Легенда о

– У тебя резко щеки покраснели, все в порядке? – спросила она его, заканчивая снимать с него китель.

– Это док, скорее всего из-за температуры, – ответил он, похоже, даже не ощущая этого, но организм дал краску смущения.

– Странно, а был бледнее трупа только что, до того, как вы китель ему сняли, -подметил медбрат ехидно.

– Ну, наверно ему стало лучше дышать, кислорода больше поступило, вот и реакция организма, – ответила она, загадочно улыбаясь, и отправилась к столу за градусником.

– Ага, медицина творит чудеса, – подыгрывая им, ответил он.

– Кстати, почему он весь в пыли и листьях? – спросила она у медбрата, попутно, сунув в подмышку нашему герою градусник.

– Такое дело, мы, когда за штабом в темноте шли, я забыл его про трубы предупредить, вот он и грохнулся на них, – ответил ей медбрат, заваривая себе чай.

– А! Дак вот что это был за грохот! Значит, мне не показалось, – радостно сказала она: а то я уж думала опять звери, хотела двери закрыть да в штаб позвонить, чтобы проверили. Вас ведь не заметили, когда вы крались, а то влетит?

– Вроде бы нет. Хотя если вы слышали, то возможно и они тоже, наверное, так же на зверей подумали или дерево упало.

– Точно, дерево, я об этом не подумала, – с восхищением ответила она медбрату.

– Кхм, а давайте остановимся на версии про зверя, и не будет развивать полет фантазии, – вмешался в их дискуссию наш герой.

– Ладно, не принимай ты так близко к сердцу, а то совсем покраснел, – ответила она ему, подошла, нагнулась и достала градусник из его подмышки: странно, вроде бы стряхнула, прежде чем вставить, не уже ли плохо это сделала.

Она повертела градусник в руках осмотрев его, после чего несколько раз его встряхнула, снова посмотрела на него, убедилась что ртутная шкала внизу, опять вставила его подмышку нашему герою.

– Что такое? – спросил ее медбрат, обратив внимание на эти манипуляции.

– Да вроде первый раз плохо стряхнула, полную шкалу ртути показывает, – ответила она ему.

После нескольких минут ожидания она снова склонилась над ним, достала градусник, посмотрела на него, потом поднесла к лампе, висящей на потолке, посмотрела еще, повертела еще и задумалась.

– Что-то тут не так, похоже, градусник сломан, говорила же я, купите в городе нормальные электронные градусники, нет, они опять ртутных накупили, – возмущенно заворчала она, стряхнула градусник и сунула себе подмышку.

– А что не так? – спросил медбрата, тихонько попивая чай, сидя в углу кабинета на стуле, у кушетки.

– Вот проверяю исправность, второй раз ртуть заполняет полностью шкалу, а такого просто быть не может, – ответила она, негодуя над ситуацией, сложив руки на груди.

Снова молчание, все ждали результата проверки. Наконец она достала градусник, посмотрела на него, потом на нашего героя, потом снова на градусник. Молча встряхнула его хорошенько, убедилась в результате, подошла к нему и засунула снова ему под мышку. Не отходя от него, она не сводила глаз с градусника. Подождав, совсем немного, она достала градусник и снова посмотрела на него, внимательно изучив результат.

– Вставай, раздевайся по пояс! – командным голосом, не сочетающимся с ее внешностью, произнесла она.

Медбрат отставил чай, помог нашему герою подняться и стянуть с него нательное белье. Доктор прижалась к его спине стетоскопом и долго слушала его дыхание, периодически давая команды вдох-выдох. Закончив прослушивать легкие, она направилась к рабочему столу, сняла трубку телефона и набрала номер, подождав несколько секунд, она заговорила.

– Алло, военный госпиталь, это медсанчасть войсковой части, направляем вам тяжелого больного, вероятнее всего пневмония. Температура? Неизвестно. Как неизвестно? Потому что на ртутном градуснике не хватает шкалы, чтобы ее измерить! Знаю, что такого не может быть, с такой температурой не живут! Знаю, что он, скорее всего не доедет! А что мне здесь умирать его оставить? Да не доживет он до утра, даже если температуру собьём, его легкие едва дышат! У меня лечить его не чем. Почему вы не можете выслать сейчас машину за ним? А «скорую» вызвать? Да знаю, что расположение части засекречено, что же теперь ему умереть от этого! «Скорая» ночью нас в лесу не найдет. Понятно, если мы его сами привезем, то возьмете, – закончила она разговаривать, положила телефонную трубку и выругалась таким трехэтажным матом, что все ее женское очарование пропало без следа. Однако у нее был к этому талант, используя только отборный русский мат, соединяемый лишь предлогами, она донесла до окружающих всю глубину досады и свою точку мнения как о сложившейся ситуации, так в целом о системе, жизни и других важных философских вопросов. Это вызвало одновременно много чувств к доктору: страх, восхищение и уважение.

– Ну и что теперь делать? – спросил медбрат у нее, немного растеряно.

– Не знаю, звонить в штаб надо, – сказала она, отдышавшись после пламенного монолога: дай ему парацетамола пятьсот миллиграмм, а то он у нас точно не проживет.

– Док, правильно ли понял, я умираю? У меня температура несовместимая с жизнью? – спросил у нее наш герой.

– Да не дрейф, не помрешь, но действительно, у тебя температура больше 42 градусов, с которой по идее люди не живут, точнее сказать не могу, на градуснике просто нет больше шкалы. Не предусмотрено производителем, чтобы измерять температуру выше, так как дальше смерть. Однако ты же живой и в сознании, сам сюда дошел, я такое впервые вижу -улыбаясь как можно добрее, сказала она ему: а пока ешь таблетки.

После чего она сняла трубку телефона и позвонила в штаб.

– Медсанчасть. Нужен срочно транспорт отвезти тяжелого больного в госпиталь дивизии. Нет, до утра не подождет. Помрет. Серьезно. Вопрос не в том, что он до утра не подождет, вопрос в том, чтобы он ближайшие полчаса бы еще прожил. Да настолько серьезно. Хочешь сказать, что во всей части нет транспорта, который бы смог выехать? Хорошо, тогда я сейчас позвоню комбату и доложу о ситуации, а когда парень помрет, будешь объяснять ему, как во всей войсковой части не нашлось транспорта, чтобы отвезти тяжелого больного в госпиталь. Нет. Ждать транспорт из госпиталя нет времени, там сказали везите сами. Они не успеют к нам приехать. Поняла, жду, – положила телефонную трубку, глубоко вдохнула. Наш герой уже морально приготовился выслушать продолжение ранее высказанного монолога. Правда, у нее ораторский талант. Однако подержав вздох, она просто громко выдохнула, что было красноречиво и без слов.

– Док? Вы вот про полчаса сейчас серьезно ему сказали? – ухмыльнувшись, спросил наш герой ее: да еще так ловко обманули его с госпиталем.

– Серьезно, я же говорила, чудо вообще, что ты живешь еще, может и получаса не протянешь. Ну а как иначе? Либо спасти жизнь, обманув, либо быть честной, но убить. Я выбираю спасти жизнь. Этот бы идиот в штабе, скажи ему правду, стал бы звонить в госпиталь, там бы его послали, а он снял бы с себя ответственность и оставил бы тебя тут до утра, дожидаться транспорт из госпиталя, без всякого зазрения совести. В таком случае ты вероятнее всего помрешь, а так есть шансы, что нет. А ты что-то против имеешь спасения своей жизни?

– Я не против своего спасения. Просто не верится даже, что все так серьезно. Я ничего не чувствую, поэтому может и кажется, что ничего нет страшного.

– Да, это странная конечно реакция организма на такую высокую температуру. Словно огнеупорный какой-то.

– Судя по своему горячему дыханию, скорее огнедышащий, – усмехнулся он.

– Подожди, посмотрим, как ты запоешь, когда температура немного спадет, – злобно усмехаясь, сказала она ему.

– Умеете вы подбодрить пациента, док.

– Слушай, тебе ведь надо вещи из роты принести, раз ты в госпиталь поедешь, – сказал медбрат ему.

– Точно. Надо как-то до роты доползти, – спохватился он, и стал пытаться застегнуть китель, чтобы идти.

– Ты нормальный, не? Забыл? Ты так-то вот-вот копыта двинешь и собрался до роты за вещами идти? Где мы потом твое тело холодное в этой темноте искать будем? – покручивая пальцем у виска, сказала она ему.

– Ладно, я сгоняю, какой номер у твоей койки? Что взять из тумбочки?

– Шестьдесят три мой номер, в тумбочке сигареты, полблока, спрятаны в двойном дне нижней полки, тащи все, а то сопрут, пока меня не будет и тапки, их тоже упрут. Из мыльно рыльного крем для бритья и станок, остальное нафиг не нужно, только мешаться будет.

– Хорошо, понял.

– Спасибо огромное за помощь.

Медбрат вышел из кабинета, и они остались вдвоем. Он посмотрел на дока, она теребила халат, явно нервничала. Ему тоже было не по себе. В такой ситуации едва ли можно оставаться спокойным. Даже несмотря на то, что она врач, в первую очередь она человек, а перед ней сидит тот, кто вот-вот может испустить дух. Он же нервничал же потому что ничего не чувствовал и не знал, что же с ним может случиться в любой момент, может он сейчас рухнет замертво от остановки сердца или еще чего-нибудь. Эта мертвая тишина еще больше сгущала краски сложившейся ситуации. Он решил, что надо о чем-нибудь поговорить, так ни ей, ни ему не будет так страшно.

– Ну и насколько меня продержат в госпитале? – спросил он ее.

– Не могу сказать, если это обычная пневмония, то минимум дней двадцать, – ответила она ему.

– Да, не мало, значит три недели без бани, такое себе удовольствие, – произнес он задумчиво.

– Почему? В госпитале есть душ, так что зря ты не попросил его взять шампунь и мочалку.

– А все равно с температурой не помоешься, да и ладно, похожу немытым, не впервой.

– Фу таким быть, как грязное животное.

– Поправка, огнедышащее грязное животное.

Они оба рассмеялись. Он захрипел и закашлялся от смеха, а она прикрывала рот, чтобы не рассмеяться во всю силу. Напряжение от ситуации немного спало. Отдышавшись оба после смеха, они синхронно взглянули на часы, висящие на стене напротив. Прошло почти полчаса с момента, как она позвонила в штаб, и он прожил их.

– Сколько тебе осталось служить? – спросила она у него.

– Три месяца.

– Что будешь делать, когда вернешься домой?

– Найду работу, мне нужно много чего сделать.

– Есть какая-то цель в жизни?

– Что-то вроде, можно и целью, наверное, это назвать.

– А, девушка тебя ждет, наверное?

– Нет, она меня уже не ждет. Рассталась со мной на третий месяц службы. Хотя не так, сообщила мне об этом, рассталась заочно раньше.

– Ужас, что за девушки пошли. Я своего вот мужа не то, что дождалась, с ним вместе служить пошла. Он офицер, а я медицинский сотрудник, устроился по контракту, а я за ним, тоже вот устроилась. Так вот и стали жить, его переводили и меня следом. Как-то вот удается нам это. Немало поездили по стране, но вот нам теперь квартиру дают в городе, надеюсь здесь надолго, переезжать и привыкать к новому место не просто. Хотя в этом и есть своя романтика.

– Да вы сами-то не стары, а интересная у вас жизнь выходит. Да и мужу повезло с верной женой. Моя бывшая девушка тоже не плохая, обидно конечно было, злился на нее первое время, но я теперь благодарен.

– Почему?

– Первое время было тяжело, страшно, непривычно в армии, а в особо тяжелые моменты, я думал о том, что меня ждут домой. Не могу подвести тех, кто верит в то, что я справлюсь и вернусь, достойно, как полагается, с честью. Ведь в меня всегда мало кто верил, и никто не ждал много. Она была одной из этих людей и в тот период пускай так, но мысли о ней помогали мне. Не знаю, как сложиться жизнь дальше, но надеюсь, что у нее все будет хорошо.

– Знаешь, ты на моей памяти первый такой мужчина, что говорит такое о девушке, которая бросила его в армии. Хотя ты первый у меня и не только в этом смысле.

– Док, давайте на этом и остановимся. Не хочу еще быть первым, кто помрет у вас в кабинете.

– Не, ну надо же с кого-то начинать, – злорадно усмехнулась она, сказав это.

– Вот только не с меня.

В этот момент раздался телефонный звонок. Она сняла трубку.

– Слушаю. Что? Нашли? Отлично. Будет через десять минут ждать у КПП. Как он? Живой пока, тебя переживет. Что? Может все-таки до утра дотянет? Вот если я тебе свой каблук в задницу вставлю и так до утра оставлю, чтобы посмотреть, протянешь ты или нет, согласишься? Тогда не задавай глупых вопросов. Что? А он что у вас делает? Что значит, задержали на территории за нарушение комендантского часа, он по моему приказу ходил в роту за вещами больного для госпитализации. Живо выпнули его из штаба ко мне с вещами, что бы бегом летел. Да знаю, что я баба несносная, по этой причине твой командир мой муж.

Она повесила трубку, отвернулась к окну и согнулась, хрипя, держась за живот. Эта картина вызвала у нашего героя явное недоумение.

– Док? С вами все нормально? Вам плохо? Чем-то помочь? – озабоченный происходящим, спросил он. Она помахала рукой в знак того, что все нормально. Однако это не вызвало никакой уверенности, что это именно так. Он попытался подняться, чтобы подойти к ней и посмотреть, что с ней происходит. Увидев или почувствовав это, она повернулась к нему. Ее лицо было красное, глаза слезились, щеки надулись, а на губах сдерживалась гримаса улыбки.

– Док? – удивленно спросил он ее.

– Ой, не могу, обожаю над ним прикалываться, – едва сдерживаясь от смеха, выдавила она из себя: сиди, не дергайся, это я от смеха такая. Достал он меня, что в штабе сидит. Сейчас под командованием моего мужа. Метил на его место, но комбат вместо него из другой части моего мужа перевел. Тогда он столько жалоб написал по этому поводу, а потом, решив, что раз так не получится, решил отомстить, попробовав меня соблазнить. А когда и тут не вышло, грязные слухи стал распускать про меня, чтобы до мужа дошли. До мужа то они естественно дошли, но еще и до комбата. Разобрались, что к чему, да кто языком треплет, перевели этого идиота под прямое командование моего мужа, а тот его и в хвост, и в гриву. Теперь боится как огня меня с мужем.

– Блин, док, зачем так пугать? Это информация явно лишняя для меня. Я чуть не отъехал раньше времени на тот свет. Вам за меня не влетит?

– Не влетит, не переживай. Прости, не сдержалась.

В этот момент в кабинет влетел медбрат со свернутым пакетом. Красный как помидор, тяжело дыша. Осмотрелся, отдал нашему герою пакет и плюхнулся на стул, на котором сидел раньше, выкинув ноги вперед.

– А чего у вас тут так весело? – переведя дыхание, спросил он: уже никто не умирает?

– Кстати, надо снова смерить температуру пациенту, – придя в себя, сказала док, взяла градусник, стряхнула его и опять сунула в подмышку нашему герою: как там в штабе?

– Уж не знаю, что ты там ему сказала, но орал он так словно ему на яйца наступили каблуком. Пена у рта, брызги во все стороны. Бедные посыльные. Я вылетел пулей оттуда, походу от его криков комбат проснулся, со второго этажа как гаркнул, так все подсели со страху. Только услышал фразу «дежурный ко мне» и сразу вылетел, еще не хватало с комбатом встречаться, у меня полный пакет его сигарет. Поймал бы с ними и все, пиши «пропало», не было бы у тебя больше помощника, в нарядах бы помер.

– Ой да не драматизируй, комбат тебя бы не отправил в наряды, кто за санчастью бы присматривал, единственный с призыва, кто имеет хоть какое-то медицинское образование, -спокойно ответила она ему: это хорошо, значит влетит сейчас этому балбесу.

– А у тебя медицинское образование? – спросил у медбрата наш герой.

– Ага, ветеринарное, по крупному рогатому скоту, – довольно ответил он.

– Да, моя ошибка, зря спросил, – ухмыляясь, ответил он ему.

– А что такого, свинья от человека мало чем отличается, а может человек от свиньи. Это уже от ситуации зависит, – так же ехидно ответил он ему.

– Тонко подмечено, – оценил иронию наш герой.

– Ладно, хорошо шутки травить, давай температуру посмотрю, – она подошла к нему, достала градусник, посмотрела на него и заключила: собирайтесь, температура не подумала даже хоть не много снизится, больше не до смеху.

– Есть! – синхронно они ответили ей.

Медбрат помог подняться ему и застегнуть китель. После чего они подошли к двери кабинета. Наш герой навалился на стену, и они стали ждать, когда доктор допишет какие-то бумаги. После того как она закончила, медбрат подошел к ее столу, забрал документы и выслушал ее указания, а затем она обратилась к нему:

– В госпитале отдашь бумагу дежурному врачу. Не помри там, ты вроде парень неплохой.

– Спасибо док, надеюсь, больше мне ваши услуги не понадобятся, счастливо. Желаю вам обрести свой дом с мужем.

– Мы уже давно обрели свой дом с ним и этот дом наша любовь.

– Я что-то пропустил? – удивился медбрат, услышав это.

– А не бери в голову, – махнула она рукой и добавила: вернешься, расскажу, а теперь идите.

Они вышли из кабинета, прошли по темному коридору санчасти, вышли на улицу и направились напрямик через штаб, как обычно это делают в дневное время.

– В этот раз ты меня не поведешь потаенными тропами, Сусанин? – сказал он медбрату, заметив маршрут движения.

– Нет, дежурный в курсе уже, да и ему, мне так кажется, сейчас не до нас совсем, -ответил он ему.

Проходя мимо штаба через плац, было видно, как в штабе горел свет в нескольких кабинетах, а из открытого окна на всю округ раскатом грома доносился лютый басистый крик комбата, который выдавал не двусмысленные фразы негодования. От крика им стало обоим не по себе, не дай бог этому громовержцу на глаза попасть сейчас. Они быстро преодолели плац, даже наш герой непонятно как, но ускорился, видать его организм инстинктивно понял, что если температуру он еще сейчас выдержит, то встречи с комбатом точно не переживет. Даже стало как-то жалко этого бедолагу, что сейчас отхватывает такое. Свернув с плаца, они заметно снизили темп. Наш герой стал чувствовать, что его тело после такой пробежки, стало почти неуправляемым. Медбрат заметив это, подхватил его под руку. Так они преодолели еще полтора километра до КПП.

На входе в КПП медбрат объяснил дежурному ситуацию и показал бумаги, после чего их пропустили. За пунктом стоял заведенный ЗИЛ с открытым кузовом.

– Ого, нормальный для тебя транспорт нашли, – удивленно сказал медбрат, увидев ЗИЛ.

– Ну, везет же, – ответил он ему.

Из кабины выпрыгнул водитель. Это был сержант-контрактник. Он подошел к парням и спросил:

– Это вас в госпиталь везти?

– Вот его? – ткнул в нашего героя пальцем медбрат.

– А что с ним? – осматривая больного, спросил водитель.

– Температура 42, пневмония, похоже, – ответил спокойно медбрат.

– Понятно, тогда полезай в кузов, в кабину не пущу, а то заразишь еще, – заключил водитель и открыл борт кузова.

– Да куда в кузов то? Он же и так еле живой, его в кабину надо, – возмутился медбрат.

– Либо в кузов, либо пускай до утра ждет, меня и так с полигона пригнали, -раздраженно поставил ультиматум водитель.

– Ладно, забей, с ветерком прокачусь, на звезды полюбуюсь, – сказал наш герой медбрату и бросил пакет с вещами в кузов.

– Вот это правильный подход, – сказал водитель.

– Спасибо, – сказал наш герой медбрату и протянул ему руку на прощанье.

– Да пожалуйста, поправляйся, – пожав ему руку, сказал медбрат и помог забраться в кузов.

Водитель закрыл борт и направился к кабине. Наш герой достал из пакета пачку сигарет и бросил в руки медбрату с криком «Лови».

– Зачем? Я не курю, – поймав пачку сигарет, удивленно спросил медбрат у него.

– Поваренку в столовке отдашь, он тебе дополнительно порцию масла даст на выдаче или еще чего-нибудь, помни, больше двух сигарет за раз этому «мухлежнику» не давай, -сказал он ему, когда ЗИЛ уже зарычал и поехал.

Борта ЗИЛа были оборудованы деревянными скамейками. Он предназначался для перевозки людей, но тент и металлические арки были убраны, но все же борт у него был высокий и выпасть из кузова было бы проблематично. Он сел на скамейку, навалился на борт. Когда автомобиль отъехал от КПП, преодолел первые три километра и повернул на трассу, тряска прекратилась. Дождавшись этого момента, он сполз по борту на бок. Все поплыло в его глазах. Кажется, он стал понимать насколько ему плохо, именно понимать, а не чувствовать. Все, что он мог чувствовать, это то, что его время точно заканчивается. Однако он расслабился, все же его везут в госпиталь, а там ему обязательно помогут.

ЗИЛ ехал достаточно быстро по ночному шоссе. Периодически потряхивало на поворотах и неровностях попадающихся по пути. Однако для армейского ЗИЛа ямы на дорогах не представляли особой опасности. Насколько он помнил, то до дивизии приблизительно километров восемьдесят. Значит, ему надо продержаться еще около часа, главное не отключаться, решил он для себя. Смотрел в ночное небо на проплывающие звезды. Они очень яркие в глухом лесу, а погода была прекрасная, теплая для конца августа, ни тучки. В воздухе пахло осенью, опавшими листьями и небольшой сыростью. Он нашел в небе самую яркую, полярную звезду и не сводил с нее взгляда, не давая ей пропасть из поля зрения, ему нужно было сосредоточить на ней внимание, если она пропадет, он отключится. Кажется, этот метод ему кто-то рассказывал, чтобы в случае ранения не потерять сознания от болевого шока или потери крови, нужно сосредоточить все внимание на чем-то и держать его, как только предмет пропадает, значит, ты теряешь сознание, опять открываешь глаза и снова ищешь этот предмет. Этот метод ему очень помогал на суточных дежурствах, когда хотелось спать, а заняться чем-нибудь нельзя было, чтобы прогнать сон. Вот и сейчас он ему весьма пригодился. Каждый раз, когда из поля зрения уходила его выбранная звезда, он начинал искать ее среди сотен других звезд, находил и снова не выпускал из виду.

Так прошла его поездка, наконец, ЗИЛ сбавил скорость, а искусственный свет уличных фонарей прогнал звезды с небес. Ухватил рукой край борта и что было сил, подтянул себя, приняв вертикальное положение. Город, для того, кто провел три месяца в глухом лесу, где по ночам можно услышать вой волка, а с оград, находящихся под напряжением, могут снять поджаренного медведя, это напоминание о доме. Шум ночного города взбодрил его. Было за что зацепиться глазу. Незнакомые дома, перекрестки, редкие люди, запах пыли и асфальта. Город всё-таки был небольшой, наверное, меньше его родного, но все же похожий своей советской застройкой, эти пейзажи согревали ему душу.

Грузовик остановился, перед воротами с бетонным забором и будкой контрольного пункта, за которым проглядывались здания. Красная табличка с золотым двуглавым орлом и буквами гласила о прибытии к пункту назначения. Водитель вышел из кабины, подошел к борту кузова и открыл его.

– Ну как? живой? не помер? – весело спросил водитель.

– Нормально, только у тебя тут сквозняк гуляет, не смог форточку найти и закрыть, чтобы не дуло, – хрипя, ответил он ему, выпрыгнув из кузова.

– Шутишь, значит жить будешь. Хотя вид у тебя какой-то зеленоватый. Иди к КПП, вот документы, а я поехал, – сказал водитель и достал из нагрудного кармана бумаги.

– А разве ты не со мной? – удивился он.

– Нет, делать мне нечего, еще заразу собирать, давай сам, – сказал водитель и направился к кабине грузовика.

– Ладно, спасибо и удачи.

Водитель махнул рукой в знак прощания не оглядываясь, запрыгнул в открытую кабину и поехал. Наш герой направился к двери контрольного пункта. В маленьком окошке горел свет, и было слышно, как работает телевизор. Постучав в окошко, в нем появилась голова мужчины лет пятидесяти, с сединой и легкой небритостью. По форме было понятно, что он гражданский, обычный черный китель без шевронов, на груди вставка с желтыми, прорезиненными буквами «охрана», что носят сейчас, сторожа или охранники. Увидев человека в военной форме посреди ночи, мужчина засуетился, на его лице был испуг, глаза вытаращились на нашего героя. Однако, когда в полумраке он рассмотрел погоны, успокоился и расслабился, что было видно невооружённым взглядом.

– Здравия желаю! – по привычке сказал он охраннику, хриплым садящимся голосом.

– Здравствуй, тебе чего солдат среди ночи понадобилось тут? – спокойным, как-то по-отечески, без вражды или раздражения спросил охранник.

– На госпитализацию привезли, вот бумаги, – ответил он, протянув бумаги в руке к окну.

– Понятно. Нет, бумаги при себе держи, мне не надо. Пройдешь прямо через аллею, до третьего корпуса, он как раз поперек, в него упрешься в конце аллеи, слева будет вход в приемный покой, там дежурный врач, увидишь дверь, рядом с ней в окне свет будет гореть, вот туда – отчеканил охранник заученный алгоритм и исчез маленького окошка. Было видно, как он снова сел на стул перед телевизором, потеряв всякий интерес к ночному посетителю.

Решив, что дожидаться каких-либо дополнительных указаний смысла уже нет, он решил последовать полученным указаниям. Прошел через КПП поручня не было, который мог бы его остановить. Внутри была большая площадка с клумбами и газоном, через который шла дорога и маленькие заасфальтированные улочки. Он направился в указанном направлении шоркая ногами по земле и запинаясь за каждый камень. Асфальтированные это сильно сказано, асфальт местами сошел, и торчали камни, их давно не ремонтировали. Его ноги перестали подниматься, и теперь он семенил, шоркая по земле. Путь занял больше обычного, чем он прошел бы здоровым, то и дело ему приходилось останавливаться, чтобы отдышаться. Дышать становилось все тяжелее, доктор, похоже, была права, его легкие, да и организм в целом отказывается работать, еще не много и он отключится. Пока этого не случилось, нужно дойти до приемного покоя, никто ему не поможет, если он свалится тут. Собрав всю силу воли, он продолжал передвигать в сторону светящегося окна приемного покоя.