скачать книгу бесплатно
– Не, – повертел тот головой. – Оставь себе, твои пьексы совсем развалились.
– Бери, я тебе сказал! У меня сорок пятый, а это как раз твой размер.
Сашка сунул унты в мешок. Затянув горловину веревкой.
Сняв с Вернера летный планшет, который Дим повесил на плечо, моряки отволокли тело к озерку, где утопили парашют, и тоже столкнули в воду. Знакомец Геринга побулькал и утонул. Словно его и не было.
– Туда гаду и дорога, – харкнул вслед Тим. – Отлетался.
После этого друзья вернулись к своей последней останове. По пути Сашка достал из кармана плитку шоколада, с молчаливого согласия Дима освободил ее от бумажной упаковки, разломил и протянул тому половину. Друзья принялись жевать его на ходу, мыча и чмокая от удовольствия.
У сиротливо лежащего на небольшом валуне «Суоми» они остановились. Тим, утерев рукавом губы, взял автомат в руки, вывинтил шомпол и с размаху саданул прикладом по камню. Затем сунул металлическую часть под слой мха, а приклад с шомполом спрятал за пазуху.
– Пригодится, для костра, – сказал он Сашке. После чего моряки снова отправились в путь. Стараясь побыстрее уйти как можно дальше.
С плато донесся тоскливый волчий вой.
– Шалишь,– обернулся назад старшина. – Теперь нас хрен возьмешь. Ходу, Санек. Ходу.
Когда потускневшее солнце завершило свой бесконечный путь к горизонту, а с затянувшегося тучами неба начал сеять мелкий зернистый снег, друзья, еле двигая ногами, подошли к обширному, преградившему им путь озеру. Его извилистые берега поросли карликовым лесом и чахлым кустарником, в котором жалобно пищала какая-то птица.
– Ушли порядочно. Тут сделаем привал, – покосился Тим на бредущего за ним в импровизированной накидке из парашютного шелка приятеля.
Они нашли место посуше, на небольшой скальной площадке, оставили на ней котомку, шомпол и приклад, после чего исчезли в леске. Откуда вернулись с охапкой хвороста и полной шапкой красно-бурых подберезовиков.
Пока Тим колол финкой на тонкую щепу автоматный приклад и разводил костер, Сашка достал из кармана их самодельную снасть, взял из вороха две палки подлиннее и пошаркал к ближайшему заливчику. Там он привязал к ним узловатую шелковую нить, наживил крючки половинками размоченной во рту изюмины, после чего забросил в воду.
Когда старшина, щурясь от едкого дыма и прихватив рукавом ватника конец шомпола, пек над огнем издающие дразнящий запах грибы, на берегу раздался радостный вопль и вскоре оттуда появился Сашка. Растянув губы в улыбке, он нес в вытянутой руке среднего размера серебристую рыбину.
– Подвезло нам,– оживился Тим. – Что за порода такая?
– Да похожа на хариуса, а там, кто его знает? Здесь все по чудному.
Старшина положил шомпол с уже испекшимися грибами на лежащий на камне лоскут шелка, вытащил из кармана пакетик с прозрачными таблетками и протянул другу.
– На, Санек, погрызи.
– Что это?
– Леденцы с ментолом, у фрица в планшете нашел. Там, кстати и карта. Идем мы, судя по ней, верно. Разве чуть отклонились к югу. Но топать еще далековато. Километров триста.
– Ну? Как тебе леденцы? – поинтересовался он, снизывая финкой грибы на шелк и насаживая на шомпол рыбину.
– Вкусные и во рту холодят, – прошепелявил Сашка.
– Я ж тебе говорю, с ментолом, это от простуды. Я такие на Северо-Западном фронте пробовал. Отобрал у пленного офицера. Готовились, все-таки фрицы к войне основательно. Все предусмотрели, не то, что мы, – нахмурился Тим. – Шапками закидаем.
– А все равно, под Москвой и Сталинградом их разбили. Да и здесь, на Кольском, они увязли.
– Это точно, – согласился старшина, подбросив в костер просохших веток.
– Хлипкие они уж очень. Вот мы с тобой из плена третью неделю идем. Полуживые, и без всего. А тот фриц, – кивнул головой назад, – с раскрытым парашютом в мох свалился и рожа всмятку. Ну да черт с ним, давай шамать. Кишки марш играют.
– Давай, сглотнул слюну матрос. – У меня тоже.
Тим разломил густо парящую рыбу на две части и большую отдал Сашке.
– Чего это ты меня все время подкармливаешь? То свою долю шоколада отдал, то эти таблетки, а теперь вот и кусок побольше? – обиделся ленинградец.
– Это потому, что салажонок ты еще, Санек, да и в лагере почти дошел. Так, что давай, наворачивай. А мне не впервой. Считай третий раз к своим выхожу – жестко прищурился старшина, блестя глазами.
Приятели стали жадно глотать сочную рыбью мякоть, обсасывая кости, а потом принялись за грибы. Пресные, но вполне съедобные.
– На вот еще, хлебни. У фрица в кармане нашел, – протянул старшина другу миниатюрную плоскую фляжку.
– Когда успел? – я и не заметил.
– И В Ростове мало кто замечал. Я пацаном водился с беспризорными и по карманам ловко притыривал*, – беззвучно рассмеялся Тим.
С одесского кичмана,
Сбежали два уркана,
Сбежали два уркана,
Да домой,
Лишь только уступили,
В ростовскую малину,
Как поразило одного,
Грозой…
с чувством напел он, подмигнув Сашке.
– Вот жалко курева у фрица не оказалось, видать здоровье берег. Щас бы в самый раз подымить (вздохнул).
Сашка отвинтил колпачок, сделал глоток из фляжки и поморщился.
– Ну как? Получше «шила»? – поинтересовался старшина.
– А я его на «охотнике» один раз только и пробовал. Боцман не давал. Тоже говорил, что салага.
– Это коньяк, – приняв у него фляжку, сделал глоток и Тим. – Давай теперь ногу твою поглядим и спать.
Морщась, Сашка поднял до мосластого колена широкую штанину робы. Нога, от щиколотки до лодыжки, у него сильно посинела и распухла. Тим отчекрыжил финкой от парашютного лоскута длинную ленту и крепко забинтовал ею ногу матроса.
– Типа тугой повязки. А теперь спать. Утро вечера мудренее.
Друзья, как и в прошлый раз, сдвинули в сторону от прогоревшего костра горячие угли, вынули из котомки унты и скользкое полотно шелка, после чего улеглись на теплый гранит.
Унты они сунули себе под головы, полотнищем накрылись сверху и закрыли глаза. С неба невесомо продолжал сеять мелкий снег. Кружась в воздухе и не тая.
Утром, когда друзья проснулись, накидка и все тундра кругом, были покрыты его серебром, которое искрилось в лучах робкого солнца.
– Лето и зима одновременно, – пробурчал Сашка, стряхивая снег с шапки, и сладко зевнул. – Впервые по настоящему выспался. Без кошмаров.
– Еще бы, – откликнулся, лежащий рядом Тим. – Мы поели и неплохо согрелись.
Затем друзья встали, умыли снегом чумазые лица, и старшина ощупал унты. Они были полностью сухие.
– Снимай свои «гады»*, – кивнул на Сашкины, истертые до дыр ботинки. Тот уселся на котомку, сбросил ботинки с ног, стряхнул с них драные куски мешковины и пошевелил бледными, распухшими от сырости и стертыми в кровь пальцами.
Тим разрезал надвое, служивший им скатертью за ужином кусок шелка и протянул куски товарищу. После этого стащил с ног свои размокшие пьексы, и отрезал от одной из шелковых накидок, еще два куска. Аналогичного размера.
Приятели туго навернули на ноги эти шикарные портянки, и снова обулись.
– Тим, тепло, как в печке, а веса никакого,– притопнул кожаным унтом о мох Сашка и улыбнулся потрескавшимися губами. – И кашель меня почти не бьет.
– Погрызи еще леденец и мне дай, – запихав в мешок остатки шелка, протянул к нему широкую ладонь напарник.
Матрос достал из кармана бушлата леденцы и оделил одним приятеля. С минуту они посасывали их, чувствуя на языках прохладу и щурясь от удовольствия.
Я уж и забыл, какой он есть на вкус, сахар. Оказывается сладкий, – пошутил старшина.
– А шоколад? – вскинул белесые брови Сашка.
– Так он же горький был. Ну, ты давай, достругивай приклад и готовь костерок, а я к озеру. Может рыба какая сдуру поймалась. Заодно и веток там наломаю.
Не появлялся он довольно долго, потом над озером гулко разнесся выстрел, и Сашка испуганно вскочил. Выдернув из ножен финку.
Через минуту из кустарника появился Тим, несущий в руке какую -то птицу и волокущий за собой несколько корявых сухостоин.
– Ух ты, куропатка! – удивленно воскликнул Сашка, пряча нож и всплеснул руками.
– Держи, – бросил ему еще теплую, рыжеватой окраски птицу, старшина.
– В березнячке подшиб. Там их целая стайка почками кормилась. Хороший у «вальтера» бой, – похлопал по рубчатой рукоятке торчащего за поясом пистолета.
– А вот рыбы нету, удочки я снял. Дай-ка мне портмоне фрица, там много бумажек. Я с вечера мха подсушил, может, приспособлю какую под цигарку.
Сашка достал из внутреннего кармана бушлата кожаный бумажник и протянул Тиму, а сам начал ощипывать куропатку.
Тот же, присев на корточки, достал из бумажника тонкую пачку рейхсмарок, несколько фотографий и какие-то сложенные вчетверо листки. Судя по всему, письма.
Снимки привлекли внимание старшины, и он поочередно стал их внимательно разглядывать.
На одном погибший был в парадной форме офицера «люфтваффе» и с какой-то расфранченной девицей в мехах, на втором в летном комбинезоне у «мессшершмита», а на третьей – рядом с грузным человеком. В высокой фуражке и мундире с аксельбантом, увешанном крестами, спесиво смотрящим в объектив.
– Вот тебе Геринг, – показал Сашке фото Тим. – Я видел его портрет в одной немецкой комендатуре, которую мы разгромили под Оршей.
– Ну и боров, – нахмурился матрос, заканчивая ощипывать птицу и смахивая рукой перья с колен. Кило на двести.
– И карта у этого фрица интересная, с их аэродромами и воинскими частями. Пригодится нашим. А вот из этого послания я себе самокрутку и сварганю, – развернул одно из писем старшина. – Судя по всему от «фрау. Бумага тонкая и духами пахнет.
Он ловко свернул из странички «козью ножку», достал из кармана бриджей горсть сухого бурого мха и наполнил ее. Примяв все большим пальцем. Потом взял из горящего костра ветку и прикурил. Задрожав ноздрями.
– У-у-у, – с наслаждением затянулся, и выпустил изо рта густую струю дыма. – Даже башка закружилась.
После этого, попыхивая цигаркой, Тим взял из рук Сашки ощипанную и ставшую намного меньше тушку куропатки, ополоснул ее в ближайшей лужице и насадил на шомпол.
– На, жарь пока, – протянул другу. – А я вон на ту горку взберусь, погляжу, как нам лучше озеро обходить (показал на высокую сопку).
Когда зарумянившаяся птица начала издавать дразнящий запах и постреливать в языках пламени голубоватыми искрами капающего с нее сока, старшина ввернулся и, тяжело дыша, присел у костра.
– Черт! Как вкусно пахнет. Да ты настоящий кок. Умеешь.
Затем разжал ладонь и показал Сашке два лежащих на ней кусочка металла. Это были изъеденный временем железный наконечник стрелы и позеленевшая бронзовая пряжка. С какой-то головой внутри. Зло улыбавшейся.
– Вот это да! – удивленно воскликнул матрос, взяв находки в руки и став их рассматривать. – Где взял? Я похожие видел в Эрмитаже.
– Там, – показал пальцем Тим на вершину сопки.
– На ней какое-то непонятное нагромождение камней, их довольно много, вроде колонн.
– А больше ничего нету?
– Нет, да и это я случайно обнаружил. Наколол ногу обо что-то. Нагнулся, смотрю, лежат подо мхом. Сколько этим штукам лет интересно? И чьи они, а, Саня?
– Наверное, викингов. Они с северными народами воевали, нам учитель по истории рассказывал. Слыхал о таких?
– Угу, – пробормотал старшина, – приняв назад находки. – Ну ладно, давай порубаем и в дорогу. Отложил их в строну.
Сашка рассек финкой куропатку на две равные части, протянул одну Тиму и они с наслаждением стали есть дымящееся мясо.
– Жирная, неплохо подъелась, – пробубнил старшина, вытирая ладонью текущий по подбородку сок. Приятель молча жевал, блаженно щуря глаза и дуя на дичину.
Через несколько минут от птицы не осталось даже косточек.
Тим вытер руки о мох, свернул очередную цигарку, закурил и, улыбаясь, поглядел на Сашку. Тот, причмокивая, облизывал масляные пальцы.
Потом снова взял в руки лежавшую рядом на котомке пряжку и еще раз осмотрел ее. Более внимательно.
– А ты знаешь, что на ней изображено? – потер находку о бушлат, взглянув на Тима.
Откуда? – в очередной раз затянулся цигаркой старшина, сплюнув горькую слюну. – Спроси чего-нибудь попроще.
