Моя любимая bestie

– Это все не серьезно и не имеет значения.

Каролина подошла к комоду и открыла верхний ящик, нервно пытаясь там что-то найти в груде нижнего белья.

– О, отлично! Я должна поверить этой твоей очередной херне? Что с ним у тебя не серьезно, а со мной – другое, да?! Да пошла ты к черту, вот что я тебе скажу, подруга! Никакая ты не подруга! – выкрикивает Виктория и выходит на балкон. Ей не хватает воздуха.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Каролина вышла на балкон следом и прикурила сигарету.

– Так расскажи мне, в чем дело! Что я пропустила? Твой роман или предательство?

Виктория выглядела так, словно она была вне себя от гнева, ревности и разочарования. В ее тоне был вызов, она переходила на крик, но только Каролина могла уловить в ее интонации нотки страха, отчаяния и уязвимости. Вик стояла, уперевшись на изгородь балкона спиной, и смотрела на Каролину. Ее откровенно трясло, а в глазах, если присмотреться, собирались слезы. Каролина знала это и не присматривалась. Одного дрожащего голоса ей было достаточно, чтобы понять, что подруга на грани срыва. Но успокоить ее она не могла, внутри кипел гнев от ложных обвинений.

Правда у каждой была своя и никто не мог доказать правоту своей точки зрения. Они были как две беспомощные подопытные обезьянки, которые напрочь отказываются сотрудничать, чтобы совместными силами достать банан. Пытаются допрыгнуть в одиночку, но получается только злиться на себя, друг на друга и страдать.

Каролине было больно видеть все это, ощущать напряжение и страдания подруги, но она не хотела выкладывать все как есть. Она не хотела говорить ей то, что приревновала ее тогда на пляже к Тиму, что пошла серфить с Нэнси ей на зло и отплыла в ущелье тоже на зло, ей непременно хотелось доказать подруге, что та не права и что ее связь с Тимом – обманчива и она сделала ошибочный выбор. Она ей не скажет, что была так зла за то, что Виктория отказалась ее выслушать и просто ушла, что она любым способом хотела ей насолить и, буквально, нарвалась на неприятности. В глубине души Каролина хотела этого. Психологи называют это синдромом ребенка и матери, когда ребенок настолько хочет отомстить родителю, что жертвует собой, чтобы ему было больно. «Отморожу уши – на зло бабушке, вот умру и вы заплачете». Каролина и была этим ребенком. И хотела она этого или нет, но ее бессознательный план сработал. Она разбилась о камни.

Все то время, которое Каролина лежала на реабилитации, она винила Викторию в своем падении, в своей боли, во всем что с ней случилось она винила ее. Она была так зла, что не хотела ее даже видеть. Она хотела забыть ее. Время шло, а чувство, словно на шее затягивается веревка, не исчезало. Они не общались с Викторией после того, как Кэр выгнала ее из палаты. А после разговора с бабушкой чувство вины обострилось. Каролина не находила себе места и любыми способами пыталась избавиться от гнетущего чувства. Среди методов избавления были вечеринки, мальчики и, даже травка, которую Каролина попробовала впервые и бросила эту затею, едва начав. К таким радикальным методам она была не готова. Рэй оказался под рукой как спасательный круг, который помогал ей забыться, но ничего подобного, что она испытывала в отношении Виктории, она больше ни к кому не испытывала – были это ее подружки с Университета, пляжа, знакомые ребята из компании, и даже Рэй.

– Ты важна мне, Вик. Между нами есть нечто, что нет у остальных.

– Я не хочу больше слушать этот бред. – вспылила Виктория и подошла к подруге, выдернув изо рта сигарету и затянулась сама. – Надеюсь, когда-нибудь, они тебя погубят. И я не буду из-за тебя так страдать.

Каролина пошатнулась и отошла от Вик, наблюдая как сильно она затягивается сигаретой, словно хочет втянуть весь никотин в себя разом.

– Как я тебя ненавижу. Говори этот бред своим мальчикам. Надеюсь, они хорошо трахаются. Но попроси, чтобы старались получше. Может хотя бы тогда ты станешь не такой сукой. – сказала Виктория и потушила сигарету о периллу.

Окурок полетел в пепельницу. Виктория развернулась и ушла. Ее движения и слова были четкие, словно весь алкоголь выветрился моментально, и она отрезвела.

– Не так я себе представляла нашу встречу. Но, надеюсь, теперь ты счастлива. – бросила Вик уходя.

Глухой стук захлопывающейся двери сказал о том, что Виктории больше здесь нет. А спустя пару минут гул двигателя отъезжающей машины окончательно свидетельствовал о том, что Каролина осталась в доме одна. Она взяла вторую сигарету и закурила снова. Ей срочно нужно было успокоиться, нужно было утихомирить свой ум, но она не знала как. Никотин не помогал ей в этом вопросе. Ледяной пол уже не вызывал дискомфорта, а принизывающий ветер с океана не вынуждал зайти обратно в комнату.

То, что произошло необходимо было осознать. Хорошо это было или плохо, но причина происходящего, которая крылась в глубине души Каролины так и осталась не раскрыта. Но теперь Виктория думает, что я вру ей, что предала ее и в этом мире есть мне кто-то ближе, чем она.

Глава 10.

Виктория

Предательство – вещь двоякая. Она существует в нескольких измерениях. Первое это там, где ты его додумываешь. Ты не общаешься с человеком, либо вы можете контактировать, но слишком мало, поверхностно. Ты не знаешь точно, что у него в голове. Ты пытаешься выстроить картину из кусочков, которые у тебя есть. Складываешь пазл, оставляя дыры несуществующих деталей, которые потом додумываешь. Это самое неприятное. Воображение закручивает в спираль надуманных образов. Выбраться оттуда сложно.

Если обострить эту ситуацию – человек может врать, намеренно выстраивая в голове у собеседника картину происходящего в надежде затуманить его рассудок мнимым доверием. Если разум «жертвы» еще не совсем зашорен, то детали этой цепочки легко прослеживаются. Слова противоречат действиям – самый верный признак обмана.

Зачем люди врут? У каждого своя цель. Большинство врут для того, чтобы оставаться хорошим, прикрываться благими намерениями, выдавать себя за «жертву» обстоятельств, времени и прочей ерунды. Цепочку событий проследить не сложно, если ее не сильно скрывают, конечно. Но самое лучшее доказательство это интуиция. Когда ты видишь того, кого любишь с другим человеком – верить в слова о том, что у вас особенная «связь» не сильно хочется. Вообще верить ни во что больше не хочется.

Второе измерение предательства – настоящее. Такое, где ты додумать уже не можешь, потому что видел все своими глазами. Опровержению не подлежит. Сюда относятся все действия, которые его доказывают, включая связь с другим человеком. В этом случае человек уже не обманывает, не уверяет в том, что «любит только тебя, все остальное не важно», здесь ему уже все равно на твое мнение, он просто предает. Открыто или скрывая, чтобы не обидеть слишком сильно, но ему все равно. Развидеть нельзя, как и додумать нечего – все пазлы представлены в готовой последовательности предоставлены в рамочке, хоть на стену вешай. После такого предательства трудно переубедить себя, что все это не правда. Это невозможно.

Виктория лежала у себя в комнате на кровати и плакала. Слезы горько стекали по ее лицу. Эта щемящая боль, которую она испытала – ее невозможно выпустить из груди, она разрывает. Вик решилась поехать к Каролине, рассчитывая на правду и поддержку, а получила лишь холод и ни одного слова «против». Каролина даже не опровергала ее теории, ее догадки и домыслы. А значит все это было правдой. Она даже не коснулась ее, не посмотрела в глаза. Она была не с ней. Где-то рядом, но не с ней. Чужой.

Видеть ложь родного человека – как получать нож в спину. Виктория не унималась. Время было позднее, но спать она не собиралась. Не хотела. Она не могла поверить в то, что все это правда. Просто не могла. Ей хотелось рассказать о своей боли, заявить о ней. Она даже хотела сделать пост в Инстаграме, чтобы подруга прочитала и поняла какого это. Но как это мелко и ничтожно посвящать всех вокруг в свои личностные переживания ради одного человека, который даже если и прочтет, то не поймет, или сделает вид, что не понял. И уж тем более она не ответит.

Ночь прошла смутно. Виктория не спала до 3 часов, а потом, даже когда заснула постоянно просыпалась. Ее мучили кошмары. Снилась сначала работа – где она, секретарь, в каком-то унылом офисе, коллеги ее не замечают, а ее рабочее место находится где-то на лестничной клетке. Она запомнила то ужасное состояние беспомощности и страха и теперь поиск работы вызывал в ней еще больше ужаса. Ее лучшая подруга практически призналась в предательстве (не стала опровергать его, это ведь одно и то же, верно?). В любом случае для Виктории это было так. Она проснулась около 9 часов утра совершенно не выспавшейся. Ей было жарко, ее душило то ли внутреннее состояние, то ли накалившийся зной от раскаленной крыши дома.

На летние месяцы в Сансет Бич приходилась аномальная жара. За столько лет, прожитых здесь, она до сих пор еще к этому не привыкла. Где-то глубоко в своих мыслях, Виктория мечтала снова встать на горные лыжи и прокатиться по нетронутому снегу с горы, а потом ловить снежинки языком и валяться в рыхлом сугробе, играя с собакой. Жизнь в Украине она помнила с трудом, но там прошло ее детство и воспоминания о родине ассоциировались у нее с ощущением беззаботного счастья и радости.

Вик потерла глаза и взглянула на часы. Ей не хотелось вставать, и она провалялась в кровати до начала 11-го. Затем, откликаясь на зов родителей, спустилась к ним завтракать в том самом виде, в котором и спала. Белая футболка, размера на три больше ее самой и черные трусы. Последнее время родители были дома постоянно. Отец не работал, а мать выходила в магазин сменами и тоже большую часть времени была дома.

Вокруг стояли распакованные коробки и транспортировочные контейнеры для бытовой техники. Мать потихоньку собирала вещи и все то, что они планировали взять с собой в Алжир. Некоторую мебель отец решительно хотел оставить Виктории, в съемную квартиру. Этим вопросом он занимался сам. Искал различные варианты жилья.

– Могла бы и одеться. – хмуро заметил отец, оглядев спустившуюся на завтрак дочь.

– Ну паап, оденусь позже. Я хочу есть. – ответила Виктория и села за стол, задрав коленку, где для нее уже стояла тарелка с жареной яичницей, овощной салат и горячее какао в кружке.

– Ты вчера поздно пришла. Я бы не хотел, чтобы ты ходила на свидания таким образом, когда будешь жить одна.

– Я была у Каролины. Все нормально.

– Вот как. Но уезжала ты не с Каролиной и цветы на столе говорят о том, что не Каролина их тебе подарила – сказал отец и посмотрел на вазу с букетом. За ночь цветы красиво распустились, от них приятно пахло.

– Я вернулась, когда вас не было. А потом поехала к Каролине.

Мать молчала и просто ела свою еду, периодически переводя взгляд с мужа на дочь.

– Ладно. Как она себя чувствует? Все хорошо? – решив сменить тему, поинтересовался отец.

– Да, все о`кей.

– А вот ты выглядишь неважно. – он посмотрел на Вик оценивающим взглядом.

– Я просто долго не могла уснуть. – сказала Каролина, пытаясь уйти от этой темы. – А где вы были вчера? – спросила она.

– У Питерсов. – ответила мама. – Они позвали нас на барбекю. А какой был яблочный пирог ммм, я взяла рецепт!

Виктория улыбнулась. Когда заговорила мать, отец больше не поднимал тему вчерашнего вечера. Они завтракали и слушали какой красивый сад и изумительный гриль у Питерсов. Виктория не придавала мелочам излишнее значение, но мысли о том, что подобная семейная идиллия, где они просто завтракают вместе очень скоро закончится, не покидали ее.

Вернувшись в свою комнату, Виктория решила прогуляться. Подышать воздухом, погреться на солнышке, позагорать и покупаться. Занятия серфингом ей больше не светили без доски, а вот просто приятно провести время на пляже – было вполне выполнимой задачей. Она собрала сумку, надела купальник. Большие солнцезащитные очки и белая шляпа с широкими полями украшали ее лицо и голову. Она вышла из дома в джинсовых шортиках и белом верхе от купальника.

Зной чувствовался уже с порога. Вик шла и ощущала жар раскаленного асфальта через подошву сланцев. Даже ветер был горячим. До океана она решила дойти пешком, чтобы зайти в магазин и купить чего-нибудь перекусить и мороженного. Выйдя из магазина на заправочной станции с мороженным в форме кусочка арбуза, Викторию окликнули из одной из машин.

– Эй, красавица! Куда направляешься? Можем подбросить до пляжа, мы как раз едем в ту сторону.

Парень, примерно ее возраста, махал ей из окна какого-то старенького седана. За рулем сидел еще один. Они выглядели дружелюбно, и Виктория решила подойти к ним.

– Сансет Бич. – сказала она, разглядывая остальных ребят в машине.

– Садись, мы как раз туда. Парни, двигайте свои жопы! – крикнул тот, что сидел на пассажирском.

– На заднем сиденье сидело еще два парня, которые забились поплотнее, освобождая для нее место.

– Хм, ну ладно. – согласилась Виктория и прыгнула к ним, продолжая есть мороженное.

Ехать им было совсем недолго, а ребята не вызывали негатива. Из магнитолы играла кантри музыка. К тому же, после того что случилось вчера дома у Каролины, Вик не могла представить, что ей сможет стать еще хуже.

– Ты местная? Как тебя зовут? – интересовались парни, разглядывая ее.

А Виктория, словно ощущая себя акулой в мелкой заводи, томно облизывала мороженное и отвечала им медленно, загадочно;

– Да, живу здесь почти 8-мь лет. Виктория, очень приятно. – улыбнулась кокетливо она, разглядывая всех поочередно.

Они смотрели на нее, не отводя глаз. Тот, что был за рулем мог лишь изредка поглядывать на нее через зеркало заднего вида. А тот, что сидел спереди крутился как рыба, постоянно оборачиваясь на нее. Он пытался выглядеть не слишком назойливым и периодически просто сидел ровно, и смотрел перед собой. Рядом с Викторией сидел 16-ти летний мальчишка и очень стеснялся смотреть на нее открыто.

– А это мой брат Шон, познакомься. – сказал парень за рулем, кивком указывая на парня.

– Я и сам в силах говорить! – возмущался малой.

– Да, но ты смотришь на нее так, будто никогда девушку не видел. – подкалывал его старший брат.

Тот, что сидел рядом, шутливо толкнул его локтем и сказал – Просто он тоже хочет мороженное. – Все посмеялись.

Вик обернулась и посмотрела на парня. – Могу поделиться. Будешь? – и протянула ему кусочек арбузного мороженного на палочке, предварительно смачно облизав его.

Бедный парень выглядел ужасно смущенным. Казалось, он даже покраснел. Вик посмеялась и положила руку ему на плечо. – Прости, но ты был таким милым. Ты бы видел себя. – она рассмеялась.

– Оо, братан! – загалдели парни.

Кажется, они были в восторге от манер Виктории. Через пару минут они уже были на пляже.

– Мы едем на Серф Сайд, можешь поехать с нами, а можешь… оставить свой номер. – сказал тот, что сидел спереди и подмигнул Вик.

Парни оживились. Кажется, обсуждать ее они будут до самого Серф Сайда. Вик кокетливо улыбнулась.

– Конечно, в другой раз.

Дразнить парней было ее любимым занятием, когда-то давно. Но почему бы не возобновить?

Антон

– Джи, только не говори, что твой хозяин идиот, пожалуйста. Да, я забыл покормить тебя. Прости, у твоего папочки были причины. Куплю тебе чего-нибудь на пляже.

Полуденный зной изнурял. Антон с Джи шли по тротуару по направлению к океану. Он уже пожалел, что потащил с собой собаку на пляж, потому что ей, по-видимому, очень пекло солнце и было невыносимо жарко.

– Придется арендовать тебе зонт и купить побольше воды. Будешь как самая настоящая пляжная принцесса.

До Серф Сайда идти было еще около получаса, а Джи еще и плелась медленнее вяленого помидора. Антон периодически останавливался и ловил тачку, но те, либо проезжали мимо, либо сочувственно качали головой при виде огромной собаки.

Ребята договорились взять доски в аренду и посерфить. Не часто они собирались вот так все вместе на пляже, собственно, поэтому, Антон и решил взять с собой еще и Джину. До кучи. Ему не хотелось оставлять ее снова одну. А здесь она побегает вдоволь, поиграет в фрисби и покупается в океане. Ей всегда очень нравились семейные поездки к океану, когда она была щенком. Она обожала приносить палочки и играть с младшим братом Антона, догоняя его и шутливо кусая за ноги.

Антон с теплотой вспоминал те моменты семейной близости. После того как отца не стало, а мать повторно вышла замуж и переехала в другой штат – от нее не было слышно ни слова. Джину она никогда не любила и хотела избавиться от собаки сразу же после смерти мужа. Отец Антона умер от неизлечимой, но очень тяжелой болезни. Год их семья была повязана на том, чтобы смотреть в лицо человеку, который умирает на их глазах. Вспоминать эти моменты Антон не хотел, а вот пережить заново поездки к океану вместе с Джиной – да.

К двум часам дня они уже были на пляже. Антон смс-нул друзьям, на что те ответили, что обедают сейчас в кафе у Бастьяна. Это было одним из самых вкусных кафе на побережье. Себастьян промышлял рыбной ловлей и вскоре открыл хижину, где собственноручно жарил и подавал рыбу и морепродукты, ну а затем, когда его сын окончил школу и бизнес Себастьяна перерос в семейное дело – хижина выросла до размеров хорошего кафе, с баром и лучшей, но по-прежнему не дорогой кухней на побережье.

Не важно на каком споте ты серфишь, но обедать все приходили именно к Бастьяну.

– Давай сюда, мистер Энтони! – раздался радостный вопль.

Ребята сидели вчетвером за крайним круглым столом.

– Здорова! О, Шон, ты тоже здесь? – спросил Антон, кулачками поздоровавшись с братом Криса.

– Да, мать уговорила взять его с собой. – сказал Крис, трепя брата по волосам.

– Прекрати! Хватит меня позорить! – сопротивлялся Шон.

– Да, Крис! Ты его и так уже не хило подставил в тачке перед той девчонкой, – сказал Макс.

– В тачке с девчонкой? – заинтересованно переспросил Антон.

– Да, подвозили одну чикулю до пляжа. Бедолага чуть не кончил, сидя рядом с ней, когда она лизала мороженное.

Парни засмеялись, а Крис похлопал брата по плечу, на что тот откинул его руку и буркнул – Отвали! Не смешно.

– Ладно, бро. Отстань от него. Вырастет красавчиком и еще задаст тебя жару. – ребята снова посмеялись. – Я к вам еле доковылял. Думал останемся умирать с Джи прямо посередине дороги. Ни одна сволочь не тормознула.– сказал Антон.

– Она выглядит так, словно готова откусить пол ноги. Я бы тоже не остановился, – сказал Крис, смотря на Джину, которая лежала под столом и облизывала пол.

– Ну да, вместо этого ты подвез хорошенькую цыпочку. – сказал Макс.

– Ну не псину же мне с этим долговязым подвозить. – усмехнулся Крис, намекая на Антона.

– Согласен, я не похож на цыпочку. Не повезло в жизни.

Антон скривил улыбку и подозвал официанта, чтобы заказать жареную барабульку с картошкой фри, пива и чего-нибудь для Джины.

– Так что была за девочка? – поинтересовался он у друзей

– Очень красивая! – отозвался Шон, потягивая молочный коктейль.

– Да, просто отпад. Волосы такие длинные, шляпа как у актрисы. Крикнул ей на заправке просто так, даже не рассчитывал, что она согласиться сесть к нам в машину. – сказал Макс.

– Да, чувак, я бы не сел. От вас, наверное, знатно воняло этим знойным денечком – подколол друга Антон, намекая на носки с кедами Макса, в которых он ходил и днем, и ночью, не снимая.

– Вот ты урод! – прищурился Макс и пнул Антона под столом.

Все посмеялись. Официант принес острые крылышки Тайлеру, барабулю с закусками и пиво Антону. Ребята заказали что-то еще, Шону принесли венские вафли с ванильным мороженным и нарезанной свежей клубникой сверху. Джине вынесли «гостевую» собачью миску с остатками еды после гостей и бутылку негазированной холодной воды. Антон налил Джи попить, после того как она подчистила миску за минуту и больше совесть его не мучала.

Они пообедали и отправились на пляж. Из песка торчал красный зонтик Кока колы, под ним валялось три полотенца и стоял холодильник с напитками. Антон снял футболку и побежал купаться, зазывая с собой остальных. Шон лежал под зонтом, с майкой на голове и переписывался в телефоне, Крис лежал рядом на солнце и слушал музыку. Макс с Тайлером были с досками и шли к океану, чтобы продолжить ловить волны. Антон шел с ними, а Джина возглавляла их шествие.

– На выходных Грейсон устраивает вечеринку. Говорят, там будут все из Калифорнийского. Главная тусовка Лонг Бича. – сказал Макс.

– Слышал от Мэнди, что у этого Грейсона богатый папаша и они живут в огромном особняке. – добавил Тайлер. – Было бы круто там побывать. Но там по приглашениям.

– Как ты собираешься в таком случае туда попасть? – спросил Антон.

– Мэнди скинет мне адрес и скажет, что я с ней.

– А мы?

– А вы со мной.

– Впятером?

– Ну а че такого-то? Я уверен там будет столько народу, что всем будет насрать кто мы такие и с кем пришли. Надеюсь, ты не сольешься как в прошлый раз. – обратился Макс к Антону. – Рэй сказал, что будет тусоваться со своей новой девчоночкой и не придет. Но кто знает, вчера он сболтнул что она его выгнала. Хм. Но учитывая, что его сегодня с нами нет, может они и помирились.

Тайлер сегодня был довольно молчалив. Парни перекинулись взглядом с Антоном и погребли на глубину, а сам он остался на мели вместе с Джиной. Он плеснул в нее водой, а потом нырнул в воду, зовя за собой. Собака стала лаять и прыгать на волны, а затем поплыла за ним.

– Вот так, хорошая девочка! – хвалил Антон свою питомицу.

Джи гребла лапками, сопротивляясь волнам, но они все равно ее докучали. Она фыркала и чихала, но продолжала плыть на глубину, за Антоном. Чем дальше от берега они отплывали, тем вода становилась спокойнее, волны мягче, а солнце над горизонтом светило ярко. От всей этой безмятежности на душе у Антона становилось так хорошо и спокойно. Они сделали круг и вернулись к берегу, на мель.

Антон плескался в океане вместе с собакой, как маленький ребенок. Словно ему снова было 14 лет, а где-то рядом сидела мама в круглых солнцезащитных очках и красном купальнике в горох, смотрена на них с братом и улыбалась, а отец бегал за ними с фотоаппаратом «мыльницей». Они пускали воздушного змея вместе с младшим братом. Кевин и Антон хорошо ладили друг с другом ровно до того момента, пока отец не умер. Потом в их жизни все поменялось, включая взаимоотношения.

Кевину сейчас было 19 лет, он покинул дом, как только поступил в Университет Массачусаца и уехал учиться в Бостон. И вот уже второй год живет в общежитии кампуса. Мозг у Кевина был с детства заточен на математику и прочие точные науки, так что поступить на факультет Экономики не составило для него труда.

Антону, в свое время, повезло меньше. Он не сильно запаривался на счет учебы. Городской колледж Лонг Бич около дома его вполне устраивал. Он с трудом отучился не полных 2 года в области прикладных наук, а потом был отчислен по причине того, что перестал учиться и появляться в колледже от слова совсем. Он забил на учебу и полностью ушел в тусовки. Новость об отчислении была печальной, но родители всячески делать вид, что это к лучшему, хотя в тайне радовались тому, что не придется больше платить за обучение.

Антон был старшим ребенком, о котором, по классической и часто практикуемой схеме, родители забыли после рождения второго. Кевин на тот момент стал единственным ребенком в семье, чьей судьбой интересовались. Антон, будучи 7 летним мальчишкой, уже сразу понял, что его новорожденный брат не только ему брат, но и потенциальная угроза. И именно это осознание и помогло Антону стойко выдержать годы начальной и средней школы и дома практически не появлялся.

Когда Кевин немного подрос, отношения с братом стабилизировались. Младший воспринимал брата как идола и пытался брать пример. Антон казался ему взрослым, крутым и самостоятельным. Он всегда знал больше, был «круче» и пользовался популярностью в колледже. Кевин знал о брате намного больше, чем могли представить родители. Он часто следил за братом, когда тот приказывал ему сидень в комнате и ждать его, а сам куда-то отлучался с друзьями. Кевин видел многое, но никогда не рассказывал об увлечениях брата родителям. Однажды, когда Кевин в очередной раз застал его за курением травки, Антон взял с него слово, что это навсегда останется между ними, только при таком раскладе они смогут сохранить ту связь, которая у них была. Он называл ее братской крепостью, которую нельзя разрушить.

Кевин восхищался братом, его страстью к скейту, машинам, мотоциклам и тем, что он играл в рок группе. А когда тот набил первую татуировку и сделал пирсинг под носом в форме кольца – Антон для Кевина и вовсе стал эталоном крутости. В тайне мальчишка мечтал хотя бы раз по-настоящему побыть на месте старшего брата, пожить его жизнью.