сохнут, во-вторых, они хорошо сохраняют тепло и в-третьих, их можно сделать из любой ткани 35 на 40 сантиметров. – Он развернул прямоугольник ткани, чтобы ребятам был виден ее размер. – Недостатки, в основном, лишь в том, что надевать их, в отличие от носков, сложнее и намного продолжительнее. Так же вне обуви ходить не рекомендуется, ибо портянки разматываются, и нога остается босой. Итак, как их правильно наматывать. – Влад положил ткань обратно и сверху поставил правую ногу. Повторяем за мной. При обертывании правой ноги ставим стопу ближе к правому краю…