Книга красной луны

Селена удивилась:

– Ты сказал «печётся»?

– Да, а что?

– Так говорят простолюдины. Например, Дора.

Зебу надоело прислушиваться к их разговору, и он ушёл вперёд догонять Хегвана и Ришу. Гараш вздохнул:

– Отец пытался сделать из меня аристократа…

– Ты и есть аристократ.

– А что если этот подземный король прав, и теперь я – никто?

– Никакой ты не никто! – возмутилась девочка. – Ты – Гараш. Кстати, давно хотела узнать, почему тебя так прозвали?

Гараш заговорил неожиданно быстро, точно ожидал, что она спросит об этом.

– Это Хегван придумал. На нашем гербе – саламандра. Это вроде как ящерица, хотя и не совсем. Ещё мой прадед… Неважно. Саламандра и всё. Так вот. В Забелогорье водится такая ящерица…

–… гараш амату, – блеснула познаниями Селена.

– Точно. Гараш. Она похожа на саламандру.

– Она может убить того, кто её обидит.

– Это сказки. Ящерица никого не может убить.

Что-то со свистом рассекло воздух над головами путников. Селена вздрогнула и обернулась. Позади, шагах в тридцати, почти слившись с чёрным стволом ели, стоял человек в тёмно-коричневом плаще и натягивал тетиву. Гараш схватил Селену за плечи и толкнул вперёд, заставив пригнуться, как раз вовремя – очередная стрела просвистела так близко, что девочка почувствовала колебания воздуха над левым ухом. Сизый рванул вперёд – это Гараш пустил его галопом, вырвав у Селены повод.

– Вперёд! – крикнул он, поравнявшись с Хегваном и Ришей. – Уходим!

Вскоре выяснилось, что нападавший был не один. По обе стороны дороги в кустах прятались люди, и почти все они были вооружены луками. Селена в ужасе прижалась к шее летевшего галопом коня. Хегван и Риша чуть поотстали, Зебу нёсся впереди, уворачиваясь от стрел. Вдруг Сизый взвился, едва не сбросив Гараша – похоже, стрела задела его круп

Впереди показалась развилка – справа начиналась широкая дорога, узкая же вела прямо, через ельник. Невольно замедлив бег, Зебу завертел головой. Справа застучали копыта – всадники стремительно приближались.

– Прямо! Не останавливайся! – крикнул Гараш. Мидав, очертя голову, выскочил на узкую дорогу и едва удержал равновесие, поскользнувшись.

Почва здесь была влажная, копыта скользили, попадая в грязь, так что беглецам поневоле пришлось придержать лошадей. Сзади сделалось тихо. Оставалось только гадать, куда подевались всадники и были ли они как-то связаны со странными людьми, ни за что, ни про что обстрелявшими мирных путников. Селена всей душой надеялась, что нет, потому что дорога была одна, и конные могли догнать их в два счёта.

Только тут она увидела, что Хегван держится за бок, неестественно согнувшись. Гараш тоже это заметил.

– Ты ранен? – испугался он.

Конюший дёрнул головой. Риша обернулась, придержав лошадь.

– Хегван! – позвала Селена. – Держись! Сейчас я перевяжу твою рану.

Ничего не ответив, мальчик покачнулся и соскользнул на землю.

(Не) просто кот

Весь остаток дня лошадиные копыта месили дорожную грязь. Узкая тропа, на которой волей судьбы оказались путники, вскоре вывела их к большому тракту. Никто не знал что это за дорога, и куда она ведёт, но о том, чтобы повернуть назад не могло быть и речи. Хегвана удалось погрузить на лошадь. Селена старательно перевязала его рану, но мальчик потерял много крови, вырвав стрелу, воткнувшуюся ниже рёбер, и теперь ему было совсем худо.

Время от времени навстречу попадались конные, а иногда и возы, гружённые всякой всячиной от капусты и репы до мешков с птичьими перьями. Крестьяне с любопытством рассматривали путников. Некоторые продолжали оглядываться до тех пор, пока хватало обзора, и Гараша это, похоже, злило. Он запретил обращаться к кому-либо с расспросами, сказав, что это может быть опасным, и Селена не спорила. В душе, однако, она беспокоилась всё сильнее, пытаясь представить, где находится и выведет ли этот тракт к дороге Трёх мельниц.

В просветах между деревьями теперь мелькали редкие лесные хижины, но, ни бескрайних полей, ни лугов с пасущимися пятнистыми коровами, вроде тех, что простирались вдоль дороги Трёх мельниц, не было и в помине. К вечеру идти стало труднее – дорога теперь не петляла по равнине, а шла по холмам, то взбираясь вверх, то вновь снижаясь. Сделалось заметно чище и суше. Липкая грязь больше не чавкала под ногами лошадей, уступив место плотной каменистой почве. Зебу зашагал веселее и вдруг сообщил:

– Я знаю эту дорогу!

Селена уставилась на него в недоумении:

– Почему же ты молчал?

– Я не был уверен.

– А теперь?

– Теперь я знаю точно. Это была Грязная дорога.

– Ты хочешь сказать, что она закончилась? – вмешался Гараш.

– Разве не видно?! Тебе-то, конечно, не пришлось топать по мерзкой жиже…

– Зебу, прекрати сейчас же! – рассердилась Селена.

– Никогда тут не был, – проговорил Гараш, разглядывая что-то за деревьями.

Зебу скривился:

– Богатые маменькины сынки по этой дороге не ездят! Боятся замарать сапоги из оленьей кожи.

– Закрой пасть! – тотчас отреагировал Гараш.

– Перестаньте! – Селена готова была поколотить обоих. – Нам нужно найти дорогу в Ольв и помочь Хегвану, а вы опять сцепились как кошка с собакой.

– Не люблю кошек! – фыркнул Зебу. – Хоть я и не собака.

Навстречу показалась телега, запряжённая кряжистой пегой лошадкой. Возница – бородатый мужичишка с помятым жёлтым лицом – дремал, уронив вожжи на колени. Зебу тотчас создал иллюзию, представ в образе мальчика.

– Доброй луны! – окликнула Селена крестьянина, поравнявшись.

Гараш одёрнул её, но было поздно. Дядька нехотя открыл глаза и натянул вожжи, издав негромкое: «Тпр-р-р-р-у».

– Доброй луны! – повторила девочка.

– Да светит она ярко! – пробормотал крестьянин, сонно оглядывая путников.

– Не скажете ли, куда ведёт эта дорога? – перехватил инициативу Гараш.

Дядька огляделся с выражением безграничного удивления, а после вдруг обернулся и прыснул:

– Так это… Оно, вроде как… туда, репка пареная!

– Туда? – переспросил Гараш. – Нельзя ли поточнее?

Крестьянин кивнул с притворной серьёзностью:

– Можно. Прямо она ведёт, дорога твоя.

Селена решила, что пора спасать положение:

– Как нам выехать на дорогу Трёх Мельниц?

Дядька поскрёб затылок и проговорил нараспев:

– Далековато выходит, репка пареная! Ну, да выехать туда можно. Стало быть, свернёте на развилке у трёх берёз. Это, значит, где из одного ствола торчат три дерева. Их, репка пареная, ни с чем не спутаешь! Там будет тропка. Пойдёте по ней, может, к ночи и выберетесь на свою дорогу. Только страховато оно как-то.

– Вы хотели сказать «страшно»? – не поняла девочка.

Крестьянин мотнул головой:

– Не так, чтобы прям уж страшно – страховато. Мидавы там ходють здоровые, чернющие. Какого-то каторжника ловють. Я сам давеча оттудова. Ух, и рожи, я вам доложу! Натерпелся страху! Нет уж, лучше я по грязюке до городу почапаю, чем на рожи ихние поганые глядеть…

– Куда, говорите, повернуть надо? – прервал его Гараш. – Направо или налево?

– Так ведь это… – задумался дядька, –… налево, стало быть.

Гараш тронул коня так быстро, что Селена едва успела крикнуть «Спасибо!».

Отъехав на пару сотен шагов, крестьянин снова почесал затылок. Не то чтобы у него чесалась голова, просто так легче думать. А думать было о чём.

– Вот ведь пострелята! Не сидится им дома, репка пареная! – пробормотал он, обращаясь к лошади. Кобыла кивала головой в такт шагам, не иначе соглашаясь с хозяином. – Вот в наше-то времечко… Жалко детишек, сиротки, небось. Потому одни по дорогам и шляются себе на горе. И ведь лошадей где-то приголубили. Славные лошадки, не тебе чета! Ну, да горе не беда, репка пареная! Авось как-нибудь доберутся. Я-то, поди, всё верно сказал, ничего не спутал. С грамотой-то у меня не ахти, а всё ж право-лево различаю. Налево повернут, туда, стало быть… Он поднял левую руку, указывая направление. Лошадь продолжала кивать.

Необычное дерево ребята отыскали без особого труда. Видимо, много лет назад, когда берёзка была совсем маленькой, что-то расщепило её стволик, и теперь на высоте в два человеческих роста толстый ствол старого дерева расходился на три части. Берёза росла как раз на пересечении двух дорог – большой, по которой ехали путники, и маленькой, уходившей за холмы.

– Здесь налево, – Селена указала на лесную дорожку.

– Похоже, она ведёт в горы, – засомневался Гараш.

Действительно, слева от дороги верхушки деревьев стремились всё выше и выше. Значит, лес рос уже не на холмах, а гораздо выше.

– Тот дядька сказал, что дорога. Трёх Мельниц далеко отсюда, – заявил Зебу. – Может, нам придётся пробираться туда через горы. Гараш пожал плечами, и мидав повернул налево, поманив остальных за собой.

Они шли долго, почти не разговаривая, но Селена то и дело оборачивалась, проверяя, всё ли в порядке. Риша ехала в каком-то необъяснимом оцепенении, Хегван дремал, распластавшись на шее Майлы. Последние лучи солнца ещё некоторое время выглядывали из-за гор, но вскоре сделалось сумрачно. Даже луна пряталась за облаками, не желая освещать путникам дорогу. Тропинка стала совсем узкой. Теперь она петляла между скал, забираясь всё выше.

Иногда дорога начинала осыпаться, и тогда привыкшие ходить по равнине лошади спотыкались, откалывая копытами кусочки горной породы. Чем выше поднималась дорога, тем более завораживающие виды открывались внизу. Сначала Селена смотрела во все глаза, но после ей вдруг сделалось страшно. К счастью, вскоре стало так темно, что, кроме белого хвостика Зебу, мелькавшего впереди, она уже почти ничего не видела.

– Пора останавливаться, – шепнул ей Гараш. – Мы не можем идти в темноте.

– Идите сюда! – крикнул Зебу, точно услышав его. – Здесь отличное место для костра!

И в самом деле: за поворотом обнаружилась уютная лощина. Редкие деревья росли на склонах, нависая над ней с двух сторон подобно чёрным опахалам. Луна, наконец, выбралась из-за туч. Сейчас, во время большого белолуния, она напоминала надкусанное зелёное яблоко, одиноко висящее на тёмно-синем дереве.

Пока Селена и Риша перевязывали Хегвана, Гараш безуспешно пытался развести костёр, чем вызвал у Зебу приступ небывалого веселья.

– Не учили тебя во дворце огонь разводить, а? – глумился мидав. – Это тебе не этикет с философией, тут думать надо!

Гараш попытался стукнуть его по носу, но Зебу увернулся, отскочил и продолжил издеваться с безопасного расстояния. Подошедшая Риша погрозила ему кулаком, отняла у мальчика огниво, ловко соорудила «шалаш» из хвороста и сухого мха, и вскоре костёр жарко заполыхал, негромко потрескивая и выпуская в воздух снопики оранжевых искр.

Риша улыбнулась Гарашу, сложила руки «домиком» и подула на них, а после схватилась за горло, имитируя удушье.

– Она говорит, что огню нужен воздух, – перевела Селена. – Без воздуха ему нечем дышать, и он умирает.

Хегван отказался от ужина и вскоре уснул тяжёлым болезненным сном. Остальные разделили между собой холодную курицу. После долгого и полного опасностей дня этот незатейливый ужин казался Селене самым вкусным на свете.

– Я всё думаю, что это были за люди? – проговорил Гараш, глядя, как Селена отщипывает кусочки от куриного крылышка. – Те, что хотели нас убить.

– Разбойники, – предположила девочка.

Ей совсем не хотелось вспоминать о недавних опасностях. Здесь, в тепле костра, было так хорошо и уютно, что даже мысли о Никласе отступили на второй план, что уж говорить о каких-то там разбойниках.

– Скоро мы будем в Ольве, – мечтательно протянул Зебу. – Дора напечёт блинчиков с творогом… И мы сможем гулять в лесу… И бегать среди деревьев…

– Я не умею так бегать, – возразила Селена.

– Тебе и не нужно, – отмахнулся мидав. – Ты будешь читать свои книжки.

– Хотелось бы мне сейчас что-нибудь почитать, – вздохнула девочка.

– У нас во дворце была огромная библиотека, – сказал Гараш. – Четыре зала со шкафами до самого потолка.

– И ты прочитал все эти книги? – съязвил Зебу.

Селена оказалась в своей стихии:

– Какая книга была твоей любимой?

Гараш ненадолго задумался:

– «Огненные стрелы» Рована Таля. Она о крестьянском мальчике, который…

– … который стал величайшим рыцарем Тарии, – договорила за него Селена.

Гараш кивнул, грустно улыбаясь:

– Вообще-то отец не разрешал мне её читать. Он считал, что есть дела поважнее.

– Фехтование, этикет и философия? – догадалась девочка.

– Точно. Отец говорил, что без этого никто не может стать рыцарем. А уж крестьянин… Они вообще другие… Не такие, как мы.

– Ты тоже так думаешь? – отчего-то Селена произнесла это шёпотом.

Гараш пожал плечами:

– Раньше – думал, а теперь… Не знаю. Они, конечно, отличаются от нас, потому что никто не учил их этикету, танцам, иностранным языкам и другой дребедени, зато они умеют разводить огонь и готовить еду.

– А ещё пахать, сеять, доить коров и косить траву, – рассмеялась девочка. – Ты им завидуешь?

Гараш надолго замолчал. Риша принесла из леса толстый корявый чурбак, подбросила его в костёр и присмиревший было огонь заполыхал с новой силой.

– Этого должно хватить до утра, – заметила Селена. – А, если прогорит раньше, кому-то из нас придётся вставать и идти за дровами.

Она оглянулась на Зебу. Тот сладко спал, положив голову на передние лапы, и тоненько посапывал во сне.

– Когда-нибудь я его убью, – проговорил Гараш себе под нос, постукивая прутиком по горящим веткам. Рыжие снопики искр весело заплясали над пламенем.

– Зебу?! – испугалась Селена.

Гараш вскинул бровь и усмехнулся:

– Шамшана.

– Тебе очень больно?

Мальчик посмотрел с недоумением, и Селена пояснила:

– Никлас говорит, что, теряя близких, ты лишаешься частицы самого себя, и поначалу это очень больно. Потом рана затянется, боль пройдёт, но ты уже никогда не станешь прежним. Ты станешь другим.

– Ты помнишь свою маму? – вдруг спросил Гараш.

Девочка покачала головой:

– Мне было два года, когда она умерла. Все говорят, что я на неё похожа, а я даже не могу вспомнить её лицо.

– У тебя есть отец. Он хороший и очень тебя любит.

Селена довольно заулыбалась:

– Я тоже его люблю. Очень–преочень. Только засиделись мы с тобой. Давай спать. Если повезёт, завтра будем в Ольве.

На следующий день, позавтракав скудными остатками курицы, ребята двинулись в путь. Хегван был в сознании, но чувствовал себя хуже, чем раньше – у него начался жар. Дорога поднималась всё выше, воздух, несмотря на яркое солнце, был свежим, прохладным и удивительно чистым. Пахло травой и нагретым камнем. Дорогу то и дело перебегали неуловимые ящерицы, звенели кузнечики, крохотные белые мотыльки танцевали над шапками придорожных цветов.

Обогнув жёлтый каменный выступ, дорога вывела к шумной горной реке, и путники решили сделать привал, чтобы напоить лошадей. Вода с грохотом неслась по камням, галька хрустела под ногами, поросшие деревьями склоны стремились к самому небу, и Селена невольно залюбовалась красотой гор.

Она побрела вдоль берега к лесу, глядя, как пенится речная вода, но вдруг заметила нечто удивительное: на поваленном стволе дерева сидел полосатый кот вдвое больше обычного. Его по-совиному круглые жёлтые глаза смотрели, не моргая, а круглые чёрные лапы легонько двигались, точно пританцовывая на месте. Селена огляделась и тихонько позвала:

– Кис-кис!

– Мяяя-уу! – отозвался кот, не сводя с неё глаз.

– Какой ты милый! – восхитилась девочка. – Хороший котик!

– Мяяяя-ууу! – согласился кот.

– Ты голодный? Никуда не уходи, сейчас принесу тебе курочки.

Селена убежала, оставив кота в одиночестве. Боясь, что тот куда-нибудь исчезнет, девочка торопливо отыскала в торбе последнее куриное крылышко и поманила спутников:

– Пойдёмте, я кого–то вам покажу!

Все, кроме Хегвана, отправились за ней. Когда они приблизились, кот невозмутимо восседал на прежнем месте.

– Кот?! – ахнул Зебу. – Откуда он здесь?

– Не знаю, – Селена остановилась в отдалении и протянула коту крылышко.

Тот не обратил на подношение никакого внимания, продолжив буравить её взглядом.

– Наверное, он бездомный, – предположил Гараш.

– Кис–кис–кис, – девочка не оставляла попыток подманить кота. – Иди, мой хороший! Ты бездомный или дикий?

– Сама ты дикая! – вдруг ответил кот, сверкнув глазами.

Селена охнула от неожиданности и, отступив, натолкнулась на Гараша.

– Говорящий кот! – взвизгнул Зебу.

– Говорящая собака! – передразнил его кот, и даже схватился лапками за голову.

– Кто ты? – опомнился Гараш.

Кот смешно оттопырил усы:

– Ты глупее собаки, друг мой. Он же сказал: «Говорящий кот».

– Я не собака! – взвился Зебу.

– Тогда я не кот! – отрезал кот.

У него были маленькие висячие ушки, а по рыжевато-коричневой шкурке разбегались ровные чёрные полосы.

– Говорящих котов не бывает! – заявил Гараш.

– Ох, – фыркнул кот. – Что вы знаете о котах, друзья мои?!

Ребята переглянулись.

– Коты сидят в чулане и ловят мышей, – неуверенно сказала Селена.

– Обывательский взгляд на вещи, – вздохнул кот. – Мещанство, и больше ничего. Ума не приложу, как бы вы жили , если бы не встретили меня, друзья мои! Но… – он сделал выразительную паузу, – вам повезло! Я – просто Кот, и сейчас вы узнаете, что это значит. Хотите?

Ребята смотрели на него во все глаза.

– Ну же! – подбодрил Кот. – Хотите?

– Хотим, – выдохнул Гараш.

– Тогда садитесь! Не люблю, когда моя аудитория стоит точно на параде

Кот приосанился, растопырил усы, выпучил и без того круглые глаза и заговорил нараспев, постепенно набирая темп:

Я не просто кот учёный,

Я – отменный краснобай!

Аты-баты, палы-ёлы

Кого хочешь, выбирай!

Коль хотите научиться,

Я открою вам секрет:

Трали-вали, ламца-дрица,

Восемь бед – один ответ!

Он вскочил и принялся ходить взад–вперёд, пританцовывая:

– Коты, друзья мои, животные необыкновенные. Мы не были одомашнены человеком. Отнюдь! Скорее, это мы одомашнили человека несколько тысячелетий назад. Перейдя к оседлому образу жизни, люди столкнулись с неразрешимой на первый взгляд проблемой. Известно ли вам, что было ценно для древнего земледельца?

– Зерно? – предположила Селена, зевая.

Рассказ Кота вовсе не был скучным, но ей отчего-то захотелось спать.

– Совершенно верно, друзья мои! – похвалил Кот. – Зерно заставило человека вести оседлый образ жизни. Зерно требовало внимания и заботы. От зерна зависела жизнь и… смерть! И кто же похищал у человека его драгоценное зерно?

– Коты? – хихикнул Зебу. Он опустил голову на лапы и смотрел на Кота одним глазом.

– Ошибаешься, собака! – возразил тот.

– Я не… – начал было Зебу, но так и не договорил – прикрыл глаз и засопел.

– Мыши, – поправила Селена.

Глаза закрывались сами собой, и ей стоило больших усилий держать их открытыми.

– Точно! – одобрил Кот. – Мыши! И вот на сцену выходят доблестные герои! У них нет ни сверкающих доспехов, ни острых как бритва мечей – лишь зубы, когти и невероятная скорость. А ещё хитрость, друзья мои. Хитрость – главное оружие кота! Он распушил хвост и замахал им, приплясывая:

Вот такая вышла байка,

Милые друзья мои.

Тренди-бренди балалайка,

Люли-люлюшки-люли!

Вы уж злом не поминайте!

Тили-тили, таталай!

Спите, дети, засыпайте!

Баю-баю-баю-бай!

Слова песни долетали до Селены откуда-то издалека. Она уже почти спала.

Казлай

Девочку разбудил голос Зебу:

– Выпустите меня немедленно! – требовал мидав. – Я говорю: выпустите меня сейчас же!

Селена решила, что видит странный сон с одним звуком, без картинки, и уже собралась продолжить спать, когда крик повторился:

– Выпусти меня, вредный комок шерсти!

Девочка открыла глаза. Зебу метался из стороны в сторону, загораживая обзор. Селена огляделась. Выяснилось, что она лежит на полу большой деревянной клети, стоящей в центре полутёмного зала. Гараш и Риша сидели рядом, озираясь по сторонам. В углу пылал очаг, озаряя стены из грубого необработанного камня и потолок, такой низкий, что его запросто можно коснуться рукой, если выпрямиться в полный рост.

– Собака меня оскорбляет, мэтр Казлай! – пожаловался кто-то смутно знакомым голосом.

Селена приподнялась, выглянув из-за спины бесновавшегося Зебу, и тотчас увидела говорившего. Это был тот самый Кот, с которым они так странно беседовали в лесу. Тот, кого он называл мэтром Казлаем оказался загорелым мужчиной лет сорока с гладко зачёсанными назад смоляными волосами и маленькой острой бородкой. Он сидел в глубоком обитом бархатом кресле, сцепив руки на животе, и безучастно взирал на пленников.

– Я тебе не собака! – завопил Зебу так громко, что Селена даже заткнула уши, хотя и знала, что от этого не будет никакого толку.

– Собака говорит, что она не собака, – зачем-то сообщил Кот.

– Трудно было не услышать, – отозвался мужчина. – Вообще-то он действительно не собака. Это мидав. Детёныш. Взрослые особи значительно крупнее.

– Кто вы такой и что вам от нас нужно? – опомнился Гараш.

Казлай перевёл на него взгляд и одобрительно кивнул:

– Беседа приобретает конструктивный характер. Я на это рассчитывал.

Гараш скрипнул зубами и запыхтел, раздувая ноздри.

– Я – Казлай, – невозмутимо поведал мужчина. – А это – Кот.

Он указал на Кота, и тот шутливо поклонился, взмахнув пушистым хвостом. Человек тем временем продолжал:

– Вы у меня в гостях, и останетесь здесь ещё некоторое время.

– Надо продать их Стервятникам, – заявил Кот, и в его глазах на мгновение вспыхнули ярко-голубые искорки.

– За кого ты меня принимаешь?! – возмутился Казлай. – К тому же оборванцы не смогут заплатить даже за их лошадей. Нет, у меня есть идея получше.

– Где Хегван? – прошипел Гараш. – Что вы с ним сделали?

– Хегван? – Казлай взглянул на Кота, ища поддержки. – Ты имеешь в виду того избитого мальчика в куртке с чужого плеча? Признаться, я удивлён, что он выжил. Окажись вы здесь на пару дней позже, и я не дал бы за его жизнь ломаного гроша.

– Что вы с ним сделали? – повторил Гараш, глядя на мужчину исподлобья.

– То, что и должен был. Много лет назад, когда я окончил университет, с меня взяли клятву помогать каждому, кто будет нуждаться в помощи.

– Вы – лекарь? – удивилась Селена.

– У меня много профессий, – протянул Казлай. – Медицинская наука давно лежит вне сферы моих интересов, но врачевать я, во славу луны, пока не разучился. Сейчас ваш друг спит и видит сладкие сны.

– Спит, – подтвердил Кот, облизнув переднюю лапу. – И видит.

– Что вам от нас нужно? – отвлечь Гараша было не так-то легко.

– За вас заплатят, – уверенно сказал Казлай. – Не одни так другие.

– Другие? – переспросила Селена.

– Ваши друзья или враги. Честно говоря, мне всё равно, кто это сделает. Деньги-то у них одинаковые.

– Стоило продать их Стервятникам, – пробурчал Кот. – Купили бы мяса, молока… Мне то что? Я могу есть и бéлок. Поскольку неприхотлив. Но вы, мэтр Казлай, с вашим слабым желудком… Бéлки вам противопоказаны.

Казлай мечтательно улыбнулся:

– Когда их родители принесут нам огромный мешок золотых монет, мы купим и мяса, и молока, и новый пушистый ковёр, и даже осетрины, если пожелаешь.

– Здесь нет осетрины, – обиделся Кот.

– Тогда отправимся в деревню, в твою любимую таверну и закажём дюжину жареных перепёлок!

Кот довольно заурчал, а Казлай вдруг опомнился:

– Вы голодны, мои юные друзья? Могу ли я предложить вам перекусить?

Гараш хотел что-то сказать, но Селена быстро ответила за всех:

– Предложите. Это в ваших интересах. Если мы умрём с голоду, вам никто не заплатит.

– Конструктивный разговор! – хохотнул Казлай. – Сейчас я вас выпущу, а вы пообещаете не пытаться сбежать.

Гараш хмыкнул.

– С чего бы нам держать обещание?! – озвучил его невысказанную мысль Зебу.

Казлай взглянул на Кота, тот замурлыкал, затоптался на месте, вытянул передние лапы, и между ними с громким щелчком метнулась ярко-голубая молния.

– Он может зажарить любого из вас на месте, друзья мои, – назидательно сообщил Казлай. – Или просто потрепать немного. Это уж как захочет. Так что я бы не рекомендовал делать глупости, если хотите вернуться домой целыми и невредимыми.

Зебу смотрел на Кота, открыв рот. Похоже, представление с молнией произвело на него сильное впечатление. Казлай тем временем отпер дверь клети и даже протянул девочкам руки, помогая выбраться наружу.