скачать книгу бесплатно
Побег из ада
Валерий Николаевич Ковалев
Июнь 1945-го. Поверженный Бреслау. Командир штрафбата майор Лосев по приговору военного трибунала попадает в лагеря "Дальстроя". Организовав группу осужденных из офицеров, совершает оттуда побег. Сотни километров тайги, схватка с преследователями. Переход границы с Китаем. А там очередная война, в которой приходится участвовать.
Содержит нецензурную брань.
Валерий Ковалев
Побег из ада
Моему отцу, Николаю Леонтьевичу Ковалеву,
его другу, Дмитрию Дмитриевичу Вонлярскому,
и всем фронтовикам, прошедшим лагеря
ГУЛАГА посвящается
Глава 1. В поверженной Германии
1. Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени Германского Верховного Командования, соглашаемся на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, а также всех сил, находящихся в настоящее время под немецким командованием – Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных экспедиционных сил.
2. Германское Верховное Командование немедленно издаст приказы всем немецким командующим сухопутными, морскими и воздушными силами и всем силам, находящимся под германским командованием, прекратить военные действия в 23-01 часа по центрально-европейскому времени 8-го мая 1945 года, остаться на своих местах, где они находятся в это время и полностью разоружиться, передав всё их оружие и военное имущество местным союзным командующим или офицерам, выделенным представителям Союзного Верховного Командования, не разрушать и не причинять никаких повреждений пароходам, судам и самолетам, их двигателям, корпусам и оборудованию, а также машинам, вооружению, аппаратам и всем вообще военно-техническим средствам ведения войны.
3. Германское Верховное Командование немедленно выделит соответствующих командиров и обеспечит выполнение всех дальнейших приказов, изданных Верховным Главнокомандованием Красной Армии и Верховным Командованием Союзных экспедиционных сил.
4. Этот акт не будет являться препятствием к замене его другим генеральным документом о капитуляции, заключенным объединенными нациями или от их имени, применимым к Германии и германским вооруженным силам в целом.
5. В случае, если немецкое Верховное Командование или какие-либо вооруженные силы, находящиеся под его командованием, не будут действовать в соответствии с этим актом о капитуляции, Верховное Командование Красной Армии, а также Верховное Командование Союзных экспедиционных сил, предпримут такие карательные меры, или другие действия, которые они сочтут необходимыми.
6. Этот акт составлен на русском, английском и немецком языках. Только русский и английский тексты являются аутентичными.
Подписано 8 мая 1945 года в городе Берлине.
От имени Германского Верховного Командования: Кейтель, Фриденбург, Штумпф
В присутствии:
По уполномочию Верховного Главнокомандования Красной Армии
По уполномочию Верховного Командующего
экспедиционными силами союзников
Маршала Советского Союза
Главного Маршала Авиации
Г.Жукова
Теддера
При подписании также присутствовали в качестве свидетелей:
Командующий стратегическими
воздушными силами США генерал
Главнокомандующий Французской
армией генерал
Спаатс
Делатр де Тассиньи
(Акт о военной капитуляции)
Стояло лето 45-го. На разбитых улицах и площадях Бреслау копошились немцы под охраной поляков, разбирая баррикады с завалами. На перекрестках махали флажками девушки-регулировщицы, пропуская военную технику, по обочинам неспешно двигалась пехота.
– Эй, красивая? Как нам попасть на Мензельштрассе? – остановился перед одной из регулировщиц пыльный «джип» с тремя офицерами в кабине. Машина была новая, полученная по ленд-лизу* и с номерным знаком на борту.
Спрашивал молодой майор, сидевший за рулем. Спутники – оба капитаны улыбались. Девушка действительна была хороша. Такие нравятся мужчинам.
– Повернете налево, два километра прямо, затем перекресток, справа будет она,– указала флажком и отвернулась, пропуская колонну танков.
Когда обдав синими выхлопами, та прогрохотала по брусчатке, майор прокричал «спасибо!» и, врубив скорость, крутанул руль. По сторонам замелькали остовы домов с пустыми глазницами окон, изредка встречавшиеся прохожие в цивильном, катящие тележки со скарбом.
Звали его Николай Лосев. Это был рослый широкоплечий офицер с русыми волосами и жесткими серыми глазами под козырьком полевой фуражки. На отглаженной гимнастерке со свежим подворотничком сияли орден Отечественной войны, два Красной Звезды и несколько медалей.
Войну Лосев начал курсантом Подольского пехотного училища в октябре 41-го под Москвой, оставшимся немногим из живых. Получив ранение в плечо, месяц провалялся в госпитале, а зимой стал лейтенантом – командиром взвода. В марте следующего года, уже ротным, под Ржевом, попал «под раздачу».
Рота дважды атаковала господствующую высоту в лоб, потеряв три четверти личного состава, приказ о третьей выполнять отказался. Далее были военный трибунал и штрафбат, второе ранение, госпиталь и медаль «За отвагу». А потом реабилитация с предложением продолжить службу командиром штрафной роты.
«Бог не выдаст, свинья не съест» прикинул Лосев и дал согласие. По натуре был вспыльчивый, в поступках быстрый и решительный. Рота, которую принял, состояла из рядовых и бывших младших командиров, а еще заключенных, пожелавших смыть вину кровью.
Она оказалось не подарок. При первом знакомстве офицеры постоянного состава рассказали, что его предшественника застрелили во время атаки в спину, дисциплина была низкой, отмечались факты дезертирства.
Через неделю роту отправили на позиции, там случилось новое «чп». Боевое охранение из трех бывших зеков задержало ночью в степи женщину с двенадцатилетней дочкой, и привели к себе в землянку, где обоих изнасиловали. Утром об этом стало известно Лосеву, он приказал выстроить личный состав, проведя мать перед шеренгами.
– Вот эти, – показала она пальцем на насильников.
– Три шага вперед! – приказал ротный, расстегнув кобуру «ТТ».
Двое понурясь вышли, а третий, отказался.
– Да пошел ты, – харкнул на землю.
В ответ грянул выстрел. Рухнул на землю, посучив ногами, затих.
Подельников Лосев приказал взять под стражу и вместе с женщиной и ребенком отправил в штаб. Вскоре оттуда нагрянул особист на мотоцикле, взяв с него объяснение. Пряча в полевую сумку, спросил, – зачем одного расстрелял сам?
– Чтоб другим было неповадно, – буркнул лейтенант. – По военному времени имею право.
– Ну-ну, – хмыкнул контрразведчик и укатил обратно.
Ночью поступил приказ о начале наступления, утром повел роту в атаку. В спину никто не выстрелил, поставленную задачу штрафники выполнили. Потом были еще бои, переменный состав менялся. Сорок третий год встретил старшим лейтенантом и был принят в ряды ВКП(б).
На Дону получив контузию, попал в госпиталь. После выписки назначили начальником штаба штрафного батальона 1-го Украинского фронта. Во время Львовско-Сандомирской операции* командир батальона погиб при бомбежке, Лосев занял его место. Победу встретил в Бреслау.
И теперь вместе с заместителем Каламбетом и начальником штаба Орешкиным возвращался из штаба дивизии, куда отвозили списки личного состава. Штрафные подразделения упразднялись, переменный состав подлежал реабилитации, с последующим направлением в другие части или демобилизации. Постоянный зачислялся в резерв до особого распоряжения.
В штабе случайно узнали, что на Мензельштрассе поляки открыли ресторан. Орешкин предложил там отобедать.
– Командир, ты когда последний раз был в ресторане? – спросил майора, когда выйдя из здания, шли к машине.
– Не приходилось, – пожал тот плечами. – Сразу после школы училище, потом война.
– А ты? – взглянул Орешкин на Каламбета.
– За неделю до нее. Обмывал с сослуживцами очередное звание.
Каламбет был самым старшим из троих.
Войну начал капитаном, под Харьковом. За отход с позиции был разжалован в лейтенанты и после этого сам напросился в штрафбат, где дорос до заместителя командира батальона. Орешкин же до недавнего времени являлся ротным, штаб возглавил на подступах к Бреслау. За время совместной службы все притерлись друг другу, отношения были можно сказать, дружеские.
Вскоре выехали к перекрестку, по булыжникам цокал копытами эскадрон казаков.
Сразу за командиром в первом ряду растягивал меха гармошки чубатый парень в кубанке
Ты ждёшь, Лизавета,
От друга привета.
Ты не спишь до рассвета,
Всё грустишь обо мне.
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем боевом коне!
душевно выводил чистый высокий голос
Одержим победу,
К тебе я приеду
На горячем боевом коне!
дружно потягивала еще полтораста глоток.
– Хорошо, поют черти, – притормозил Лосев, пропуская всадников, и свернул направо.
– Точно Мензельштрассе, – указал Орешкин на надпись готической вязью на стене разбитого до нижних этажей дома.
– Эта вроде целее других, – оценил с заднего сидения Каламбет.
Многие дома на улице действительно сохранились, как и трамвайные пути с посеченными осколками деревьями вдоль нее. На некоторых зеленели листья. Людей на тротуарах было чуть больше, транспорта меньше. Часто попадались открывшиеся магазины и лавки. Иногда – «блошиные рынки». Там что-то меняли, продавали и покупали местные обыватели.
– Хозяйственный все – таки народ фрицы, – косился на них Лосев. – Вчера воевали, сегодня уже торгуют.
– Это силезские немцы. Изначально, в десятом веке, Бреслау звался Вроцлавом, и тут жили поляки. Затем их вытеснили германцы, – со знанием дела сказал Орешкин, в прошлом студент истфака.
– Тогда ясно, почему город передаем «ляхам»* – хмыкнул Каламбет. – Они дадут этим силезцам жизни.
– Что – что, а загребать жар чужими руками умеют, – согласился Лосев.– Те еще вояки.
Союзников все трое не уважали, на что имелись причины.
Во время Висло – Одерской операции армия Войска Польского особой отваги не проявляла, а порой срывала поставленные перед ней задачи. При наступлении на Сандомирском плацдарме в составе 1-го Украинского фронта, ее части не смогли прорвать на порученном участке немецкую оборону. За них это сделали штрафники. Тогда батальон Лосева потерял половину личного состава, и он после боя дал в морду польскому комполка.
На следующий день остатки штрафбата перебросили на другой участок, операция продолжалась. После ее окончания батальон пополнили и дивизия, которой был придан, в составе других двинулась на Бреслау. История последствий не имела.
– Вроде то, что нам нужно, – сказал Орешкин, заметив на одном из зданий справа, вывеску «Restauracja Konspira».
Юркая машина пересекла трамвайные пути и, развернувшись, подъехала туда.
У тротуара стояли трофейный «опель» и наша «эмка», припарковались рядом. Лосев заглушил двигатель, вышли из кабины, одернув гимнастерки с портупеями, направились к двери. За ней были небольшой холл.
Сдав фуражки гардеробщику, поднялись по ступеням на второй этаж в зал. Под высоким потолком плавал табачный дым, слышался веселый смех и звяк приборов. В центре на небольшой круглой сцене аккордеонист со скрипачом исполняли вальс Шуберта.
– Ничего шалман, прямо как у нас в Одессе, – растянул в улыбке губы Каламбет.
Рядом тут же возник сухонький официант в белой накрахмаленной куртке, – цо паны бажают?
– Выпить и поесть, – ответил Лосев.
– Пшепрашем, – указал рукой на освободившийся столик у окна, с которого второй убирал посуду, а когда гости расселись, поспешил выполнять заказ. Спустя короткое время на столе появились холодные закуски, домашней выпечки белый хлеб и графин янтарной зубровки. Каламбет, вынув пробку, тут же наполнил стаканы.
Молча сдвинув, выпили, налегли на закуску.
Как только все съели, официант доставил горячее – красный наваристый борщ и рубленые бифштексы с молодым картофелем посыпанным укропом. Под них приняли по второму.
– Да, так жить можно, – когда закончили обед, оценил Орешкин.
Заказав по чашке кофе, расплатились, дав официанту на чай, закурили и с интересом оглядели зал.
