Морган: Забвение

Вампиры смотре друг другу в глаза. Лорд Гроуверг не боялся испытать силу мысли чужака. Одним из плюсов дара туманника было полное заманивание сознания вампира, при необходимости: эмпату было совершенно нечего ловить у Моргана в голове.

Пришлый заговорил первым, тихо, но властно:

– Ты – туман Нокториума Арлекина, и твоя судьба связана с моёй. Мое имя – Канга Санкуэ. Я пришёл в Черную чащу не случайно: пророк моего клана Умбарто осветил круг оком и показал мне путь сюда, чтобы я помог тебе. Моя миссия – следовать по стопам тумана. Примешь ли ты мой Завет Верности?

Морган ошарашено смотрел на вампира и не мог прийти в себя. Ему действительно только что предложили клятву побратимства?

Глава 8

По какой-то непонятной для Моргана причине Канга обожал огонь. Благодаря Санкуэ, вампиры смогли выбраться из Черной чащи, и, организовали свою стоянку поближе к замковому рву. Эмпату Умбарто ничего не стоило растрясти память и мысли человеческих охотников, которые действительно были наняты для захвата Лорда Гроуверга. Канга безжалостно, и словно наслаждаясь процессом, расквитался с отщепенцами: вампир собственноручно проткнул сердце каждого из охотников его же стрелой, смоченной в особом яде, который мог парализовать Высшего почти на осьмушку тени. Для людей же этот яд был смертелен.

Блики костра красиво отражались от листьев сумеречника, создавая мириад новых цветов на сине-фиолетовых листьях густого кустарника. Санкуэ наблюдал за Морганом, ощущая одновременно массу сомнений и крошечную надежду на хороший исход будущего для них.

– Ты странный, Лорд Гроуверг. Я еще никогда не встречал настолько сомневающегося в себе существа. Словно ты одновременно и борешься с собой и страшишься своих действий. Почему ты боишься? – Канга не понимал чувств Блэквуда. Имея дар эмпатии, ему казалось, что для него уже давно раскрыты все загадки и тайны разума, слишком долго он жил под этой луной. Но этот вампир…

– Ты – эмпат? – Уже не сомневаясь в собственных выводах уточнил Морган. Красноглазый кивнул, все также пристально рассматривая своего собеседника.

Несмотря на то, что он видел этого вампира впервые в жизни, Блэквуд решил довериться своему спасителю, и поэтому ответил предельно честно:

– Я не хочу стать чудовищем, которое живет лишь ради пищи и удовольствий. Это мой главный страх – стать монстром, не оглядывающимся на чужую боль.

И хотя Канга и испытывал трудности со своим даром, пытаясь прочесть эмоции туманника, все же Санкуэ ощутил, что Морган был с ним искренен.

Он не питал излишних иллюзий на счет Высшего лорда Гроуверга, прекрасно осознавая кто такие Лорды-вампиры. Поэтому Канга был удивлен ответом Моргана: ведь тот говорил именно то, что эмпат хотел бы услышать от своей путеводной звезды. Несмотря на пророчество, вампиру совершенно не хотелось давать клятву верности кровожадному и горделивому мяснику, какими часто бывали Лорды Кланов Крови.

Вампиры сидели у огня, и Канга неспешно начал рассказывать о пророках Умбарто. Он поведал Моргану древнюю легенду о пророчестве, которое вещало своим преемникам о Лорде, что спасет мир ночи от Хаоса.

Свет луны отражался в глазах Канги. Повторив для Моргана Завет Верности, вампир словно смотрел в никуда, ожидая решения лорда Гроуверга.

Санкуэ родился в древнем клане вампиров, что пестовали и взращивали в своих детях дар эмпатов. Дети клана Умбарто были способны не просто ощущать эмоции других существ, но и глубоко погружаться в самые темные глубины душ. Дар красноглазых – одновременно был их благословением и проклятием: переживая чужую боль и радость как свою собственную, он не только делал Кангу невероятно чувствительным к чужим эмоциям и ощущениям, но и разрывал его изнутри. Вампир родился в семье советников Лорда, в тот период теней, когда клан Умбарто уже потерял большую часть своего влияния в совете Кланов Крови.

Его отрочество и юность прошли в вечном напряжении и страхе: отщепенцы устраивали засады на эмпатов, стремясь захватить как можно больше вампиров Умбарто. Охотники за плотью получали за красные глаза полновесные золотые сангры, поэтому с каждым витком отщепенцы становились все изощреннее и ловчее в охоте на эмпатов.

С малых лет Канга все ощущал слишком остро. Его дар был слишком ярким и сильным, из-за чего по началу прикосновения к чужим эмоциям вызывал у него дикую боль.

Настоящий ужас своего дара Санкуэ испытал во время нападения охотников на вампиров: мальчику не нужно было видеть, как безжалостно отщепенцы вырезали все гнездо. Сквозь всю толщу каменных стен тайника родового замка Умбарто, куда его впихнул родной отец, он чувствовал не только кровавое безумие людей, но и всю ту боль, что испытывали его близкие. Он почти сломался. Разум Канги крошился от их страданий, словно это его собственная кровь проливалась в стенах замка. И все же он остался жив, и даже не обезумел.

Та кровавая резня, что устроили охотники за красными глазами, стала началом конца для его клана. Уничтожив большую часть рода, отщепенцы невольно отрезали огромный кусок власти у Умбарто. Но истинная трагедия была не в этом. Кроме Канги в замке было много детей – все они собрались на Праздник Лунной Тени, что клан всегда отмечал в родовом гнезде. Все было просчитано безжалостными охотниками за наживой. Многие дети, также упрятанные своими родными в тайниках гнезда, сошли с ума в ту кровавую ночь, другие – стали безжалостными мстителями, постепенно теряли ощущение реальности.

Канга был одним из немногих, кто сохранил рассудок, но его душа была изранена: он чувствовал свое бессилие перед лицом страданий, и ощущал вину за гибель некогда великого клана.

Маленький вампир стоял среди пепелища на руинах родного дома. Отрешенно глядя на, казалось, сотни обгоревших и обезображенных тел, он раздирал руками кожу на своей груди, пытаясь остановить ту боль, что проникала в каждую клетку его тела. Бессилен. Он не смог остановить эту жестокость.

Его семья – Санкуэ, забрали Кангу и оставшихся в живых детей в столицу вампирских земель – Сангерру. Туда, где охотники за красными глазами не могли добраться до эмпатов. Уже намного позже, когда выжившие из старейшин обучили его управлять столь сильным даром, он вернулся в место, бывшее раньше родовым гнездом Умбарто. Клан не захотел ничего менять, оставив замок, как напоминание для своих потомков: никому и никогда не доверять! Ведь они нашли того вампира, что провел отщепенцев в их дом. Чужак. Тот, кого со всей широтой души Умбарто привечали, как своего, предал их ради «звонкой монеты» – за мешок золотых сангров.

Канга бездумно бродил по руинам древнего замка. Спустя столетия, уже с легкостью закрываясь от чужих эмоций, он не стал отвергать это место, пропитанное страданиями его клана.

Среди заброшенных старых стен, вампир почувствовал зов чужой души. Он не мог проигнорировать тех, перед кем все еще ощущал себя виноватым. Рядом с местом, что раньше было ритуальным залом Умбарто, Канга увидел свет: призрак старейшины – его предка, который при виде вампира, стал монотонным голосом проговаривать слова пророчества.

Санкуэ уже тогда понял, что это не просто слова – посмертная воля пророка, что ждала освобождения его души не одну сотню лет, прежде чем Канга все же придет в место кровавых воспоминаний. Как только призрак завершил свое пророчество, он с облегченным вздохом испарился. На руинах своего дома, Канга слышал шёпот из прошлого: «Пребудет с тобой удача Арлекина» – призрак растворялся в потоках теней.

«Ты – носитель боли и надежды. Пришлая ярость тумана спасет красные глаза и Нокториум Арлекина от гибели под дланью Хаоса. Верь в свою Путеводную Звезду, и ты найдёшь спасение».

Глава 9

Луна вышла из-за туч, осветив поляну, на которой устроились вампиры. Рядом засиял кристаллами ночемрозник, среди листьев которого скромно пробивался свет лунороси. Мужчины  заворожённо смотрели на редкое зрелище: лунорось была достаточно избирательным растением, и росла она чаще всего в густых непролазных чащобах. Собирая влагу из воздуха, и, напитав свои листья, светилась серебристым светом. Странно… раньше Морган и не замечал, это удивительное растение так близко к его замку.

В этом мире было много всего удивительного. Вампир поднял глаза на Кангу. Тот все также задумчиво рассматривал поляну, в ожидании ответа Моргана. Теперь, после рассказа Санкуэ, он хотя бы он понимал, почему красноглазый так яростно уничтожал каждого охотника собственноручно. Такая своеобразная форма морали была хорошо знакома Блэквуду, он ее придерживался еще в прошлой жизни.

Моргану и в прошлом повезло родиться в семье влиятельных аристократов. Род Рэйвенкрофтов вел свою историю со времён короля Освальда Фредерика Ⅱ. Лорды веками служили королевской семье верой и правдой, принеся оммаж лично королю Освальду, и входили в Большой королевский совет, наряду с архиепископами и аббатами и другими графами. Часто Рэйвенкрофты выбирали для себя карьеру военнослужащих, и создавали целые отряды из вооруженных вассалов и подчинённых, формируя ударную часть королевской армии.

С самого детства Моргана воспитывали в строгости, по заветам предков. Его обучали всему, что могло бы пригодиться наследнику благородной дворянской фамилии. Их в целом можно было бы назвать не совсем типичными дворянами. Рэйвенкрофты не только не считали зазорным для себя уметь делать абсолютно все, но и активно обучали множеству прикладных навыков своих детей. Молва о том, что молодой наследник Рэйвенкрофтов стирает со слугами на реке, готовит пищу или чистит лошадей, уже даже не удивляла народ.

Каждый потомок рода умел делать все: начиная от искусства ведения хозяйства и дойки коров, заканчивая боевыми навыками и дипломатией.

Отец Моргана, лорд Генри, был суровым, но справедливым человеком. Как говорила его мама: лучший образец Главного военоначальника. Требовавший от сына неукоснительного соблюдения традиций и чести рода, он зачастую лично обучал ребенка фехтованию, верховой езде и стратегии. Это отец нарек своего единственного наследника именем Морган.

Мать Моргана – леди Элеонора, была женщиной с тонким умом, спокойным, словно море в штиль нравом и нежной заботливой душой. Благодаря ей у сына проявилась любовь к книгам, искусству и истории. После её смерти Морган почувствовал себя оставленным и все чаще проводил время в семейной библиотеке, находя свое успокоение в запахе бумажных страниц.

В душе он все же оставался тем любопытным исследователем, страстно увлечённым историей и древними легендами, которым вырастила его мама. Раньше Моргана часто можно было застать за чтением старинных манускриптов или в тайных прогулках по лесам и заброшенным замкам, где они с друзьями искали забытые клады и увлекательные загадки. Тогда их еще было трое.

Но внезапная смерть матери, которая была для него не только родным человеком, но и духовным наставником сильно повлияла на его характер: он стал более замкнутым и отчужденным. Возможно именно тогда и начался раскол когда-то крепкой дружбы?

Морган вырос человеком чести и долга, преданный своему роду, королю и собственным идеалам справедливости, что привил ему отец. Наследник Рэйвенкрофт был умным, образованным, но увы, не лишённым склонности к сомнениям. Он всегда боролся с собой: метался между долгом и личными стремлениями. Как итог – он умер за свои идеалы с клинком в груди, посреди ритуала черной мессы.

Сейчас же, сидя напротив эмпата из клана Умбарто, Морган видел в вампире … себя. Такого же потерянного, стремящегося к собственным идеалам, все еще верящего в справедливость. И, несмотря на то, что они с Кангой были знакомы лишь пару теней, Морган осознавал, что в душе уже принял Санкуэ, потому что они с красноглазым одинаковые.

Канга наблюдал. Ему не нужно было смотреть на лорда Гроуверга для того, чтобы чувствовать его эмоции. Морган от него совершенно не закрывался, и все его чувства были словно на ладони для красноглазого вампира. Благодаря своему дару, Канга видел все сомнения и страхи Блэквуда, но он также ощущал неподдельную силу и волю к жизни. Тот момент, когда Морган внутренне уже принял решение, эмпат ощутил горадо раньше, чем сам Лорд это осознал.

Канга понимал, что такой обет, как Завет Верности, это не просто слова или обещание – это клятва побратимства, которую они никогда не смогут разорвать. Клятва самой ночи, созданная на крови и магии их мира, она создавала крепкую нерушимую связь между бессмертными, не позволяя им как-либо навредить друг другу. Для Канги такой шаг – это не просто альянс с сильным Лордом, а акт веры и надежды: шанс для его клана на возрождение.

Воздух вокруг них словно потяжелел, насыщаясь магией ночи. В глазах Канги словно горел огонь, когда он давал обет Моргану, не только как воин, что готов следовать за ним, но и как эмпат, который поможет чувствовать и понимать других, как кровный брат, которого у него никогда не было. Темная, почти черная кровь закапала со скрепленных ладоней двух вампиров в пламя костра. Завет Верности – клятва побратимства – новый путь, как для Канги, так и для Моргана.

Санкуэ положил левую ладонь на грудь лорда Гроуверга, туда, где располагалось его глухо бьющееся сердце, ощущая давление руки Моргана на своей груди:

– Я – Канга Санкуэ из клана Умбарто, носитель дара боли и надежды, клянусь кровью своей перед лицом ночи: поддерживать тебя в час испытаний, делить с тобой вечность в радости и в горе. Пусть кровь наша соединит нас навеки, магия наша скрепит наши души и приведёт к рассвету нового мира. Мы едины.

Канга выдохнул, прикрыв глаза. Он видел, как тонкая серебряная нить связи исходит из его сердца, к сердцу его побратима.

Под яркой луной, в свете ночных растений Морган принимал Завет Верности, клянясь вампиру в ответ. Эта клятва на крови всегда давалась от сердца. Слова сами приходили и лились из вампира, скрепляя узы двух бессмертных существ.

– Я – Морган Блэквуд из клана Эллеорданов, ярость тумана Гроувергов, клянусь кровью своей перед лицом ночи: поддерживать тебя в час испытаний, делить с тобой вечность в радости и в горе и стать воей Путеводной Звездой. Пусть кровь наша соединит нас навеки, магия наша скрепит наши души. Мы едины.

Магия окружала их, почти видимая в свете полной луны, сияя вокруг побратимов, что клялись от чистого сердца. Тьма творила невероятные вещи: раньше Моргану казалось, что он один в этом мире, но после клятвы, чувствовал Кангу частью себя, словно у него вдруг нашелся потерянный близнец. Если эмпат ощущал хотя бы в половину тоже самое, что и Морган, то все было не зря.

Глава 10

Канга как-то абсолютно естественно вписался в их размеренную замковую жизнь. Хоть в первые дни после принятия Моргана, Канга и держался довольно настороженно, тем не менее это не помешало ему неплохо сойтись с некоторыми жильцами Гроуверга.

Вампир сразу нашел общий язык с его оруженосцем. А вот Двагмор боялся красноглазого эмпата, кажется, даже сильнее, чем самого Моргана. Откуда такой дикий страх у дворфа перед Высшими, он пока так и не выяснил. Воспоминаний на этот счет тоже не было, но Блэквуд был уверен, что это не связано с его расой: с Ноктумом кузнец общался вполне спокойно, даже по-дружески. Тут дело было скорее в чем-то другом.

С Элиазарией эмпат был крайне вежлив и любезен, но почему-то не подходил к ней близко, каждый раз морщась, словно ему больно смотреть на темную эльфийку. Морган считал себя не в праве лезть ему в душу. По крайней мере пока: Канга осваивался, но давить на своего побратима вампир не хотел.

Воспоминания к Моргану все чаще приходили именно во снах. Возможно поспособствовало и активное участие Санкуэ в обучении самого Моргана: красноглазый взялся муштровать несчастного лорда по законам вампирского строя. Причем чем больше Канга ему рассказывал, тем ярче были сны Блэквуда о его жизни в Нокториуме – в мире вечной ночи.

И все же Морган оставался Морганом. Мужчина все никак не мог вытравить из себя тот сгусток сомнений в своей личности, что пораждала в его темной душе все больше новых страхов. Он все больше сближался с Кангой, все чаще выходил из кабинета, чтобы посидеть и пообщаться с Квагмором и Ноктумом, все чаще навещал Элиазарию в ее любимой оранжерее на крыше замка, которую она любовно создала сама. Чем больше вампир привязывался к жителям своего замка, тем сильнее становился его страх снова потерять своих близких. Ведь он так и не узнал, что случилось с его друзьями и невестой после его смерти в прошлой жизни.

Одной особенно темной ночью, когда тонкий полумесяц затянуло тучами, Канга тихо постучался к нему в кабинет. Морган в очередной раз задумчиво застыл над свитками, погрузившись в воспоминания об Имоджен. Тряхнув головой, он позвал вампира в кабинет. Спокойные глаза Санкуэ, казалось, пробирались прямо в душу.

– Я чувствую твои страхи… Ты настолько погрузился в отчаяние, что чувствую его на расстоянии в несколько покоев, – тихо заметил эмпат. С того момента, как они с Кангой провели ритуал побратимства, для красноглазого мысли Моргана стали словно открытая книга. Конечно, вампир по прежнему мог закрыться от эмпата с помощью своего тумана, что с каждым днем становился все сильнее. Но это было бы слишком явно. Да и скрывать Могану было особо нечего: Канга все равно мог только считывать его эмоции. Мысли лорда Блэквуда вампиру калана Умбарто были все также не доступны. Он не знал, стоит ли рассказывать Канге про свою прошлую жизнь. Эмпат уже был в курсе, что Морган по какой-то причине потерял свою память, и, зная об этом заранее, предупредил весь замок. Именно поэтому Санкуэ взялся обучать лорда основным реалиям мира ночи, ведь его брату придется начинать почти с нуля. Он очень хотел помочь Моргану, которому сейчас была необходима чья-то поддержка:

– Я знаю, как это быть разорванным сомнениями между долгом и надеждой на будущее. Ты не один. – Эмпат смотрел на Высшего лорда, понимая, что он сделал верный выбор. Его Путеводная звезда была яркой и горящей пламенем жизни.

Морган устало выдохнул. Возможно ему стоило услышать именно это? Опираясь подбородком о свою ладонь, он склонил голову вбок и улыбнулся Санкуэ. Блэквуд не жалел о своем выборе.

– Спасибо.

Этого было достаточно. Канга улыбнулся побратиму, слегка показывая клыки – Морган уже знал из уроков своего нового учителя, что такая улыбка у вампиров означала дружелюбие и расположение.

– Я рад, что тебе полегчало, – хмыкнул Канга, рассматривая содержимое свитков на столе вампира. – Раз ты так заинтересовался кланами Крови, то следующие несколько теней мы посвятим с тобой структуре совета.

Морган скривился. Как бы ему не нравилось изучать все вдоль и поперек, но иногда даже его разуму становилось крайне скучно. Запутанные связи в вампирских кланах вполне могли вызвать головную боль у того, кто пытался слету в них разобраться. Блэквуд был уверен: не будь он вампиром, лежал бы уже после занятий Канги с мигренью.

Для уроков они облюбовали один из внутренних эркеров библиотеки. Там было удобно хранить записи в сундуках, на месте дотягиваясь до них. Да и до необходимой литературы было рукой подать. Санкуэ

– Не думаю, что нужно пояснять тебе, что законы вампиров – это основа нашего существования. Их не так уж и много, на самом деле. К тому же, конкретно к нам, Высшим, применимо разве что шесть из них, которые мы должны неукоснительно соблюдать.

– Первые два я помню: про контроль своей жажды и смертный приговор для тех, кто убивает своих без причины. Это были самые первые правила, с которыми Морган ознакомился при пробуждении в этом мире. Он хорошо их запомнил.

– Верно. Вне зависимости от статуса, все вампиры обязаны контролировать свою жажду крови. Собственно, из этого закона вытекает и негласное правило для Высших, которые любят баловаться экспериментами и создают гулей: они становятся личной ответственностью Высшего. Поэтому контролировать придется и их. Если гуль сорвется и загрызет кого – то от голода, ответит его создатель. – Канга скрупулезно разжевывал все мелочи и нюансы даже тех правил, которые Морган, как ему раньше казалось, он итак прекрасно знал. Оказывается, что не совсем.

– И какое же наказание последует для Высшего? – Блэквуд не особо верил в истинную законность, видя и в своей прошлой жизни, как аристократы изворотливо выбирались из самых кровавых дел, почти безнаказанно.

– Голод. – Санкуэ понимал подоплеку вопроса от Моргана. – Мы – условно бессмертны. Существа с наивысшей регенерацией, поэтому ни плети, ни так популярные у людей дыбы для нас особо не страшны. Самое ужасное наказание для вампира, кроме полного забвения – это неутоленная жажда. Если Высший не уследил за своим экспериментом, то в наказание будет сидеть в казематах без пищи несколько циклов.

– А что будет с гулем? – Вампир догадывался, какой ответ услышит. Надеяться на помилование в мире ночи не приходилось. Канга его чувства мог даже не считывать. Блэквут оказался самым эмоциональным вампиром, которого он когда-либо встречал. У Моргана было все написано на лице.

– Уничтожат, – кивнул Санкуэ. – То же касается и низших. Только они сами себя контролируют… Конечно если не состоят в клане. Блэквуд встрепенулся. Это был еще один крайне запутанный для него вопрос.

– Раз уж вспомнили про кланы, давай немного отойдем от законов и ты мне расскажешь про них подробнее? – Морган стыдливо припомнил, как на днях пытался разобраться кто к кому и как в кланах и родах относится, и от отчаяния, побился головой о стол. Вампир надеялся, что про это никогда и никто не узнает. – Я когда пытался разобраться с родами в собственном клане, но кажется только больше себя запутал.

Канга понимающе заухмылялся. Всех Высших вампиров с детства обучали этим нюансам, чтобы вот так же не «спотыкаться» в будущем об эти переплетения родовых линий. Но у Моргана была иная ситуация.

– Что конкретно тебе не понятно? – красноглазый по птичьи склонил голову на бок, мельком заметив, что уже перенимает привычки своего побратима.

– Все? – Неуверенно протянул его неожиданный ученик. – Я застопорился на моменте, где выбирают главу клана… ВЕдь каждый клан Высших состоит из разных родов. Причем в каждом роду есть свои Лорды-вампиры. Тогда как избирается Глава клана? Или это по одной линии наследуется? И как тогда выбирается этот «наследный» род?

У Моргана было очень много вопросов на этот счет. Канга вздохнул, присаживаясь на стул напротив Блэквуда.

– Давай расскажу на примере твоего клана? – Дождавшись согласного кивка, эмпат начал объяснять вампиру то, что учил почти с самого детства:

– Существует Совет Кланов Крови. Это законодательный орган вампиров, в который входят все кланы Высших. От каждого клана избирается один участник в Совет: как правило это либо старейшина, либо Глава клана. Ныне живущих кланов в нашем мире всего пять –  из тех, которые не истаяли: Умбарто, Эллеорданы, Вентерос, клан Обайя и Инбаси. – Канга остановился, вопросительно глядя на Моргана, все ли пока понятно? Тот утвердительно кивнул головой. Санкуэ продолжил.

– В каждый клан Высших входят разные рода. Состав клана – это древняя структура, уже никто и не помнит особо, почему именно такое разделение, но всех все устраивает. Например твой род – Блэквудов, кажется, уже больше тысячелетия состоят в клане Эллеорданов. Мы – Санкуэ, к Умбарто присоединились после эпохи застоя, где-то пять сотен лет назад. Мои родители рассказывали, что раньше Санкуэ вообще не входили ни в какой клан и жили на землях дроу, а потом решили вернуться в Сангерру, и присоединились к клану…

Ненадолго рассказ Канги прервал Ноктум, принеся вампирам два кубка с бордовой смесью крови и вина. За спиной у дворецкого скромно отирались Двагмор и Элиазария.

Мужчины благодарно кивнули старому носферату. Тот неожиданно попросил Кангу, могут ли к их занятиям присоединиться остальные жители замка. Вампир опешил. Вопросительно глянув на пожавшего плечами Моргана, он дал согласие. Как-то Канга не ожидал, что за четверть тени станет преподавателем сразу для нескольких существ. Но все же продолжил свою небольшую лекцию.

Санкуэ подробно разъяснял своим ученикам, что Лорды-вампиры – это как бы аристократия внутри аристократии. Когда-то во времена правления князей, земли распределялись между сильнейшими из Высших. Верховный Князь даровал самым сильным и преданным титул вместе с земельным наделом: так появились Лорды.

Когда правление князей упразднилось со смертью последнего Верховного из правящего рода, вампиры не стали выискивать и приплетать кровные узы, чтобы найти нового Князя. Просто в один момент создали вместо монархии, Совет Кланов Крови. Тогда в него входило гораздо больше кланов – фактически все Старейшины, что служили при князе, и еще несколько сильнейших.

На нынешние вегилии, в каждом клане был Лорд-вампир. У Обайя и вообще целых два аристократа сразу. Но Главой в каждом клане, чаще всего выбирали самого старого вампира, продбирая ему советников из каждого рода.