скачать книгу бесплатно
– А где Кот? – поинтересовался Вольфгер. – Что-то его давно не видно.
– Не знаю, гуляет, наверное, где-нибудь, – ответила Ута. – Посмотри, сколько в городе замечательных крыш и помоек, раздолье настоящему коту! Ты за него не беспокойся, он не пропадёт. Всё-таки это не совсем кот, он вполне способен постоять за себя. Лучше скажи, а ты не боишься… ну, быть с ведьмой?
– Не знаю, – удивился Вольфгер, – а что, разве мне это чем-нибудь грозит?
– Тебе, наверное, нет, – ответила Ута, – но, всё-таки… Истинные христиане ведьм не любят и боятся. Общение с ними – грех.
– А я не могу назвать себя истинным христианином, – ответил Вольфгер, – хотя, естественно, крещён по христианскому обряду. Только нет во мне истинной веры… Но постой, ты как-то странно сказала: «тебе – нет», а тебе, выходит, да?
Ута замялась.
– Ну, понимаешь… Об этом сейчас не стоит говорить.
– Ну а всё-таки? – не отставал Вольфгер. Он повернулся на бок и смотрел на девушку, ласково гладя её грудь.
Ута вздохнула и нехотя заговорила, стараясь не смотреть на возлюбленного.
– Понимаешь… Ведьме положено… Ну, как это принято говорить… Удовлетворять похоть с подобными себе, словом, с колдунами. Их соития всегда бесплодны. Но если ведьма проведёт ночь с обычным мужчиной, понесёт и родит ребёнка, то на свет может появиться просто урод. Он сразу умрёт, так чаще всего и бывает. Это ничего. Но может случиться, что родится с виду обычный ребёнок, а вырастет из него страшный чёрный колдун, некромант, изувер… И загнать его обратно в небытие будет стоить большой крови. Нормальных детей у ведьм почти никогда не бывает, ну и… ведьмы редко переживают рождение своего ребёнка. Роды у них почти всегда оканчиваются смертью, но ведьма не может умереть просто так, как обычная женщина. Она должна передать… нечто… девочке, которая станет ведьмой вместо неё. А это непросто, ведь годится далеко не всякая, поэтому ведьмы, бывает, годами влачат жуткое состояние – ни жизнь, ни смерть. Они не живут, но и умереть не могут, – Ута вздрогнула.
Вольфгер обнял её:
– Прости за дурацкий вопрос, расстроил я тебя, да и сам расстроился.
– Нет, ты всё равно должен был узнать, – серьёзно ответила Ута. – Ведьме нельзя делить ложе с обычными мужчинами. А вот я не удержалась, барон Вольфгер фон Экк, и не жалею! Налей-ка мне ещё вина!
Они допили вино, Ута вздохнула, повозилась, устраиваясь под боком у Вольфгера и сонно шепнула:
– Давай-ка спать, твоя милость, полночь давно отзвонили. Знаешь, как у нас в деревне говорили?
На новом месте
Приснись жених невесте!
Завтра расскажешь, кто тебе приснился.
* * *
…Была ночь. Вольфгер стоял на неестественно прямой и широкой улице незнакомого города. Он знал, что это Дрезден, но не узнавал его. В Дрездене не было огромных домов-ящиков, тянущих к небу тошнотворно однообразные, голые стены с бельмами слепых окон. Ни в одном окне не горел свет, но Вольфгер почему-то знал, что там, в этих мёртвых домах, прячутся сотни, тысячи, десятки тысяч людей – взрослых, детей, стариков и старух – и все они, прильнув к окнам, молча в предсмертной муке смотрят на него и что-то беззвучно повторяют. Все одно и то же. Вольфгеру казалось, что его уши залиты воском, до него не доносилось ни единого звука, он ощущал только тяжесть в голове.
Внезапно тишина рухнула, и барона продрал мороз по коже, он услышал раздирающий, скрежещущий, леденящий душу вой. Вой то поднимался до визга, то падал до басовитого рычания, повторяясь с неестественным, мёртвым однообразием. Потом вой пришёл с другой стороны, с третьей, и вскоре вокруг него не было ничего, кроме этого жуткого воя. Мир был полон воя. Вольфгер не знал, что это означает. Он повернулся и побежал вдоль улицы, причём казалось, что его тело потеряло вес. Он совершал огромные прыжки в вязком, душном воздухе, мягко касаясь мостовой, одетой плавленым камнем, и боялся, что после очередного прыжка больше не сможет оттолкнуться от земли.
Он выбежал на площадь, обсаженную чёрными в ночи деревьями. Их голые ветви вцеплялись в серое небо подобно пальцам мертвеца, выбравшегося из могилы.
В небе вспыхнул бело-голубой конус света и начал шарить по низким облакам. Навстречу ему с земли поднялись ещё несколько лучей. Вдруг два луча, словно нащупав что-то, остановились в небе, навстречу им метнулся третий луч, и Вольфгер увидел в их скрещенье огромную птицу, которая парила, не шевеля крыльями. Потом от тела птицы отделились чёрные точки и понеслись к земле, стремительно увеличиваясь в размере.
Мостовую страшно тряхнуло, она ударила Вольфгера по пяткам. Он увидел, как огромный дом в глубине улицы окутался пылью, его стены тошнотворно и медленно изогнулись, пошли волнами, треснули и обвалились внутрь, погребая в каменной могиле своих обитателей. За первым домом рухнул второй, за ним третий. Внезапно возник странный, багровый свет. В центре города встал огромный смерч из бешено вращающегося столба пламени и дыма. Тишина окончательно рухнула, и Вольфгер услышал рёв смерча, втягивающего в себя кровлю с крыш, балки, деревья, изломанные человеческие фигурки… Он явственно ощутил умирание множества людей, бессмысленно запертых в каменных ящиках, подвалах, бесполезных укрытиях. И это чувство было настолько страшным, что его вышвырнуло из сна.
Вольфгер проснулся, лёжа на спине. Сердце неслось бешеным галопом, он с трудом переводил дыхание, рубаха была насквозь мокрой. На столе тускло светила лампа, освещая стену и потолочные балки. Вольфгер до рези в глазах смотрел на эти деревянные балки из реального мира, боясь, что если он закроет глаза, его опять выбросит в мир странного кошмара.
Барон вытер мокрую ладонь об одеяло и осторожно обнял Уту. Она тут же открыла глаза.
– Что с тобой, милый? – тихонько спросила она. – Увидел плохой сон?
– Плохой не то слово… – пробормотал Вольфгер. – В жизни ничего страшнее не видел.
– Расскажи, облегчи душу, – шепнула Ута, – и тебе сразу станет легче.
– Нет, любовь моя, – покачал головой Вольфгер, – не стану я рассказывать, не надо приносить в наш мир даже образ того, что я видел.
– Всё-таки, что тебе приснилось? Хотя бы намекни.
– Да я и сам не понял, – задумчиво сказал Вольфгер. – Злое волшебство в одно мгновение унесло жизни множества людей. У нас вина не осталось? Нет? Жаль… А воды?
Ута встала, наполнила кубок и подала барону. Он залпом выпил, пролив часть на грудь. От ледяной воды ему стало легче. Барон выплеснул остатки себе на лицо и растёр ладонями.
– Смерть я видел, Ута, – через силу сказал он. – Может быть, это и есть страшный суд. Трубный глас… Не знаю…
– Не думай об этом, любимый, – сказала Ута и погладила Вольфгера по щеке. – Человеку не дано предвидеть страшный суд даже во сне. Ты видел что-то другое, ты ранен, твой разум утомлён, и твоя боль породила чудовищ. Завтра при свете солнца ты и не вспомнишь про этот кошмар. Обними меня. Крепче… Вот так. А теперь спи!
Вольфгер быстро заснул, а Ута долго лежала с открытыми глазами.
«Злая судьба у Дрездена, – думала она, – я тоже это чувствую. Правда, она свершится ещё очень нескоро, но тень смерти уже лежит на нём, так предопределено. Нельзя нам здесь задерживаться».
Глава 7
На следующее утро Вольфгер проснулся поздно. Не открывая глаз, он блаженно потянулся и попытался обнять Уту, но её место на кровати пустовало. С Вольфгера сразу слетел сон. А вдруг всё то, что случилось ночью, ему приснилось и было следствием непривычно обильной еды и выпитого вина? Пожалуй, нет, не сон… На полу возле кровати стояли два кубка. Вольфгер перекатился на половину Уты лицом вниз, и почувствовал тонкий, едва ощутимый, но знакомый запах волос девушки. Значит, Ута ушла, пока он спал, не желая его будить.
Вольфгер оделся и спустился вниз. В общем зале его поджидал Карл, попивая пиво. Он сообщил, что девушки рано утром наняли паланкин и отправились в общественные купальни, куда Карл их и проводил. В этих купальнях они намерены оставаться не менее чем до двух часов пополудни. К этому времени ему велено за ними прийти. Отец Иона, отказавшись от завтрака, отправился в Кройцкирхе – церковь Святого Креста.
– Ты сам-то завтракал? – спросил Вольфгер.
– Да, господин барон, благодарю вас, – ответил Карл. – Какие будут приказания?
– Седлай лошадей, сейчас я тоже что-нибудь съем, и мы с тобой сначала съездим к бургомистру, а потом навестим торговый дом Фуггеров. А там, глядишь, и наши дамы освободятся, поедем за ними.
– Эй, хозяин! – позвал Вольфгер, – яичницу с ветчиной и горячего вина, да поживей!
* * *
Вольфгер не любил городов, и Дрезден не был исключением. Даже в центральной, самой богатой части столицы курфюршества дома жались друг к другу как инвалиды, не способные стоять на своих ногах, а улицы с красивыми и нарядными домами неожиданно заканчивались зловонными мусорными кучами, из подворотен несло мочой, по мостовой текли ручейки подозрительного происхождения. Все время нужно было быть начеку, потому что из окна верхнего этажа легко могли выплеснуть на головы прохожих помои. Попрошаек, нищих и другого подлого народа не было видно – городская стража сгоняла их на окраины, чтобы они не оскорбляли взоров благородного сословия.
– Скажи, Карл, как можно по своей воле жить в этой смердящей тюрьме? – спросил Вольфгер, придерживая лошадь.
– Не представляю, господин барон, – пожал плечами оборотень. – В первые годы, когда я переселился из деревни, мне было страшно трудно, я боялся, что камни раздавят меня, как орех. Потом, конечно, попривык, но всё равно, мне кажется, что в городе я теряю половину сил. Моя человеческая ипостась научилась мириться с городами, а вот медвежья бунтует… Очень хорошо понимаю эльфийку, она говорит, что в городе болеет. Вот это здание и есть магистрат, господин барон. Давайте поводья, я постерегу лошадей, а то знаете, народ здесь ушлый…
Вольфгер спрыгнул с коня, бросил поводья Карлу и, гремя оковкой ножен по каменным ступеням, вошёл в здание магистратуры.
В магистратуре, как и в любой канцелярии Священной Римской империи, было пыльно, неуютно и уныло. По тускло освещённым коридорам без видимой цели бродили чиновники, подметая мантиями грязные полы. Вольфгер придержал первого попавшегося за плечо:
– Э-э-э, любезный, укажи, как пройти к бургомистру?
Человечек, от которого нестерпимо разило прокисшим пивом, вскинулся на наглеца, посмевшего дотронуться до имперского чиновника, но разглядев меч и золотую цепь Вольфгера, увял и съёжился.
– Что угодно господину барону?
– Ты что, глухой?! Я спрашиваю, где тут у вас сидит бургомистр?
– Если вашей милости будет благоугодно пройти вон по тому коридору, то в конце будет лестница, изволите подняться на третий этаж, а там…
– А ну, проводи!
Чиновник жалобно вздохнул, наполнив коридор волной пивного перегара, и двинулся по указанному маршруту. Вольфгер, сдерживая дыхание, шёл за ним. У дверей кабинета бургомистра стоял обширный стол, заваленный бумагами. В них самозабвенно рылся замученный секретарь, который, казалось, не мыл голову с Пасхи.
– Доложи: барон Вольфгер фон Экк к бургомистру! Живо!
На стол перед секретарём упала и покатилась монета. Тот ловко прихлопнул её ладонью и вскочил:
– Сию минуту, ваше сиятельство!
Видимо, беднягу не баловали подношениями, поскольку одной серебряной монетки хватило, чтобы он присвоил барону графское титулование. С трудом приоткрыв высокую дверь, секретарь юркнул внутрь и через минуту высунул голову:
– Пожалуйте, господин бургомистр ждёт.
Бургомистр оказался низеньким пожилым толстячком с блестящей лысиной и таким красным лицом, что Вольфгер подумал: «Не надо быть медикусом, чтобы понять: любовь к пиву ведёт старика прямой дорожкой к мозговому удару, похоже, скоро Дрездену понадобится новый бургомистр».
– Господин барон! – воскликнул бургомистр, выбираясь из-за стола, – в нашем городе! Какая честь! Чем могу быть полезен? Какая забота привела столь блестящего вельможу в наше скромное учреждение?
– На меня и на моих людей вчера напали, – не здороваясь, скучным голосом сказал Вольфгер и без приглашения уселся в кресло.
– Напали?! Кто? Где?! Разбойники? Какая дерзость! Надеюсь, господин барон не пострадал? Я сейчас же отдам распоряжение, и…
– Напротив, как раз пострадал, – перебил его Вольфгер, – получил аркебузную пулю в плечо.
– Примите мои самые искренние сочувствия, – залебезил бургомистр. – Как видно, дела зашли чрезмерно далеко! Да куда же это мы катимся, если уже господа из благородных сословий не чувствуют себя в безопасности?! Я сей же момент отправлю отряд городской стражи, чтобы она…
– Да подождите вы, любезный, – поморщился Вольфгер, – не трещите так и возьмите на себя труд не перебивать меня. Никуда стражников посылать не надо, потому что разбойников больше нет. Я и мои люди перебили их без вашей помощи.
– А что это были за разбойники? – наивно спросил бургомистр.
– Вы что же, полагаете, что я знаю в лицо всех оборванцев, которые промышляют разбоем в окрестностях Дрездена? Главаря звали Стрелком, это всё, что я смог узнать от раненого разбойника, прежде чем мой слуга перерезал ему горло.
Бургомистра заметно передёрнуло.
– Значит, Стрелок… – задумчиво сказал он, – а мы-то охотились за его бандой полгода…
– Плохо охотились, впрочем, нас он нашёл сам на свою глупую голову и погибель.
– Господин барон, о вашем исключительном героизме я немедленно донесу курфюрсту Саксонскому!
– А вот это как раз и не обязательно, – отмахнулся Вольфгер. – Я к вам по другому поводу.
– Всепочтеннейше внимаю, – согнулся в поклоне бургомистр.
– Десятник стражи сказал, что за банду Стрелка назначено вознаграждение, это правда?
– Н-ну… Да.
– Тогда я хочу получить его!
Выражение лица бургомистра немедленно стало задумчивым и весьма хитрым:
– Но… Господин барон, вы же понимаете… Чтобы выплатить деньги, и деньги немалые, нужны доказательства убиения разбойников!
– Вы что же, не верите слову дворянина? – высокомерно удивился Вольфгер.
– Что вы, что вы, ваша милость, как можно подумать такое… Но…
– Вчера я послал ваших кнехтов зарыть мертвецов. Можете допросить их. Кнехтов, конечно, а не мертвецов, – неприятно ухмыльнулся Вольфгер. – И ещё там должна валяться аркебуза с погнутым стволом. Эта та самая, из которой я получил пулю в плечо, она принадлежала как раз покойному Стрелку. Надеюсь, этого достаточно?
Бургомистр увял. Его румяные щёчки побледнели. Перспектива расставания с деньгами огорчала чиновника до крайности, но деваться было некуда: надменный барон глыбой восседал в кресле, решительно не желая покидать его без денег. Издав серию траурных вздохов, один глубже и печальнее другого, бургомистр снял с пояса ключ с причудливой бородкой, открыл денежный ящик, извлёк из него кошель и с поклоном передал Вольфгеру. Барон тут же встал.
– Моё почтение, господин бургомистр. На прощание примите совет: чтобы не тратить деньги на выплаты за убиенных разбойников, прикажите навербовать приличную городскую стражу. Начните с десятника. Ваш нынешний – игрок и пьяница, гоните его.
* * *
У дверей магистратуры Вольфгер увидел Карла. Оборотень привязал лошадей к чугунной ограде, а сам присел поодаль в тени, впрочем, не спуская с них глаз.
– Вставай, здесь нам больше делать нечего! – весело сказал барон, отвязывая поводья своего коня. – Вот, возьми! – он кинул увесистый кошелёк Карлу. – Я облегчил бургомистра на кучу гульденов, отдашь гному, заслужил. Это был его бой, и награда по праву принадлежит ему!
Карл улыбнулся и опустил кошель в спорран[36 - Спорран (англ. Sporran) – шотландская кожаная поясная сумка-кошель.], который он, в отличие от шотландцев, носил на боку.
* * *
Из-за массивных каменных стен и узких окон, забранных коваными решётками, здание торгового дома Фуггеров напоминало крепость.
Вольфгер миновал привратника, с поклоном распахнувшего перед ним дверь, и вошёл в общую приёмную. За деревянным барьером сидели конторщики и сосредоточенно скрипели перьями, вполголоса обмениваясь с соседями замечаниями, отчего в помещении стоял непрерывный гул, напоминающий жужжание пчёл на пасеке.
Вольфгер недоумённо огляделся, не зная к кому обратиться, но из глубины зала к нему тут же подскочил ещё один служащий, видимо, старший над конторщиками, поскольку одет он был заметно богаче.
– Что угодно господину э-э-э… – служащий метнул быстрый и намётанный взгляд на цепь Вольфгера, – барону?
Вольфгер обвёл зал глазами, давая понять, что не желает говорить при всех. Служащий его мгновенно понял.
– Покорнейше прошу вашу милость следовать за мной, – с поклоном произнёс он, указывая на дверь в дальней стене.
Они вышли из общего зала и двинулись по слабо освещённому коридору, причём служащий отпёр перед Вольфгером и запер за ними несколько дверей – коридор делился на секции, в которые выходили плотно закрытые двери. Что или кто был за ними, Вольфгер не имел понятия. Архитектура торгового дома Фуггеров сильно напоминала крепостную тюрьму, и это было неприятно барону. Он понимал, что компания вынуждена защищаться от воров, но ощущение все равно было нехорошим.
Наконец служащий толкнул одну из дверей, и они вошли в бедно обставленную комнату. Из мебели в ней был только стол и два стула с плетёными из камыша сидениями. Комната, как и следовало ожидать, напоминала тюремную камеру. Каменный пол, белёные стены, маленькое окно в глубокой амбразуре. «Локтя три, не меньше, – прикинул Вольфгер, – такую стену и ядром бомбарды[37 - Бомбарда – одно из первых в истории артиллерийских орудий. Бомбарды имели очень короткий ствол, стреляли каменными или железными ядрами, использовались при осаде крепостей.] не прошибёшь, крепко построено…»
