Орден вероятности

– Есть, – пришиб он меня кратким ответом.

– И где они?

– Там, на грядках… – Серый Брат ткнул пальцем вбок.

Я прищурилась и действительно увидела нескольких человек, пропалывающих свеклу. Одеты они были кто во что: некоторые – в балахоны, другие – в штаны и рубашки, вроде Ратиборовых. Среди них было несколько узбеков и таджиков, но такой же экзотической внешности, как у Серого Брата, я не заметила.

– Ты новенькая? Приветствуем тебя, ахиати! – радостно крикнул один из братьев и помахал граблями. Лицо его казалось совсем детским, как и у его товарищей. Я тоже помахала им, улыбнулась, перевела взгляд на Серого Брата и увидела вполне по возрасту морщинистую физиономию и напряженно-внимательные глаза. Впрочем, он тут же изменил выражение на скромно-благостное и заспешил вперед. Гм…

Приветливый Ратибор решил сунуть меня в барак на самом отшибе. Ряд крошечных комнатушек, в которых были только стол, тумбочка и кровать, действительно хотелось назвать скорее кельями, чем комнатами. Туалет, конечно, был один на весь барак, а душа не было вовсе.

– Ира, ты будешь жить здэсь, – не слишком порадовал меня Серый Брат. – Я буду бомогать тибе.

– Спасибо, – пропищала я и плюхнула рюкзак на продавленную кровать с панцирной сеткой. С плеча соскочила крыса – наверное, решила размяться.

– А! – по-иностранному удивился Серый Брат. – Эта что?

– Моя крыса. Ее зовут Иштар… – я осеклась, увидев выражение то ли безмерного изумления, то ли ужаса, мелькнувшее на его лице. – Ты что? Она не кусается, не бойся.

– Нишево, я не боюсь, – соврал Серый Брат.

– Ну ладно, – сделала вид, что поверила ему, я. – Что я должна делать?

– Дэлать? – переспросил он, будто очнувшись. – Сичас помоги бриготовить обэд. Ботом иди в басэйн. Сидэть.

– Я с радостью! А меня будут учить слушать Мать-Вероятность?

Серый Брат посмотрел на меня, и впервые я увидела на его лице что-то, кроме испуга и напряжения. Кажется, он усмехнулся.

– Ти ее слышишь, – сказал он. – Уже.

С этими словами Серый Брат ушел восвояси, путаясь шлепанцами в подоле балахона.

Я немного подождала, но он канул куда-то и не возвращался. Зато пришел другой парень – тот, что махал граблями, – и сказал басом, но снова с абсолютно детским выражением:

– Ахиати Ира, пошли готовить обед! Я Синий Брат.

– А зовут тебя как? – спросила я для эксперимента.

– Костик.

Этот, значит, ответил. Та-ак.

Обед готовили в отдельной дощатой кухне с большой плитой – слава богу, хоть газ тут был. Костик поставил меня и еще двух ребят, Женю и Саида, чистить картошку. Девушка с таким же детским личиком и широким носом, по имени Катя, притащила корзинку кривобоких зеленоватых помидоров.

– Это брак из теплицы, вот полакомимся! – сказала она радостно. – Ирочка, тебя уже посвящали в ахиати?

– Нет…

– Значит, будет церемония! И танцы! И подарки! Мне знаешь сколько всего подарили на церемонии? У-у-у, очень много. И книжку с отводными молитвами, и платье, и конфетки! Я со всеми поделилась, ты не думай. Меня в детдоме всегда приучали…

– И нас, – хором подтвердили братья рядом со мной. Я захлопала глазами:

– Вы что, все были в детском доме?

– Ага, почти все. Только не в одном, а в разных. Нас Ратибор забрал после выпускного. Ты не думай, тут очень хорошо! Просто работаешь – и можно жить, молиться и кушать!

При последнем слове лица окружающих меня братьев осветились. Не надо было долго думать, чтобы понять, в каких условиях они жили до того. Значит, Ратибор тут выращивает сектантов, имея одновременно и преданных последователей, которых «облагодетельствовал», и дармовую рабочую силу…

Картошку мы поставили вариться, а пока присели на лавки у стены. Братья и сестры (пришла еще одна девушка, Неля) сгрудились вокруг меня, наглаживая крысу, которая жевала кусок хлеба. Я громко сказала, что животное зовут Иштар, но такой дикой реакции, как у Серого Брата, это ни у кого не вызвало. Когда картошка доварилась, откуда-то как из-под земли возник Серый Брат.

– Ахиати Ира, бажалуста, паешь и иди в басэйн, я тебя буду ждать, – пробормотал он.

– А ты тоже из детского дома? – с глупой улыбкой поинтересовалась я. – Как ребята?

– Нэт, – отозвался Серый Брат с улыбкой даже более глупой, чем вышла у меня, но больше ничего не добавил, съел картофелину и удалился.

Я тоже наскоро проглотила что-то и вышла из кухни. Уже пройдя метров сто по дорожке, поняла, что забыла спросить, где этот несчастный бассейн. Ладно, найду как-нибудь. Положимся на любимую сектантами Мать-Вероятность. Пусть она говорит мне повернуть… ну, например, налево. А здесь – перейти на параллельную дорожку. А тут – повернуть за угол…

Так я развлекалась, пока не обнаружила, что стою перед низким зданием голубого цвета. Над его дверью красовалась надпись «Бассейн», а от стены отделился Серый Брат.

Я невольно отшатнулась и ойкнула. Серый Брат нервно спросил:

– Ты чиво?

– Н-ничего… Просто я не знала, где бассейн, пошла куда глаза глядят, и вдруг нашла…

– А, – успокоился он. – Но я же сказал, что буду тибя ждат. Я бозвал тибя отсюда.

Я сразу вспомнила, как непонятное ощущение заставило меня выйти на улицу и встретиться с Ратибором. Неужели в этой секте реально может происходить что-то… гм… настоящее?

Глава 4. Посвящение

Дежурить в бассейне было умеренно скучно. Мы с Серым Братом уселись за столик типа школьной парты возле входа в раздевалку, выдавали шапочки, тапки, ключи от шкафчиков и следили, чтобы граждане вели себя прилично. Я хотела полазить в интернете, поискать материалы по секте, но Серый Брат мало того что не уходил – он еще и впился глазами в экран моего телефона и вообще их не отрывал. Видимо, там, где его вырастили, ничего не слышали о личном пространстве. Очень хотелось рявкнуть на него, но нельзя было разрушать амплуа малахольной Ирочки Солнцевой.

Стиснув зубы, я принялась листать соцсети. Серый Брат продолжал пялиться, а потом еще начал задавать однообразные вопросы типа: «А это что? А что там случилось? А что они делают?» – из чего я поняла, что он, хотя и старше детдомовцев, по факту такой же дикий, как они. Когда он обнаглел до того, что положил свою кудрявую бороду мне на плечо для удобства подсматривания, я вышла из терпения, шлепнула телефон на парту, а сама принялась ходить туда-сюда по раздевалке. Крыса на краю стола тихо ела чью-то старую медицинскую справку для бассейна. Время тянулось, как резина, Серый Брат, приоткрыв рот, смотрел видео, где какой-то идиот пытался на спор съесть ложку корицы.

Наконец, около пяти вечера, дежурство закончилось. Мы протерли вокруг бассейна нашлепанные посетителями следы, заперли само здание и пошли к бараку.

– Серый Брат, – пропищала я, – а когда меня будут посвящать в ахиати?

– Вечером, – сказал он. – Попозжи. Когда тимно.

«Когда тимно» оказалось временем около девяти вечера, после более чем скудного ужина из все той же картошки и помидоров. Братья и сестры замельтешили по бараку, прихорашиваясь на свой манер: кто расчесывался, кто красился, кто умылся и отмыл шлепанцы от грязи (к числу последних относился Серый Брат). Неля велела мне как будущей ахиати одеться как можно красивее. Я кивнула и достала из рюкзака бесформенное синее платье, которое было велико на три размера: я прихватила его на рынке в Калуге. Рукава свисали до колен, вырез доходил до пупа, но я поддела вниз футболку. Несколько рядов длинных бус, серьги с перьями какой-то птицы (на калужском рынке был магазин эзотерики) – теперь я выглядела даже бо́льшей сектанткой, чем окружающая братия.

Тут, нарушая сонную тишь, со стороны основных корпусов донеслись громкие аккорды. Следом хор неразборчивых голосов что-то проскандировал.

Я поспешила восторженно распахнуть глаза и воскликнула:

– Господи, это что, в мою честь?!

– Конечно, нэт, – срезал меня Серый Брат, но Катя так же восторженно отозвалась:

– И в твою тоже, Ирочка! Пошли скорее, нас зовут!

Мы длинной вереницей выползли из своих задов в цивилизацию основной территории. Вдоль аллей кто-то расставил зеленые лампы, вокруг которых усиленно вилась мошкара. Непонятно откуда шли струйки сладковатого дыма от благовоний типа сандала и ладана. Музыка тоже, к сожалению, становилась громче: неизвестный певец активно щипал одну струну и выл басом.

Неожиданно я чуть не упала, потому что Серый Брат наступил мне на балахон. Выругаться пришлось внутренне, а наружно только слабо пискнуть. Серый Брат подпихнул меня пониже спины и пробормотал:

– Сэстра, нам туда.

Мы пошли на свет, зеленеющий за деревьями. Основная движуха происходила между главным корпусом и большой столовой – здесь музыка орала так, что аж в ушах чесалось. Кроме музыки, света и дымищи от благовоний, обнаружилось порядочное количество народу: наверное, человек сто. У крыльца столовой стоял одухотворенный Ратибор с микрофоном, а за его спиной – четверо мордоворотов с совершенно земным желанием кому-нибудь вточить в маленьких глазках.

– Милые собратья, дорогие члены Ордена Вероятности! – загремел Ратиборов голос почти что с небес (колонки стояли на верхних ступеньках). – Сегодня у нас радостный день посвящения призванных Матерью-Вероятностью в аху и ахиати! Вот они!

Серый Брат снова шлепком пониже спины придал мне ускорения в нужную сторону, и я, озираясь, влетела в длинный ряд девушек и парней, стоящих, как на школьной линейке, перед Ратибором. Нас, новеньких, было человек двадцать, и все, кроме меня, выглядели весьма небедными. Я опытным глазом следователя по кражам выхватила несколько дорогущих часов, айфонов и даже логотипов известных фирм на балахонах у некоторых. Девица рядом со мной радовала прекрасно нарисованными бровями, аккуратно увеличенными губами и сложным многоцветным мелированием.

– Привет, – прошептала она. – Я Оля.

– Я Ирочка.

– Скажи, пожалуйста, у меня тушь не очень размазалась? Из меня просто такие эмоции пошли, когда я сюда приехала…

– Нет-нет, все хорошо.

– А ты сколько вносила?

– А?

– Ну, пожертвование за посвящение в ахиати. Сто двадцать тысяч или сто пятьдесят?

– Сто двадцать, – прошептала я, уважительно косясь на Ратибора. Надо быть в чем-то необыкновенным человеком, чтобы так обдирать людей.

– Я тоже сто двадцать – успела со скидкой… Ой, у меня все тело колотит – чувствуешь, какие здесь вибрации?

Я просто кивнула, поскольку устала перекрикивать эти самые «вибрации», то есть постоянный рев колонок.

Мы еще немного постояли, переминаясь с ноги на ногу и впитывая балахонами вечернюю сырость. Потом музыка вдруг резко оборвалась. Сквозь звон в натруженных ушах я услышала голос Ратибора:

– Мать-Вероятность, прими новых детей! Марина Михайловна Соловьева посвящается в ахиати под именем Белая Сестра: та, кто предчувствует события! – он вразвалочку подошел к девушке в начале нашего ряда, обдал ее дымом из импровизированного кадила – чашки на цепочке, которая качалась у него в руке, – а пальцы другой руки сложил знаком «окей». Я поспешно повторила его жест, и совершенно правильно, поскольку весь народ принялся делать то же самое.

Немолодая женщина с уксусным лицом, видимо, помощница Ратибора, выдала новообращенной кучу книжек и брошюр и красиво запакованную коробку с подарками, скорее всего, купленными на ее же взносы. Дальше был парень, которого Ратибор назвал «Красный Брат: тот, кто находит места», дальше – снова кто-то белый…

Мои пальцы успели устать от знака «окей», а Иштар неистово возилась за пазухой, из-за чего балахон на груди ходил странными волнами. Оля, к которой все ближе подходила очередь, волновалась, и ей явно хотелось поговорить.

– А ты кем хочешь быть? Я даже не знаю. Сначала я не хотела быть Желтой, а потом подумала, что читать отводные молитвы – это ведь тоже важно. Конечно, я буду той, кем скажет Мать-Вероятность, это Она видит в нас таланты…

– Желтые читают молитвы? – прошептала я. – А Серые что делают? Мой куратор – Серый Брат, вот он стоит…

– Не знаю, прости. Нам рассказывали про другие цвета, серого не было.

На этом до Оли наконец-то дотопал Ратибор. Уже немного охрипшим голосом он по-быстрому объявил ее «Зеленой Сестрой, той, что поддерживает гармонию». Оля от волнения попыталась заплакать и чуть не уронила блестящую коробку, которую сунула ей уксусная дамочка. А Ратибор повернулся ко мне. Кадило его было уже на последнем издыхании, мне достался лишь небольшой хвостик дыма. Я, поднырнув, поймала его лицом и постаралась изобразить восторг. Ратибор показал отбеленные зубы в формальной улыбке и объявил:

– Ирина Анатольевна Солнцева, Синяя Сестра: та, кто воздействует на события!

Вокруг взметнулась сотня «океев». Я вытаращила глаза и пропищала: «Правда? Синяя?! Спасибо!», но Ратибор уже отошел, а уксусная дамочка, брезгливо глянув, сунула мне только несколько брошюр и тонкий пакетик, в котором оказался балахон из чего-то вроде синей марли, по виду одноразовый. Я накинула его поверх платья.

Дальше всем новообращенным велели найти в брошюрках отводную молитву номер десять, и следующие пятнадцать минут под бормотание из колонок «право… лево, право… лево» мы выкрикивали бессмысленные слоги и топтались на месте. От этого топтания я быстро стерла себе ногу, а с моего плеча упала крыса. Поспешно подхватив ее с асфальта, я попятилась из рядов молящихся в аллею, где стояли мои коллеги по бараку.

Те стиснули меня в поздравительных объятиях. Особенно радовались Костик и Нелли, которые тоже были Синими.

– Сегодня можно подольше посидеть перед сном! – добавила Нелли. – В честь прибытия новеньких мы завтра на работу встаем не в семь, а в восемь!

У меня уже не было сил на фальшивый восторг, поэтому я только подняла и опустила брови, чтобы размять лицо. Серый Брат стоял в тени елки, поглядывая исподлобья с небольшой улыбкой, в которой, оказывается, не хватало сбоку двух-трех зубов. Кто же он такой? Откинувшийся из тюрьмы зэк? Надо узнать его имя для поиска в базах…

Эту попытку я предприняла, как только мы остались одни: наши однобарачники убежали вперед. Молитвы выключили, зеленые лампы вдоль аллей кто-то унес, и остались лишь прозаические фонари на бетонных столбах, стоящие через каждые пятьдесят метров. Благовония тоже выветрились, и пахло сыростью от пруда и еловым лесом.

– Как мне понравилось! – воскликнула я, дождавшись темного участка дороги, чтобы не трудить лицо радостной гримасой. – Я так счастлива, что Мать-Вероятность выбрала меня Синей Сестрой! Такие красивые молитвы! Особенно вот это: два, четыре, восемь, шестнадцать… Теперь я Синяя Сестра Ирочка! А тебя как зовут, а, Серый Брат?

– Мэня можна звать Сукайя, сэстра, – приветливо отозвался он из темноты. Ну и имечко: на ходу, что ли, выдумал?

– Очень приятно! – запищала я, тоже добавив приветливости в голос. – Я так счастлива! Просто хочется всех обнять! – и, в доказательство своих слов, я слегка похлопала его по руке.

– Боздравляю, – Серый Брат приобнял меня за плечо и вдруг добавил: – Хочишь – пошли в куст.

Мы как раз дошли до фонаря, так что его масленая улыбка и легкое подмигиванье сделали это предложение очень однозначным. Он даже кивнул на обочину, где и правда виднелись кусты.

На несколько секунд меня парализовало. Реальная Ира перекрыла Ирочку Солнцеву, и я спохватилась только тогда, когда мой правый кулак почти доехал до челюсти Серого Брата. Ты что делаешь, провалишь явку! Схватив себя за запястье, я опустила руку и не глядя сделала длинный прыжок назад. Он оказался роковым: перескочив обочину, я спиной вперед провалилась в кусты.

Под ними чавкало небольшое болотце. Барахтаясь в лужах среди травы, я слышала, как Серый Брат испуганно взывает:

– Ахиати Ира! Выхади абратна! Ни хочишь – нинада!

Сердце перестало судорожно толкаться мне в левое ухо. Так, понятно: ловелас местного пошиба. Видимо, в здешней глухомани есть любительницы рябой физиономии и зубов через один. Неагрессивный – и то слава богу, а то сразу не сообразишь, как от него отбиться, чтобы не выдать знание приемов борьбы. Кусаться, что ли, как крыса?.. Где крыса?!

– Иштар? – гаркнула я, с трудом поднимаясь. – Ты где?

– Зачем ее завешь?! – заволновался за кустом Серый Брат. – Нэ зави! Берестань!

– С чего бы?! Это моя крыса, а из-за тебя она пропала! – я достала мобильник из промокшего кармана и, включив фонарик, принялась шарить лучом по мокрой траве:

– Ты где, крыса? Иштар, Иштар!

– Нэ зави! – Серый Брат проломился сквозь куст, как снаряд. Судя по бледной физиономии, ему было не до любовных игр. – Нэльзя! Каво ищишь?

– Да крысу же, господи! Я же тебе ее показывала!

– Можна искать, – согласился Серый Брат и, встав на карачки, пополз по болоту. Я подсвечивала ему телефоном и пыталась войти обратно в роль Ирочки, но получалось плохо:

– Что это тебе в голову взбрело? Ко мне приставать нельзя, понял? Ты мне как брат!.. – добавила я убедительно. – Серый Брат. Понятно?

– Да, да, ни хочишь – нинадо, – повторил он, махнув рукой, будто это я ему себя навязывала. – Свэти здэсь.

– Я здесь и свечу… Черт! Воды по щиколотку, – я выдернула ногу, снова вспомнила, что я Ирочка Солнцева, и сменила тон: – Понимаешь, я же теперь ахиати! Я должна отбросить все мирское!

– Зачэм?

– Ну… так принято. Меня выбрала для служения Мать-Вероятность. Даже Синей сделала, это же такая честь!

– Чэсть? – прокряхтел Серый Брат, разгребая осоку обеими руками. – Тибя Ратибор Синей сдэлал! Иму Синих мала.

– Да? – новая информация сбила меня с толку. – А что же они все заливали про талант?

– Каво заливали?

– Говорили.

– А. Это нэ надо верить, – Серый Брат с трудом распрямился и, потирая поясницу, посмотрел на меня пристальным цепким взглядом безо всякого намека на масленость. – Нэтталанта. Можна выбрать любого человека на любой цывет.

– Но меня же сюда позвали… – я постаралась художественно изобразить огорчение и шок. – Разве все могут слышать Мать-Вероятность?

– Да, фисе, – сказал Серый Брат. – Проста если кто-та глупый, иму труднее.

– А ты умный? Так, может, крысу вероятностью и найдешь?

– А, можна! – Серый Брат явно обрадовался, что ему снова не надо становиться на карачки. Он на секунду зажмурился и тут же вытянул руку в сторону дороги:

– Ана там. Вылазай из куст.

Я, поскальзываясь, недоверчиво захрустела ветками позади него. Выбравшись на асфальт, мы сразу увидели Иштар. Она сидела посреди дороги в пятне света от фонаря и вылизывала мокрую шкурку.

Остаток пути до барака я от греха подальше бежала впереди, придерживая на плече крысу. У меня в печенках сидели странности здешней публики, так что я решила не давать Серому Брату второго шанса поидиотничать.

– Богоди! – он, запыхавшийся, догнал меня уже у порога кухни. – Ни зави ее.

– Кого?

– Кырысу. По имени здэсь нинада.

– Почему?

– Патом абисню, – он вытер лоб. – Пайду спат.

– Спокойной ночи, – согласилась я.

Серый Брат кивнул и удалился в сторону барака, мокро чпокая шлепанцами.

Я некоторое время стояла в оцепенении: холодный сырой воздух неприятно циркулировал под балахоном, в черной стене леса позади громко, с расстановкой, свистела какая-то птица. Металлический корпус мобильника леденил пальцы, но я зашла в наши полицейские базы и поискала там имя Сукайя. Конечно, ничего не нашлось… Стоп, есть еще обычный интернет. Я ввела имя в поисковик, и первая же ссылка сообщила, что «Сукайя» переводится с аккадского языка как «уличный» или «бродяга». Очень смешно. Вздохнув, я сунула телефон в карман платья и, наконец, открыла дверь в теплую кухню.

Разноцветные братья и сестры гоняли чаи. На узком занозистом столе, похожем на козлы для распилки дров, лежали дешевые карамельки и сушки в блюдечках.

– Ирочка, я тебе чайку налила! – Катя протянула белую кружку с золотой надписью «БлагоДарю Вселенную».

– Ого, какая! – протянула я с искренним удивлением. – Где взяли?

– А это с нашего собственного производства, брак, – радостно влез в разговор Костик. – Видишь трещинки? Тут в пансионате магазин нашей керамики. Я сам заготовки делал. На гончарном круге. У меня в детском доме по технологии всегда пятерки были.

– Молодец… Вам за это платят?

– Конечно! Пять рублей за чашку!

Я, морщась, уткнулась в свой чай. Он был слегка коричневатым и пах почему-то крапивой… Ну, от Ратибора другого нельзя ожидать. Если даже ничего серьезного по секте не нарою, то хоть наведу на него проверки: наверняка все его мелкие бизнесы нелегальные.

– …И ее желание завтра исполнится!

Я с запозданием поняла, что все это время Катя что-то рассказывала, и встряхнулась, с трудом всовывая себя в образ Ирочки:

– Ой, прости, меня что-то сморило, прямо сплю на ходу. Чье желание?

– Я говорю, Юля, помощница Ратибора, привела девушку, у которой мы завтра будем исполнять желание. Ты пока не умеешь, но сможешь посмотреть… Она хочет выиграть «Мерседес» в лотерею. Такую, знаешь, где номерки выпадают.

– Да ладно, это же невозможно.

– Почему? Если мы все попросим Мать-Вероятность, она даст! Только должно много людей просить, потому что там целых восемь цифр. И мы будем молиться, и остальные братья и сестры… Вот увидишь, все у нее сбудется!

– Ну и здорово… – пробормотала я и, залпом опрокинув в себя противный чай, вышла из кухни.

В бараке было темно, и кто-то в этой темноте похрапывал: не иначе, Серый Брат. Громко зудели комары. Я с трудом нашла свою комнатушку, закрыла фанерную дверь на крючок и высадила крысу в переноску: Иштар обрадованно захрустела кормом. Сама я сдернула мокрое после приключений по кустам платье и со вздохом провалилась в сетку кровати, как в гамак. Замотавшись, как в кокон, в колючее сырое одеяло, чтобы было не так холодно и комаристо, я почти мгновенно уснула.

Глава 5. Удача

Встать на следующий день действительно пришлось в восемь: за тонкими стенами пронзительно звенели чужие будильники. Пока не очень пекло солнце, мы пошли в теплицы обирать помидоры и огурцы (плохие – себе на еду, хорошие – на продажу), потом под укусами оживленных мух и оводов поливали длиннющие грядки с зеленью и прореживали морковь и свеклу. После двух часов труда я почувствовала себя как в детстве, когда меня возили к бабушке на дачу: то есть отвратительно. Кстати, после случившегося год назад бабушка дачу забросила – сдается мне потому, что там стало некому вкалывать.

Серый Брат копался в земле наравне со всеми: теперь стало понятно, почему его балахон такой замызганный. На его лице прочно засела полуулыбка, которая, видимо, должна была изображать просветленность, но при этом он продолжал нервничать. Искоса наблюдая за ним, я заметила, что он делает слишком резкие движения, роняя то шланг, то опрыскиватель, и судорожно оглядывается, будто боится, что кто-то треснет его по черной кудрявой голове. Его вчерашние заигрывания явно не имели отношения к моей привлекательности. То ли он что-то хотел у меня выведать, то ли у него от напряжения сдали нервы… Понять бы, чего он напрягается? Вроде пока все безмятежно: солнце печет, птички в лесу поют, Ратибор заколачивает бабки…

Но вскоре я поняла, что не только я приглядываюсь к Серому Брату – он тоже приглядывается ко мне. Использовав простой прием с зеркальцем от пудреницы, зажатым в руке, я приобрела «зрение заднего вида» и чуть не дернулась: он пялился на меня так, будто хотел протереть дыру, взглядом очень далеким от романтики. Как только я или другие братья-сестры поворачивались, сразу отводил глаза. Так что когда выяснилось, что мы сегодня опять идем дежурить в бассейн, я на всякий пожарный сунула в нагрудный карман комбинезона пакетик черного перца (если что, швырну ему в глаз и дам деру).

Обед состоял из картошки с подсолнечным маслом. Сразу после него все ребята, облизывая блестящие губы, деловито зашуршали брошюрами в поисках молитв за будущую владелицу «Мерседеса», а Серый Брат потребовал, чтобы мы «скорее бошли в бассейн». Всю дорогу мы молчали, но, когда уселись за парту у раздевалки, он вдруг заговорил:

– Ахиати Ира, ти будишь сматреть свой тилефон? Можна я смотрю тоже?

Я выдала ключи и одноразовые тапки двум девицам с надутыми губами и прошептала углом рта:

– А что ты хочешь смотреть? У тебя своего мобильного нет?

– Нэт. Я хачу сматреть фсе. Фсе, что случается.

– Новости, что ли?

– Да, да! Плохие новости! – воскликнул Серый Брат с воодушевлением и сунул тапки какому-то толстому ребенку. Сегодня посетителей было много. После этого он развернулся ко мне, вдохновленный какой-то мыслью, и затараторил:

– Знаишь, что тибе скажу? Мине надо помогать. На миня упало дэрэво. Понимашь? – он постучал себя по макушке.

Я привстав, посмотрела туда, и он быстро добавил:

– Зажило. Но типерь я савсем бэз память. И читать на русски плоха умэть. Пока живу здэсь, спасибо гаспадин Ратибор, – он сделал быстрый поклон в воздух, – но хачу вспоминать все. Понимаишь? Дашь тилифон? – и он, не дожидаясь ответа, протянул худую, черную от загара руку к моему мобильнику.