Дневник Ребенка

Пребывая в оцепенении, она развернулась и пошла прочь. Пройдя без оглядки шагов сто, Девочка решилась оглянуться назад. На всё ещё виднеющейся вдалеке открытой веранде выделялось две сидящих на ступенях фигуры. От одной из них шёл необычайно сильный столб дыма. Вторая фигура явно громко хохотала, поскольку отголоски её озорного смеха всё ещё доходили до гостьи.

Она успела устать от такого объёма новых впечатлений и шла без особой цели. Ей было не понятно, как совершаются переходы между частями этого «дома», и незваная гостья размышляла у кого бы об этом спросить. Или, возможно, об этом можно где-то прочесть. Она не сразу обратила внимание на то, что пол под ногами снова стал каменным. Деревья тоже пропали и вместо них появились стеллажи с папками. Ровными рядами папки разных цветов и толщины занимали всё пространство узких открытых металлических шкафов. Девочка остановилась и протянула к ним руку. Пальцы прошли сквозь металл, и как будто погрузились в прохладную воду. Она двинулась вперед и смогла пройти сквозь шкафы, будто они были голограммой. Оставалось лишь ощущение прохлады на теле и всё. Заинтересованная этим гостья двинулась дальше, встречая всё больше призрачных стеллажей на своём пути и проходя напрямую сквозь них.

Стеллажи закончились и вывели её в небольшую залу с тёмным потолком. Освещение незаметно сменилось с холодного голубого на тёплый жёлтый свет единственного факела, торчащего из стены. Рядом одиноко стояло старое глубокое кресло, массивное и немного угловатое. Кресло оказалось вполне себе осязаемым. А так как гостья уже давно чувствовала усталость, то она без промедления рухнула в него и расслабилась. Вытянув свои тонкие ножки, Девочка подумала вслух:

– Почему здесь всё такое странное?

Глаза слипались от нахлынувшего спокойствия и умиротворения. Вслушиваясь в звуки, она крутила в голове последние события. Постепенно мысли спутывались, сливались, сталкивались. Тело наполнялось теплом и мягкостью, она постепенно теряла с ним связь, переставая чувствовать конечности. Тепло сжало ощущения до плотного комочка где-то в груди, а уши улавливали едва слышимый звук водопада где-то недалеко отсюда…

«Дерево. Огромный ветвистый дуб. С густой непроглядной зеленью. Под ним холм. Холм с цветущим лугом, уходящим одним своим краем к высоким горным массивам со снежными шапками, а вторым – ныряющим в песочный пляж и примыкающее к нему бескрайнее синее море. Под дубом колодец. Низкий и широкий. Столь глубокий и тёмный, что солнце теряется в его бездонном пространстве. Воздух полон ароматов и свежести, небо несёт витиеватые перьевые облака. Это же настоящий рай.»

Она услышала стук каблуков и раскатывающееся от них эхо. Тело мерно покачивалось, её несли на руках. С большим усилием Девочка приоткрыла глаза. Размытый облик рослого человека в капюшоне, мерно развевающегося от ходьбы. Человек в капюшоне выносил гостью через тот же самый круглый проход, через который она сюда пришла. Гостья повернула голову к груди незнакомца и обнаружила тугую серебряную косу волос и красное грубое полотно балахона. А ещё одеждой человека явно что-то шевелилось. Будто что-то ползало.

– Спи, – мягкое многоголосое эхо раскатилось по проходу, а из капюшона сверкнула пара голубых огней.

Девочка послушно закрыла глаза.

Плед зашёл мехом в нос и Девочка проснулась. Она быстро села на постели и оглядела свою Капсулу. Найдя глазами Стража стоящим снаружи, она включила диктофон в личном наручном МФУ и начала надиктовывать всё, что успела увидеть в этом путешествии…

Глава 3

Кухня

Коридор от Белой двери вёл в Гостиную. Напротив Коридора была Безликая Серая дверь без номера, сливавшаяся фактурой со стенами. За этой дверью было много всего.

Например, там была Кухня, совмещённая со столовой. Просторное оранжевое помещение с невысоким светлым потолком и одним широким окном, поделённым раскладкой на одинаковые прямоугольники. Вечно играющая музыка не проникала дальше этого помещения, по-этому, переступая порог, нужно было быть готовым к довольно громкому уровню шума. В основном, Кухня выглядела совершенно обычной. В ней находилась четырёхконфорочная плита с духовкой, рядом – большая рабочая поверхность, на которой уместились микроволновка и кофемашина. На Кухне канонично был и холодильник. Над рабочим столом висела пара настенных ящиков для хранения кухонной утвари, рядом немного особняком стоял духовой шкаф, а внизу, рядом с раковиной, была встроена посудомойка. В шаге от основного стола, почти по центру помещения, стоял ещё один прямоугольный стол. Он использовался для подачи блюд или как ещё одна рабочая поверхность.

Примечательным было то, что вся техника относилась к совершенно разным эпохам. К примеру, микроволновка и посудомойка были совсем новыми, современными, с сенсорными кнопками и кучей программ. Кофемашина же, напротив, была очень старой, начала 20 века, и казалась антикварной: медная, цилиндрической формы, с ручками из тёмного дуба и затейливым декором. Плита была явно из классических пятидесятых, ярко-красная, глянцевая, с чугунными деталями, вероятно, она даже была угольной. А холодильник был производственным, полностью хромированным и относился к началу 2000х годов. Большой, двустворчатый, он всегда был полон еды, правда почти половину его пространства занимал алкоголь.

В другой части Кухни у окна стоял небольшой круглый стол с одним приставленным стулом. Правда, скорее это стол был приставлен к стулу. Когда кто-либо брал этот стул, чтобы передвинуть, то в руках у него оказывалась копия этого стула, полностью материальная и функциональная, а «настоящий» стул оставался на месте. Так что сидячих мест всегда на всех хватало. Обеденный стол был обычным белым столом, на нём одиноко блестела прозрачная стеклянная ваза с тюльпанами, всегда свежими и ароматными.

А вот откуда доносилась музыка было не ясно – никакого радио или проигрывателя, ну или просто колонки не было видно. Но чтоб изменить музыку, достаточно было громко об этом сказать, назвав желаемую композицию и исполнителя. Таким же образом менялась и громкость воспроизведения, достаточно было сказать «тише» или «громче». Правда один из жильцов любил оставлять высокий уровень громкости, и про это следовало помнить.

За окном чаще всего шёл дождь. В окно ничего нельзя было разглядеть из-за капель на стекле или густого тумана. Красивее всего на Кухне было по утрам, когда косые лучи света пробивались через плачущие дождевые облака и освещали весёлое оранжевое помещение яркими бликами. Это было очень уютно. По-домашнему.

Эпизод 21. Огонь

– И? Что делать?

Зелёный гоблин смотрел за тем, как порядком вымотанный Учёный вновь пытается заменить Камин. Макс, будучи скорее практиком, чем эстетом, старался собрать Печь. Практичную конструкцию, назначение которой оставалось бы таким же как у её предшественника. И это была уже третья Печь. Первая взорвалась практически сразу после начала работы. Вторая Печь проработала примерно с неделю и просто расплавилась. Третья попытка выглядела весьма громоздкой, неказистой, и совершенно лишённой элегантности, но Максу уже было всё равно. Лишь бы работала.

– Вообще не имею понятия, – раздражённо ответил немец, затягивая очередной болт. – Я ничем подобным никогда не занимался… Я же хирург… И биохимик… Всё как-то по точному оборудованию… Здесь обычные устройства не работают, нужно что-то… более глубинное… нелогичное…

– Не понял, – честно ответил гоблин.

– Короче, – мужчина шумно вздохнул и небрежно бросил на Пол ключ, – я делаю, что могу. Этим вообще не я должен заниматься.

– А кто? Сама Крисс?

Макс кивнул и стал проверять все параметры на индикаторах своего агрегата.

– Это ведь она создала первый Камин, – он задержал дыхание и включил Печь. – Она здесь правит бал…

Зелёный прихвостень сразу запрыгнул за диван, во избежание попадания под взрыв, как и было в первый раз. Макс же просто отошёл на пару шагов и сверлил недовольным взором машину, мысленно проклиная её и умоляя работать одновременно. Печь запыхтела и загудела как старый трансформатор. Из труб повалил густой чёрный дым, уходящий столбом в Небо. Стояла жуткая вонь продуктов горения.

– Ну… не бог весь что, конечно. Главное – работает, – заключил немец, с неудовольствием рассматривая машину.

– Капец воняет, – морщился гоблин, – даже для меня слишком. Что, всё время так будет?

– Честно говоря, даже не могу предп…

Внезапно что-то звонко лязгнуло, и всю Гостиную быстро наполнил густой едкий дым. Печь зашипела так, будто кто-то заливал костер водой, и перестала гудеть. Встала. Кашляя и отмахиваясь от дыма, Макс подошёл к агрегату. Он едва покрутил на ней ручки настройки, как вдруг она с оглушительным грохотом рассыпалась на составляющие, словно городок из детских кубиков. Немец даже не успел отскочить, и часть деталей упала на него. Рихтор испугался и кинулся к нему.

– Макс!

– Scheisse4!!!

В ярости выскочив из под увесистых обломков, Макс принялся пинать их в разные стороны, поливая отборными ругательствами на родном языке. Он всё сильнее распалялся, и, схватив валявшийся под ногами газовый ключ, наотмашь долбил по металлу. Вопли эхом наполняли Гостиную, а Учёный всё никак не мог успокоиться. Зрелище было столь печальным, что даже ехидного гоблина это совсем не веселило.

– Крисс, – спокойно сказал он, глядя в небесный «потолок».

Практически сразу в Белую дверь вбежала девушка. Она придерживала рукой округлый живот. Без лишних слов, она подбежала к Максу, одёрнула его за руку от обломков и обняла одной рукой. Он всё ещё тяжело дышал, и злобно говорил о чём-то на немецком, как будто, не замечая её присутствия. Наконец, уткнувшись в её макушку он почувствовал родной запах и успокоился. Внезапно обмякнув, Учёный тяжело опустился на колени. Крисс осталась стоять, но не отпускала его, гладя по растрёпанной голове.

– Я не могу… это починить, – тихо сказал он.

– Ничего, – грустно ответила девушка, – это не твоя вина. Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно понять, как…

– Снег…

Все посмотрели на Небо. Крупными хлопьями валил белый снег. Не сговариваясь, соседи перевели взгляд на разлом в стене. Он ожидаемо светился нарастающим по интенсивности фиолетовым светом, оттуда дул холодный ветер, принося запахи трав. Послышался вой, то ли волков, то ли собак.

– Огонь.

Все подпрыгнули на месте из-за неожиданного хриплого голоса за своими спинами. Низкорослая старушка в дублёной шубе стояла с совершенно невозмутимым видом, перебирая в руках костяные чётки. Лёгкий сквозняк из разлома раздувал белый олений мех на капюшоне. Шаман смотрела в лицо девушки пронзительным взглядом тёмных серьёзных глаз, отчего Крисс становилось не по себе.

– Что «огонь»? – переспросила она за всех.

– Зажги огонь, – Айна указала костлявым пальцем на детали развалившейся Печи, уже медленно тонущим в смоляном Полу. – Огонь сам сделает очаг.

– Но… как?

Старуха подошла к беременной девушке и ткнула её в грудь костяшками пальцев.

– Этим.

– Чем… душой? Сердцем? Желанием или чем? Я не…

– Без огня не будет очага, – настоятельно проговорила Шаман. – Сначала огонь. За ним придёт и очаг. Зажги собой.

Старуха вдруг села на Пол, там, где обычно сидела, и застыла в медитативной позе.

– А-а-а вы что дел…

– Я буду ждать. Не болтай. Зажги огонь.

Все переглянулись. Айна застыла до полной неподвижности и больше не реагировала на вопросы. Троица пребывала в растерянности, но, по крайней мере, все поняли, что бесполезно строить Камин заново. Нужен был Огонь.

Эпизод 22. Гедония

– Что за вопли?

Рихтор повернулся на голос и улыбнулся одним только уголком рта, ничего не ответив.

– Ого… Изменения налицо. Точнее, на лице… – женщина прошла в Гостиную и уселась на диван, с интересом разглядывая новый облик старого соседа.

Одетый только лишь в потёртые тёмные джинсы молодой человек расслаблено сидел в кресле Макса, раскачивая его на задних ножках. Босые ноги упирались в кофейный столик, руки небрежно свисали с подлокотников, а изо рта торчала тлеющая сигарета. Худое, но плотно сбитое тело имело необычный зеленовато-оливковый оттенок, из копны чёрных прямых волос торчали остроконечные уши. Узнать гоблина получалось только по крупным ярко-жёлтым глазам и привычно нахальному виду физиономии.

– Это так воздействует Либидо? – ухмыляясь спросила Пират, – Гоблюк стал красавцем? Надолго ли?

– Тебе хватит, – он оскалил в улыбке неестественно острые человеческие зубы.

– А я уж гадала, куда от меня смылась эта Черта… Успела забыть про твою истерику, – усмехнулась она, – прямо был против всеми конечностями…

– Тяжело быть простой, да? – он сверкнул глазами, продолжая скалиться.

Женщина и правда выглядела не такой сексуальной как раньше, будто из неё взяли и вынули природную привлекательность. Вроде всё было таким же, как прежде, она оставалась красивой. Но глаза будто уже не так блестели, кожа потеряла былую гладкость и сочность, а осанка чуть скосилась. Лилиан выглядела уставшей и замученной, в волосы просочилась седина, а овал лица потерял чёткость.

– Хамишь… Либидо не делает тебя бессмертным, помнишь?

Рихтор улыбался и молчал. В этот момент из комнаты с зелёной обшарпанной дверью выползла краснолицая девушка. Она медленно ползла на четвереньках, дрожала и очень неуверенно держала равновесие. По её конечностям из суставов текли тонкие струйки густой тёмно-коричневой жидкости. Эта же жидкость стекала у неё изо рта, носа и уголков глаз. Она улыбалась перепачканными некогда кристально-белыми зубами, заметно искрила и вздрагивала, как неисправный робот. Еле удерживая равновесие, она заползла в Библиотеку.

– Это что… Изма? – Лилиан, ошарашено наблюдавшая последнюю сцену, медленно перевела взгляд на парнишку.

– Смазка потекла, – негромко проговорил он, кивнув. – Её механика не рассчитана на секс. Но оказывается, в комплекте были ноги. И не только ноги.

– Ну ты даёшь, – Пират неестественно посмеялась, чувствуя себя не в своей тарелке.

Рихтор сделал глубокую затяжку и выпустил густой дым ей в лицо. Она поморщилась, но почему-то не решилась возмутиться. Его глаза светились ярким жёлтым огнём и их было видно даже сквозь дым. Он неотрывно смотрел на неё и тихо произнес:

– Ты меня хочешь…

– Что?! – она громко рассмеялась, продолжая чувствовать этот взгляд на себе. – Нет, Рих, не в этой жизни, – Лил отвернулась, её рука непроизвольно теребила волосы.

– Я не спрашиваю, – пара жёлтых глаз немного прищурилась, парень победно улыбнулся, вновь демонстрируя ряд острых зубов, и после очередной долгой затяжки он продолжил. – Я это чувствую. Ты меня хочешь, Лилиан Шелест. Прямо сейчас. Прямо здесь.

Он говорил спокойно, выдерживая паузы и не повышая тона. Его лицо постоянно терялось в выдыхаемом дыме, но немигающие глаза с поперечным зрачком сверлили лицо соседки. Лилиан вдруг совсем потеряла уверенность. Она долго искала в голове достойный ответ, но слова никак не складывались в колкий пассаж.

– Ерунду какую-то придумал себе, Зелёный, – она старательно смотрела в сторону. – Ты, конечно, привлекательным стал, не скрою. Но чтоб прям хотеть тебя. Пфф. Чушь. Это ты мне постоянно предлагал себя, если по…

– Помню, – резко перебил её «гоблин», – предлагал. Только я предлагал это молодой, горячей, двадцатилетней девушке, – он произносил каждое слово очень чётко, с удовольствием наблюдая, как меняется лицо Пирата. – Девушке, которая была самой Сексуальностью, Страстью во плоти. А теперь-то…

Он раскинул руки в стороны и склонил голову набок в снисходительном жесте. Лил глубоко оскорбилась, почувствовав колкий холод в груди, но почему-то опять не смогла разозлиться. Она неистово накручивала волосы на пальцы и вновь смотрела в жёлтые глаза. Женщина не понимала, почему ей так сложно отвести взгляд. Парировать совершенно не получалось, и она просто молча истерила.

– Я могу, конечно, помочь тебе… – через бесконечно долгую паузу продолжил Рихтор. – По старой дружбе. Но у меня есть два условия, крошка.

– Какие ещё условия, – неожиданно для себя спросила она.

– Первое. Мы будем делать это здесь. Прямо на Полу.

Она растерянно огляделась по сторонам, собираясь спросить, шутит ли он, но парень продолжил:

– И второе, – он звонко щёлкнул пуговицей джинсов. – Ты сделаешь всё сама…

Она нервно сглотнула, горло внезапно пересохло. Капитан почувствовала себя маленькой неопытной девочкой, которую только-только проверяют на навыки в сфере ублажения клиентов. Её сковал страх, перед глазами замелькали неприятные воспоминания из прошлого. Время шло, она не отводила глаз от блестящей в лучах искусственного света пуговицы. Её тело начало ныть от напряжения, а «гоблин» наслаждался этой ситуацией. Впервые за долгие годы он смог поставить на место грозную зазнавшуюся морскую дьяволицу.

Стукнул затвор Лаборатории, дверь бесшумно распахнулась и в Гостиную вошёл Макс. Он держал в руках какую-то папку с бумагами и быстро читал вполголоса. Почувствовав, что он не один, немец поднял глаза на Рихтора.

– Mein Gott5, – непроизвольно произнес он, и бросил взгляд на Лилиан. Увидев её раскрасневшиеся щёки, он вежливо улыбнулся. – Вероятно, я не вовремя?

– Та нет, Максик. У нас всё в шоколаде, – Рихтор показательно застегнул пуговицу и рывком поднялся на ноги. – Я, пожалуй, зря переживал. Справлюсь я с этим Либидо. Да, капитан?

Он вальяжной походкой двинулся к Серой двери. Уже у самого входа на Кухню, он бросил:

– Подумай, мисс Шелест. Условия те же.

Дверь хлопнула, отчего Лилиан вздрогнула. Макс сел в своё кресло.

– Знаешь, я думаю, это не такая уж плохая идея: отдать невостребованное у тебя Либидо нашему главному Гедонисту, – начал он. – Он стал уверенней и сильней, заметила? Ему это действительно необходимо в последнее время.

– Самоуверен, как бык, – ещё дрожащим голосом ответила Пират.

– Да, – улыбнулся Макс, – прямо как кое-кто лет пять назад. Это пойдет на пользу.

– Кому?

– Нам всем, – со вздохом ответил Учёный, – очень скоро ты это поймешь. Мы все пройдем через изменения. Это неизбежно.

В ответ Лилиан только фыркнула.

Библиотека

Когда-то давно за Безликой Серой дверью скрывалась Библиотека.

Созданная очень давно, она долго не имела своего жильца, а потому и путь к ней лежал через Серую дверь. Это было огромное мрачное помещение, чьи границы скрывались в темноте. Чересчур высокие стеллажи опасно раскачивались из стороны в сторону и уходили куда-то в тень потолка. Перед ними растянулся длинный стол регистратуры. От входной двери в обе стороны выстроились шкафчики картотеки, и где они заканчивались тоже было не ясно, всё уходило во мрак.

А ещё Библиотека постоянно горела. Буквально. Постоянно полыхал то один то другой стеллаж. Правда не весь сразу. Горели отдельно взятые экземпляры: книги, свитки, фолианты, папки, подшивки газет, коллажи из фотографий, плакаты, гербарии, тетради… Иногда переставали гореть. Внезапно. Иногда сгорали дотла. Но через какое-то время могли вновь появиться на полках. Или не появиться. Или появиться, но не на своих местах.

В Библиотеке всегда стоял полный кавардак. Множество экземпляров и без сгорания стояло не на месте. Торцы книг небрежно торчали со стеллажей, порой они внезапно падали с полок, создавая дикий грохот. Некоторые книги и папки валялись, где попало, были сложены неаккуратными стопками на полу, ящиках картотеки или на рабочей стойке библиотекаря, а кое-где вообще были набросаны беспорядочной кучей. Но на этом беспорядок не заканчивался. Если случайный гость, к примеру, возьмёт и пролистает любую случайную книгу, то увидит текст, в котором перечёркнуто до половины содержимого, причём разными чернилами и разными почерками. Исправления, дополнения, вымарки, ещё исправления. Часто в книгах отсутствовали страницы, часть которых могла быть как аккуратно отрезана, так и неряшливо вырвана. Иногда отдельные листы были просто вложены между страниц, или бережно вклеены, или прицеплены на скобы, скрепки, или скотч. А то и вообще на жвачку. И всё это на фоне бесконечного полыхающего пожара. Завораживающее зрелище. Единственное, что радовало – от этого пожара совсем не было дыма и дышалось здесь вполне свободно.

Раньше Библиотека была сама по себе, в неё мог войти кто угодно и самостоятельно искать нужные материалы. Вероятно, и правки вносить тоже. Но спустя время у неё появился свой хозяин. Библиотекарь. Теперь войти в Библиотеку можно было напрямую из Гостиной, но данные выдавал только её жилец. Дверь в Библиотеку была двустворчатой, высокой и помпезной, украшенной разнообразными резными узорами и цветными витражными вставками. И ещё большой медной цифрой «8» на ней. Витражные вставки ярко переливались на свету, а красное дерево дверного полотна смотрелось богато и роскошно. Когда дверь была закрыта, то из дверных просветов пробивалось яркое красное свечение.

Впрочем, не смотря на появление Библиотекаря, беспорядка в ней меньше не стало. Она продолжала гореть, а часть книг валялась где попало. Но Библиотекарь точно знал, где лежит каждый экземпляр, и, почти всегда, мог быстро и без труда его предоставить.

Эпизод 23. Фантазия

– Да вы издеваетесь…

Гоблин, в своём привычном зеленомордом облике, стоял перед новой дверью в Гостиной. Он недовольно её разглядывал, пытаясь понять, что же она из себя представляет. Это было что-то сродни прямоугольному полупрозрачному зеркалу, за которым виднелся длинный прямой коридор, заканчивающийся ещё одним зеркалом. Трогать что-то Рихтор не решился, поскольку ему хватило баек про дверь Шико и собственных визитов к Айне.

– Ого, у нас новый сосед! Я никого не встречал, а ты?

К гоблину неслышно подошёл воодушевленный Винсент и решительно тронул полупрозрачную гладь. Рука прошла сквозь стекло, не встретив препятствий. Зеркальная гладь на деле не существовала, это была иллюзия. Коридор из зеркал вздрогнул лёгкими волнами, будто в гладкую спокойную воду бросили камушек. Эльф медленно убрал руку. Коридор перестал дрожать. Король озадаченно посмотрел на гоблина, беззвучно спрашивая его о мнении.

– Давай действовать по уму, – сказал тот.

Через минуту они уже стояли у библиотечной стойки.

– Фантазия? – переспрашивал гоблин снова.

– Так есть, да! – Изма размашисто кивала головой. – Новое есть творение Хозяйки-сама. Не окончено значится, немного образ есть только так. Но в базе внесенный, давно кстати так есть.

– То есть, он не законченный? – удивился эльф. – Как это возможно?

– Нет основания так, – ифрит листала совсем новенькую тоненькую тетрадку. – В основании всех нас значится некий образ так, говорится реальный человек внизу. Фантазия-сан не имеет таковой да основы отнюдь, ага. Он сейчас не иметь значится даже имени так.

– И у меня есть человек в основании? – спросил Винс.

– Разумеется, так. Первый есть молодой человек Хозяйки-сама, ага, – Изма кокетливо похлопала ресницами, – сначала существует человек, потом значится творить Жилец. Так было всегда, ага.

– Но… почему дверь к Фантазии уже есть?

– Так решить значит Хозяйка-сама, ага.

– В основе Айны тоже ведь нет человека, но Дверь есть, – возразил гоблин.

– Ай, ошибка! – Изма важно подняла указательный палец. – В основе так есть Айна-сан есть образ человека значится.

– Да ладно! И кто же это?

– Она сама так есть.

–… в смысле?

– Погодите вы! – перебил их Винсент. – С этим, этой… с Фантазией можно общаться? К нему можно зайти?

– Да! Я тоже есть хотеть с вами да! – лихо перелетев через стойку, механическая дева понеслась к выходу.

Втроем они вновь стояли у прямоугольного зеркала-незеркала. Изма смело двинулась первой, остальные – чуть погодя. Коридор из беззвучно вибрирующих зеркал оказался очень длинным, потому что зеркало впереди не приближалось к ним несколько минут, визуально оставаясь на одном месте. Рихтор даже временами оглядывался проверять, отдаляется ли от них вход, и то, что он был всё дальше успокаивало гоблина.

Наконец они вышли в просторную светлую залу. Помещение напоминало выставочный зал: витрины, колонны, портьеры, бархатные стойки ограждения. Но всё вокруг было чересчур белым и резало глаза. Во множествах витрин находились различные предметы. Контрастно цветные, нормальные. Но здесь было одно существенное отличие от обычного музея. За некоторыми витринами находились люди. Живые. Они двигались, махали руками, смотрели по сторонам, и при этом вели себя абсолютно спокойно, будто бы так и надо. И никакие они не экспонаты, хотя всё указывало именно на это: к витринам прилагались золочёные таблички с названиями и именами.

– Это… Музей, да? – нерешительно предположил Рихтор.