Улыбнись мне, Артур Эдинброг

Я ничего не ответила, но сердце моё подпрыгнуло так яростно, что Артур ещё раз коснулся губами моего виска – очень нежно, успокаивающе,всё будет хорошо, доверься мне.

А потом продолжил на ушко всё тем же интимным и одновременно повелительным шёпотом:

– Он пока наблюдает. Мне нужно подготовить заклятье. После третьего поцелуя – беги. И не оглядывайся. Что бы ни случилось.

– Но…

– Никаких «но», – он крепко сжал мои задрожавшие пальцы.

И такой же сумасшедшей дорожкой нежных касаний вернулся к моим губам.

32. Идеальный целовальщик

Я ожидала, что не почувствую ни одного из означенных поцелуев, потому что буду слишком увлечена, вслушиваясь в шорохи и посвисты летней ночи и пытаясь угадать в них присутствие фейри.

Однако нет.

Уж не знаю, что за боевое плетение готовил там Эдинброг, но колдовство не помешало ему оказаться невероятным, потрясающим, идеально подходящим мне целовальщиком.

Я отсчитала необходимые три раза с трудом, потому что поцелуи были долгими и сопровождались катанием по траве. Либо Артур пытался в процессе уточнить диспозицию противника, либо тоже просто увлёкся – он то обводил моё лицо нежным касанием, то крепко обхватывал за шею, то царапал ключицы… Мои восторженные мурашки группой фанаток сопровождали каждое его движение. Примятая нами трава расправлялась и шуршала, как помпоны чирлидерш, а луна светила стадионным прожектором.

В какой-то момент я тоже увидела фейри. Краем глаза: высокий, удлинённый силуэт, нездешне-тонкий, с длинными золотыми волосами и прозрачной кожей. Было непонятно, мужчина это или женщина. Наверное, всё-таки мужчина, хотя больше всего фигура напоминала Офелию на полотнах прерафаэлитов. И только ножи, зажатые в изящных пальцах, подсказывали – персонаж недобрый. Но пока что фейри не нападал. Склонив голову, он с жадным интересом смотрел за нашими увлечёнными кульбитами… Фейри-вуайерист. С ума сойти.

И вот подступило время для третьего поцелуя…

Мы переглянулись. Глаза у Эдинброга были серьёзные, отчаянные, но слегка подёрнутые звёздной дымкой влечения. Мои, наверное, казались совсем поехавше-томными.

На прощание, перед тем как отстраниться, Артур осторожно вложил мне в ладонь пойманный нами цветок. И тотчас же ночь растеряла всю свою тишину и благость.

Эдинброг вскочил на ноги, на ходу запустив в фейри какое-то сложное геометрично-трёхмерное заклинание. Чучельник, не ожидавший такого подвоха, взвизгнул высоким тонким голоском, но успел… превратиться в разноцветное облако бабочек. Они легко пролетели сквозь грани колдовской решётки и собрались в фейри вновь – но уже на несколько шагов ближе к Эдинброгу.

Артур швырнул ещё одно заклинание…

Мне показалось, что лучше будет, если я останусь и помогу. Я же всё-таки фамильяр, нет? Но Эдинброг рявкнул:

– Беги!

И я послушалась. Бросилась с холма, как и было велено. За спиной что-то гремело, взрывалось и хлопало. Ночь созерцала битву с прямодушной холодностью бесконечности.

Я добежала почти до дубовой рощи, за которой начиналась территория Форвана, как вдруг из зарослей волшебного рогоза мне навстречу поднялся ещё один фейри. Такой же невыносимо прекрасный и грациозный. С такими же убийственными ножами в руках.

О-оу. А своей-то – чисто своей – магии у меня и нет.

Или есть?.. Борис же как-то колдует? Что он там говорил – любое заклятье сначала дает эффект взрыва?

Столбом застыв перед фейри – он молчал, глядя на меня уверенно и насмешливо, как на заведомую жертву, – я вспомнила самое простое заклятье из тех, что при мне применял Артур. Обычный лёгкий щелчок со словом paguar! В помещениях от него гасли лампы.

Фейри шагнул ко мне навстречу… Я попробовала погасить несуществующий свет. Ничего не вышло, только выражение лица существа стало ещё более издевательским.

Я вновь упрямо щёлкнула пальцами:

– Paguar!

Никакого эффекта. Лишь ещё один шаг фейри ко мне.

– Paguar! Paguar!Paguar!

И вот когда чучельник одной рукой уже ухватил меня за горло, щелчок сработал. Яркий огонь вспыхнул над моими пальцами, опалив нам обоим брови и ресницы, заставив отпрыгнуть в разные стороны.

Ура!

Я могу колдовать!

Но не успела я обрадоваться и кое-как протереть слезящиеся глаза, как фейри превратился в этих дурацких бабочек… Их стая набросилась на меня, и когда существо вновь приняло свою обычную форму, оказалось, что оно обхватило меня за плечи, прижав один из ножей к горлу.

– Сладкая человечечка! – пропел фейри голосом, напоминающим перезвон колокольчиков, и невесомо провёл лезвием по моей коже. – Я сделаю из твоих внутренностей паштет и поставлю твоё чучело на пороге моего дома… Я буду переодевать тебя, как куколку, семь раз в неделю, а по ночам – раздевать, я буду вешать тебе на руки плащи и зонтики и мерить на тебя мои шляпы…

– Ну и больная же у тебя фантазия, парень, – процедила я в ответ на эти чудовищные обещания. – Меня сейчас спасут, не рассчитывай.

– Кто? Тот юноша? Увы, ему плевать на тебя, дорогая. Я тоже следил за вами из травы…

(Пометочка: не один фейри! Целое племя фейри-вуайеристов.)

– …Он целовал тебя, а сам думал о другом. Что это, как не равнодушие? Ты просто случайность, досадная ошибка в его жизни, – шептал злой фейри, и его ледяные пальцы танцевали на рукоятке ножа.

И вдруг сзади вспыхнул свет. Фейри тонко взвизгнул, а потом пальцы его разжались. Я бы осела на землю мешком, но меня вовремя подхватили на руки.

Лицо Артура заслонило небо и луну. Нахмуренное, яростное, но одновременно с этим самое красивое из всех лиц, какие я когда-либо видела – во сне или наяву.

– Это не равнодушие, а дисциплина, – отчеканил Ван Хофф Эдинброг, осторожно возвращая меня на землю. – Дурацкие фейри понятия не имеют, как мне было сложно.

– Целовать меня было сложно? – переведя дух, я тотчас кокетливо прищурилась.

– Думать в этот момент о другом, – вскинул бровь Артур. После чего наклонился и вновь коснулся своими губами моих.

Сердце моё ликующе подпрыгнуло. Мы улыбнулись друг другу, заговорщицки перемигнулись и, понимая, что лучше бы нам сбежать из владений фейри подальше и побыстрее, двумя шустренькими тенями помчались к университету. По дороге колдун попробовал взять меня за руку – уже привычным жестом, – но тотчас с проклятьем отдернул пальцы.

– У тебя ногти дымятся! – изумился он.

И был абсолютно прав. Я рассказала ему о том, как сумела дать фейри отпор при помощи заклинания. Артур живо заинтересовался, и весь путь до Форвана мы обсуждали мое проклюнувшееся колдовство.

– Если хочешь, я дам тебе пару уроков магии, – предложил Эдинброг.

Я уже открыла было рот, чтобы согласиться, когда он продолжил задумчиво:

– Думаю, я успею научить тебя четырём-пяти заклинаниям за то время, пока не закончатся экзамены, нашу связь не разорвут, и ты не вернёшься домой… – Под конец он говорил всё медленнее, неувереннее, будто внезапно вспомнил о чём-то неприятном.

Собственно, так оно и было.

– Нет, не надо меня учить, – я разорвала воцарившуюся болезненную тишину.

Упоминание о Земле резануло душу неожиданной тупой болью. Точно. Это ведь всё и впрямь не более чем досадная ошибка. Идиотский случай, недолгий сон, который скоро закончится. Не надо мне учиться здесь колдовству.

И, что куда важнее, не надо привязываться к Артуру. Это было глупо – целоваться с ним, вести все эти беседы по душам, всё сильнее сближаться день ото дня. Недальновидно, и грозит затяжной депрессией по возвращении…

Относиться ко всему легко – вот единственный подходящий вариант поведения в Гало. Не париться. Не волноваться. Не влюбляться.

…Чёрт, поздновато я спохватилась.

33. Романтические танцы с бубном

Натура человеческая противоречива, загадочна и склонна к неповиновению.

Никогда не знаешь, что придумается твоему сердцу, и как его – сердца – порывы потом притушить. Обычно помогает беспощадная логика или переключение фокуса внимания.

Но уж случилось влюбиться – пиши пропало!

Влюблённость несгибаема, неизгоняема. И чем сильнее ты отбиваешься от неё, тем глубже увязаешь: попытки найти минусы в объекте любви превращаются в бесконечные оды, попытки не думать о нём – в мысли о нём одном, намерение держаться подальше – в томное предвкушение встречи…

Следующие дни в Форване были сладкими и мучительными.

Мы с Артуром барахтались между заманчивой идеей «обычной курортной интрижки» и суровым пониманием, что ничего «обычного» у нас не получится: не те темпераменты. Чем сильнее сойдёмся сейчас, тем больнее окажется после: лучше, наверное, совсем не сближаться. Но ведь хочется? И колется… И очень, очень,очень хочется.

В итоге оставшиеся недели до моего отбытия в далёкую-далёкую галактику нависли над нами то ли дамокловым мечом, то ли игривым хвостиком зайчика из Playboy (который, впрочем, приделан к заднице).

Со стороны наши романтические танцы с бубном выглядели так странно, что периодически устраивающий стычки с Артуром нимфин Каприз смотрел на нас, как на полных идиотов, а Мэгги вообще неверно их интерпретировала:

– Между вами вставать опасно – закоротит! Неужели вы всё ещё ненавидите друг друга?

– Да, о да! (Ах, как это было бы просто!)

– Ненавидим!

– Ужасная Вилка!

– Отвратительный Эдинброг!

И хохочем… А потом вдруг умолкаем, как отрезало: время-то продолжает идти. Тик-так. Осталось шестнадцать дней. Четырнадцать. Чёртова дюжина…

Сблизиться или нет? Разбить себе сердце любовью или отказом от любви?

…Моей главной задачей при подготовке к Зельеварению было прочитать как можно больше книг. Настойка из туманного колокольчика поможет вспомнить всё что угодно, но для начала неплохо, чтобы было, что вспоминать.

Поэтому я всё время ходила с книжкой в руках, рискуя врезаться в резные колонны или в студентов. Я читала на лужайках, на крышах и на скамейках, умостив голову Артура на колени. Перед сном и рано утром (так лучше запоминается: сразу после подъёма мозг ещё не успевает погрязнуть в делах и тревогах дня, а в ночи уже успокаивается, убрав их в далёкий ящик с этикеткой «прошлое»).

В день перед экзаменом мы взяли лодку и отправились на речку, которая прихотливо-кокетливой лентой вилась на дальней окраине кампуса.

Это была настоящая lazy river – как из классических аквапарков. Очень медленная, вольготно бурлящая, с кучей поворотов. По берегам росли пышные кусты с огромными цветами. Солнце грело нещадно, едва ли не пульсировало, и золотые блики скакали на волнах в компании форели и крохотных феечек кувшинок. На песчаном берегу жарились студенты, благообразно прикрыв лица учебниками.

Другие колдуны стайками уходили в воду. Они раскидывали руки и позволяли течению творить с собой всякое непотребство. Например, вытаскивать их на середину реки, где купальщиков с негодованием и вёслами встречали катающиеся на лодках. Мы – в их числе.

Лодочек на реке было много: разноцветные и лёгкие, иногда они сталкивались бортами (если между ними не оказывалось пловца).

Мы с Артуром лежали на дне плоскодонки, а на корме устроилась Мэгги в широкополой соломенной шляпе. Она сидела спиной к нам, свесив ноги в прохладную воду, и милостиво гоняла нас по программе.

– Вилка! Представь, что Артуру дали эликсир, из-за которого он превратился в единорога. Твои действия?

– Покатаюсь! – ликовала я. – С детства мечтала!

– А потом рог срубит, – фыркал Артур. – Не пропадать же добру, да?

– Бр-р-р! А серьёзно? – супилась Мэгги.

– Не помню, но сегодня я читала это во‑о-он в той маленькой книжечке! – Я потянулась, чтобы показать, в какой именно, и ненароком щёлкнула по носу лежащего рядом Эдинброга. Он в ответ цапнул меня за палец, да так шустро и неожиданно, что я взвизгнула, шарахнулась и чуть не перевернула лодку.

– Вы там что, убиваете друг друга?! – сурово оглядывалась медсестричка.

– Убиваем, – сокрушались мы. – Уже почти убили.

Мэгги неодобрительно цокала языком и вновь отворачивалась, утыкаясь в записи. Артур, улучив момент, целовал меня в голое плечо, а потом старательно делал вид, что мне это приглючилось. Ван Хофф Жулик.

День уже перевалил за середину, когда в нас с берега неожиданно стали швыряться яблоками. Первым трём мы обрадовались – о, еда! Потом стало ясно: это не благотворительность, а просто кто-то требует нашего внимания.

«Кем-то» оказался Лидо Хоффстерман – такой же пятикурсник, как Артур, очень незамутнённый хорошенький брюнетик, живший прямо под нами. Это его спальню я в первую ночь бодренько затопила.

– Артур! Вилка! Вас срочно зовут в Октагональную библиотеку! Мастер Говерик говорит – комиссия прибыла!

– Что за комиссия? – крикнула я в ответ. Лидо, бежавший по берегу вслед за течением, был готов объяснить мне это на максимальной громкости, но Артур лишь чертыхнулся, сел и заорал:

– Поняли! Сейчас будем!

– Ты прямо тут телепорт открывать собрался? – воскликнула Мэгги, когда Эдинброг поднялся на ноги, кое-как натянул штаны и рубашку на влажное после купания тело (лодка заплясала на воде, рискуя перевернуться) и стал энергично чертить прямо в воздухе светящиеся синие значки, похожие на финикийское письмо.

– Ага, – отозвался студент. – А то пешком отсюда полчаса, не меньше.

– Так ты на берег-то выйди! – посоветовала Маргарет. – Нас всё-таки на волнах качает, как стабилизироваться будешь?

– А фамильяр мне на что? Вилка, поможешь?

– Конечно!

Я уже тоже встала, набросила платье и шляпку канотье. Потом размяла пальцы и стала технично подхватывать лазурные буквы, слетающие с ногтей Эдинброга, и цеплять их одна к другой, будто на невидимую нитку. Когда волшебное «ожерелье» доросло до полутора с чем-то метров, мы с Артуром встали вплотную друг к другу и замкнули его вокруг себя, будто поясом обвязались.

Буквы тотчас засветились, вокруг нас вспыхнул столб безмятежного синего цвета. Раздался долгий приятный звон.

– Удачи с комиссией! – пожелала Мэгги.

– И всё-таки: что это за комиссия? – вновь попробовала выяснить я.

– Простая формальность! Из столицы прибыли министерские маги, которые хотят убедиться, что твоё появление в Форване – это ошибка ритуала, а не чей-то злой умысел. Мастер Говерик, я и остальные преподаватели просто воспроизведём для них всю последовательность наших действий в тот день, а они запишут. Потом съедят в Сироппинге две-три сковородки блинчиков и радостно уедут прочь.

Свет и звук постепенно нарастали, становясь громче и уплотняясь. По реке пробежала рябь, феечки кувшинок пригрозили нам суровыми разборками (из-за колдовства их немного сдувало), а пловцы-студенты на всякий случай отгребли подальше.

Наконец телепорт поглотил нас, чтобы мгновение спустя выплюнуть в зале Октагональной библиотеки.

– М-м-м, ностальгия! – с улыбкой пропела я, увидев, что всё выглядит точно так же, как в мой первый день в Форване: куча старцев в мантиях, пентаграмма, свечи, тяжёлый пыльный дух.

Разве что Артур на сей раз в шлёпках и куда веселее.

Предвкушая забавное зрелище, я уселась на зрительскую лавку в один ряд с членами прибывшей комиссии: зевающими, но честно подготовившими блокноты и перьевые ручки для записи.

Ну, давайте посмотрим, как всё это выглядело со стороны…

34. Привет, Уорхол

Мне казалось, что я очутилась то ли на репетиции захудалого театра, то ли на полицейском расследовании в захудалом же городке.

Маги пытались с точностью воссоздать ритуал. В процессе они бесконечно брюзжали и спорили: кто где стоял, кто запевал, а кто тянул канон заклинания… а вот та свеча потухла перед началом, а Артур-де держал руки скрещёнными…

Формальность или нет, но за дело эти зануды взялись всерьез. Меня так и подмывало вскочить и замахать руками: «Эй! Да чего расследовать-то, понятно, что проблема в том, что я прыгнула в пентаграмму вместо своего кота! Расслабьтесь уже и верните нас на пляж – а то у меня загар неравномерный!»

Большинство магов из комиссии зевали и закатывали глаза, раздражённые академической обстоятельностью. Дамочка, державшая на руках плетёную корзинку – видимо, внутри сидел её питомец, – с тяжким вздохом пристроила подбородок на крышку и прикрыла глаза.

И только один из колдунов вначале с жадным интересом смотрел на меня, а потом подсел поближе и спросил:

– Это вы злокозненный фамильяр, верно?

– Так уж злокозненный? – Я обдала его холодом в лучших традициях Эдинброга. – Я лучший фамильяр в этом мире, прошу отметить. Здравствуйте.

Чужак приятно рассмеялся. Улыбчивый блондин лет тридцати пяти, он мне кого-то мучительно напоминал, но я не могла понять, кого именно. На плече у него сидела симпатичная белочка и грызла драгоценный орех. Фью, как выпендрёжно!.. (И, вероятно, не слишком полезно.)

– Меня зовут Хьюго ДеБасковиц. Я – создатель Большого Адронного Телепорта в столице, – мужчина протянул мне свою визитку. – Это я отправлю вас на Землю, когда тут всё закончится.

– О? – Я уставилась на Хьюго с куда большим любопытством. – Хорошо! А это вообще безопасно, кстати?

– Для вас да – раз вы без приключений попали оттуда сюда, то и вернётесь спокойно. С вами, землянами, всё всегда проще благодаря вашей стабильной ауре – а координаты вашей планеты нам давно известны. Вообще, лично я полагаю, что наш Большой Адронный Телепорт… – (мне так и слышалось – коллайдер) – …это уже самое безопасное место в мире и для галианцев тоже, хотя тесты и проверки продолжаются. Как вы, наверное, знаете, мы разработали его специально для Пришествия, чтобы иметь возможность спасти хотя бы часть людей, если вашему партнеру, – кивок на Эдинброга, – не удастся урегулировать кризис с Тварями. Хотя я верю в Артура, – пауза. – Он всегда мне нравился, – вздох. – В любом случае, я рад, что в нынешней непростой ситуации с Судным днем я занимаюсь полезным делом, а не просто жду конца и потихоньку схожу с ума, как многие.

Странно. Вроде Хьюго был приятным и серьезным собеседником, но что-то меня в нём бесило. Чёрт. На кого же он похож?

Меж тем ритуал наконец-то начался.

Комиссия примолкла, а старички-преподаватели запели. Их фамильяры устроили что-то вроде хоровода… Точнее, нет: они наматывали вокруг хозяев круги, как спутники вокруг планет. Я уже знала, что это техника «Катушки», порождающая некие вибрации, которые ведут к равномерному усилению способностей колдуна. Некоторым фамильярам – например, волкам – хватало трёх шагов, чтобы обойти владельцев, а вот мелочи типа бабочек приходилось попотеть…

Мастер Говерик взял протянутую руку Артура и вдруг полоснул по его пальцам ножом.

– Чёрт! – воскликнул Эдинброг, от неожиданности дёрнувшись. – Мы же имитируем вызов, мастер!

– Надо полностью показать процесс уважаемым гостям, – забухтел старичок. – Пусть видят, что наш университет отвечает всем необходимым стандартам. Да, здесь может произойти несчастный случай, от этого никто не застрахован, и нам будет очень жаль, мы будем дико горевать, но злой умысел – нет, никогда…

Он бормотал, а кровь капала.

– Видим, мы видим, не волнуйтесь! – крикнула какая-то женщина рядом со мной.

– Да зажмите ему уже рану! – посоветовала другая, с корзинкой.

– Нет-нет, правильно, пусть всё показывают последовательно! – не согласился Хьюго.

Вот балаган.

Артур пожал плечами, буркнул заклинание и принялся своей окровавленной рукой писать какую-то формулу прямо в воздухе, как будто бы на стекле. Старцы взвыли мощнее. Пентаграмма вспыхнула. Мастер Говерик обернулся к комиссии и робко сказал:

– А вот дальнейший текст мне придётся опустить, иначе он возымеет магическую силу, и, так как фамильяр у господина Ван Хофф Эдинброга Третьего уже есть, это может привести к плохим последствиям…

– Да это мы понимаем! – рявкнула уставшая комиссия.

А я поперхнулась, потому что кровь Артура стекла со своей невидимой стены на пентаграмму. И тотчас внутри рисунка вместо пола оказался густой чёрный туман, в котором я вдруг услышала явственное мяуканье…

Очень знакомое.

– Уорхол! – ахнула я, вскакивая со скамейки.

–Мяяяяяуууу?! – напряжённо ответил туман.

– Что происходит? – всполошилась комиссия.

– Всё под контролем! – затарахтел Говерик. – Это и есть межпространственное окно. Вот, собственно, в прошлый раз мисс Виолетта изволила прыгнуть в него в момент чтения формулы, и её втянуло сюда вместо кота. Так всё и случилось.

– А кота сейчас не втянет?! – возмутилась комиссия.

– Нет, если мы не позовём, – старичок поправил очки на носу. – А мы не позовём, ибо – зачем нам кот? Кому вообще нужны коты? Бессмысленные создания.

Его фамильяр-змея одобрительно кивнула.

– Эй! – взъерошилась я. – Не надо обобщать! Тем более вы о моём коте вообще-то говорите!

–Мяяяуу?! – проорали с Той Стороны куда громче. И слегка удивлённо.

Боюсь, за время нашего знакомства Уорхол ещё не понял, что он – мой кот, а не царь двора.

– Обобщать действительно не надо! – вдруг подала голос та же сердобольная дамочка, что просила зажать рану Артура. – Кошки замечательные!

И она вдруг приоткрыла крышку корзинки.

– Правда, Сарочка? У-тю-тю! – засюсюкала она, обращаясь к очаровательной белой кошечке, сидящей внутри. Та изо всех сил ластилась к хозяйке и отчаянно выгибала спинку. Дама продолжила: – Моя вот Сарочка, например, такая умница, что даже во время течки почти не орёт… Ой.

–Мяяяяуууу! – зато Уорхол с Земли орал.

–Течки?! – хором завопили маги.

– Мяяяяя, – кокетливо подтвердила кошечка, двинув ушком. – Мяяяя.

– О боже! Женщина! Уберите кошку!Аа! Нет!

…Но моего дворового короля с другой планеты уже, считай, позвали.

Чёрный туман дернулся, а потом разошёлся взрывом, гася пентаграмму.

– Мяу! – триумфально объявил шлёпнувшийся в центр плетения Уорхол. Серенький, с драным ухом, невероятно деловой.

Он хищно обернулся к женщине с корзинкой…

– Ой, – прошептала та. – Что-то я не подумала…

А потом хлопнула в ладоши и исчезла вместе с кокетливой кошечкой.

Уорхол был разочарован. С тяжким вздохом он перевёл взгляд на меня, потом брезгливо переступил края пентаграммы, шикнул на змею мастера Говерика и, высоко задрав хвост и встопорщив усы, пошёл к своей блудной хозяйке.

– Третий землянин. Теперь ещё и хвостатый. Ой, беда-беда… – запричитали преподы на разные лады.

А Артур, запрокинув голову, ржал, как псих. Да так заразительно, что члены комиссии в конце концов присоединились к нему полным составом. А потом и я. И только Уорхол, с некоей снисходительностью прыгнувший мне на руки, что-то ворчал-тарахтел на своём кошачьем.

Ну и форванские старички метались, драли седые бороды… Себе и друг другу.

– Всё с вами ясно, – утирая слёзы хохота, сказал глава комиссии. – Ошибка так ошибка. Никаких штрафов не будет, до свидания. Постарайтесь не заселить наш мир целым анклавом землян, хорошо?

И приезжие колдуны один за другим принялись хлопать в ладоши, телепортируясь прочь из библиотеки.

Только Хьюго ДеБасковиц задержался. Похохотал ещё чуть-чуть, а потом встал и пошёл к Эдинброгу.

– Привет, Артур, – сказал создатель коллайдера. В смысле, портала.

– Ох, Хьюго, – студент тотчас перестал смеяться. Лицо его потемнело. – Привет.

И они, пожав друг другу руки, погрузились в неожиданно траурное на фоне всеобщего веселья молчание…

Чёрт.

Я наконец поняла, на кого похож ДеБасковиц.

35. Это провал

Столичный маг Хьюго был точной копией – только мужской и постарше – небезызвестной Аманды… Той самой любви Эдинброга (гниловатой, как по мне), для которой особенно плохо закончились кувыркания с Борисом.

Кот Уорхол обмяк у меня на руках, как пыльное мороженое, я механически гладила его и смотрела на разговаривающих мужчин. Так. Самое главное – не показать сейчас, что я вообще знаю что бы то ни было о существовании Аманды. Артур как бы мне о ней не рассказывал. Всю информацию я добыла путями, которые вряд ли ему понравятся.

А вру я плохо. Безнадежно и бесталанно, так, что свидетелей этого ужаса начинает душить испанский стыд. Десятки раз я читала о том, как люди выдают себя при попытке солгать (чтобы не повторять их ошибок), с удовольствием смотрела сериал «Обмани меня», но всё равно – в моменты необходимости я чувствую себя Пиноккио.

Когда Хьюго тоже телепортировался прочь, Артур подошёл ко мне.