скачать книгу бесплатно
Вслед за этим Абакумов положил трубку «вч», сделал какие-то пометки карандашом в настольном календаре и удовлетворительно хмыкнул.
– Не ошиблись мы с тобой Виктор Петрович, – благожелательно взглянул на Иванова. – Правильно выцарапали Рыбакова с «Дальстроя»*, хотя кое-кто и возражал. Блестяще провел разработку. У нас под колпаком резидентура абвера в Куйбышеве, и в руках сброшенная этой ночью для ее усиления группа диверсантов с радистом. А какой там стратегический объект, ты знаешь. Есть о чем докладывать Наркому.
– Хорошо бы еще жену Рыбакова найти. Она где-то на Севере, – тихо произнес генерал. – С ней тоже поступили несправедливо.
– Уже поздно, – ответил Абакумов, отводя глаза. – Ну, да ладно, вернемся к нашим баранам. Что там с вояжем к американцам?
– Плохо, Виктор Семенович. Самолет исчез.
Карандаш в начальственной руке с сухим треском лопнул пополам.
– Исчез? Да ты что, шутишь?!
– Какие уж тут шутки. В Мурманске он не приземлялся.
Абакумов нервно закурил, глубоко затянулся папиросой, выпустив из ноздрей дым, и нахмурился.
– Давай подробней.
Иванов обстоятельно, с привязкой по месту и времени доложил все известные ему обстоятельства.
– Старшим группы у тебя там кто, Азаров?
– Да. С ним Коваленко, и отделение автоматчиков из «омсбона»*.
– А экипаж?
– Лучший в полку. Больше сотни боевых вылетов, и по нашей линии чисто.
– Машина?
– Дальний бомбардировщик Ил-4. Недавно с завода.
– Сопровождение обеспечили?
– Так точно. Два истребителя морской авиации на подлете к Архангельску. Но в назначенное время взлететь они не смогли. Низкая облачность и туман. Остались на аэродроме.
– Поиски организовали?
– Да.
– Какими силами?
– Дежурной авиацией, находящимися в море кораблями Северного флота и нашими подразделениями. Я думаю, если с самолетом что случилось, то только над морем или тундрой. Немецкой авиации там хватает.
На минуту в кабинете наступила почти осязаемая тишина, нарушаемая только размеренным стуком напольных часов, да глухим шумом автомобилей со стороны площади Дзержинского.
– Послушай, Виктор Петрович, – нарушил затянувшееся молчание Абакумов. – Ты хоть представляешь, что с нами будет, если исчезнет груз? Ведь это на несколько десятков миллионов рублей золота для взаиморасчетов с союзниками по ленд-лизу.
– Вполне, – кивнул седым ежиком генерал. – Мы предпринимаем все от нас зависящее.
– Значит не все, если до сих пор нет ясности! – жестко парировал начальник, смяв недокуренную папиросу в пепельнице.
– Иди, и продолжай поиски. Задействуй все, что в наших силах. Ты это умеешь. И держи меня в курсе. Иначе, сам знаешь… Не помогут никакие заслуги. Там (показал на потолок) не простят.
– Слушаюсь, – ответил заместитель, после чего встал и направился к двери.
Через полчаса, внимательно ознакомившись с занесенной ему дежурным шифровальщиком справкой, полученной из Куйбышева, Абакумов завизировал ее, положил в красную папку и поднялся с ней в приемную Наркома.
Открыв дверь, и войдя в обширное светлое помещение с портретом вождя на стене, он кивнул сидящему за столом с несколькими телефонами молодому полковнику кавказской внешности и присел на один из стоящих в приемной стульев.
Спустя некоторое время, на столе у адъютанта зазвонил телефон, приложив трубку к уху, полковник издал гортанное «слушаюсь!» вслед за чем предложил генералу пройти в кабинет.
Тот встал, одернул китель и прошагал к двери. С чувством внутреннего напряжения.
Удобно расположившись за обширным двутумбовым столом, Нарком внимательно читал «Правду». Затем на миг оторвался и, холодно блеснув стеклами пенсне, предложил Абакумову сесть. Что тот и сделал.
– Правильно пишет Поспелов о гении товарища Сталина, – темпераментно взмахнул Берия рукой и с удовлетворением отложил газету в сторону. – Очень правильно! Ты, кстати, читал?
– Не успел Лаврентий Павлович, с утра работы невпроворот.
– А зря. Обязательно почитай, – последовал назидательный совет. – Там и о нас сказано (потыкал в газету пальцем). – Вооруженном отряде Партии. Сигнал к действию, так сказать.
Ну, да ладно. С чем пришел? Давай, порадуй.
– Первая новость хорошая, товарищ нарком, – доложил начальник СМЕРША. – В Куйбышеве вскрыта резидентура абвера, и ночью захвачена выброшенная для работы с ней диверсионная группа. Вместе с радистом и передатчиком.
Вслед за этим он открыл папку, взял из нее полученную справку и положил перед наркомом.
Вах! – оживился Берия, взяв документ, и стал его внимательно читать.
– Это действительная стоящая весть! – воскликнул, лучась довольством. – Будет о чем доложить товарищу Сталину. Кто у тебя в Самаре начальник?
– Полковник Рыбаков. Вы его должны помнить, Лаврентий Павлович.
– Как же, помню. Это тот, о котором ты мне год назад все уши прожужжал. Ну что ж, доверие он оправдал. Готовь документы на генерала. Присвоим второй раз. Хозяин, думаю, возражать не станет. И всех участников операции представь к наградам. Заслужили. А это дело возьми на личный контроль.
– Слушаюсь,– посветлел лицом Абакумов. Немедленно все подготовлю и сделаю. А вот вторая новость Лаврентий Павлович неважная, не знаю, как и сказать.
– Чего уж там, говори, – благодушно сказал Нарком. – Я сейчас добрый.
– Самолет с золотом для союзников исчез…
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы.
Берия выпучил глаза, приподнялся в кресле и налился гневом.
– Ты понимаешь что несешь? Откуда такие сведения?!
– Из наших источников.
– Плевать я хотел на твои источники! Говори конкретно! – задрожал щеками хозяин кабинета.
– От начальника «Смерш» Северного флота» и командования ВВС.
– Да они там что? С ума посходили?!
– Никак нет, согласно полученным докладам, самолет с грузом и опергруппой благополучно прибыл в Вологду, там дозаправился и вылетел на Архангельск. Затем испортилась погода, и к месту назначения, в Мурманск, он так и не прибыл. Бесследно исчез. Скорее всего, где-то совершил вынужденную посадку. Сейчас ведутся его активные поиски, но пока безрезультатно.
Нарком достал из кармана белоснежный платок и утер обильно вспотевший лоб. Затем вскинул льдистые глаза на вытянувшегося перед ним Абакумова и прошипел:
– Исчез, говоришь? Да ты хоть представляешь важность этой операции?
– Да, товарищ нарком. Она касается будущих взаиморасчетов по ленд-лизу.
– Вот именно, – вновь побагровел Берия, – будущих! Мы должны показать союзникам, что уже сейчас готовы выполнять, отсроченные платежи по ним. Чтоб Рузвельт и Черчилль в нас не сомневались и не саботировали отправку жизненно необходимых стране грузов через Арктику и Иран. Это же большая политика! – вскинул над головой пухлую руку.
– И что прикажешь мне теперь докладывать товарищу Сталину? Что груз испарился?!
Берия снова утер лоб платком, налил себе в стакан боржома из стоящей на столе бутылки, и жадно выпил.
– Товарищ нарком, – каменея лицом, отчеканил генерал. – Мы сделали все, что в наших силах. Погоде не прикажешь.
– Но ее можно было предвидеть! Для этого синоптики есть! Кто у тебя готовил операцию?
– Один из моих заместителей, генерал Иванов.
– Это тот старый баран, который еще с Кедровым* работал?
– Он опытный чекист и хороший организатор.
– Вот и организовал, мать бы вас! Значит так. Синоптиков, прозевавших погоду, арестовать и отдать под суд. С твоим заместителем я сам разберусь, а пока отстрани его от дел. Мне сюда, – Нарком потыкал в стол пальцем, – подробную справку обо всем этом и план мероприятий по розыску груза. Немедленно организуй опергруппу из самых опытных розыскников и перебрось их в Вологду. Оттуда пусть и начинают. Если в ближайшее время не найдешь самолет – пеняй на себя.
И благодари Бога, что Рыбаков тебе такую индульгенцию подбросил! – потряс Берия перед носом Абакумова справкой по резидентуре. Все, пока свободен.
Абакумов, деревянно ступая, покинул кабинет. Чувствуя, как ему смотрят в затылок.
Спустившись к себе, он вызвал Иванова и приказал ему в течение часа подготовить необходимые Наркому документы.
– Потом занесешь их мне, – и иди, отдыхай, Виктор Петрович. До особого распоряжения.
– Я отстранен от дел? – пожевал губами заместитель.
– Да. И это не мое решение.
В назначенное время Иванов принес стопку отпечатанных бумаг и положил Абакумову на стол. Присев напротив. Тот их внимательно просмотрел, одобрительно кивнул головой и размашисто начертал сверху «Утверждаю».
Все это время заместитель напряженно молчал, слушая как маятник часов, размеренно отсчитывает минуты.
– Ну, что ж, Виктор Петрович, план, как всегда дельный, – поднял от бумаг глаза начальник. – Будем работать. А ты, иди домой, не томи меня. Может еще и пронесет. Найдем мы этот чертов самолет…
В своем кабинете Иванов подошел к высокому окну, отдернул плотную штору и несколько минут смотрел на моросящий за стеклом дождь и темный памятник Дзержинского на площади. По ней, в пелене брызг, куда-то спешили автомобили, у метро сновали прохожие с зонтами, «орудовец» с жезлом и в накидке, уверенно регулировал движение.
Генерал привычно убрал в сейф разложенные на столе бумаги, со звоном закрыл тяжелую стальную дверцу и запер ее. Опустив ключи в карман галифе с лампасами. Затем достал из шкафа защитную фуражку, габардиновый плащ, оделся и поднял телефонную трубку – вызвать машину. Несколько секунд подержал ее в руке, а потом опустил на рычаг. Горько улыбнувшись.
Из здания он вышел пешком, кивнув на прощание охране, и неспешно пошагал в сторону метро. С тем же именем, что и площадь.
С началом войны он практически на нем не ездил, поскольку работать приходилось до глубокой ночи. Генерала даже удивило многолюдье подземки, почти как в мирное время. Только больше стало военных.
Доехав в гремящем на стрелках вагоне до Парка культуры, Виктор Петрович поднялся наверх, вышел из вестибюля и пошел в сторону Фрунзенской набережной, где недолго постоял у закованной в гранит Москвы-реки, с уставившейся в небо длинными стволами, зенитной батареей.
Затем направился к ведомственному кирпичному дому, поднялся по гулким широким ступеням на второй этаж и отпер обитую дерматином высокую дверь. Прикрыв ее за собой, включил в прихожей свет, снял плащ с фуражкой, водрузив их на вешалку и, ступая хромовыми сапогами по рассохшемуся паркету, прошел на кухню.
Там достал из кухонного шкафа початую бутылку водки и стакан, потом сел за стол и наполнил его до краев. С отвращением выпив водку, поставил стакан на стол, встал и прошел в одну из комнат.
Последнее время он жил один. Единственный сын, летчик, погиб в Испании еще в 38-м. Жена умерла спустя год, узнав о его смерти. С началом войны Виктор Петрович наведывался в квартиру походя, то после очередной командировки на фронт, то после госпиталя, в котором лечился, получив контузию в 42-м. В основном дневал и ночевал на службе.
Включив настольную лампу, он подошел к окну и снял с него давно уже не нужную бумагу светомаскировки, затем присел к своему рабочему столу и выдвинул один из ящиков. Оттуда извлек наган, с врезанной в рубчатую рукоять латунной пластиной и надписью на ней «За безупречную службу от коллегии ОГПУ» и небольшой альбом в бархатном переплете. Наган сунул в карман галифе, а с альбомом прилег на старый кожаный диван. Тихо и уютно скрипнувший.
Открыв его, Виктор Петрович стал перелистывать страницы.
Вот он совсем юный, в гимназической форме с матерью и отцом – учителем подмосковной гимназии, а вот более зрелый, в мундире унтер-офицера с георгиевским крестом. Вот в Первой конной, на коне и с шашкой наголо, а вот с женой, в подвенечном платье, молодой и красивой.
На несколько минут взгляд генерала задержался на групповой фотографии, где он снят вместе с сослуживцами из особых отделов ВЧК и своим первым начальником – Кедровым.
Когда того арестовали, а затем в октябре 41-го расстреляли, он не уничтожил, как многие, этот снимок. Тяжело вздохнув, Виктор Петрович перевернул очередной лист и долго смотрел на фотографию сына – тот был снят в летной форме, сразу же после окончания училища.
По щеке поползла одинокая слеза, и он смахнул ее с лица. Потом закрыл альбом, отложил его в сторону и бездумно уставился в лепной потолок. С пыльной люстрой.
Часы в гостиной с хрипом пробили полночь, и во дворе дома послышался шум въезжающего автомобиля.
Генерал встал с дивана и подошел к окну. Из остановившейся у подъезда «эмки», вышли трое людей в кожаных плащах и неспешно прошли в парадное.
Через минуту тишину квартиры нарушил длинный звонок в дверь. В ответ раздался приглушенный выстрел…
В это же время, по блестящему после дождя Калининскому проспекту, в сторону Кунцево мчались два черных автомобиля – «паккард» и «ЗиС». На заднем сиденье первого, вальяжно покачиваясь на мягком сидении и надвинув на лоб шляпу, глядел в пространство – Берия, а в следующим за ним на некотором удалении – Абакумов.
Грозный нарком ехал на доклад к Сталину, на его «ближнюю дачу», а начальника контрразведки прихватил с собой, в качестве возможного козла отпущения.
Примерно через двадцать минут, урча моторами, автомобили въехали на засаженную тенистыми деревьями территорию тщательно охраняемого двухэтажного особняка и остановились перед входом. Прибывшие вышли из машин, хлопнули дверцы и оба проследовали в дом.
Берия впереди, Абакумов сзади.
Переступив порог, они оказались в небольшом тамбуре, из которого прошли в прихожую. На ее стенах, отсвечивая глянцем, висели две больших карты: одна армейская, с нанесенной на ней линией фронта, вторая географическая, с обозначением объектов наиболее важных строек в СССР.
Здесь же, в полукруглой нише, имелась настенная вешалка, рассчитанная на пару десятков персон, несколько мягких стульев, высокое, матово отсвечивающее зеркало, а также набор щеток для чистки платья и обуви. На паркетном полу лежал бухарский ковер ручной работы, с замысловатым узором.
– Ты пока здесь посиди, подумай, – обернулся к Нарком к генералу, вешая на крючок шляпу и приглаживая жидкие волосы. – А я к Хозяину.
