скачать книгу бесплатно
Народу в нем хватало. Советские офицеры различных родов войск, в том числе военные моряки, их польские союзники и даже гражданские. Одни были с женщинами, другие без, все раскрасневшиеся и оживленные.
Веселье нарушило появление польского патруля – офицера в чине поручика и двух солдат в конфедератках* с красными повязками на рукавах. Махнув музыкантам рукой (те прекратили играть) старший громко объявил о проверке документов.
Несмотря на окончания войны в городе по ночам стреляли, действовал комендантский час, и солдат поодиночке не увольняли. Бегло просмотрев документы у двух польских жовнежей с дамами за соседним столиком, патрульные подошли к Лосеву с товарищами.
– Предъявите ваши, – сказал на русском поручик.
Был он среднего роста, угрюмый и с тяжелым взглядом.
Все трое извлекли из нагрудных карманов гимнастерок и протянули удостоверения начальствующего состава РККА*. Сверив фото на них с лицами и полистав, Лосеву с Каламбетом вернул, а последнее задержал, – непорядок.
– В смысле? – удивленно поднял брови Орешкин.
– Судя по погонам, вы капитан, а в документе значится старший лейтенант.
– Месяц назад присвоили, не успел сменить.
– А еще похожи на одного разыскиваемого, – процедил поляк. – Попрошу проехать в комендатуру.
– Слушайте, вы, – закипая гневом, поднялся со стула Лосев. – Это мой начальник штаба и никуда он не поедет, – отобрав удостоверение, вернул Орешкину.
– Цо?! – пошел пятнами по лицу.– Забираю всех троих! И стал расстегивать кобуру.
Не успел. Лосев сгреб за плечи и выкинул в открытое окно.
– Матка боска! – донесся визг, за ним шлепок.
Один патрульный лапнул на груди ППШ*, – не вздумай, – выхватили пистолеты Орешкин с Каламбетом.
Кругом наступила тишина.
Все трое покинув зал, быстро спустились по ступеням вниз и, прихватив в гардеробе фуражки, оказались на улице. Под окном, на тротуаре, прохожие поднимали поручика. Голова у того болталась, кто-то звал врача.
Запрыгнули в «джип», взревел мотор и, развернувшись, он покатил обратно.
– Вот суки, испортили обед, – пряча удостоверение в карман, сказал Орешкин.
– А ловко ты его комбат,– рассмеялся Каламбет. – Надолго запомнит.
Минут через двадцать, миновав центр, выехали на южную окраину.
В десятке километров от нее, в лесу рядом с озером, в брошенном эсэсовцами военном городке дислоцировался батальон. Его списочный состав составлял шестьсот человек, после штурма осталось триста двадцать пять. Остальные, искупив вину, погибли или лежали в госпиталях.
Часовой, подняв шлагбаум, козырнул. «Джип» вкатился на территорию и, описав дугу, остановился перед затененным соснами особняком с красно – черепичной крышей. Внизу находился штаб, на втором этаже жили офицеры. Перед зданием серел плац, по сторонам несколько казарм. У них слонялся, дымил махоркой и загорал на травке переменный состав. На спортивной площадке босяком гоняли мяч две команды.
Выйдя из машины, все трое зашли в штаб, дежурный доложил, – товарищ майор! Происшествий в батальоне нет. Личный состав отдыхает.
– Добро, – кивнул Лосев. Поднялись на второй этаж.
– Может, искупнемся? – предложил Орешкин, когда шли коридором. – Вон как запылились. И чихнул.
– Не помешает, – толкнул одну из дверей комбат. – Встречаемся внизу.
Комната, которую занимал, имела два окна и всю нужную для проживания мебель. При драпе оставили бывшие хозяева. Расстегнув ворот гимнастерки, Лосев определил на вешалку планшетку, взял с умывальника кусок мыла и, завернув в вафельное полотенце, направился обратно.
Вскоре, оставив позади казармы, они шли по лесной тропинке к недалекому озеру, блестевшему под июльским солнцем. В кронах деревьев щебетали птицы, на полянах золотились россыпи одуванчиков.
На зеленой травке у берега, в тени дуба сидел человек с коротким седым ежиком, в белой рубахе и галифе. Рядом на рогульках висел котелок (под ним сухой хворост) сбоку вещмешок. В воде у зарослей камыша возились с бреднем еще двое.
При виде подходивших офицеров хотел встать, – сидите, Андрей Иваныч, – махнул рукой комбат.
– Что? Решили сварить уху? – кивнул заместитель на напарников.
– Решили, – улыбнулся седоголовый.
– Хорошее дело, – одобрил Лосев, и все трое направились к песчаной косе неподалеку. Вода там лучше прогревалась.
Говоривший с ними, в недалеком прошлом был подполковником, командиром артиллерийского дивизиона*. По пьяной лавочке повздорил с замполитом, тот обвинил комдива в нелюбви к Сталину. Доказывая обратное, всадил майору пулю в лоб, комиссара с почестями закопали. Родным ушло извещение «пал смертью храбрых». Виновного же, лишив звания и орденов, отправили в штрафбат. Теперь, как другие, оставшиеся в живых, ждал реабилитации.
На косе офицеры разделись, аккуратно сложив обмундирование (сверху пистолеты в кобурах) и белея телами, с гоготом помчались в воду. Она была прозрачной, в меру холодной и приятно освежала.
Пока Каламбет с Орешкиным плескались у берега, Лосев саженками сплавал к другому, метрах в ста. Там выбрел на глинистый откос, забрался на склонившуюся к озерной глади иву и сиганул головой вниз. Вынырнул почти на середине, так же резво замелькал руками обратно.
– Ну и здоров ты командир, – оценил заместитель, а начштаба рассмеялся, – я уж подумал, утонул.
– Это вряд ли, – шевельнул мускулистыми плечами с пулевой отметиной на одном. Бок украшал второй шрам, от осколочного ранения.
Накупавшись и вымывшись с мылом, все трое улеглись на теплый песок и замолчали. Солнце клонилось к закату, над водой мелькали стрижи, где-то в лесу вела счет годам кукушка.
– Даже не верится, что кончилась война, – мечтательно глядя в небо, сказал Орешкин. – Демобилизуют, вернусь к себе в Казань, закончу университет и стану преподавать историю. А вы? – повернул голову к товарищам.
– Я кадровый, – зевнул Каламбет. – Буду служить дальше.
– И я, – чуть помолчал Лосев. – Дома никто не ждет.
– Это как? – сделав удивленные глаза, приподнялся на локте Орешкин. – Совсем никто?
– Совсем, – вздохнул комбат. – Отец у меня был военный летчик, погиб в тридцать девятом на Халхин-Голе*. Мать через год вышла замуж и уехала в Ленинград. Умерла там во время блокады.
Была еще девушка. Дружили со школы, потом встречались, хотели пожениться. Не успели – началась война. Сначала переписывались, потом исчезла. О ее судьбе ничего не знаю.
Опять замолчали, а когда шар солнца коснулся зубчатых вершин леса, и от воды потянуло прохладой, стали собираться. Натянув гимнастерки с бриджами и сапоги затянули портупеи. Прихватив полотенца, пошагали обратно.
Теперь у дуба потрескивал огонь, на нем, издавая аромат, побулькивал котелок. На расстеленной плащ-палатке лежал кирпич черняшки*, несколько пупырчатых огурцов, ложки и немецкая, в войлочном чехле, фляга.
– Давайте с нами, – поднял глаза бывший подполковник, напарники поддержали.
– Спасибо ребята, – отказался Лосев. – Как-нибудь в другой раз.
– А во фляге что? Спирт? – ткнул в нее пальцем Каламебт.
– Нет, шнапс, – сказал усатый крепыш. – Он того, слабенький.
– Можно задержаться до вечерней поверки? – спросил второй, в прошлом летчик.
– Хорошо, – разрешил комбат, и они пошли дальше.
В части роты шли на ужин в столовую, офицеры тоже подкрепились за своим столом, после чего занялись текущими делами. Далее состоялись вечерняя поверка и отбой («рыбаки» вернулись вовремя) плац перед казармами опустел. По нему бегала стайка бродячих собак, выставленные на ночь посты охраняли территорию.
Когда на землю опустилась ночь и в небе зажглись звезды, Лосев в начищенных сапогах и чисто выбритый, зашел в комнату Каламбета. Тот в майке и трусах, лежа на койке, дымил папиросой и листал трофейный журнал с картинками.
– Я отъеду до утра. Если что, где искать меня знаешь.
– Добро командир, – ответил заместитель.
Выйдя, майор спустился по ступеням вниз. Дежурный лейтенант за стойкой, встав, козырнул. Хлопнула входная дверь.
На улице было тихо и свежо, в траве звенели сверчки. Обогнув здание, Лосев проскрипел сапогами по гравийной дорожке к трем кирпичным боксам у ограды. Отпер ключом дверь крайнего, распахнул створку и вошел внутрь.
Через пару минут оттуда выкатился трофейный «цундап» с коляской, слез с седла, и затворил. Снова уселся, включил скорость, мотоцикл с тихим рокотом двинулся к КПП. У него остановившись, просигналил, из будки выбежал часовой, подняв шлагбаум. Набирая скорость, машина исчезла в темноте.
Отъехав от части пару километров, майор свернул с асфальта на проселочную дорогу, луч фары высветил по сторонам сосновый бор. Потом он кончился, «цундап» спустился в низину и по каменному мосту пересек реку. За ней возникло небольшое, местечко с кирхой* в центре, застроенное одно и двухэтажными домами. Свернул на одну из улиц.
Миновав два особняка, въехал по короткой аллее во двор третьего. Заглушив мотор и погасив фару, слез с седла. Отряхнул рукой бриджи* и поднялся на увитое плющом крыльцо. Дважды крутнув флажок звонка стал ждать.
В одном из окон наверху возникло пятно света, через минуту из-за двери, тихо спросили, – кто?
– Это я, Злата. Николай.
Внутри провернулся ключ, брякнул запор, переступил порог. Шею тут же оплели горячие руки, губы слились в поцелуе. Чуть позже оба голые лежали на кровати в одной из комнат второго этажа. Майор курил, а женщина, опершись на локоть, перебирала его волосы. На вид ей было лет двадцать пять, стройная и красивая блондинка.
Знакомство состоялось вскоре после капитуляции Бреслау. Штрафбат сначала разместили в этом местечке под названием Крафтборн. Там уже стояла какая-то тыловая часть и проезжая улицей, Лосев услышал в этом особняке крики.
– Ну-ка туда, – приказал сидевшему за рулем сержанту.
Тот свернул в аллею и тормознул у входа. Взбежали на крыльцо, Лосев рывком открыл дверь. В холле на ковре два пехотинца насиловали молодую женщину. Один держал за руки, а второй, задрав платье, ловил ноги. Та отчаянно лягалась и визжала.
– А-атставить! – рявкнул майор, выхватив «ТТ». – Перестреляю, гниды!
За спиной лязгнул автоматный затвор, оба побледнев лицами вскочили.
– Пошли вон! – махнул стволом на дверь.
Топоча кирзачами ломанулись к выходу.
– Шевели копытами! – дал последнему здоровенного пенделя сержант.
Женщина оказалась чешкой по имени Злата, служила в доме гувернанткой. С ее слов, за месяц до подхода советских войск хозяева уехали в Швейцарию, поручив сторожить усадьбу.
– Я извиняюсь за этих солдат, они сюда больше не вернутся, – сунул пистолет в кобуру Лосев. – В городе будет стоять моя часть, гарантирую спокойствие и порядок.
– Благодарю, пан офицер, – утерла гувернантка слезы.
– Кстати, – окинул глазами холл и лестницу, ведущую на второй этаж. – Не могу ли я здесь на время поселиться?
– О да, – часто закивала Злата.
– В таком случае не прощаюсь, – и вышел вместе с сержантом. Женщина проводила взглядом.
Разместив батальон в школе на площади и пустующих домах, к вечеру Лосев вернулся. Сержант внес в прихожую чемодан и туго набитый вещмешок, после чего уехал. Чешка показала майору комнату на втором этаже, а потом они вместе поужинали на кухне привезенными продуктами.
– Все, что осталось ваше, – кивнул на мешок Лосев.
– Декуи, – опустила ресницы Злата.
А ночью он проснулся в своей кровати от объятий.
– Либеш се ми*, – шептала чешка, прижимаясь гибким телом. Дальше они любили друг друга до утра. Женщины до этого у Лосева были, в госпитале и на переформировке, чешка стала очередной.
Вскоре батальон передислоцировали в брошенный военный городок, откуда по ночам майор наведывался к подруге. Иллюзий на дальнейшее оба не питали, то была временная связь.
Загасив в прикроватной пепельнице окурок, Николай приобнял Злату, и они уснули. С неба в открытое окно глядела желтая луна.
В четыре утра мотоцикл катил обратно, на востоке алела заря. От основной трассы отходила асфальтированная дорога, бросив в ту сторону взгляд, поежился. Километрах в семи по ней находился концентрационный лагерь смерти. О нем узнали случайно.
На следующий день после размещения в Крафтборне, Лосев вместе с Каламбетом оставив батальон на Орешкина, выехали за город для знакомства с окрестностями. Заметив эту самую дорогу с указателем «Aussenkommandos» приказал водителю туда свернуть.
Минут через десять она спустилась в обширную зеленую долину, окруженную высокой оградой из колючей проволоки с караульными вышками по углам. За ней административное здание и казарма. Дальше плац и три ряда бараков, меж которых мелькали люди в белых халатах. На другом конце еще какие-то строения и высокая кирпичная труба.
Въехав в открытые ворота «джип» подрулил к зданию. У дверей стояли «эмка» с водителем внутри и несколько грузовиков с тентами, на всех красный крест. Рядом прохаживался пожилой часовой с винтовкой. Из одной полуторки несколько солдат нестроевого вида выгружали какие-то тюки и ящики. Затормозив рядом, автомобиль стал.
– Что здесь за часть, отец? – вышли из кабины офицеры.
– Отдельный санитарный отряд, товарищ майор, – приложил к пилотке руку.
– А как увидеть начальство?
– Вон оно, идет (кивнул в сторону).
От казармы по бетонной дорожке к ним направлялись двое. Седоголовый старичок с бородкой клинышком, в форме подполковника медицинской службы и лет тридцати женщина – капитан.
– Чем обязаны? – подойдя ближе, близоруко прищурился подполковник?
– Лосев с Каламбетом представились. Обменялись рукопожатиями.
Подполковник, назвавшийся Семеновым был из армейского САНУПРА*, женщина – начальником его санитарного отряда по фамилии Цветкова.
Лосев сообщил, что он командир дислоцирующейся в Крафтборне части и заехал узнать, что здесь за объект.
