скачать книгу бесплатно
Terra incognita – земля неизвестная
Андрей Михайлович Ковригин
О чем эта книга? О странствиях души и тела. О путешествиях по планете и перемещениях во времени с помощью силы мысли. О прошлом и его влиянии на настоящее, что включает в себя философские размышлениях на тему «было и стало». А еще она о внутреннем поиске и исследовании своего «я». Таким образом, «Terra incognita – это «земля неизвестная» как в прямом смысле слова, так и в переносном. И оба этих смысла раскрыты на страницах. Автор приглашает читателя посетить разные страны. Он «погружается постепенно в колодец времени глухой», куда зовет за собой, а потом показывает удивительные диковинки. В его творчестве серьезные и шутливые произведения. Они перемежаются между собой, как радостные и печальные дни в любой судьбе. О сути жизни и смерти, о войне и мире, о великих людях разных эпох и их бессмертном наследии, о красоте природы и тайнах вселенной, о вечном, нетленном и сиюминутных чувствах простого человека пишет Андрей Ковригин, увлекая необычными образами и интересными историями.
Андрей Михайлович Ковригин
Terra incognita – земля неизвестная
© Ковригин А. М., текст, 2023
© Издательство «Союз писателей», оформление, 2023
© ИП Соседко М. В., издание, 2023
Об авторе
Ковригин Андрей Михайлович, 1978 г. р. Врач-психиатр, врач-психотерапевт.
Окончил СПбГПМА в 2001 г. Член Российской психотерапевтической ассоциации Санкт-Петербурга. Член Российского общества психиатров. Поэт. Автор поэтических сборников «Dum spiro, spero (Пока дышу, надеюсь)», «Чтобы помнили». Член литературного объединения Союза писателей России «Молодой Петербург» под руководством А. Д. Ахматова.
Земля неизвестная: африканские записки
Песнь первая
А я под пальмой, весел, без панамы,
Гляжу на море, камни и закат,
Поляки, немцы, сэры, в теле дамы,
Арабы в водах плещутся, кричат.
Как в Вавилоне, слышу речи эти,
Внимаю звуку мне неясных фраз,
Открытых плеч, где каждый первый, третий
На море смотрит, жмурясь, через раз.
Сижу, задумчив, взмок, но, в общем, светел,
Читаю прозу, вирши и стихи,
И все те планы, что себе наметил,
На этот вечер, в общем, не плохи.
И буду в море тоже солью мытый,
Пусть потребитель, так же, как и все,
Запёкшись солнцем и волной обмытый,
Застрял в прибрежной жаркой полосе.
Всё включено, я трутень толстый, сытый,
Чуть-чуть неловко, но уже привык,
И в общий ряд вальяжно и лениво
Встаю налить вина за воротник.
Арабы будут спешно непременно
Мне предлагать навязчиво товар,
Под шум и крики пляжа, несомненно,
Я потираю красный свой загар.
Вот наконец жара под вечер спала,
Стемнело в небе, тихо на воде,
Плывёт дорога в водах лунной гаммой,
Людей поменьше бродит в тишине.
Я мизантроп, природный одиночка,
В нору мне надо, глубже, дальше, в щель,
Чтоб только ты, вода и наши дети,
Вино в бокале, пьяный слабый хмель.
На губы лёг бродяга – тёплый ветер,
Я обмакну его с собой в песок,
Ужели я и в Африке наметил
Себе маршрут, пожарче приберёг.
Смешалось всё, что было раньше в школе:
Слоны, Сахара, солнце и рабы,
Где белой кости берег лижет море,
Оковы пали, все теперь равны.
И вот Европа смотрит зло, тревожно
На постояльцев, что теперь снуют
И свой закон, желания, возможно,
Ей в нос нахально тычут и суют.
А мне-то что? Неважно, не поборник,
Чистейших рас, в народе, не ханжа
И войн за земли тоже не сторонник,
Мне всё равно, хиджаб иль паранджа.
Свобода – это словно поле, карта,
Где фишки, кости разом вверх летят,
Что я узнаю, то и будет завтра,
А жив сегодня, этим я и рад.
А ты вздыхаешь: «Боже, неужели
Мне у плиты стоять не надо здесь?»
И как цветок, ты жадно поглощаешь
Песков и моря, солнца, неба смесь.
Я понял верно: дело в витаминах,
Они под кожей, может быть, в костях.
Наполнив тело, мысли дофамином,
Я сел на камень, сдулся и иссяк.
Летят по небу птицы вдаль, фламинго,
Горбатый, птичий, странный силуэт,
Как гончих псов, собак небесных динго,
Отсюда к дому мой несут привет.
Песнь вторая
Я утомился, выпьем чая, разбавим моря натощак,
Каких-то трав туда заправим, бесплатный чай ведь не пустяк.
А может, кофий даст угара сердечной мышце и ногам,
Чтоб больше красок и загара досталось телу и рукам.
И вот теперь идти готовы в любой неведомый квартал,
Мы кожей буры и суровы, почти арабский идеал.
Но не свои – мы здесь чужие, в чужой неведомой стране,
Идём по улочкам чудные, и тычут местные спине.
– Смотри, смотри, как много дольше, деньгой кошель его набит,
Давай возьми с него побольше, как нам Аллах с тобой велит.
А я иду, смотрю на стены, на старый чудный колорит,
В уме представлю древних сцены, что здесь история хранит.
Читаю: был построен город на перепутье трёх дорог,
Шли караваны вплавь по морю, галеры плыли на восток,
Тут Рим играл и картой правил, и Цезарь здесь суды вершил,
И свод, порядок римских правил, среди арабов воцарил.
Под управлением Византии Юстиниан, властитель дум,
Высокий дух решил посеять, сменив коварный римский ум.
Потом пришли сюда османы, потом французы, кто ещё,
А вдаль уходят караваны, торговлей край был освящён.
Или риббат, высоких башен уходит сила вверх, в предел,
Культуры смесь, ей мир украшен, переплетением вер и дел.
Чьи боги будут миром править? Аллах велик, и Зевс могуч,
Иль христианину исправить порядок неба, божьих туч.
В Медине вход для нас непрошен, мулла пускает громкий клич,
А я смотрю, как будто брошен, ислам мне будет не постичь.
Мне не постичь, как ни старайся, волнистых линий алфавит,
Хоть день читай, хоть вечер майся, не ясен станет манускрипт.
И чем таким для них неверен, чем для Аллаха я плохой?
В душе араб всегда уверен, что буду я для них чужой.
Код генетический завязан на крови, смерти и войне,
Ему признателен, обязан, что свой в своей родной стране.
Но обыватель отдыхает, ему, как видно, всё равно,
И разум свой не засоряет, лилось бы пиво и вино.
Культур закрытых перекрёсток не каждый будет изучать,
Ведь мир и так из ярких блёсток, зачем их трогать и мешать?
Песнь третья
О Сахаре, предвкушение
Эль-сахра, Эль-кубра, арабское слово, песчаных барханов залог
и основа,
Лежит поперёк, материк разделяет и горы Котласа края
подпирает.
Моря Средиземное, Красное рядом, но нет утешения от водной
преграды.
Оставить надежду, сюда попадая, кочевникам жизнь я наивно
вверяю.
Каким-то известным одним им законом они проведут
по безжизненным склонам,
По зыбким пескам, по барханам пустынным, сверяя дорогу
с маршрутом пунктирным.
Плыву на мохнатой спине корабелом, фрегате пустыни,
верблюде замшелом.
Хамсин и самум, а в Ливии – гибли, нам выдуют ум, пока
не погибли.
Ветра здесь свои, европейцу подарок, подуют чуть-чуть – сразу
беден и жалок.
Читаю заранее, книгу листаю, пустыня ошибок людских
не прощает.
Написано, ясно, последние годы здесь климат несхожий
с родною погодой.
Пять тысяч годов он совсем не менялся, чуть-чуть изменился
и прежним остался.
А цифра рождения пять миллионов вообще не понятна
для мозга нейронов.
И что я отправился в жаркие дали? Сидел бы в отеле, пока
не прогнали,
Но буду упорно из зоны курорта дорогу менять я и зону комфорта.
Песнь четвёртая
О Колизее в Эль-Джеме
Я погружаюсь постепенно в колодец времени глухой,
Как археолог, непременно снимаю с прошлого я слой.
Эль-Джем, арабское звучание, сейчас, а раньше был Тисдрус,
Страдание, гнев и ликование, убийств и зрелища союз.
Иду вдоль стен я амфитеатра, суровый, мрачный Колизей,
Рабов в подвалах, вероятно, вели сквозь арки галерей.
Чтоб там, на сцене и арене, под рёв звериный, на песке,
Не в милом сердцу Карфагене, уснуть навеки на клинке.
Ужель богаче Рима город, забыл он римский легион,
Налоги гражданам лишь повод, сенат покажет – главный он!
Недолго кровь лилась рекою, чужая слава режет глаз,
Разрушить всё, стереть рукою – отдал такой сенат приказ.
И вот закрыли смерти театр, теперь для стройки мрамор есть,
Доволен римский император, с ним будет слава, будет честь.
И раб вздохнул, его услышал далёкий справедливый Бог,
Быть может, он к свободе ближе, иль для другого приберёг?
А я спущусь опять в подвалы, истлели тени живших здесь,
Вот переходы, вот завалы, вот на трибунах можно сесть.
Стоят развалины пустые, давно впиталась кровь в песок,
Торговля, лавочки простые, но жутко всё же, между строк.
Песнь пятая
Рассказ гида
Чужая жизнь видна порой не сразу в окне машины, нового авто,
Но всё же верю честному рассказу о том, как есть, без глянца
и кино.
Край сказок, моря, Аладдина, колдун-старик, затворник
и Магриб,
Пустыни древней, джинна-исполина, молитв, к которым вовсе
не привык.
В дороге вижу рощи из оливы, в сухой земле дающие приплод,
