Белолуние

– Стало быть, зови меня Занозой, – криво улыбнулась атаманша.

– Это не похоже на имя, – прошептала принцесса.

Атаманша оглядела свою свиту:

– Тут, девонька, у всех имена такие. Не то имена, не то клички собачьи. Верно я говорю?

Разбойники закивали, заугукали.

– А только мы и таким рады. Вот Ястреб, а это – Сныть, – продолжала девушка, поочерёдно указывая на разбойников. – Это – Кабан. Это – Бурелом. Ляхоя ты знаешь. Язык у него поганый, грабли загребущие, мозги – как у цыплёнка. А всё ж он незлой, Ляхой-то.

Разбойник стоял пристыженный, не поднимая глаз.

– Иди сюда, – неожиданно предложила принцессе Заноза. – У костерка посидим, покалякаем.

– Я с ними сидеть не стану! – огрызнулась Лайда. – Особенно с этим, – она указала на Ляхоя. – Не желаю, чтобы он меня оскорблял.

Она была уверена, что атаманша разозлиться, но та кивнула разбойникам:

– Подите, ребятушки, просвежитесь. А мы туточки по-девичьи побалакаем.

Когда, фыркая и скалясь, разбойники убрались восвояси, Лайда осторожно подобрала платье и села на трухлявый пень поближе к костру. Заноза подбросила щепок, и притихший, было, огонь вновь разгорелся.

– Стало быть, этот тощий дятел – наш король? – атаманша подожгла прутик и теперь размахивала им из стороны в сторону, глядя, как дымный хвост тянется по воздуху.

– С чего ты взяла? – осторожно поинтересовалась Лайда.

– Мидавы. Они абы за кем таскаться не станут, а тут бились как черти. С чего бы, спрашивается? Выходит, большую шишку везли. Так что ли?

Лайда неопределённо покачала головой.

– Не скажешь? – удивилась Заноза. – Чего тогда драпала?

– Может, я твоих головорезов испугалась.

– Ой ли? – закатила глаза атаманша. – Мои головорезы тебя пальцем не тронули. Репой разве треснули, да и то несильно. А драпала ты от мидава чернявого. Так?

– Допустим, – уклончиво ответила принцесса. Она до сих пор не решила, сможет ли использовать разбойницу в своих целях, а потому не торопилась откровенничать.

Заноза удовлетворённо кивнула:

– Платье у тебя справное, шубка соболем подбита. Была шубка. Покуда ты её коню под копыта не шваркнула, девонька. Так запросто, будто у тебя таких шубок воз да ещё полвоза. Цацки золотые…. Ну, да это я так. К слову пришлось. Теперь, стало быть, главная загадка: кто ж ты будешь, пташечка?

Лайда молчала.

– Боишься, значит? – догадалась разбойница. – Думаешь, продам тебя ихнему Величеству с потрохами?

– Если заплатит – продашь, – в тон ей проворчала принцесса.

– Частенько тебя, поди, продавали, – вздохнула атаманша, – коли совсем людям не веришь. Годков-то тебе сколько?

– Тринадцать, – отозвалась принцесса, не заметив подвоха.

Заноза прищурилась, вглядываясь в её лицо:

– Я думала, десяти не сравнялось. До того ты маленькая. Ну, да мне немногим больше было, когда меня из дому выперли. Оно, знаешь, как бывает? Живёшь себе, горя не ведая, а тут – на тебе. И вся твоя жизнь бесприютная больше гроша ломаного не стоит.

– Почему тебя из дома выгнали?

– Почему и тебя. Мешала сильно.

– Меня никто не выгонял.

– И то верно. Ты сама драпака задала. Выходит, не расскажешь, чем тебе ихнее худосочное Величество не угодило?

Лайда не ответила.

– Ну, коли так, – пожала плечами Заноза, – прощай, как говорится. Не поминай лихом.

– Что значит «прощай»?! – возмутилась девочка. – Прогонишь меня?

– Дороги к лагерю ты не видала, стало быть, никого не приведёшь. Завяжу тебе зенки да и отволоку подальше.

– Откуда ты знаешь, что я дороги не видела?

– Говорю же: затылком глядеть умею. Ты всю дорогу с закрытыми глазами сидела, как крот слепенький.

– Куда же я пойду?!

– А мне что за дело?! Вали, куда хочешь, да уж не обертайся!

Лайда неохотно поднялась. Вышло даже хуже, чем она рассчитывала. Куда теперь идти? Что делать? Да, не всё ли одно?! Куда ни пойдёшь – мидавы сцапают и отведут к Шамшану, а там…. И думать страшно!

Лайда оглянулась. Заноза смотрела незлобно, вроде бы даже жалостливо. Выходит, не всё потеряно.

Принцесса вздохнула, глянула искоса, будто бы снизу вверх и снова вздохнула. Конечно, атаманша разбойников не такая лёгкая добыча, как королева Сона, но и у неё есть сердце. Нужно только подобрать к нему ключик.

– Пожрать что ли не хочешь, на дорожку-то? – окликнула девочку Заноза.

Сработало! Лайда смиренно покачала головой и вдруг, зарыдав, бросилась к ногам разбойницы:

– Не прогоняй меня! Прошу! Помоги!

Видела бы атаманша своё лицо! От прежней уверенности вмиг ничего не осталось: щёки раздула, ресницами захлопала…. Того и гляди – заплачет. А Лайда – всё о своём:

– Отвези меня к тётушке, она тебе денег даст! И золота – сколько попросишь!

Тут она, конечно, перегнула, но разбойница наживку заглотила, не поморщившись:

– Как же я тебя за море-то переправлю, девонька?

Не успела принцесса испугаться, как она пояснила:

– Что ты – королевская дочка, это я сразу скумекала. Небось не дурочка! А только до тётки твоей нам вовек не добраться.

– Она заплатит, – всхлипнула девочка. – Сколько нужно заплатит.

Заноза вытянула губы трубочкой и смешно задвигала ими из стороны в сторону – задумалась.

– Вот что, девонька. Есть у меня в порту, в Ристоне один человечек. С виду неказистый, а только кудесник, каких поискать. Уж он-то найдёт, как нас за море доставить, ежели тётка твоя золота не пожалеет. Но смотри: дёшево не станет!

Смахнув слёзы, Лайда стукнула себя кулачком в грудь:

– Всё, что пожелаешь, отдаст!

– Тогда по рукам, девонька! – Заноза протянула принцессе обветренную ладонь с поломанными ногтями. Лайда вложила в неё свою сухую, сморщенную ладошку:

– По рукам!

Дорожная грамота

Можно ли вообразить что-нибудь более приятное, чем дорога?! Если и найдётся человек, убеждённый в существовании подобной вещи, то это, наверняка, тот несчастный, которому никогда не доводилось выходить дальше ворот собственного дома.

Самые сладкие пирожные рано или поздно теряют вкус. Самые красивые безделушки покрываются слоем пыли. Только в дороге всегда остаётся новизна, без которой теряет остроту даже пронзительный, живой ум исследователя, не говоря уже о будничном, сером сознании обычного человека. Если же какой-то маршрут кажется давно знакомым и скучным, то стоит повернуть в другую сторону – и перед тобой новый путь, новые места, новая пища для наблюдений. Дороги – единственное, чего хватит на всех, было бы желание идти.

Селена любила путешествия больше всего на свете. То есть, конечно, не совсем. Никласа, к примеру, она любила сильнее. И Виллу. И даже Зебу. Но путешествия были нужны ей для счастья почти так же, как пища или крыша над головой.

Раньше Селене нравилось ездить с отцом в другие города, смотреть на меняющиеся пейзажи и мечтать, но теперь её дорожные мечты стали на удивление однообразными. Сначала она и сама не понимала, почему при виде пологих охряных холмов представляет каменный забор, поле, зубчатую полоску леса на горизонте. После – сообразила и удивилась сделанному открытию. Селена просто скучала. По неуклюжему старому дому. По лесной опушке с гибкими молоденькими деревцами, на которых весной распускаются трогательные гофрированные листочки. По старой коряге – лучшему месту для игр. По Доре и прежней жизни с её предсказуемым, размеренным укладом.

– Я хочу домой, – проговорила Селена.

Для того, кто не понимал её рассуждений, это, должно быть, прозвучало странно, и Зебу даже остановился от неожиданности:

– Как же сыворотка? Мы не можем вернуться.

Селена замотала головой, легонько пришпорив лошадь:

– Я не о том. Просто, мне вдруг подумалось: как было бы здорово вернуться в Тарию! Не сейчас – когда-нибудь.

– И вернёмся! – оптимизма у Зебу хватало. – Не будет же Шамшан править вечно!

Селена вздохнула. Ждать всегда трудно, а ждать неизвестно чего – трудно вдвойне.

– Я скучаю по отцу, – сообщил Зебу доверительным шёпотом.

Селена давно привыкла к способности мидавов транслировать мысль в пространство, используя любые возможные голосовые модуляции, но тут отчего-то взглянула на друга по-новому. Сейчас принявшего человеческий образ мидава не отличить от простого мальчика, но Зебу – не мальчик. И он не обыкновенный. То есть, для мидава в нём нет ничего исключительного, но человеку о таких способностях и мечтать не приходится.

– Ты ещё не чуешь? – спросила она.

Чутьё – одна из уникальных мидавьих особенностей. Эти существа могут не только передавать информацию в пространство, но и получать её, причём иногда – в довольно причудливой форме. Это и называется «чуять». Человеку может показаться, что чутьё – это что-то вроде ясновидения, но в действительности всё куда проще. А, может, и сложнее – как посмотреть. Никлас много об этом рассказывал. Дело в том, что в мозге каждого мидава есть специальный отдел. Маленький, с полногтя, но очень важный. Именно там и находится так называемый «информационный фильтр». У Рована Таля есть трактат «Сила разума». Там об этом подробно написано. Селена как-то начала читать, но было чересчур сложно, и она решила вернуться к этой книге попозже, когда повзрослеет.

– Пока нет, – грустно поведал Зебу. – Не чую. Да я и не должен. Говорят, чутьё появляется лет в восемнадцать – двадцать.

– Думаешь, дядя Зак чуял, что ты жив?

– Надеюсь. В молодости у него было очень сильное чутьё. Сильнее, чем у других. Было бы такое у Тиша Белолобого, мы бы их тогда не остановили.

Некоторое время путники шли бок о бок. Точнее, Зебу шёл бок о бок с Селениной лошадью. В былые времена он мог запросто обогнать Майлу.

– Ты по-прежнему бегаешь? – поинтересовалась девочка.

– Каждый день. Кот надо мной смеётся, ну и пускай! Забыл, как мы удирали от чёрного отрада в ущелье?! А я вот не забыл. Ещё немного потренируюсь, и стану самым быстрым мидавом на свете. Неплохо, да?

– Здорово! Хотя, думаю, ты и так самый быстрый.

Селена вдруг сообразила, что хотела рассказать другу:

– Помнишь, как мы попали в подземный ход?

Мидав кивнул:

– Такое вряд ли забудешь!

– Я тогда нашла фонарик Тафеля…

– А потом – снова потеряла.

– Не потеряла, а выбросила.

– А, по-моему – потеряла.

– Неважно. Мы тогда решили, что это фонарик магистра Гастона.

– Ну, да. Чей же ещё?!

– Зебу! – Селена сделала торжественную паузу. – Это не его фонарик!

Мидав потешно вытянул шею:

– Откуда ты знаешь?

– Он сам сказал.

– Фонарик? – хрюкнул Зебу.

– Да ну тебя! Магистр Гастон сказал, что это не его фонарик. Он знал, что подземный ход существует, но не спускался туда.

– Откуда же он это знал, если не спускался?

– Когда-то, наверно, спускался, но не в тот день, понимаешь?

– Что я должен понимать?

– Он не оставлял фонарик, значит…. Что это значит, Зебу?

– Это значит, что его оставил кто-то другой.

– Кто?

– Понятия не имею.

– И я – тоже. Никто из «попугаев» этого не делал, я спрашивала. Вилла вообще не знала, что этот ход существует. Она мне сначала не поверила. Думала, я её разыгрываю.

– Хорошенький розыгрыш! Мы чуть не пропали в этом проклятом подземелье!

Селене вдруг стало грустно:

– Зря ты так! Нам было весело. Помнишь?

– Было, но нечасто. В основном было страшно.

– Тогда мы познакомились с Рошаном Первым, и выяснилось, что он – брат нашей Доры…

– Точно! – воскликнул Зебу так громко, что лошадь шарахнулась от него в сторону. – Я вспомнил, что собирался тебе рассказать! Знаешь, кого я видел на постоялом дворе, когда мэтр Казлай в первый раз навещал госпожу Данорию?

– Кого?

– Угадай!

– Я не знаю.

– Ну, угадай же!

– Неужели Рошана?

– Как бы не так! Дору!

Селена покосилась на него с недоверием:

– Тебе, наверное, показалось.

– Ничего мне не казалось! Дора прислуживала госпоже Данории, точно тебе говорю!

– Не может быть! Ты не обознался?

Зебу задумался:

– Я уверен, что это была она.

И, помолчав, чуть слышно добавил:

– Почти.

– Когда вернёмся в город, обязательно найдём эту госпожу Данорию! – заявила Селена. – Тогда и посмотрим, прав ты был или нет.

Тем временем пустынный тракт стал оживлённее. Всё оттого, что путники миновали развилку, где широкая Фарисова дорога встречалась с неприметной лесной тропой, на которой едва ли могли разъехаться две телеги. Однако именно по этой дорожке ехали все путешественники, стремящиеся из Ристона в Гарцов и желающие срезать по пути не менее семи тарелов7.

Сначала мимо проколыхалось несколько разбитых возов, после – карета с гербами в виде вздыбленного медведя под перекрещивающимися ливарийскими саблями.

Селена пришпорила лошадь. Похоже, заболтавшись, они с Зебу чересчур замедлили шаг, а так до Гарцова вовек не доберёшься.

Однако через некоторое время их вновь обогнали. На этот раз путник был один. Щуплый человечек в коричневой мантии нёсся галопом, поднимая пыль. Скача мимо, он лишь принял чуть влево, но толку от этого не было: пыльное облако повисло в воздухе и Селене пришлось придержать лошадь, чтобы дать ему улечься.

– Сумасшедший! – проворчал Зебу.

– Может, он спешит?

– Мы тоже спешим.

– Так давай наперегонки, как раньше!

Зебу прищурился:

– Давай! Только шансов у тебя маловато.

Улыбнувшись, Селена пустила лошадь в галоп и поначалу даже оторвалась от мидава, но вскоре Зебу настиг её и побежал рядом. Казалось, он может двигаться куда быстрее, но потешается над подругой. Селена приподнялась на стременах, мидав тоже ускорился. Впереди показалась карета с медведем, но уже через несколько мгновений состязающиеся обошли её с разных сторон. При этом Селенина лошадь едва не соскользнула в канаву, и девочка с трудом удержалась в седле.

Так же легко путники обогнали и возы, с той лишь разницей, что ехавшие там крестьяне долго ругались им вслед. Теперь дорога оказалась в их распоряжении, и Зебу, наконец, решил показать, на что способен. Втянув шею, он вырвался вперёд, рассекая лбом воздух. Как ни старалась Селена держаться рядом, вскоре мидав скрылся из виду.

Обнаружился он, впрочем, довольно скоро. Миновав очередной поворот, Селена увидела друга. Зебу стоял посреди дороги и разглядывал что-то вдали.

– Устал? – рассмеялась девочка. – Кажется, ты теряешь форму!

Мидав замотал головой:

– Смотри!

Проследив за его взглядом, Селена разглядела впереди всадника в коричневой мантии. Мужчина что-то втолковывал обступившим его конным, а те, в свою очередь, смыкали кольцо вокруг лошади, не давая ей двигаться.

– Разбойники! – прошептал Зебу.

– С чего ты взял? – удивилась девочка. – Скорее всего, обычный патруль.

– Гвардейцы? И что они, по-твоему, тут забыли.

Понятия не имею. Давай подойдём поближе и узнаем.

– Что-то мне не хочется! – встряхнулся Зебу. – Может, вернёмся?

– В любом случае, они нас уже заметили. Так что лучше уж идти вперёд. В конце концов, мы сможем убежать. Ведь так?

– Надеюсь, – пробурчал Зебу, хотя, без сомнения, был недоволен. – Дорожная грамота у тебя есть?

Селена тряхнула рукавом:

– Она здесь. Вообще-то, грамота выписана на имя Никласа, но это неважно. Пойдём. Может, они нас и не остановят.

Приблизившись, она, правда, пожалела о своём решении. А дело было вот в чём. Один из четверых всадников (на которых, к слову, были обычные дорожные плащи, в вовсе не мундиры гвардейцев) бросил задержанному, явно продолжая начатый разговор:

– Извольте следовать за нами, господин Кариг!

Услышав это обращение, девочка впилась глазами в спину незнакомца, но нет…. Обознаться она не могла, и это, конечно, был вовсе не Никлас. Неужели однофамилец?

– Говорю вам: это не моё имя! – взвизгнул человечек. – Это ошибка! Вы не имеете права меня задерживать!

– Будь у вас дорожная грамота, я бы поверил, – закатил глаза его собеседник. – Но у вас её нет. А, значит, нет доказательств того, что вы не Никлас Кариг.

Селена придержала лошадь, пытаясь осмыслить происходящее. Эти люди ищут Никласа, но зачем? Что-то подсказывало, что намерения у них не добрые, и нужно убираться подальше.

Оглянувшись, она попыталась взглядом объяснить это Зебу, но тот шёл позади и вряд ли слышал то, что слышала она, а потому никак не отреагировал на молчаливый призыв. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, Селена прошествовала мимо всадников, но, когда ей стало казаться, что опасность миновала, человек, допрашивавший мнимого Никласа, вдруг окликнул её:

– Куда направляетесь, сударыня?

Остановившись, девочка взглянула на мидава, ища поддержки.

– Мы с сестрой идём в Гарцов, – мигом отреагировал тот, – к родителям.

– Предъявите дорожную грамоту! – потребовал предводитель отряда.

Селена почувствовала, как противный холодный комок сползает из горла в желудок. Дорожная грамота у неё была, но имя, которое в ней значилось, сейчас явно называть не следовало.

– У нас её нет, – потупилась девочка.

Зебу непонимающе уставился на неё:

– Покажи ему грамоту. Ты же говорила, что она у тебя!

Селена пригрозила ему взглядом, и начальник это заметил. Сначала он пристально посмотрел на Зебу, потом долго разглядывал Селену и её лошадь.

– Что-то я не пойму, – наконец проговорил он, – есть у вас грамота или нет?

– Нет! – отрезала Селена.

– Есть! – одновременно с ней заявил Зебу.

– Выходит, нет? – теперь человек обращался к одной Селене. – Что в таком случае торчит из твоего рукава?

Селена невольно взглянула на свою правую руку. Предводитель конных, кем бы он ни был, оказался прав: из-под кружевного манжета и впрямь выглядывал краешек свитка.

– Хорошо, – почти ласково похвалил её изобличитель. – Знаешь куда смотреть. Выходит, это и впрямь тот документ, что нам нужен. Давай его мне! Да поживее!

Холодный комок покатился в обратную сторону, отчего вмиг сделалось трудно дышать, однако вместо того, чтобы послушно опустить повод, Селена пришпорила лошадь и крикнула Зебу:

– Бежим!

Конные не сразу сообразили, что произошло, и эта краткая проволочка дала беглецам фору, но вскоре сзади застучали копыта. Стремительный Зебу умчался вперёд, но старушка Майла за ним не поспевала. Селена пригнулась к самой шее лошади, пытаясь набрать скорость, но без толку – погоня приближалась. Зебу тем временем скрылся из виду, и теперь ждать помощи было не от кого. К счастью, вскоре девочка вновь увидела мидава. Выходит, Зебу не сбежал, а ведь мог бы. Выглядело это, по правде говоря, глупо до неправдоподобия: посреди дороги стоит в облаке пыли маленький белобрысый мальчик, только что обошедший лошадей на добрых три сотни шагов. Тут бы преследователям и задуматься, но думать им, похоже, было некогда. А, возможно, и нечем.

Увы, промедление принесло Зебу одни лишь проблемы. Когда Селенина лошадь, хрипя и фыркая, поравнялась с ним, преследователи были совсем рядом. Девочка подгоняла кобылу изо всех сил, но та бежала всё медленнее. За спиной отрывисто кричали люди, и Селене стало казаться, что кто-нибудь вот-вот схватит её за шиворот и сбросит на землю, под ноги лошадям.

Вдруг на дорогу высочило какое-то существо. Сначала Селена приняла его за крупного серого коня, но, приблизившись, разглядела белые оскаленные клыки и вздыбленную шерсть на загривке. Мидав!

Девочка натянула, было, повод, но, услышав за спиной фырканье, вновь подогнала лошадь. Мидав так мидав. Терять нечего!

Похоже, в это время чудище заметил и тот, кто скакал за ней, потому, что сзади послышался вопль: «А-а-а!». Его подхватили и остальные. Обернувшись, Селена увидела лишь крупы коней, которые теперь мчались в обратную сторону. Зебу стоял рядом, тяжело дыша.

– Ты тоже его видишь? – прошептала девочка, боясь повернуть голову.

А, когда всё же осмелилась посмотреть в сторону, где только что стоял их нежданный спаситель, там уже никого не было. Только пыль оседала на дорогу в доказательство того, что огромный серый мидав беглецам не примерещился.

Серая Эли

Первым порывом было немедленно продолжить путь, но Майла хрипела, выплёвывая пену, да и Зебу явно запыхался. Пришлось свернуть с дороги и войти в лес. Бояться погони теперь вряд ли стоило – преследователи были так напуганы, что, конечно, не собирались возвращаться.

– Кто это был? – прошептал Зебу, точно опасаясь, что чудище прячется где-то поблизости.

Селена пожала плечами:

– Мидав. По-моему.

– Издеваешься?!

– Ты и сам его видел.

– Он же серый!

– Я заметила.

– Серых мидавов не бывает!

Селена поморщилась. Не так давно она говорила то же самое деревенскому мальчику. И, похоже, была неправа. Как там сказал этот Фьорк? «Громаднющий и башка с колесо». Вот уж точно. Мидава таких размеров ей ещё видеть не приходилось. Хотя, нет. Зебу может создавать похожую иллюзию. Однажды он так до смерти напугал одного подлого трактирщика и его дружков. Мэтр Казлай ещё сказал, что это очень редкая способность. Она была только у мифического Эткри. Эткри?! Точно! Если верить легенде, он был серым.

– Зебу! – Селена лихорадочно соображала, о чём стоит рассказывать мидаву, и чего ему лучше пока не знать. – До какого возраста вы живёте?

– Ты о чём? – насторожился её друг.

– Я знаю, что в среднем мидавы живут около ста лет, но что если один из них смог прожить четыреста? Или, к примеру, пятьсот?

– Пятьсот?! – кажется, Зебу начал понимать, что к чему. – Уж не думаешь ли ты, что это чудище?..

– Эткри. Только он мог создавать такую иллюзию. К тому же, он был серый.

– Допустим, я тоже умею её создавать…

– Но ты не серый!

– Серых мидавов не бывает! – упрямо повторил Зебу. – К тому же никто не может прожить до пятисот лет.

– Это уж точно, – отозвались из-за деревьев.

Вздрогнув, Зебу отскочил в сторону и едва не налетел на Селенину кобылу. В это время нарушитель спокойствия, наконец, выбрался из подлеска. Оказалось, что это мидав удивительного голубовато-дымчатого цвета. В действительности он был едва ли крупнее Зебу. Выходит, подросток.

По какой-то неведомой причине Селена ни капли не испугалась. Мидав ей сразу понравился. Его мех с коротким ворсом и густым равномерным подшёрстком напоминал драгоценный ливарийский бархат, из которого шьют церемониальные наряды королей. Небесно-голубые глаза, каких не встретишь у мидавов Тарии, смотрели насмешливо и задумчиво одновременно. Неожиданно маленькие острые ушки изящно вздрагивали при каждом шорохе. И – самое главное – у мидава был хвост. Настоящий длинный хвост, кокетливо загибающийся кверху, а не плоский обрубок, как у Зебу.

– Пятьсот лет – многовато, – хмыкнул серый, и глаза его засверкали ещё задорнее. Голосовая иллюзия у него тоже была приятная – эдакое звонкое, журчащее сопрано.

– Кто ты? – прошептала Селена, разглядывая незнакомца.

– Ты мидав? – прямолинейно уточнил Зебу.

Серый закатил глаза и фыркнул, дёрнув розоватой мочкой носа:

– Мидав?! Конечно, нет!

– Нет?! – от удивления Селена, кажется, повела себя невежливо.

– Нет! – отрезал серый. – Как можно было перепутать?! Я не мидав. Я – мидава.

– Это как? – сглотнул Зебу.

Мидава сочувственно взглянула на Селену:

– Давно это с ним?

– Ты о чём? – не поняла девочка.

– Давно он такой… странный?

Селена пожала плечами:

– Не вижу ничего странного. Зебу всегда такой.

– Понятно, – кивнула мидава. – Значит, врождённое. Тем хуже. Я слышала, это не лечится.

– Я не сумасшедший! – рассердился Зебу. – Но послушай меня: мидавов-девчонок не бывает!

Серая округлила глаза:

– Ты и впрямь чокнутый! А как же твоя мама? Она, по-твоему, не девчонка?!

– У меня нет мамы! – выпалил Зебу. – Только отец.

– Прости! – потупилась мидава. – Мне жаль, что она умерла.

– Она не умерла! – Зебу обиженно запыхтел. – Её никогда и не было!

Мидава снова повернулась к Селене:

– Говоришь, он всегда такой? Покажи его лекарю, мой тебе совет. У каждого была мама, это же ясно!

– Откуда ты такая выискалась?! – проворчал Зебу.

– Из приальзарья, конечно, – хихикнула мидава. – Здесь я только охочусь.

– Что?! – глаза Зебу стали круглыми, как кофейные блюдца. – Охотишься? На кого?

– Чаще всего на косуль. Они шустрые, но вкусные. Иногда ловлю тетёрок. У них нежное белое мясо. Объедение.

– У вас Большая Охота? – догадался мидав.

– Почему большая? – удивилась серая. – Обыкновенная охота. Всё как всегда.

– То есть ты просто бродишь по лесу, убиваешь зверей и ешь их? – недоумевал Зебу. – Сама по себе?

Мидава кивнула:

– Вроде того. Кстати, утром, я поймала косулю. Не хотите составить компанию? Тут недалеко.