Непраздничные люди. Пьесы

Свет появляется.

Пустынная улица. Воробьев и Стогов стоят напротив и долго смотрят друг другу в глаза.

Внезапно на лице Стогова появляется добрая, отеческая улыбка.

СТОГОВ (неуверенно). Лёша?

ВОРОБЬЕВ (пытаясь отдышаться). Так сильно изменился?

Стогов какое-то время жадно вглядывается в лицо Воробьева. Но затем будто тень проходит по его лицу, улыбка угасает. Он опускает голову.

СТОГОВ (огорченно). Нам не следовало встречаться.

ВОРОБЬЕВ (с досадой). Да уж. Мне нужно было продолжать жить припеваючи, надеясь, что и вы в полном порядке. И то, что вы так ни разу и не приехали, и не позвонили, должно было означать именно это, да?

Стогов подавленно молчит.

ВОРОБЬЕВ (чуть смягчившись). Что произошло, Михаил Григорьевич? Что все это значит?

СТОГОВ (глядя под ноги). Это жизнь, Лёша. Просто жизнь и больше ничего.

ВОРОБЬЕВ (горько усмехаясь). Прекрасный ответ. Достойный. Может, расскажете подробнее? Только без этих философских фраз. Знаете, хочется вам помочь, а времени очень мало.

СТОГОВ (оглядывает Воробьева). Ты проездом? В отпуск?

ВОРОБЬЕВ. Да.

СТОГОВ (пожевав губами). Как мама? Ольга Васильевна, да?

ВОРОБЬЕВ. Мама в норме, я помог ей с квартирой и помогаю деньгами, но она упрямо продолжает трудиться в ОТК завода.

СТОГОВ. Не вышла замуж?

ВОРОБЬЕВ. Нет.

СТОГОВ. А ты женат? Как с твоей девушкой отношения, сложились? Той, Светланой?

ВОРОБЬЕВ. Она стала моей женой.

СТОГОВ (грустно улыбнувшись). Молодцы.

ВОРОБЬЕВ. Я знаю. (Нетерпеливо.) Михаил Григорьевич, давайте о вас поговорим? Скажите, что я могу сделать? Что нужно? Деньги? Работа? Что?

СТОГОВ (его лицо вдруг проясняется от понимания). Так вот зачем мы колесили по городу? Ты хотел меня принарядить и устроить на работу? (Смеется. Печальный, будто надтреснутый смех.) Все такой же мальчишка.

ВОРОБЬЕВ. Вы уж простите, но это все, до чего я смог додуматься, посетив вашу жену.

СТОГОВ (встревоженно). Ты говорил с Ларисой? Это она тебя послала?

ВОРОБЬЕВ (мрачно). Послала. Сказать, что уходит от вас.

Пауза.

СТОГОВ (кивая, печально). Вот как… Что ж, наверное, так и должно…

ВОРОБЬЕВ (перебивая, гневно). Должно? Ничего подобного! Так быть не должно! Вы должны вернуться! К ней! К жизни! Понимаете? К полноценной жизни!

Пауза.

СТОГОВ (смотрит на него пристально, окрепшим голосом). К полноценной жизни? Чтобы что? Стать достойным представителем? Слушать весь этот бред, что доносится со всех сторон? Думать о деньгах, начисто позабыв обо всех духовных ценностях? Любоваться на героев сегодняшних дней, вроде твоего дружка из магазина? И радоваться жизни, верно?

ВОРОБЬЕВ. Послушайте…

СТОГОВ (распаляясь). Да, я знаю! Ты еще молод! Ты, как я понимаю, успешен! Ты видишь жизнь в этих светлых красках, будь они неладны! Ты смотришь в будущее с оптимизмом! Что ж, я очень рад! Так и должно быть в твоем возрасте!.. (С отчаянием.) Но не заставляй меня делать вид, что все прекрасно! Потому что я вижу, что все плохо! И с каждым годом все здесь делается только хуже. Я терпел, сколько мог. Но мне надоело, понимаешь? Просто надоело! Видеть тех, кого когда-то считал своими друзьями, и с кем сегодня не могу связать двух слов! Потому что они говорят не словами, а лозунгами! Программными речами, искусно вбитыми в их головы! В поисках выгоды они теряют все то лучшее, что в них когда-то было. Они уходят в бизнес, вступают в эти одинаковые партии, ездят в роскошных машинах, отдыхают на богатых курортах и в многоэтажных особняках. Но они мне неинтересны! Я не хочу быть одним из них! Я хочу быть собой, каким бы плохим я ни был!

ВОРОБЬЕВ (хмуро). А ваши родные? А Лариса? Она страдает, вы не видите?

СТОГОВ (огорченно). Лариса… (После паузы.) Это ошибка. По моей вине. Сейчас я понимаю, что женился на ней только потому, что не мог оставаться один после смерти мамы. Глупо. Нельзя было связывать себя с кем-то, кто не понимал меня с самого начала. Она ведь даже не скрывала этого. Но казалась мне настоящей, живой, особенной… А теперь она стала такой же, как и все. Пустой, талдычащей только о богатстве и о том, как все хорошо у других наших знакомых. Бывших друзей.

ВОРОБЬЕВ (тихо, утомленно). Но она женщина все же. Она хочет ребенка. Может быть, это выход?

СТОГОВ (с кривой усмешкой). Ребенок? Которому предстоит воспитываться и жить здесь, среди этих сытых лиц и рекламных плакатов? Лучше уж быть одному, вдалеке от всего этого. Так честнее. Хотя бы перед самим собой.

Пауза.

Воробьев медленно качает головой, глядя себе под ноги.

ВОРОБЬЕВ (глухо, разочарованно). Не могу поверить, что это вы… Вы. Мой учитель. Мой проводник. Тот, кто когда-то помог мне обрести главное счастье в моей жизни… Счастье, благодаря которому я смог найти свой путь и вдохновение, чтобы двигаться вперед. Настоящее счастье. Моё. Которое в эти самые минуты блуждает где-то в одиночестве, пока я стою здесь и выслушиваю все это… (Поднимает голову, с тоской.) Посмотрите на себя. Вы стали обыкновенным нытиком. Оборванцем. «Честнее перед собой». И это слова мужчины? Взрослого? Умного, образованного? Который мог бы воспитать замечательного, сильного, мудрого человека? За которым потянулись бы более слабые и неуверенные?.. Что вы сделали ради улучшения жизни? Ушли в сторону? Сказали «мне все противно, лучше я буду бомжевать»? (Твердо.) Так вот, что я думаю. Вы совершаете преступление. Своей нынешней жизнью. Но еще есть время исправиться. Ваша жена будет ждать вас эти два дня. Последние. А потом уедет. Навсегда. (После паузы.) И еще. (Достает ручку, визитку, на обратной стороне пишет, протягивает Стогову). Возьмите.

Стогов берет визитку и без интереса сразу же кладет ее в карман.

ВОРОБЬЕВ (сухо, отрывисто). Это моя визитка. На лицевой стороне номер мобильного. На обратной сверху мой отпускной номер, а ниже телефон моей знакомой, Татьяны. Она заведует кадровым агентством. Я договорился, что вы встретитесь. Приведите себя в порядок и разыщите ее. Понятно?

СТОГОВ (грустно смотрит на Воробьева). Понятно.

ВОРОБЬЕВ (не глядя на него). Очень хорошо.

СТОГОВ. Лёша?

Воробьев нехотя поворачивает к нему лицо.

Пауза.

СТОГОВ (мягко, не сводя с него глаз). Я рад. Тому, что вижу тебя. Тому, что ты вырос… И вырос неравнодушным. Не твоя вина, что я стал таким… (Тщетно подбирает слово, разводит руками.) Спасибо за твои старания… Спасибо. (С нежностью оглядывает его, оживленнее.) Ну а теперь… Иди к Светлане. Слышишь? Ты должен быть рядом. Рядом со своим счастьем. Не потеряй его. Держи крепко. Хорошо?

ВОРОБЬЕВ (смотрит на него с грустью). Хорошо… Михаил Григорьевич.

Стогов разворачивается и уходит.

Воробьев делает шаг за ним, но тут же останавливается. Опускает голову. Снова вскидывает ее.

ВОРОБЬЕВ (вдогонку Стогову, выкрикивает). И все же хорошо, что мы встретились!.. Не все еще потеряно!.. Надо только поверить в свой шанс! И в себя!.. Поверить! Помните?..

Стогов замирает на мгновение. Его плечи вздрагивают, будто он собирается обернуться. Но в последний момент передумывает и идет дальше.

Воробьев долго смотрит ему вслед. Затем закрывает лицо ладонями.

5.

Вокзал. Полупустой зал ожидания. В центре его стоит Светлана. Она взволнована, постоянно оглядывается по сторонам и смотрит на часы. Наконец, в дверях показывается Воробьев. Он медленно приближается к ней, опустив голову. Заметив его, Светлана стремительно шагает навстречу.

СВЕТЛАНА (грозно). Явился все же? Кто бы мог подумать? Ты знаешь, сколько до поезда осталось? А ну, марш в камеру хранения! Ты слышишь меня или нет?!

Воробьев поднимает глаза и смотрит на нее. В его взгляде что-то такое, отчего Светлана застывает на месте и лишь смотрит на него с беспокойством.

Вдруг Воробьев подходит к ней вплотную, протягивает руки и изо всех сил прижимает ее к себе. Объятие такое крепкое, что Светлане трудно дышать.

СВЕТЛАНА (в смятении, полушепотом). Что случилось?.. Что ты?.. Люди кругом!.. Ты что?.. Да в чем дело? (Высвобождает руку и обнимает его за спину.) Тебя что, обидел кто-то?.. Да?.. Скажи!.. Пожалуйста!.. Что с тобой?.. Лёша… Лёша…

Занавес.

Октябрь 2009

Касание

Драматический этюд в одном действии

Действующие лица:

ОНА и ОНА – молодые люди, на вид около тридцати лет, незнакомы друг с другом.

Вечер, почти стемнело. Крупный город. Поздняя осень или ранняя зима. Гололед. Грязный снег.

Она выходит из здания, на ходу завязывая пояс пальто. Привычно, не поднимая головы, направляется к метро. Внезапно останавливается, смотрит на знак подземного перехода, на мерцающую в сумерках заглавную «М». Поворачивается, идет в противоположную сторону. Походка довольно быстрая, вместе с тем в ней чувствуется будничная усталость.

ОНА. Пройдусь немного. Надоело. Прямо маршрутка какая-то. «Дом – метро – работа». Пять дней в неделю. С короткой остановкой в супермаркете. Для дозаправки. Хватит. Пошла пешком. Да, устала. Да, настроения никакого. Да, погода мерзостная. Что ж поделаешь, Бабье лето прошло. В заботах. Или, скорее, в попытках убедить себя в их наличии. В бессмысленной офисной беготне. Привыкаю к ней. Привыкаю к этому городу, который вижу в основном из окна. Отвыкаю от прогулок на свежем воздухе, если его можно назвать свежим. Отвыкаю от свободного времени и нормальных, людских способов его провождения. Отвыкаю от личной жизни. Отвыкаю. Послушно и планомерно. Мегаполис и его рабыня. (Поскальзывается, ругается сквозь зубы. Идет дальше, мимоходом оглядывается по сторонам). Ой. Пардон, вырвалось. А еще филологиня. Филологесса. Да, как ни удивительно. Иногда и самой не верится, что это было со мной. Эти пять лет полного отсутствия здравого смысла. Неужели я хоть когда-то напоминала себе педагога словесности, обожающего детишек?.. Может быть, не знаю. Ведь и о переезде сюда в то время не думала. Если бы не развод родителей, то так и осталась бы… Какой? Какой я была тогда? Это вроде было еще совсем недавно, всего несколько лет назад. Наивной? Доверчивой? Стеснительной?.. Если и так, то теперь мне слишком трудно в это поверить. (Пауза.) Встретиться бы с ней сейчас, с этой милой мечтательной провинциалкой. Поговорить бы. Может быть, стало бы хоть что-то понятно. Хоть что-то понятно обо мне.

Он выходит из здания в нескольких кварталах от нее. Задерживается у входа. Бросает взгляд по сторонам, на небо. Делает глубокий вдох. Выдыхая, наблюдает за облаком пара. Поднимает воротник. Оглядывается на входную дверь. Спускается по лестнице, почти сразу сворачивает на тихую улицу. Походка неспешная, немного разболтанная, прогулочная.

ОН. Северо-восточный. Значит, снова похолодание. И скользко. Неудачный день для прогулок, что и говорить. С другой стороны, чего было ожидать? Сколько можно падать кому-то на хвост, рассчитывая, что подвезут? Этакий славный малый, просто без машины. Ну и ступай себе пешком, проветривай непрактичную голову и остальной безалаберный организм. Интересно, многие еще в этом городе гуляют на своих двоих без особых на то рекомендаций врачей? Судя по пробкам, состоянию тротуаров и парков, таких все меньше. Уж в осенне-зимний период, по крайней мере. Торопимся жить. Торопимся по делам. А вечером домой, где ждут голодные дети и прожорливые телевизоры. Только я один никуда не тороплюсь. Даже странно как-то. Этакая утомленная безмятежность. (Пауза.) Жизнь без мечты и вдохновения напоминает дрейф в открытом океане на резиновой лодке. В ожидании скорейшего столкновения с чем-то острым, беспощадным и окончательным. Которое все не появляется, вынуждая тебя вот так бродить по темным улицам и копаться в таких же темных закоулках своей души. Искать надежду. Искать большой корабль. Или хотя бы остров, где можно добыть пресную воду и пропитание… (Пауза.) Кстати, за воду надо не забыть заплатить. И за свет. За интернет. Так. Когда там у нас зарплата?..

ОНА (идет, поеживаясь). Холодно… Ладно, нормально. Моя погода. «У тебя такой неприступный вид на людях. Прямо снежная королева». Это обо мне. Иркины слова. Может, стоило прислушаться, измениться. У нее ведь полный успех – и муж процветающий, и переезд за рубеж, и дом свой, и малыш. Значит, была права. Раз нашла и приручила того, кого искала. Но я – это я. Неприступная так неприступная. Снежная так снежная. Не буду стараться понравиться всем. Изображать жизнерадостность, если ее нет. Не стану улыбаться глупым шуткам, вестись на банальные комплименты и пустые громкие слова. Не хочу поддаваться слабым и безликим. Зацикленным на деньгах и на мысли, что можно купить всё и всех. Что каждый лишь имеет свою цену в рублях или в валюте. Может быть, таковы нынче законы жизни. Правила всеобщей игры, по которым главная цель молодой женщины – подороже себя продать, пока еще позволяет возраст и внешность. Может быть. Только мне хочется чего-то настоящего. Хочется чувств. Видимо, оттого что их – чистых, подлинных, ярких – в моей жизни было слишком мало. Чертовски мало… (Вздыхает.) Такие дела. Ирка бы только грустно покачала головой. Да, наверное, я и не права. Наверное, застряла во времени и внутренне никак не сделаюсь современнее. Но пока не сдалась. Еще верю. Еще считаю, что лучше уж быть одной, чем жить без любви. Хотя… Какое же это все-таки страшное, чудовищное по своей безысходности слово. «Одна».

ОН (замечает замерзшую лужу, с разгона прокатывается по ней, проходит несколько шагов, насмешливо оглядывается, идет дальше). Детство заиграло. Хотя, что здесь такого? Проехаться с горки, поваляться в снегу. Просто подурачиться. Статус не позволяет? Возраст? Какая чушь вся эта придуманная несвобода. Желание выглядеть солидно, респектабельно. Окружить себя стеной мелких забот и условностей, и потому казаться себе важнее, значительнее. Взрослее. Думать о репутации, которую нипочем нельзя уронить… (Пауза.) Когда это начинает с нами происходить? Когда мы перестаем видеть себя со стороны и уже не в состоянии посмеяться над этой своей приобретенной деловитостью? Когда желание ухватить более лакомый кусок начинает преобладать над способностью просто наслаждаться жизнью, не пытаясь переделать под свои нужды всё, что видишь вокруг?.. Когда я перестал быть самим собой, а стал походить на других? Когда перешел с шага на бег? Ведь отличный парень был. Добрый, щедрый, искренний, веселый. Что, «так наступает зрелость»? Тогда к черту эту зрелость! К черту все эти умные слова о том, как надо жить, чтобы добиться успеха! К черту все, что мешает радоваться простым вещам! И меня тоже, если я… (Случайно бросает взгляд на часы, качает головой.) Да… Ишь, разошелся. Свежий воздух пьянит, похоже. Дурманит. Скорее бы уж настоящая зима. Отрезвляющая, мобилизующая. Время для поиска и обретения настоящей цели, к которой необходимо идти… Идти, слышишь? Идти, а не прохлаждаться. Мечтатель бестелесный. (Идет быстрее.)

ОНА (проходит мимо витрины бутика, замедляет шаг, останавливается. Смотрит на выставленное платье.) Да, это неплохое. Даже очень… Почем, интересно?.. (Пауза.) Хотя… куда я в таком?.. На корпоратив? Потрястись с тетками из бухгалтерии? Пострелять глазками в генерального, чтобы зарплату прибавил? Не смеши. (Продолжает смотреть на платье, зачарованно). Нет… Оно не такое… Хорошее… Для другого… Оно для сладкого, нежного, интимного свидания. Для ужина, который не будет казаться пошлым и банальным. При колеблющихся огоньках свечей… В домашней обстановке… Оно для мужчины. Для избранника, в котором будешь уверена. Ради которого захочется выглядеть лучше, чем когда-либо. Красиво одеться. И раздеться. Лучше с его помощью. (Рассеянно проводит ладонью по волосам). Могу ли я? Способна ли еще быть ласковой, романтичной, податливой? Способна ли чувствовать?.. (Она переводит взгляд на свое отражение в витрине, несколько мгновений разглядывает себя. Опускает голову, едва заметно качает головой. Машинально смотрит на часы. Разворачивается, стремительно шагает прочь.)

ОН (идет, задумчиво глядя под ноги. Наконец, бросает взгляд по сторонам. Вдруг преображается, внимательно вглядывается в витрины магазинов впереди себя, будто что-то выискивает. Нетерпеливо ускоряется, но проходит всего несколько метров и замирает на месте. Недоумение и растерянность на лице. Перед ним за грязноватой витриной пустое темное помещение, когда-то, видимо, принадлежавшее кафе. К стеклу приклеена табличка «Сдается в аренду» с номером телефона. Он продолжает всматриваться в темноту интерьера, словно не может поверить своим глазам. Оглядывает соседние здания, надеясь на ошибку. Огорченно опускает голову. Пауза.) Вот как… Очень мило… (Пауза.) Что ж… Время не стоит на месте… (Хочет уйти, но передумывает, с тоской смотрит сквозь витрину.) Странное чувство. Будто опоздал навестить старого друга, и вот он умер. Глупо, конечно. Всего лишь забегаловка, теперь уже бывшая. Кому какое дело, что это место значит для меня. Что это мое счастливое место. Место, где я когда-то бывал часто. И не один. Место, где я встретил тебя. Ту, которую уже никогда не забуду. Сколько лет прошло со времени нашей разлуки? Три года? Четыре?.. Интересно, ты бываешь здесь, когда приезжаешь? Вспоминаешь наши моменты?.. Вряд ли. Мы нехорошо расстались, болезненно. Я был идиотом. Хотел перевоспитать тебя. Сделать похожей на светлый идеал, на вымысел. Хотя ты и так была гораздо лучше, чище меня. (Вздыхает.) Ладно. Не так все просто, конечно. Память – забавная штука. Сохраняет только хорошее, и оттого создается впечатление, что поводов для прощания не было. (Пауза.) Дело в другом. Вот я спрашиваю себя, когда все началось. Когда я перестал быть живым человеком, а превратился в механизм, который каждый день настойчиво пытается заглушить в себе настоящие чувства. Все еще надеясь при этом найти свое призвание. Стал «моделью обывателя»… Вот когда. В тот день, когда отправил свое счастье в свободный полет. Позволил ему покинуть себя. И позволил себе стать… Стать тем, что сейчас вижу перед тобой. Этим когда-то ярким и веселым, а сейчас пустым, темным и холодным строением. Которое нуждается во владельце, как и я. И которое, судя по всему, тоже никому особо не нужно. (Горько усмехается, подходит к витрине, бережно проводит по ней ладонью.) Пусть хоть тебе повезет, старина. По крайней мере, твоей вины в теперешнем одиночестве нет. (Легонько хлопает по стеклу.) Спасибо тебе. За те самые минуты счастья. (Отходит, бросает прощальный взгляд на витрину и быстро уходит, не оглядываясь.)

ОНА (на ходу обводит окрестности равнодушным взглядом.) Совсем стемнело. И хорошо. Хорошо, что никто не видит моего лица в эти минуты. Хорошо, что не встречаются знакомые – наверное, первым вопросом каждого из них сейчас было бы навязчивое «С тобой все в порядке?» В ответ на которое пришлось бы вымучивать улыбку, только бы отвязались… В темноте лучше. (Пауза.) Хотя что хорошего? Ведь это и есть моя жизнь в разрезе. Блуждание в потемках и нежелание кому-то показывать истинное лицо. Старание казаться неуязвимой для любых неприятностей. Но разве это путь, который ведет к счастью? А может, наоборот, я следую прямиком в тупик?..

ОН (опустошенно глядя перед собой.) Интересно, зачем это я пошел именно таким путем. К дому ведет столько маршрутов… Что, «ноги сами принесли»? Может быть. Человека тянет туда, где ему теплее. Вот и меня потянуло не домой, а на встречу «с доброй памятью»… Доволен? Что-то незаметно. Провел столько времени в надежде забыть, начать жить с чистого листа. И вот результат. Хватило нескольких минут, чтобы все перечеркнуть. Да и перечеркивать было особенно нечего. Попытки убедить себя в том, что жизнь прекрасна и удивительна, хороши тогда, когда приходится утешать кого-то другого. А обманывать себя… Иллюзии. Можно бегать от себя, только убежать нельзя.

ОНА. Не у кого спросить. Некому рассказать, что со мной. Ирка далеко, да и чем она может помочь, какой совет дать. Она благополучна. Не тратит время на самокопания. Отмахивается от непонятного. Для нее есть черное и белое, хорошие и плохие. А я не знаю даже, к какой категории отнести себя… Или вот маму мою. Сколько времени не общались, почти год? Да, со времени ее очередного замужества. Похоже, отстрелялась на этом фронте за нас обеих. (Вздыхает.) Видимо, я пошла не в нее… А в кого? В папу?.. (Пауза, опускает голову.) Добрый, порядочный, чуткий… Но слишком мягкий, чувствительный… Ему всегда было так нелегко с мамой. А ей – с ним. Не пара, наверное. Хотя он любил ее. И меня. По-настоящему. (Пауза.) Он хотел моего счастья. Он хотел, чтобы моя жизнь была яркой и благополучной. Переживал за меня, особенно после развода. В котором обвинял только себя. Помог с переездом, видя, как сильно я хочу уехать. (Пауза.) Он так старался тогда, хлопотал… (Пауза.) Это стало последним, что он успел сделать. (Пауза.) А я… (Хочет утереть глаза, но раздраженно обрывает жест, зажмуривается, отчаянно мотает головой.) Боже мой… Почему я такая?.. Почему меня угораздило уродиться странной, отчужденной, непохожей ни на кого из родных? Почему именно мне приходится так мучаться? И не знать, будет ли предел этим мукам! Почему?!..

ОН. Если бы увидеть ее. Хотя бы раз. Поговорить. Изменилось бы что-то? Перевернулось бы? Исправилось?.. (Пауза.) Нет, конечно. Она стала другой. Чужой. Наверняка. Даже глаза, даже мимика. Не уверен, что узнал бы ее сейчас. Хоть порой кажется, что вижу ее в толпе. И от этого на мгновение замирает, а затем начинает бешено колотиться сердце. Непокорное. Продолжающее на что-то надеяться… Но нет, это не она. Ее вообще больше нет. Той, которую я знал. Как нет и того меня. Потому от нашей новой встречи будет лишь больнее. И от нового расставания не станет легче. Время ушло. Необратимость – вот его главная черта. Жаль, что я был не в курсе. Но незнание не освобождает. Теперь буду умнее. Может быть.

ОНА (зябко поеживается, ускоряет темп ходьбы. В ее движениях сквозит нервозность, даже ожесточенность.) Когда я уже приду, а?! Черт дернул меня отправиться на эту прогулку. Подышать воздухом захотела. Нервишки подлечить. За лечением к доктору обращайся. Невропатологу. Или психиатру. Давно пора. Идиотка. Одиночку она из себя изображает. Гордого борца за чистоту чувств. Полюбуйтесь на эту чистюлю! Деньги ей противны. Да кому ты сдалась, милашка? Количество поклонников зашкаливает?.. Хоть кто-то смотрит на тебя как на женщину? Пытается заговорить? Проявляет внимание?.. Хоть кто-то замечает, что ты есть?!.. (Поскальзывается, чуть не плачет.) Долбаная погода!.. Долбаная жизнь!..

ОН (появляется из-за поворота, идет ей навстречу.) Все правильно. Ты наказан. Получаешь по заслугам. Жизнь милосердна к тем, кто принимает ее подарки. Кто не воротит нос, придираясь к мелочам. Кто осознает ценность каждой новой встречи. Кто способен чувствовать и не бояться того, что чувства эти окажутся неприбыльными. Кто осмеливается просто жить в мире с собой, не пытаясь вырвать у судьбы больше, чем ему причитается. (Нервно стряхивает с лица случайные снежинки.) Все это уже не относится ко мне. И потому я несчастлив. И неизвестно, буду ли.

ОНА (приближаясь к нему). Когда все это кончится…

ОН (приближаясь к ней). Так что переставай ныть и…

Он поскальзывается. Пытаясь удержать равновесие, взмахивает руками и случайно задевает ее, проходящую мимо. Она падает.

ОН (с досадой в голосе). Черт бы побрал эту погоду. (Склоняется к ней.) Вы не ушиблись? (Протягивает руку.)

ОНА (вскакивает на ноги, игнорируя его помощь, гневно). Вас что, не научили под ноги смотреть?..

ОН (старается говорить сдержанно). Извините. На улице гололед, как видите. (Нагибается, чтобы поднять ее сумочку.)

ОНА (резко). Руки уберите. (Проворно подбирает сумочку, вешает на плечо).

ОН (отдергивает руку). Как угодно… Вы в порядке?

ОНА (презрительно). А вы сами как думаете? (Показывает пальто, на нем появилось большое грязное пятно). В полном порядке!

ОН (расстроенно). Ох, простите ради Бога. Я не хотел… Разрешите, помогу. (Подходит ближе, тянется к ее пальто).

ОНА (раздраженно). Я сказала, руки уберите! (Зачерпывает пригоршню снега, пытается вычистить пятно). Что ж за вечер такой…

ОН (растерянно отходит, смотрит на нее). Скажите, чем я могу помочь? (Пожимает плечами.) Не знаю, ну… хотите, я вам заплачу? Да? (Неловко лезет во внутренний карман за бумажником). Сколько?

ОНА (поднимает на него глаза, злорадно прищуривается). «Сколько»? Все так просто, да? Деньги как лучший аргумент? (Безнадежно качает головой и вздыхает, глядя на пальто.) Не нужно мне ничего. Идите своей дорогой. И смотрите, куда идете.

ОН (тихо, устало). Простите еще раз. Мне и правда жаль, что так вышло. (Пауза.) Хотя кого теперь интересует сожаление, верно? И кому вообще нужны чувства? (Глядит на нее с грустной усмешкой.) Всего вам доброго, будьте счастливы. (Медленно уходит, опустив голову.)