Улыбнись мне, Артур Эдинброг

– Привет, Орфей, – только и смогла ответить я.

Гном зыркнул на меня из-под густых чёрных бровей и вдохновенно ударил по струнам.

– Привет, Вилка! – меж тем радостно окликнула меня одна из девушек на полу. Это оказалась Мэгги – тоже в тоге, с лавровым венком на макушке. Какой-то парень натирал ей ноги маслом, а Мэгги между тем увлечённо декламировала стихи из маленькой кожаной книжечки. «Сапфо», – прочитала я на обложке.

Вот это да. Кажется, Бор и впрямь их просвещает: нашёл же где-то лирику поэтессы с острова Лесбос…

–Приди, Киприда,В чащи золотые, рукою щедройПировой гостям разливая нектар,Смешанный тонко, —

с восторгом завывала Маргарет.

– Иди в ванной переоденься, – велел Бор, вручая мне простыню и венок.

* * *

Мы познакомились с ребятами.

Помимо Бориса и Мэгги, на вечеринке было пятеро студентов и один парень в преподавательской мантии, который представился скрежещущим голосом:

– Иньч, Младший Мёрклый.

– А что это за должность? – заинтересовалась я, потому что вспомнила, что во время нападения Тварей на кампус этих самых Младших Мёрклых звали в бой наравне с преподавательским составом.

Иньч выглядел очень болезненно: худой, маленький, с глазами навыкате и дыбом стоящими седыми волосами, хотя он был очевидно молод. В центре обеих ладоней у него были… даже не знаю, как объяснить… будто вживлены лиловые аметисты.

Инкрустированные руки. Не пирсинг, не тату, а форменное издевательство.

– Младшие Мёрклые изучают и тестируют Позабытые Заклинания, – объяснила Мэгги. – И решают, можно ли их вернуть в обращение.

– А что такое Позабытые Заклинания?

– Те, которые не использовались больше двух тысяч лет.

– Всё еще непонятно, – вскинула бровь я.

Этого в моих сегодняшних книгах тоже не было. Надо сказать, с каждой минутой я всё сильнее разочаровывалась в библиотечном фонде Форвана. Зато убеждалась в мощи цензуры миленького мира Гало.

Борис тут же взялся за ликбез и в этом вопросе. Он налил мне вина, разбавленного водой (чтобы получилось аутентично, по-гомеровски), и выдал горсть грецких орехов (кажется, он не знал, что, вопреки названию, они не из Греции, раз притащил их на тематическую вечеринку. Хотя, может, они просто ему нравились. Или это был такой тонкий стёб).

Потом землянин деловито улёгся на полу рядом со мной, по-свойски умостив голову в венке мне на колени, и принялся объяснять:

– Короче, Вилка! Краткий экскурс. В мире Гало, чтобы ты знала, две тысячи лет назад случился апокалипсис.

– Вот так начало! – опешила я.

– Ага. А до него тут была так называемая Эпоха Расцвета. Именно тогда здесь жиливеликие маги. Они колдовали очень рьяно. Слишком. Переизбыток колдовства негативно влиял на реальность, и в итоге жахнул Катаклизм. Дальше было что-то вроде двухсот лет упадка, а потом цивилизация начала потихоньку восстанавливаться. Но всех великих магов на всякий случай перебили, чтобы неповадно было. Ясен-красен, куча их заклинаний была утеряна навсегда. Ещё больший процент плетений оказался записан типа на салфетках, на заборах, в ежедневниках между адресами любовниц… И всё это без комментариев. Вот в этом всём и пытаются разобраться Младшие Мёрклые.

Теперь я с куда большим любопытством смотрела на Иньча.

– Звучит интересно, – протянула я.

Иньч в ответ неопределённо пожал плечами, затянулся и вдруг выдохнул клуб едкого дыма мне прямо в лицо.

– В первую очередь не «интересно», а рискованно, – скрежещущим голосом процедил он, пока я пыталась возмущённо откашляться. – Никогда не знаешь, что за заклинание у тебя перед носом: ведь у великих магов не было единой системы. Каждый из них был демиургом и создавал плетения, как хотел. А ещё очень много заклятий бессмысленны. Например, я тут недавно долго изучал формулу, а оказалось, что она нужна, чтобы колокольчик над твоей дверью звенел, если соседская корова подойдёт слишком близко к забору между вашими пастбищами. А я угробил на расшифровку три месяца!.. – Он раздражённо нахохлился.

– Ну, это лучше того раза, когда ты по ошибке чуть не снял с себя скальп, – тактично поправила его Мэгги. И чуть дёрнула ногой, тормозя того улыбчивого студента, который умащивал ей щиколотки маслом, а сейчас, увлёкшись, пополз выше.

– А зачем вы вообще это изучаете? – прищурилась я.

Мэгги смирилась с поползновениями однокурсника и откинулась на подушки.

– Миру нужны новые заклинания, Вилка, – сказала она. – Всегда нужны. Всё растёт, всё меняется и расширяется: потребности, задачи, запросы.

– А почему нельзя просто придумать новые плетения? Зачем копаться в мусоре?

– Землянка, ты что, правда считаешь, что мы идиоты? – сквозь зубы процедил Иньч. – Мы бы придумали, если бы могли. Но только великие маги были способнысоздавать новые заклинания. А теперь их время ушло… Все наши знания – из книг, и мы не можем этого изменить. Никто из жителей Эпохи Заката не умеет разрабатывать плетения. Естественно, мы пробовали, миллионы раз. Но это просто невозможно. Чего-то не хватает, магия не слушается. Великие маги были колоссами, а мы лишь тень от их тени. И никому из нас не дано стать демиургом. Увы.

Он замолчал, и это «увы» повисло в воздухе, будто петля для удушения. Все, кажется, в некотором изощрённом роде наслаждались тоской и тленом обречённости. Прикрывали глаза, пили, курили, страдали. Гном Орфей заиграл нечто меланхоличное…

Привет Донне Тартт, не иначе.

Только Мэгги вдруг кашлянула, поправив венок:

– Не говори «никому», Иньч. У нас ведь есть Артур, верно?

17. Мир в ожидании конца

Не успела Мэгги договорить, как комната наполнилась негодующими криками и бранью. Кто-то даже на ноги вскочил, демонстрируя крайнюю степень возмущения.

Борис со стоном приподнялся с моих колен и обвиняюще выпростал длань в сторону медсестрички:

– Пошто, неверная?! Нормально же общались!

Мэгги пожала плечами:

– Ну просто вы вводите Вилку в заблуждение, утверждая, что никто в мире Гало не может придумывать новые заклинания. Артур ведь может. Он – наш мессия.

– Это ещё не факт! – почти выплюнул Иньч, чьё лицо неприятно заострилось при упоминании студента. – Всё, что мы знаем пока, – так это то, что папаша Эдинброг устроил глобальный пипец с Тварями!

– Неправда! – вскочила Мэгги. Её хорошенькое лицо разрумянилось от праведного гнева. – Порталы с Тварями появлялись и раньше, отец Артура всего лишь пытался их закрыть!

– Ага, а вместо этого размножил!

– Он не специально! Все допускают ошибки!

– Но не такие, которые стоят жизни тысячам людей! – зашипел Иньч, тыча костлявым пальцем Мэгги в грудь.

– Большим делам – большие риски! – уперлась та.

– Народ, наро-о-од! – Борис по-барски раскинул руки и нахмурился, пытаясь утихомирить гостей. – Как по мне, беда не в том, что старый мистер Эрик Эдинброг заявил всем, что он изобретёт заклинание, которое навсегда закроет дыры между мирами… Да здравствуют уверенные в себе люди и всё такое. Беда в том, что, когда у него это не получилось, он пошёл путём, недостойным истинного самурая.

Все закивали, хотя вряд ли многое знали о наших земных самураях. И об их понятиях чести.

Как и Борис. Ибо он повернулся ко мне и пояснил:

– Чтобы ты знала: повесился папка Артура два года назад.

– Господи… – пробормотала я ошарашенно.

Так вот о ком говорил нимфин Каприз.

– Ага, – тяжело вздохнул Борис. – Что почему-то не убило его пошатнувшуюся репутацию, а, наоборот, укрепило её: для многих самоубийство стало признаком того, что чувак был гением-пророком, покинувшим нас, грешников, в назидание.

– Он и был гением, Бор! – закричала Мэгги, но Борис лишь отвернулся.

Пара студентов недовольно поднялась, одёрнула тоги и пробормотала:

– Мы пойдём. Не любим политику. И разговоры о конце света.

– Не-не-не! – Бор ухватил их за руки. – Всё, тема исчерпана. Развлекаемся дальше. Мэгги просто мирра в голову стукнула: прямо сквозь поры на коже к мозгу примкнула и закоротила там что-то. Мэг, вечеринки – время наслаждений, а не политических споров… Тем более, греческие вечеринки. Кстати, рассказать вам, что такое настоящая дионисийская оргия?

– Рассказать! – обрадовались студенты.

Мэгги поморщилась было, но потом пожала плечами и плюхнулась обратно на ковёр.

Ребята начали болтать, смеяться и придуриваться, более не касаясь темы Артура. Меня же, наоборот, волновала только она.

Поэтому, когда разговоры и танцы сменила карточная игра с непонятными правилами и очень фривольным подтекстом, и мы с Мэгги выбыли в первом же раунде, я попросила её показать мне террасу:

– Хочу подышать свежим воздухом.

Мы нырнули под шторы и вышли на балкон. Вновь горы и звёзды, прохладная майская ночь, красота. И мы – две дуры в простынях и с голыми плечами.

– Мэгги, ты знаешь, что мне от тебя нужно, – деловито сказала я.

– Вилка, я хоть и медсестра, но таблетками не торгую.

– Что?! Да нет! Мне нужно продолжение про Артура!

– А… Прости, вечеринки Бора всегда вносят смуту в моё представление о реальности.

Медсестричка оперлась локтями о широкие перила, уставленные кадками с пионами, и заговорила…

История оказалась простой. Отец Артура – Эрик Эдинброг – однажды понял, что может создавать новые заклинания. Совсем как великие маги древности. Его талант проверили, после чего пришли к выводу: это правда. В нём есть что-то, что делает еготворцом. Вот только независимые творцы никому не нужны, конечно же: так Эрик Эдинброг стал королевским чародеем, волшебным соловьём в золотой клетке. Ему заказывали заклинания: сначала мелочь, потом всё более сложные. Самым важным стал заказ на закрытие порталов…

Тех самых, что ведут в мир Тварей. Раньше эти порталы – бич мира Гало, наследие апокалипсиса – открывались всегда в одних и тех же местах. Там сутками караулила армия, готовая в любой момент вступить в схватку с чудовищами.

Эрик взялся заплетение. У него ушло на формулу много лет, и ушло бы ещё больше, однако… У короля закончилось терпение:

– Мне надоело ждать, – сказал он. – Закрывай порталы сейчас. У тебя было достаточно времени.

– Но… – сказал Эрик.

– Закрывай.

И когда ткань между мирами была прорвана в следующий раз, Эрик Эдинброг в одиночку вышел к Тварям навстречу и стал плести формулу. Один-одинешёнек, потому что специфика колдовства его была такова, что никто другой не мог воспользоваться придуманными им заклинаниями. Хотя пробовали, конечно.

Сначала казалось – все получится. Когда колдун закончил чары, все порталы в стране захлопнулись одновременно. Общество возликовало, но… Не прошло и пары минут, как порталы открылись вновь.

Но теперь их былово много раз больше. И они открывались в непредсказуемых местах: в городах и деревнях, школах и магазинах, церквях и больницах…

Люди стали гибнуть. Массово. Кто-то говорил: ничего, Эрик, дерьмово, но бывает, вернись в лабораторию и продолжи работу, зря король вытолкнул тебя раньше времени. Но куда больше было тех, кто твердил: мы ненавидим тебя, ненавидим, умри, убийца. И Эрик, сдавшись, решил умереть…

– Это ужасно, – сказала я.

– Да, – согласилась Мэгги. – А ещё через некоторое время после ухода Эдинброга учёные выяснили: порталы растут – и в размерах, и численно. Они стали появляться чаще. Ткань бытия превратилась в труху, и… Согласно прогнозам, скоро прохудившаяся реальность порвётся окончательно. Королевский совет магов провёл необходимые расчеты, и теперь у нас в столице, на главной площади, установлены Часы Судного Дня, отсчитывающие время до апокалипсиса. Ужасающая вещь, поломавшая психику многим…

– Зачем же они тогда сделали их?

– Чтобы мы ценили оставшееся время, – с нажимом и злостью сказала Мэгги. – Чтобы не тратили его зря… Гибель Гало назначена на апрель.

«Через десять месяцев», – содрогнувшись, прикинула я.

– Я видела эти часы, Вилка: зрелище пробирает до костей. Невероятная конструкция: и циферблат, и сыплющийся песок, двойное, чтоб тебя, устрашение… – Маргарет нервно хохотнула.

На её милом лице вдруг проступило нечто горькое и безнадежное. Какая-то скорбная тень, будто накинувшая Мэгги несколько лет и заставившая её устало опустить плечи. Эта тень, невыразимо глубокая, в то же время казалась такой странно органичной, что я поняла: она поселилась в Мэгги уже давно. Она всё время была где-то внутри, но обычно медсестра её успешно прятала – от других и даже от самой себя.

Вслед за этим осознанием ко мне пришло ещё одно: такие же тени есть и в остальных жителях Форвана. Студенты могли смеяться, болтать, устраивать вечеринки или нарываться на драки – но внутри у каждого шёл один и тот же обратный отсчёт, и все они помнили об этом…

Я судорожно вздохнула.

– Мэгги, а Эрик Эдинброг не оставил никакого наследия?

– Оставил, – медсестричка с силой потерла глаза руками, а когда она убрала их, её голос вновь стал деловитым. – После его самоубийства все ломанулись исследовать бумаги Эрика и поняли, в чём была ошибка формулы, но… Беда в том, что никто не может её применить. В них нет этойискры великого мага. Колдовство специфично и не даётся никому, кроме… – она выдержала торжественную паузу и вдруг улыбнулась, – Артура.

– Обалдеть, – только и произнесла я.

– Именно поэтому мы называем его мессией. Он – тот, кто может нас спасти. Но не все верят в это. Некоторые злятся, шепчутся, что мы – готовые идти за ним – чокнутые фанатики и мечтатели в розовых очках. И таких большинство, к сожалению. Когда всё это только выяснилось, были такие дебаты, Вилка! Да что дебаты: потасовки. Настоящие бунты. После этого газетам запретили писать обо всём этом, но тут, в Форване, мы, конечно, каждый день видим Эдинброга и не можем не надеяться на то, что он сумеет нас спасти в марте…

– В марте? – переспросила я. – Притом что апокалипсис наступит в апреле, как я понимаю? А почему бы сейчас этим не заняться? Зачем ждать, пока часики покажут десять секунд до взрыва, как в плохом боевике?

– Как в плохом чём?.. – рассеянно спросила Мэгги, но не стала дожидаться ответа и пожала плечами: – Он пока не готов. Только в дурацких сказках неопытные «избранные» спасают мир каким-то совершенно левым образом. Сейчас Артур – всего лишь студент. Пока есть время, он будет тратить его на то, чтобы нарастить свои знания и навыки. Заметила, что он каждый день куда-то уходит, пока все наслаждаются отдыхом? Учится. Тренируется. Он даже из своей комнаты сделал отдельный телепорт в кабинет, в котором работает чаще всего – ты, наверное, видела… Лучше не ходи туда: там опасные приборы, убиться на раз-два можно.

Я не стала хвастаться тем, что уже сходила и выжила (так себе достижение), просто продолжала внимательно слушать.

– Король сказал: пусть Артур окончит Форван, пусть экзаменаторы признают, что он обладает необходимой квалификацией, и тогда я допущу его к бумагам в Антрацитовой библиотеке. И он не выйдет оттуда, пока не вызубрит подправленное плетение. А вызубрит – попробует вновь закрыть порталы. Вот, собственно, и всё, – Мэгги пожала плечами.

Я покачала головой, не спеша отвечать.

Мне нужно было переварить эту информацию. Лёгкий ветер плясал по балкону, качая розы и играя с нашими тогами, за окном шумела вечеринка, принявшая совсем разухабистый характер. Под нами простирался Форван – ночной, безмолвный, совсем не похожий на мир в ожидании конца…

– Как-то это странно, – произнесла я наконец, – доверять судьбу мира одному человеку. Что, если Артур ошибется так же, как его отец?

Мэгги кивнула:

– Конечно, такое может случиться. Тогда всех, начиная с королевской семьи и членов правительства, поведут в другие миры – у нас в столице есть большой телепорт для этого. Его начали строить уже очень давно, завершили в этом году, и теперь дотошно тестируют… Но, конечно же, мощи телепорта хватит лишь на часть населения, – она безнадежно махнула рукой. – Кто останется – а таких окажется большинство, – будет доживать, как получится. Собственно, поэтому люди и разделились на два лагеря. Тех, кто верит в Артура, и тех, кто подозревает, что он нас добьёт. И думает, что лучше бы застрелить его, как воплощение ложной, бесящей надежды, и просто… смириться. А потом попробовать как-то выжить самим. Без дополнительного риска в лице Эдинброга.

Я помолчала.

Как Артур мог не рассказать мне обо всём этом?

Прекрасный пейзаж, расстилавшийся перед нами, теперь казался мне горестным, заранее оплакивающим свою глупую скорую смерть.

Я вздохнула:

– А сам Артур что думает на этот счёт?

– Понятия не имею. Он не любит говорить на эту тему.

Я хотела расспросить её ещё, но тут из комнаты к нам шагнул Борис, «поражённый в самое сердце нашим нежеланием проводить время в его обществе». Землянин толкнул монолог на тему нашей жестокости, и он получился настолько напористым и настолько выгодно отличался от тоски, разлитой по балкону, – живым, он был настолько живым!.. – что мы с Мэгги позволили подхватить нас под локотки и утащить обратно в комнату. Уже мерещившийся мне шорох песка в Часах Судного Дня утих, подарив невиданное облегчение.

– Безобразие, говорю я, полнейшее безобразие! – шутливо ругал нас Бор. – Уж полночь миновала, а мы ещё не пляшем!

Я сначала рассмеялась той физиономии, которую он скорчил, а потом вдруг спохватилась.

– В смысле, «полночь миновала»? Ты серьёзно?!

Только сейчас я сообразила, что в апартаментах Бора не было часов. Нигде. Как в грёбаном казино или торговом центре.

– Да. Терпеть не могу все эти ускользающие секунды, – отмахнулся Бор. – Только в полночь и полдень у меня на стене зажигаются зачарованные надписи «12 AM» и «12 PM», чтобы я совсем уж не терялся во времени.

Я выругалась. После полуночи я должна быть в комнате, а значит…

– Мне надо бежать! – ахнула я, кидаясь к дверям.

– Куда! Комендантский час! – переполошилась Мэгги.

Но я уже ничего не слышала. Я выбежала в коридор и рванула туда, где был портал-цветок. Я добежала до лотоса: он вёл на первый этаж. Мне надо будет телепортироваться туда, а потом оттуда к нам на десятый. Я вскочила на бортик бассейна, потом шлепнулась в центр цветка…

И тотчас из темноты коридора на меня прыгнул Борис, выбежавший, оказывается, вслед за мной. Он чуть не сшиб меня с ног – если бы не закрывающиеся уже лепестки, я бы точно выпала из портала. А так – лотос сжал нас, как двух пассажиров метро в час пик, не позволяя ни вдохнуть, ни шевельнуться.

– Какого чёрта?! – возмутилась я. Голос был глухой, ибо меня слегонца расплющило о мощную грудь Отченаша.

– Спасаю тебя, дурёха!! – взревел тот. – По первому этажу университетанельзя бродить после полуночи. Ночь – время ангелов.

– В смысле? – не поняла я.

– Долбаные статуи в коридорах. Оживают и жрут всё, что движется, – буркнул Бор. – Обычно крыс, но человеку будуточень рады. Такая вот ночная охрана от незваных гостей.

Не успела я подумать, что это чем-то напоминает мне сериал «Доктор Кто», как телепортация завершилась: лепестки цветка стали раскрываться.

– Вышли из лотоса – и сразу обратно, чтобы перезапустить телепорт! Надо вернуться на защищённые этажи! – приказал Бор, таща меня за руку.

Но план его не удался. Едва мы соскочили на бортик бассейна, как сзади раздался странный мраморный скрип… Я обернулась. Возле лотоса стоял каменный ангел.

И улыбался, наклонив голову набок.

– Ёптыть! БЕЖИМ! – гаркнул Борис, дёргая меня за руку так, что, казалось, сейчас из сустава её вырвет.

18. Ангельское дело

Мы рванули вперёд по холлу первого этажа.

Слабая ночная подсветка не столько рассеивала тьму, сколько нагоняла жути. Босые ступни звонко шлёпали по полу. Тоги-простыни трепетали: мы имели все шансы закончить эту гонку в стиле ню.

Борис энергично тащил меня вперёд. Я только тихо попискивала, пытаясь за ним угнаться. Позади была тишина… Обманчивая, как оказалось. Когда нам встретилось зеркало, я увидела: на нас охотятся уже целых четыре ангела.

Они плыли-скользили над полом, а если встречали ступеньки или другие препятствия, то мигали, телепортируясь на полметра вперёд. Понятно, двери для них тоже не помеха.

И да – они всё ещё улыбались. У одного из уголка рта свисал окровавленный хвостик крысы. Беззвучная, дикая гонка.

– А ты можешь что-нибудь… наколдовать на ходу?! – задыхалась я.

– Не могу! – рявкнул Бор. – Я что, по-твоему, Гэндальф?! Ищем другой портал!

Мы метались по коридорам, пока впереди не показался новый цветок лотоса. Но уже когда мы собирались прыгнуть в него, из темноты нам навстречу выплыл пятый ангел…

– Твою мать! Не вариант! Сюда!

И Борис лихо свернул в неприметный проход. Я за ним. Мы закладывали крутые виражи, но это не помогало – количество наших преследователей лишь росло, а пути отступления всё сокращались. Адские ангелы выскакивали каждый раз прямо перед порталами: точно знали, где подстеречь лакомство.

– Так, может, на лестницу?! – прохрипела я, когда в боку стало совсем уж невыносимо колоть. – Раз другие этажи защищены?

– Нет! На лестнице нас догонят, так как будут безостановочно телепортироваться!

– А если позвать на помощь?

– Смартфонов нет, не серчай!

– На улицу?

– Рванут за нами!

– Р-р-р!! Ну а у тебя какие идеи, Борис?! – рявкнула я, взбешённая его пессимизмом.

Он явственно скрипнул зубами и вдруг резко дёрнул меня за собой. Не знаю, чего он ждал, но я споткнулась о какое-то возвышение.

– Чёрт!

Я грохнулась просто эпично. Растянулась во весь рост – стукнулась даже лбом. Хвала адреналину, упав, я сразу же вскочила обратно, как неваляшка, но колени были ободраны, а из носа немедленно хлынула кровь.

– Вилка! – ахнул Борис. – Больно?

– Скорее кроваво…

– Прости, забыл предупредить о ступеньке! Так, ладно! У меня есть отличная идея! Дуй за мной!

Ещё пара коридоров – и Борис на полном ходу влетел в высокие двери с золочёной табличкой «Зоохранилище». От удара плечом хрустнула щеколда, створки распахнулись, и мы ввалились в огромное помещение со сводчатым потолком. То ли ангар, то ли музей, то ли цирковой прицеп в максимальной комплектации.

Разноразмерные вольеры наполняли зал…

А в них спали странные существа. Грациозные и массивные, текучие и туманные, мигающие и поглощающие свет. Все клетки светились красным: были заперты на магическую защиту.

Мы мчались мимо них, и часть животных начала просыпаться: они потягивались, выли, рычали. Это напрягало. Ещё сильнее я заволновалась, оглянувшись: за нами летел уже десяток оживших скульптур.

– Вот! – крикнул Борис, лихорадочно пожимая мне руку. – Вот, смотри, что нам нужно!

Он доволок меня до огромной длиннющей клетки, которая стояла в центре помещения. Песок покрывал её пол, в ней были две решётчатые двери напротив друг друга. Но внутри – никого. Бор подлетел к первой двери и быстро набрал на замке охранный код. Клетка перестала светиться и тут же открылась.

– Дамы вперёд! – Землянин решительно втолкнул меня внутрь. – Беги насквозь! И окликни меня, как достигнешь дальней двери! Я дождусь здесь, отвлеку их, чтобы они не зашли с другой стороны!

Я рванула. Дорожка моих следов – хромающих и местами кровавых, сигналила панику азбукой Морзе.

Землянин остался снаружи, размахивая руками и крича:

– Сюда, козлы! А ну ко мне, крылатые ублюдки! Быстрее, ну!

– Бор, я на месте!

Он обернулся и, убедившись, что я и впрямь у цели, рванул за мной с головокружительной скоростью. Раззадоренные ангелы вплывали в клетку, отставая от нас совсем ненамного.

– Теперь ты отвлекаешь! – приказал Бор, мчась ко мне. – Будь их целью: у тебя кровь – захотят начать ужин с тебя! А я должен запереть их!

В бешеном темпе пролетев сквозь клетку, он мимо меня выскочил наружу и уже снаружи помчался в обратном направлении, по кругу. Чёрт! Но он прав: за ангелами ему и впрямь надо было закрыть входную дверь…

Я стояла столбом, приманка приманкой, в ужасе глядя на то, как приближаются скульптуры. У меня не было и десятой доли смелости Бориса, чтобы задирать их. Мне было так страшно, что казалось, воздух сгустился, и липкий ужас облизывает меня, изучая. Ангелы уже подплывали: всё медленнее, кровожаднее, явно наслаждаясь предвкушением ужина… Песок в клетке взвился, будто торнадо.

– Выбегай! – гаркнул Бор откуда-то издалека.

Преодолев странное сопротивление, я выскочила наружу и лихорадочно хлопнула дверцей.

Ангелы поняли, что их провели.

Они безмолвно и яростно заметались по вольеру. Они пытались телепортироваться вовне, но защита мешала им – скульптуры лишь дико мигали, как барахлящий телеэкран.