скачать книгу бесплатно
Сидевший в дальнем конце кабинета под портретом Верховного комдив сдвинул брови. Был он лет на семь старше, с глубоко сидящими глазами и бритой головой.
– Ты что себе позволяешь, мать твою?! – грохнул по столу кулаком.
– Не понял? – в свою очередь нахмурился майор.
– С час назад мне звонил военный прокурор! За что изувечил польского офицера?!
– Не увечил. Чуть повоспитывал. Хамски себя вел, – глядя поверх головы начальника ответил Лосев.
– Издеваешься!? – налился краской.
– Попрошу на меня не орать, – тихо сказал майор. И было в его голосе что-то, отчего комдив сбавил пыл.
– Ладно, – буркнул, – езжай к прокурору. Разберусь с тобой позже.
– Есть, – развернулся через левое плечо и вышел.
В приемной выяснил у адъютанта, где находится гарнизонная прокуратура. Миновав коридор, спустился вниз.
Глава 3. Трибунал
«Военные трибуналы рассматривают дела, отнесенные к их подсудности «статья 27» Уголовно-Процессуального Кодекса РСФСР и соответствующими статьями Уголовно-Процессуальных Кодексов других союзных республик (статья 8 Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре (https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%9F%D0%BE%D1%81%D1%82%D0%B0%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%A6%D0%98%D0%9A_%D0%B8_%D0%A1%D0%9D%D0%9A_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0_%D0%BE%D1%82_20.08.1926_%D0%BE_%D0%B2%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8_%D0%B2_%D0%B4%D0%B5%D0%B9%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B8%D0%B5_%D0%9F%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D1%8F_%D0%BE_%D0%B2%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D1%85_%D1%82%D1%80%D0%B8%D0%B1%D1%83%D0%BD%D0%B0%D0%BB%D0%B0%D1%85_%D0%B8_%D0%B2%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%B9_%D0%BF%D1%80%D0%BE%D0%BA%D1%83%D1%80%D0%B0%D1%82%D1%83%D1%80%D0%B5) и статья 7 Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 22 июня сего года. «О военном положении» (https://ru.wikisource.org/wiki/%D0%A3%D0%BA%D0%B0%D0%B7_%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B7%D0%B8%D0%B4%D0%B8%D1%83%D0%BC%D0%B0_%D0%92%D0%A1_%D0%A1%D0%A1%D0%A1%D0%A0_%D0%BE%D1%82_22.06.1941_%D0%BE_%D0%B2%D0%BE%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%BE%D0%BC_%D0%BF%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B6%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8)).
Военные трибуналы округов, фронтов, флотов, армий и флотилий, кроме того, рассматривают дела, отнесенные к их подсудности Постановлением ЦИК Союза ССР от 10 июля 1934 года. (СЗ СССР, 1934, N 36, ст. 284).
Предусмотренные в статьях 8 и 9 настоящего Положения дела подсудны:
а) военным трибуналам при дивизиях – до командира роты включительно и приравненных к нему по служебному положению лиц;
б) военным трибуналам при корпусах – до командира батальона включительно и ему соответствующих лиц;
в) военным трибуналам при армиях (флотилиях) – до помощника командира полка включительно и ему соответствующих лиц;
г) военным трибуналам при военных округах, фронтах и флотах – до командира неотдельной бригады включительно и ему соответствующих лиц…»
( Из Положения о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий)
– Все было, как рассказали? – спросил, расхаживая по кабинету со скрипучим паркетом военный прокурор. Чем-то похожий на Кагановича, с брюшком и в звании полковника юстиции.
– Именно, – ответил сидевший за приставным столом Лосев.– Мои офицеры здесь не при делах.
– Ну-ну, – уселся напротив и забарабанил по столу пальцами. – Значит так. Сейчас пройдете в двенадцатый кабинет к следователю, он примет объяснение. А завтра пришлете офицеров, что были с вами. У них тоже.
– Вас понял товарищ полковник, – встал со стула. – Разрешите идти?
– Идите.
Нужный кабинет с табличкой «старший следователь Раткевич» оказался этажом выше. Постучав в дверь, вошел, доложился.
– Присаживайтесь, – холодно блеснул очками сухощавый капитан в габардиновом* кителе и с медалью «За боевые заслуги».
«И на груди его могучей, одна медаль висела кучей» промелькнуло в голове.
Сел на стул против канцелярского стола, со стопкой пухлых папок, выжидающе уставился на военюриста. Тот встал со своего места, извлек из открытого сейфа еще одну – тонкую.
– Польская комендатура передала на вас материалы о нанесении увечья их поручику, – открыл, усевшись в старинного вида кресло. – Что имеете сообщить? – достал из ящика стола несколько листов бумаги и взял в пальцы авторучку.
Лосев снова рассказал то же, что и прокурору. Раткевич аккуратно записал.
– А теперь вопрос. Угрожали ли бывшие с вами офицеры оружием патрулю?
– Такого не было, – выдержал прозрачный взгляд.
– Хорошо.
Дополнив объяснительную, протянул Лосеву, – читайте.
– Все верно, – пробежал тот глазами бумагу.
– Теперь напишите внизу «с моих слов записано верно, мной прочитано» и подпишитесь, – протянул ручку. Лосев, исполнив все, вернул.
– Пока можете быть свободны, – определил бумагу в папку. – Завтра к десяти жду офицеров, что были с вами.
– Разрешите вопрос? – товарищ капитан.
– Да.
– Что с тем поручиком?
– Лежит в госпитале. Неудачно приземлился, перелом шейного позвонка.
– Сочувствую, – сказал Лосев и покинул кабинет
Шофер в машине читал «Красную звезду». – Заводи, – уселся рядом на скрипнувшее сидение.
– Куда едем товарищ майор? – сложив газету, сунул под сидение.
– В часть, Петрович.
Тот запустил стартером двигатель, выехали со двора.
Прибыв на место, Лосев пригласил к себе заместителя и начальника штаба, сообщив о причинах вызова к комдиву.
– Уже нажаловались засранцы, – крякнул Каламбет, а Орешкин ругнулся матом.
– Ладно, еще не вечер, – продолжил комбат. – Вся вина на мне. Вы тут ни при делах. Завтра в десять быть в гарнизонной прокуратуре у следователя Раткевича.
– Зачем? – переглянулись.
– Расскажите, как все было. Но забудьте, что доставали оружие. Иначе приплетут и вас.
– С какого перепугу?
– За вооруженное сопротивление патрулю. Оно вам надо?
– Нет, конечно.
– А как же ты? – вскинул брови начальник штаба.
– Как получится. Значит все понятно? – обвел подчиненных взглядом.
– Понятно. Не пальцем деланые.
Следующим утром оба укатили на «цундапе» в Бреслау. Вернувшись, доложили, следователь путал их вопросами, но ничего не добился. Стояли на своем.
– Дотошный, сука, – выпив стакан воды из графина, утер губы Каламбет.
– Ладно, мужики, займитесь делом, – отпустил их комбат.
Минуло еще три дня, а на четвертый Лосева вызвали в прокуратуру снова. Поехал. Ответственности не боялся. За войну прошел Крым рым и медные трубы, надеялся на свою удачу. В этот раз она подвела.
Бесцветным голосом Раткевич сообщил, сутки назад потерпевший скончался в госпитале, не приходя в сознание.
– В этой связи против вас возбуждено уголовное дело за причинения тяжких телесных повреждений повлекших смерть. – Это ясно? (пожевал губами).
– Ясно, – отвердел скулами комбат.
– Вот санкция прокурора на ваш арест,– открыв знакомую папку, показал бланк с синей гербовой печатью и, сунув обратно, нажал на столе кнопку.
За дверью послышались шаги. Она отворилась, в кабинет вошли лейтенант и два солдата с автоматами.
– Сдайте оружие, – протянул руку офицер.
Лосев вынул из кобуры «ТТ», молча отдал.
– На выход.
Оставив кабинет, прошли в смежное, без окон, помещение.
Там у майора отобрали награды, личные вещи и портупею с кобурой, оставив папиросы со спичками, после чего отвели в подвал этажом ниже. Был он со сводчатым потолком и бетонным полом, вдоль таких же стен десяток прочных дверей с глазками и кормушками*.
– Заходи, – отпер ключом на связке одну встретивший внизу надзиратель.
Шагнул внутрь, позади громыхнул запор, стихли удаляющиеся шаги.
Перед ним была камера три на четыре, тускло освещенная висячей лампой, с забранным решеткой окошком под потолком. Вдоль стен нары, между ними колченогий стол.
– О! Нашего полку прибыло, – встал с матраса цыганистого вида смуглый офицер и протянул руку. – Будем знакомы, старший лейтенант Трибой.
– Майор Лосев, – пожал ее комбат.
– Слышь, майор, у тебя случаем закурить нету? Мои кончились. Уши пухнут.
– Есть, – достал из кармана пачку.
Уселись рядом на нары, чиркнул спичкой, закурили.
– За что сюда, если не секрет? – пыхнул Трибой облачком дыма.
Лосев коротко рассказал, – тот одобрительно кивнул. – Правильно сделал.
– А ты? – поинтересовался в свою очередь.
– Я типа немного пошумел.
– И каким же образом?
– Да очень просто. Наш танковый полк стоит в Клетендорфе, на окраине Бреслау. И за это время я, как многие офицеры, обзавелся трофейным транспортом, «Опель-кадетом». Еду на днях в город к знакомой фрау, останавливает военная инспекция и доставляет в линейную комендатуру.
Там составляют протокол и машину отбирают – мол, приказ начальника гарнизона. Я было качать права, а дежурный майор, «вали отсюда, а то будет хуже»
– Ладно, думаю, я тебе устрою, – и назад в полк. Завожу свой «ИС»*, дую на нем обратно. Подъехал к комендатуре и подавил весь транспорт, что там стоял. А еще саданул из пулемета по окнам на прощанье. Развернулся, только меня видали.
– Ну а потом?
– Через сутки забрала контрразведка. Теперь припухаю здесь.
– Крепко пошумел, – покачал головой майор.
– Ну, дак, – растянул в улыбке губы танкист.
К вечеру громыхнула кормушка, принесли ужин. Две миски жидкого супа, чуть сладкий чай в кружках и по куску хлеба.
Утром после завтрака Лосева под конвоем сопроводили к следователю, тот допросил его в качестве подозреваемого. Далее было опознание и очные ставки с патрульными. Один его уверенно опознал, второй засомневался. В показаниях оба путались.
А через неделю Раткевич предъявил майору обвинение в причинении тяжких телесных повреждений повлекших смерть.
– Не расстраивайся, главное, не в убийстве, – успокоил Трибой товарища по несчастью. – Ты орденоносец и старший офицер. Думаю, много не дадут. А то, глядишь, и оправдают.
За время, проведенное вместе, оба сошлись характерами. Трибой, двумя годами моложе, воевал с весны 42-го и командовал танковой ротой. Имел «Красное Знамя», солдатскую «Славу» и медаль «За оборону Кавказа». Родом был из Новочеркасска, потомственный казак.
– Послушай, Семен, – спросил по этому поводу майор. – А как отличить настоящего казака от липового?
– Скажи ему так, Коля: «дед твой был казак. Отец сын казачий, а ты хрен собачий». Настоящий даст в морду. Сбрехавший промолчит.
– Теперь буду знать, – похлопал его по плечу Лосев.
Еще через неделю Трибоя увезли на суд, в камеру поместили полковника – авиатора. Он вел дневник, где неблаговидно отзывался о руководстве партии. Это стало известно «СМЕРШУ» (записи изъяли) и теперь вольнодумца обвиняли в контрреволюционной деятельности.
