И тут пришла беда

– Спасибо, – через силу выдавил он, – очень приятно… Ваша помощь…

– Коугда вы меуня из капкана вытаскивали, ты не боуялся, – грустно сказал Морошка, и в его больших ярко-ярко зелёных глазах, казалось, стояли слёзы, – я поумню доубро, гоусподин.

– Морошка, ты чего там прохлаждаешься? – Раздался недовольный голос Велимиры. – Как есть, так ты первый, а как работать, так не дождёшься!

– Гоуспожа ругается, – насмешливо протянул он, – наудо идти, а не то она меуня пирогами обделит. – Он посерьёзнел и наклонился к Евсею ближе. – Не теряй моуой дар. Есть у меуня чувство, будто он теубе пригодится.

Весело насвистывая, Морошка удалился прочь, к Велимире, а Евсей спешно сунул дрожеков дар Беривою в руку. Тот вздрогнул, точно очнувшись ото сна, и недоумевающе поглядел на знак.

– Ого, – выдохнул он, – н-несказанно тебе п-повезло.

– А что это, господин? – Спросил Евсей.

Беривой перехватил кругляшек осторожно, почти благоговейно, и пристально вгляделся в него.

– Эт-то родовой оберег, – ответил он, осторожно проведя пальцами по месяцу, – с-с ним ты с-сможешь просить п-помощи у всего лесного п-племени. С-столь драгоценный д-дар… – Беривой вскинул на него внимательный взгляд. – П-прости, я задумался – ч-что сказал т-тебе Морошка?

Евсей пожал плечами.

– Что у него чувство, будто он мне пригодится.

– З-значит, так и будет, – кивнул Беривой, – М-морошка редко ошибается.

Он протянул оберег Евсею.

– Нет-нет, – замахал он руками, – пусть он лучше у тебя, господин, побудет – у меня свой Знак есть. – Он вытащил из-под рубахи солнечный диск с расходящимися остриями-лучиками, вырезанный из цельного куска медово-рыжего янтаря. – Видишь? – Он крепко сжал его в ладони. – Символ моего служения Калосу… Мне подарил его учитель. – Он грустно улыбнулся и спрятал солнце обратно. – Если я стану носить оберег дрожеков, разве это не станет, – Евсей неловко пожал плечами, – предательством?

Беривой растерянно застыл, переводя взгляд с Евсея на подаренный Морошкой знак.

– Я н-не имею права з-забрать его, – тихо, но твёрдо ответил он, – эт-то дар не мне. Т-твоё право решать, как т-тебе поступать, но л-лучше всё же держи при с-себе, хорошо? З-защити свою жизнь, ч-чтобы спасти своего учителя.

Евсей робко протянул руку и взял оберег.

– Я положу его мешочек, хорошо? – Пробормотал он. – Или в котомку, правда, её сначала придётся забрать из дома господина посадника…

– Тебе туда незачем ходить, – фыркнула незаметно появившаяся за его спиной Велимира, и Евсей подпрыгнул от неожиданности, – тебя там уже заранее все ненавидят – неважно, в самом ли деле ты виноват. Ступай в баньку, добрый молодец, – неожиданно мягко добавила она, – всё готово. Уж как с веником сладить, разберёшься?

– Куда уж мне, – буркнул обиженный Евсей.

– А если банник шалить начнёт, – крикнула ему в удаляющуюся спину Велимира, – ты скажи, что я с него самого шкуру сниму!

В бане было темно и тихо, пахло травами и деревом. Не было рядом ни одной живой души, не нужно было куда-то бежать, а потому Евсей свернулся на узкой скамье у стены и тихо разрыдался.

В предбаннике обнаружилась новая чистая одежда, а в избе – Велимира и Беривой, которые сидели за столом, неторопливо потягивая травяной отвар из небольших кружек. Глаза у обоих были красные, точно они тоже только что плакали. Евсей неловко потоптался у порога.

– Садись, чего мнёшься, – хрипло позвала его Велимира, – в ногах правды нет.

Он осторожно присел за стол, принюхался к блюдам, выставленным на столе. После слёз у него наконец-то появилось желание поесть. Велимира молча протянула ему тарелку.

– Никакого порядка в этом доме, – хихикнула она, – и хозяйка над угощениями не хлопочет, и старшего в семье нет, некому во главе стола сесть. – Она легонько толкнула Беривоя локтём в бок. – Верно говорю?

Тот лишь неловко улыбнулся.

Вдруг раздался стук в дверь. Евсей уронил ложку и отпрянул от стола.

– Мне прятаться? – Настороженно спросил он.

– Сиди, – махнула рукой Велимира и распахнула дверь.

За ней оказалась девушка в простой клетчатой юбке и белой рубахе – очень знакомая девушка, непривычно нахмуренная и строгая.

– Забава? – Ахнул Евсей.

Когда она увидела его, губы её расплылись в улыбке, морщинка между бровей разгладилась.

– Евсей! – Обрадованно воскликнула она. – Я так боялась, что с тобой что-то случилось! Слава богам, ты здесь!

– Ты не ради него пришла, Забава Твердятична, – оборвала её Велимира, – так зачем?

Забава вновь нахмурилась.

– Мой отец, Велимира Неждановна, – наконец, вымолвила она, – он ещё с неделю назад должен был приплыть. Брат мне письмо прислал, что отец сначала в стольный град свернул, и там всех своих кормчих и слуг на праздник отпустил, а сам с другом своим к нам поплыл. Я ждала его – а корабля всё нет и нет…

По окончании своей речи Забава робко подняла глаза на Велимиру.

– Я знаю, госпожа, тебе не до того, – она вдруг упала на колени, – но я молю, заклинаю всеми богами – помоги! Чует сердце моё – беда случилась!

– Не вовремя ты со своей бедой, Забава Твердятична, – сквозь зубы процедила вдруг ведьма.

Евсей бросил на неё взгляд, поражённый такой грубостью. Забава вздрогнула.

Евсей вскочил со скамьи, но его опередил вставший Беривой, который ласково подхватил Велимиру за локти и повернул к себе. Евсей подлетел к двери, поднимая с земли Забаву и закрывая её своей спиной.

– Чего ты, Веля? – Ласково спросил Беривой, крепко стискивая её руки и глядя ей в глаза.

Та лишь помотала головой, тряхнув змеиными косами.

– Не бойся, Забава Твердятична, – сказала она, повернувшись к перепуганной девушке, – и прости меня – я не хотела пугать тебя. Я не на тебя злюсь, навалилось тут, – она усмехнулась, показав хищные зубы, – напастей всяких… Найдём отца твоего. Ты проходи, расскажи поподробнее, что случилось…

Забава довольно долго просидела в избушке, настороженно косясь по сторонам и запинаясь в словах, пока наконец не освоилась, а под конец поведала свежие новости из Зубца – на место господина посадника, пока не было грамоты от князя, встал его старший сын, и он был уверен, что именно Агафон Мисерикордский отравил Святослава Гневича.

– Ох, как гневался! – Вздыхала она, косясь на Велимиру, подпиравшую голову рукой. – Кричал, что нельзя было верить проклятым вражеским посланникам, будто вы, – она виновато тронула рукой Евсея, – весь город хотели отравить, да не сумели…

Евсей же молчаливо кивал ей и прихлёбывал отвар – на душе у него было гадко. Конечно, проще всего было обвинить учителя – он ведь даже отстоять свою честь теперь не сможет…

– Погоню не отрядил? – Спросила Велимира, сосредоточенно потирая висок.

– Нет, госпожа, но стражу увеличил. Сказал, мол, что сразу раскусил врагов, потому они, – она глянула на Евсея, – вы в спешке бежали, все вещи оставили – деньги, священные книги…

Евсей удивлённо воззрился на неё. Велимира решительно отставила кружку.

– Ты что-то вспомнил?

– Учитель уходил за кошельком, – объяснил он, – я сам видел, как он заходил в терем!

Велимира кивнула и отвернулась, притянув к себе тарелку со спелой малиной.

Провожать Забаву пошёл Беривой – в лесу уже начинало темнеть.

– Береги себя, – сказала она Евсею напоследок, стоя в дверях избы, – я знаю, вас напрасно оклеветали. Если вдруг что-то случится, двери моего дома будут всегда открыты для тебя.

Когда широкая Беривоева спина скрылась за тонкими стволами рябин, Велимира с такой силой распахнула дверь, что она с оглушительным грохотом врезалась в стену и рухнула на пол. Евсей почти свалился со скамьи от испуга, прикрыл голову руками. Ведьма пару мгновений постояла, молча дыша. Приглядевшись, Евсей увидел, как трясутся её сцепленные руки.

– Госпожа, – сказал он, стараясь усмирить дрожащий голос, – что ты делаешь?

– Извини, – сухо ответила та, со всей силы сжав руки в кулаки, – больше не стану.

– Я очень надеюсь на это, – кивнул он, медленно выпрямляясь, и вдруг вскочил на скамью с оглушительным визгом.

Прямиком к Велимире, вальяжно и неторопливо, ползла змея – огромная, с блестящей чёрной спиной. Евсей немедленно схватил разбуженную и очень этим недовольную Душеньку, опасаясь, что змея её попросту проглотит.

– Не бойся, – спокойно сказала Велимира, обмахивая подняв с пола дверь, – это полоз, они не ядовиты.

– Да я вижу! – Воскликнул Евсей. – Как он оказался в доме?

– Эти гады ползучие повсюду пролезут, – насмешливо отозвалась она и обратила свой взгляд на змею, – ну, и как это понимать?

Змея в ответ на миг высунула тонкий раздвоённый язык. Велимира нахмурилась.

– Угу, и что?

– Ну конечно, – буркнул Евсей, прижимая к себе извивающуюся ласку, – если она ведьма, она непременно будет говорить со змеями.

Змея свернулась на полу причудливыми кольцами и что-то тихо прошипела.

– Передай повелительнице, – наклонилась к ней Велимира, – что я бы и так к ней пришла.

Та обнажила зубы, кончиком хвоста указав на Евсея.

– Приведу, – кивнула ведьма и повернулась к нему, – можешь уже отпустить её – они старые друзья.

Пока Душенька сонно обнюхивала пригревшуюся на полу змею, Велимира неторопливо отнесла посуду к чугунку на печи и принялась ей позвякивать.

– Что это значит, госпожа? – Осторожно тронул её за локоть Евсей.

– Это значит, – не поворачиваясь, отозвалась она, – что сейчас нас ждёт приличная уборка, а завтра ранним утром, – она тяжело вздохнула, – мы отправимся в гости к моей любимой свекровушке.

Вернувшись, Беривой молча приладил дверь на место.

Глава 11

Оставаться в избе после того, что он увидел, Евсею было страшновато, но, Калос великий, куда ещё ему идти? Можно было, конечно, попроситься к Беривою – он выглядел куда спокойнее ведьмы, но его покосившаяся избушка совсем не внушала доверия.

Всю ночь в чаще выли волки, а под утро кто-то принялся скрестись когтём в затворённые ставни.

– Всё идёт своим чередом, – сказала ему зевающая разбуженная Велимира, – после проводов матери Жребы нечисть всегда раздольно разгуливается. Не бойся, в дом им не попасть.

– Я не боюсь, госпожа, – недовольно протянул он, – я спать не могу!

– Ну это, положим, решается быстро, – усмехнулась та.

Встав, она принялась чем-то греметь и ругаться под нос. Евсей наблюдал за ней почти с любопытством, приподнявшись на локтях. Наконец, она подошла к нему, сунув под самый нос плошку с питьём. Евсей принюхался – ничем не пахло.

– Что это? – Спросил он.

– Сонное зелье, – ответила Велимира, зевая во весь рот, – до утра даже не услышишь ничего.

Евсей недоверчиво взглянул на неё, и она красноречиво закатила глаза.

– Да не отравлю я тебя, – проворчала она и отпила немного из чаши, – теперь не боишься?

Евсей боялся – но муторные, прерывистые сны, в которых учитель истекал кровью у него на руках, были страшнее – и потому он залпом осушил чашу.

Наутро, поднявшись навстречу ласковым солнечным лучам, он с удивлением понял – в самом деле не отравила!

К завтраку зашёл Беривой, робко поздоровался и объявил, что идёт в город.

– Т-тут я ничего не уч-чуял, – объяснил он, – п-погляжу, может, с-следы или запахи какие остались у х-хором посадника.

– Вряд ли, – протянула в задумчивости Велимира, – даже если что-то и было, после праздника и обхода дружинников мало что разобрать получится.

– Я в-всё же попробую, – упрямо заявил Беривой, – а в-вы куда?

– К свекровке, – хмыкнула ведьма, – ох, и попьёт она мне кровушки…

Евсей мрачно подумал, что такая свекровь в самом деле могла бы выпить немало крови – и не только у Велимиры.

Беривой понимающе кивнул.

– Ну, ступай, – она встала, с хрустом потянулась, – пусть Хротко бережёт тебя.

Она подошла к нему и, схватив легонько за шею и наклонив его голову к себе, что-то прошептала в самое ухо.

«Интересно, – присвистнул в его голове голос, и он словно снова услышал своего старого соседа по доматии*, любителя сплетен и интриг, – у неё жених, а она с этим обнимается».

Он тут же строго одёрнул себя. «Даже если так, – возразил он, – не твоё это дело. Может, против воли её выдать замуж хотят? Лучше подумай о том, как бы перед Велимириной свекровью в грязь лицом не упасть.».

Вскоре после того, как Велимира с Беривоем распрощались, настало время и им в путь отправляться. Молча шли они по другой тропе, явно хоженой, мимо поваленного дуба и пня, заросшего рыжими лисичками и опятами, мимо тонкоствольного березняка, в котором порой мелькали любопытные мордочки, не похожие ни на звериные, ни на дрожековые.

–Это шишиги, – объяснила ему Велимира, не оборачиваясь – только косы мелькали из-под зелёного плаща, – если дрожеки – цари леса, то эти – что-то вроде их мелких слуг. Бестолковые они и игривые, но обидишь их – беды не оберёшься. Свистеть умеют так, что богатыри замертво падали.

О шишигах Евсей никогда не слышал – может, на правом берегу, где он жил, их вовсе не водилось?

Постепенно лес сменился хвойным – под ногами мягким ковром стелились опавшие иголки, листва не закрывала путь и не лезла в глаза, виднелись лишь сухие стволы сосен, испещрённые морщинами, да порой, изредка – разлапистые еловые ветви.

– А Беривой, – сказал Евсей только для того, чтобы завести какой-нибудь разговор, – он кто? Перевёртыш?

Велимира фыркнула.

– Да если бы. – Она погрозила кулаком мелькнувшему в вышине рыжему беличьему хвосту. – Двоедушник он. Перевёртышем рождаются, с полным осознанием своей природы и умением в зверя оборачиваться. Двоедушником становятся – от проклятия или от Волчьей лихорадки. По первости двоедушники себя в ином обличии вовсе не помнят и собой не владеют, нередки истории, когда они самых близких людей в исступлении убивали. Беривой, к счастью, не молод, и в двоедушниках давно ходит – так что ты его не бойся, он долго учился собой владеть.

Она мрачно хмыкнула.

– А лучше бы учился выпускать зверя, – вдруг недовольно добавила, – и кровью поил, когда надо.

Горный склон, поросший мхом и засохшей, склонившейся к земле ковылью, Евсей завидел издалека. Невысокий, пологий, вилась вверх по нему каменистая тропа, по которой ползли, переплетаясь и теряясь в пожелтевшей траве, многочисленные змеи с блестящей в солнечных лучах чешуёй.

Евсей осторожно шёл за Велимирой, глядя под ноги, стараясь ни на кого не наступить. Поднимались они недолго – Евсей, впервые на своём веку увидавший горы, хотел подняться повыше и поглядеть на Зубец с высоты, но успел полюбоваться только на всё тот же лес, желтевший и алевший внизу, да на далёкое голубое небо, когда они вышли к пещере, вход в которую прикрывала тёмная тяжёлая дверь. По ней вились кольцами змеи и ящерицы, выложенные лазуритами, бериллами и смарагдами, вспыхивали яркими огнями их хитрые глаза, которые, казалось, заглядывали в самую душу.

Велимира остановилась перед ней, вытянув вперёд руку, и изо рта её вырвалось страшное, непохожее на человеческую речь шипение. Евсей отшатнулся назад. «Речь Песмноса!», – ужаснулся он, но в это самое мгновение дверь бесшумно распахнулась, и из мрачного тёмного зева пещеры повеяло холодом.

– Идёшь? – Оглянулась на него Велимира.

Евсей набрался смелости и кивнул. В конце-концов, если для спасения учителя пришлось бы заключить сделку со слугами Песмноса, он был готов.

Велимира протянула ему руку.

– Держись, – обронила она, – иначе ещё оступишься, костей не соберёшь.

Евсей робко взялся за рукав её рубахи, и она усмехнулась.

– Берись крепче, герой, – ехидно посоветовала ведьма, – мой жених с тебя за поруганную честь не спросит.

– Прости, госпожа, – настойчиво ответил он, – но по заветам Калоса, не стоит лишний раз прикасаться к незамужней девушке, если только вашим жизням не угрожает опасность…

– А к замужним, значит, можно, – хмыкнула она, – ну, если голову расшибёшь, значит, сам дурак.

С этими словами она шагнула в непроглядный мрак пещеры. Евсей последовал за ней. Дверь за ними захлопнулась с резким грохотом, отрезав путь наружу. Свободной рукой Евсей осенил себя Знаком Заступы, и смело шагнул вперёд, но не почуял под собой опоры. На секунду его сердце остановилось от ужаса, но, к счастью, нога тут же с гулким стуком опустилась на каменную ступеньку. К счастью, рукава Велимиры он не отпустил, и несколько секунд боролся с желанием сильно дёрнуть её на себя, но усилием воли поборол эти недостойные мысли.

– Осторожнее, – послышался в темноте ехидный голос ведьмы, – тут лестница.

– А раньше нельзя было сказать? – Огрызнулся он.

– Так я ж предлагала помощь, – невинно отозвалась Велимира. Евсей подозревал, что там, в темноте пещеры, она победно ухмыляется. По ноге проскользнуло что-то скользкое и холодное, и Евсея передёрнуло.

– Не бойся, – Велимира встала на ступень рядом с ним, – здешние молодчики гостей не жалят.

Когда она уверенно и крепко взяла его за руку, он не стал возражать – Песмнос бы с ней, главное, не сломать бы ничего! Спускались в кромешной темноте они долго. Евсею казалось, что мгновения тянулись, точно липкая смола, а ступени всё не кончались и не кончались… Лишённый зрения, он чувствовал себя ещё более маленьким и беспомощным, чем был там, снаружи. Воображение смеялось над ним, вызывая в голове страшные видения – об огромном змее-людоеде, который поджидал их за углом, об огненной геенне, куда вела эта треклятая лестница, о Песмносе, который сам явился за душами грешников… Он помотал головой. «Ты уже не маленький мальчик, – сказал он сам себе, – стыдно посланнику Калоса бояться темноты!».

Он с облегчением выдохнул, когда где-то впереди забрезжил тусклый зеленоватый свет, освещая последние ступеньки и диковинные сюжеты, которые, оказывается, были вырезаны прямо в стенах пещеры. Он с удивлением провёл пальцами по фигуре воина, что обрушивал топор на голову исполинского змея – казалось, он мог разглядеть узор на его доспехе.

– Тонкая работа, – восхищённо выдохнул он.

– Ну так, – покачала головой Велимира, – у тётушки Горыничны все мастера великие, бездарей не держит.

Постепенно потолок становился всё ниже и ниже, пока им не пришлось опуститься на колени и ползти. К счастью, с каждым их шагом свет разгорался всё ярче, не давая Евсею усомниться в том, что ведут его в какую-то изощрённую ловушку, где и похоронят навеки. Правда, глядеть на колыхающуюся впереди юбку Велимиры было забавно – но это тоже были недостойные мысли, поэтому Евсей уставился в пол.

– Запомни, – вдруг сказала Велимира, – Змеиной Царице не кланяйся, даже голову не склоняй, но в глаза не смотри – а то, чего доброго, зачарует. И, главное, от её верных слуг не шарахайся, даже если будут по тебе ползать – неприлично, всё-таки.

В тот же миг проход закончился, и Велимира выпрямилась во весь рост, а за ней и Евсей – и восхищённо ахнул. Впереди простиралась огромная величественная зала, зелёный свет самоцветов лился с неровных каменных стен – сияли кристаллы размером, должно быть, с Евсееву голову. В центре залы разливалось озеро, прозрачное, точно слеза, в котором отражались светлые искры адамантов**, напоминающих звёзды. За озером, на небольшом возвышении, стоял малахитовый трон, искусно украшенный резьбой – распускались бутоны дивных цветов, переплетались тонкие змеиные тела, распускали гордые кроны деревья. На нём восседала женщина – невысокая, с тонкой чёрной косой, покрытой полупрозрачной вуалью, с венцом на голове, в изумрудно-зелёном платье, расшитом сотнями драгоценных камней. Белокожая, со строгими, тонкими чертами лица, она, казалось, была вырезана из камня – живыми были только глаза, мудрые, серьёзные, точно выворачивающие наизнанку. Евсей вспомнил про наставление Велимиры, опустил глаза и с трудом удержал крик в горле – на полу кишмя кишели змеи, переплетаясь в клубки, свиваясь кольцами.

– Здрава будь, невестушка, – раздался женский голос, похожий на звон колокольчиков, который эхом разнёсся по всей пещере, – давненько ты к нам не заглядывала. С худом ли, с добром?

– Здравствуй, Драга Горынична, – Велимира шагнула вперёд, – жаль признавать, но с худом. Разговор у нас, – она огляделась по сторонам, – серьёзным будет.

Драга Горынична лениво повела рукой, и в тот же миг зала опустела, точно все гады ползучие Евсею привиделись.

Змеиная Владычица встала с трона и пошла к ним гордой, неторопливой поступью. Озеро покрывалось тонкой коркой льда прямо под её ногами. Когда она приблизилась, оказалось, что Евсею она доходила до переносицы, но была в ней какая-то сила, заставившая его ноги подкашиваться от страха при одном только виде этой женщины. Про себя он повторял все молитвы Калосу, которые только помнил.

Драга Горынична оглядела его с ног до головы.

– Кто таков? – Прожурчал её голос.

– Евсей, ученик Агафона Мисерикордского, – без запинки ответила Велимира, – гость заморский, из земель Валиора.

– Валиор? – Задумчиво повторила Драга Горынична. – Знаю такой, знаю… Их Змеиного Царя зарубили лет эдак сотню тому назад. Неприветливые люди, к нам непривычные… Чего ради ты пожаловал, гость дорогой?

Евсей собрал всё своё мужество и сделал шаг вперёд.

– Я бы не побеспокоил тебя, славная госпожа, владычица всех змей, если бы не случилось у меня большое горе, которое своими силами я не одолею. Пропал мой учитель с праздника проводов матери Жребы без следа, точно сквозь землю провалился…

Драга Горынична усмехнулась.

– Если бы только в этом дело было, – неторопливо проговорила она, перебирая тонкими пальцами, унизанными кольцами, вышивку на своих рукавах, – ты бы к ведьмам да нечисти на поклон не пошёл. Вы ненавидите нас и боитесь, я прекрасно это знаю. Велимира, – она повернулась к ведьме, – отчего Яры дома нет? Что ещё у вас приключилось?

– То и приключилось, – мрачно ответила та, – Яра пропала. В тот же вечер. Я на празднике была, она меня к его учителю послала, – она кивнула подбородком на Евсея, – я ждала его, да не дождалась. Вернулась – Яры нет, Душенька в ужасе – нынче спит без просыпа.

На лицо Змеиной Царицы словно набежала туча. Она стиснула пальцами рукав.

– Это кто ж смелости да силы набрался? – Процедила она сквозь зубы. – Саму Яру?..

– Да вот не знаю. – Неохотно проговорила Велимира, сложив руки на груди. – Всю ночь ворожила – и ни следа. Беривой приходил, тоже ничего не учуял.

Драга Горынична мрачно кивнула.

– Ничего, дочка, – сказала она, положив руку Велимире на плечо, – ты не бойся, без подмоги не останешься. Мы и не таких с Ярой, – она злобно улыбнулась, – по молодости без соли жрали…

Тонкая, резкая боль пронзила живот Евсея. «Ну вот, – напрягся он, – только этого ещё не хватало!». Он попытался сделать вид, что ничего не происходит, но не тут-то было – с каждым мигом боль только нарастала, становясь всё хуже, поглощая собой всё. Драга Горынична что-то втолковывала Велимире, но он уже ничего не слышал, мир словно скрылся за туманной пеленой агонии. «Не могу терпеть», – в отчаянии подумал он и хотел было что-то сказать, но не смог даже открыть рта. Тело больше не принадлежало ему, не слушалось его, чувствовалась только боль, пронзавшая его острым кинжалом. «Я же сейчас умру», – в ужасе подумал он и провалился в темноту.

*Доматия – спальня в Бонуме.

**Адамант – алмаз.

Глава 12

Когда Евсей вновь открыл глаза, он лежал, утопая в белоснежных перинах мягкой кровати. Ничего не болело – во всём теле была восхитительная лёгкость, в голове царила блаженная пустота. «Я жив!» – была его первая, великолепная мысль, – «Я всё ещё жив, я в полном порядке!». Чтобы проверить, правда ли он уцелел, он пошевелил сначала ногами, после – руками, поднёс их к глазам, сжал пальцы – в самом деле, у него ничего не убавилось и ничего не прибавилось – и это было превосходно.

– Очнулссся? – Прошипел сбоку от него голос, и Евсей повернул голову. Взгляду его предстало убранство, похожее на то, что он уже видел – небольшая зала, которая освещалась светом белых крупных камней, серые неровные стены, поросшие мхом, резной стол из чёрного камня, а на нём – какие-то травы, порошки, ступки и ножи странной формы. В стене за тёмной решёткой полыхал огонь, освещая горницу и разливая тепло, мягкими волнами достигавшее Евсея. У самой кровати стояла небольшая изящная табуретка, на которой сидела ящерица – самая настоящая ящерица, только в человеческий рост, в человеческих одеждах. Тонкий язык выскользнул из пасти и пробежал по зелёным губам – если это были, конечно, губы – и Евсей поймал себя на том, что зачарованно глядит на дивное создание вместо того, чтобы ему ответить.

– Что случилось, господин? Где я? – Спросил он, стараясь быть вежливым, и под одеялом незаметно осенил себя знаком, отпугивающим слуг Песмноса. Ящер – кажется, он был мужчиной – не подскочил и не провалился в геенну огненную, не отпрыгнул от Евсея, не зашипел от боли – лишь странно, неестественно улыбнулся. Диковинные серебристые глаза с тонкими зрачками, напоминавшими замочную скважину, скользнули по Евсею.