Предназначенные

Ханбей бросила на него взгляд, короткий и злой, словно бритва. Он усмехнулся.

– Ну, положим, я бы почувствовал твой запах и сказал тебе. Что дальше?

– Я бы ушла.

– И чтобы это изменило? Мы бы вдруг сразу перестали был соулами? Или как там… Истинными?

Ханбей кисло улыбнулась.

– Ты прав. Однако совместное проживание… Я уже обо всем остальном не говорю!

– Да, лучше об этом не говорить. Она посмотрела на него, затем взяла в руки сотовый.

– Мне пора. Скоро совещание. Так что…

– Что? Оно пройдет прямо здесь?

– Нет. Но тебе лучше уйти прямо сейчас, Катакура.

Он не стал с ней спорить. Ему самому нужно было спешить. Однако, возле двери он не выдержал и оглянулся. Ханбей сидела к нему спиной, еще не одетая. Катакура Кодзюро посмотрел на ее волосы, обесцвеченные и рассыпавшиеся по той же спине, на ее тонкие пальцы, обхватившие руки выше локтей и подумал, что она сразу ему не понравилась…

– Какими духами ты пользуешься?

– А зачем ты спрашиваешь?

– Да, так. Хочу сделать тебе подарок… В следующий раз.

Истинный

Утро было прекрасным. И день тоже обещал был таким же – то есть солнечным, теплым и радостным. Впрочем, относительно последнего Датэ Масамунэ немного засомневался, когда увидел подготовленный для этого дня костюм… А так же того, кто принес этот костюм. Его ближайший родственник, а так же вакагасира его клана выглядел на редкость мрачным и озабоченным.

– Кодзюро! – проговорил Датэ. – Что случилось, с утра пораньше? Неужели Такеда и Уесуги снова сцепились? Или объявился кто-то из семьи Оды?

– Нет, Масамунэ-сама.

– Тогда в чем дело?

– Вы сами знаете, – вакагасира нахмурился еще больше. – Сегодня должны принести Письмо…

– И что?

– Возможно, нам следует подготовиться, – Кодзюро запнулся, а затем добавил. – К худшему.

Датэ прикусил губу.

– К худшему?

– Да, – обычно невозмутимое лицо вакагасиры вдруг передернулось. – Ведь Вы достаточно взрослый, Масамунэ-сама. И Вы должны понимать, что брак не всегда подразумевает любовь.

– Ты о чем?

– Я говорю о Санаде Юкимура, – теперь губу закусил Кодзюро. – Вы же полагаете, что именно он Ваш Истинный?

– Полагаю? – переспросил Датэ. – Да ты что, Кодзюро? Я не полагаю, я знаю!

– Знаете?

– Ксо… Любой альфа знает своего омегу. Для этого – даже обнюхивать его не обязательно.

– То есть, Масамунэ-сама, Вы ни разу…

– Разумеется, нет! – перебил его Датэ. – Юки – не какая-нибудь шлюха! В такие дни он не хотел общаться со мной и я… Не настаивал.

– Возможно, Вам следовало настоять.

Датэ упрямо помотал головой.

– Шит! – пробормотал он. – Тебе еще раз сказать, Кодзюро? Юки – не шлюха. Он из достойной семьи и он не даст себя обнюхивать всем желающим. Я никогда не стал бы так его унижать. И другим бы никогда не позволил.

Какое то время они молчали. Потом Кодзюро снова заговорил.

– У меня и в мыслях не было оскорбить Санаду-доно, – сказал вакагасира. – А тем более его семью! Клянусь Вам, Масамунэ-сама, я желаю только одного, чтобы были вместе и были счастливы. Но…

– Но?

– Но это может и не случится.

– Не случится? Почему?

– Потому, что такое часто случается, – с горечью заметил Кодзюро, – Истинный, еще не значит любимый. Ваши родители, Масамунэ-сама, были из враждебных кланов, и они…

– Хватит!

– Но, Масамунэ-сама…

– Я сказал – хватит!

Кодзюро умолк.

Датэ начал одеваться, время от времени недовольно морщась. Нет, конечно, его новый костюм был сшит из превосходной ткани, да и смотрелся на нем превосходно, однако… "Чтобы демоны побрали все эти церемонии, – подумал он. – Еще бы кимоно с мечами надеть предложили. Хотя… На свадьбу, пожалуй, и кимоно надеть придется. Эти Тигры так носятся со своими традициями и со своим родом. И Кодзюро – тоже обожает все древнее."

Датэ взглянул на вакагасиру. Тот ответил ему взглядом, уже не озабоченным, а спокойным. Даже излишне спокойным.

– Кодзюро…

– Да, Масамунэ-сама?

– Не переживай так, – Датэ шагнул к нему. – Чтобы не случилось, мы справимся. Обязательно! Если он жив…

– Масамунэ-сама?..

– Если Мицухидэ жив, то мы его найдем. Чтобы он не натворил, он все равно остается твоей омегой. Можешь не беспокоится за него. Мать твоих детей я не казню…

– Но, Масамунэ-сама… После того, что было, я сам не смогу… С ним…

– Сможешь, – Датэ отступил в сторону. – Ведь Истинный – это навсегда?! И в горе и в радости, да еще после смерти и в новых возрождениях.

Кодзюро хотел ответить, но не успел. В дверь постучали.

– Катакура-сама, пришел служащий с письмом…

– Уже? – поразился вакагасира. – Да. Он внизу, ждет. Что ему передать?

– Сначала впусти его в дом. – сказал Кодзюро. – Глава сейчас придет.

За дверью послышался шум удаляющихся шагов. Датэ улыбнулся.

– Мы пойдем вместе, – заявил он.

– Как?..

– А вот так. Ты мой родственник и имеешь полное право присутствовать на церемонии вручения.

– Масамунэ-сама!..

– Не спорь со мной, – Датэ нахмурился, но не надолго. – Я не хочу быть один, в тот момент, когда мне сообщат официально, кто мой омега. И особенно, после того, что мы тут друг другу наговорили..

. – Масамунэ-сама, я прошу Вас меня простить. Я не должен был…

– Нет, ты должен был, Кодзюро. Идем. Покончим с этим поскорее.

Церемония, действительно, не заняла много времени. Служащий был немногословен и ограничился только дежурным поздравлением. Датэ ничуть не огорчился. Этот служащий, по долгу службы, пришедший в дом самого молодого и самого известного лидера якудзы – выглядел таким испуганным…

– Вот кому не повезло! – вполголоса проговорил Датэ, когда тот ушел. – За какие грехи ему такое поручили?

– Он, похоже, ожидал невесть чего, – поморщился вакагасира.

– Ага, ожидал, что его вынесут ногами вперед и с разрубленной головой.

Кодзюро не ответил. Его взгляд остановился на письме, которое Датэ сжимал в руках.

– Не понимаю, почему просто не присылать сообщения на электронную почту, – с усмешкой, проговорил тот. – В конце концов, в какое время живем? А, Кодзюро?

– Вы все понимаете, Масамунэ-сама. – вакагасира тоже усмехнулся, – Это же традиция. Мне уйти?

– Нет. Останься.

Кодзюро остался. Какое то время Датэ сидел неподвижно, затем вскрыл письмо и пробежал его глазами. Сначала один раз, потом второй.

– Кодзюро…

– Да, Масамунэ-сама?

– Это не Санада, – тихо проговорил Датэ. – Не он.

– Масамунэ…

– Я его не знаю, – голос Датэ звучал по прежнему тихо, но теперь в нем слышались какие то новые нотки, и на вакагазиру он старался не смотреть. – Не знаю… А вот ты о нем знаешь.

– Я?

– Ведь твой омега говорил тебе о своих родственниках? Да и ты сам наверное, тоже постарался узнать. Так что… – Датэ резко вскинул голову. – Расскажи мне все… О Такенаке Ханбее.

Брачная ночь

В последний месяц лета ночи выдались холодными и ветреными и эта тоже не стала исключением. Нельзя сказать, что Датэ Масамунэ был особенно разочарован (в синоптиках разочароваться трудно, так как много от них и так не ждут), но все же… Все же любому человеку свойственно надеяться на лучшее. Даже, когда надеяться совершенно не на что. Масамунэ искоса взглянул на вакагасиру своего клана. Тот прибывал в таком же нерадостном настроении и видят боги – нетрудно было догадаться почему. Ведь он стоял рука об руку со своей законной женой… Которую, между прочим, давно следовало бы придушить. По всем законам: божеским, человеческим и уголовным.

Акети Мицухидэ перехватила его взгляд и улыбнулась, слегка подтолкнув свою родственницу. Последняя предпочла ничего не заметить, а может и действительно ничего не заметила. Масамунэ недовольно поморщился. Его взгляд снова скользнул по тоненькой и хрупкой фигуре своей омеги и опять же он ничего не почувствовал. Ничего! Только раздражение и разочарование.

– Не стоит вам так себя вести, – заметил вакагасира, когда наконец со всеми церемониями было покончено и они наконец-то остались одни.

– О чем ты? – спросил Масамунэ.

– Ваша жена…

– Кодзюро!

– Она ни в чем перед вами не провинилась. К тому же ваши гости не должны сомневаться, что вы…

– Что – я?

– Что вы достойный глава дома Датэ и достойный альфа.

Масамунэ только хмыкнул.

– Может тогда их в спальню позвать и свечки вручить? – спросил он. – Чтобы все сомнения отпали?

– Это не смешно, Масамунэ-сама.

– Ну, разумеется, не смешно. Зато жениться на омеге, которую я знать не знаю и знать не желаю – вот это да, веселее некуда!

– Никто не выбирает свою пару, Масамунэ-сама.

– Да, уж. Впрочем, я сам виноват, что раньше не догадался. Мы ведь родственники, верно, Кодзюро? – Подобное условие вовсе не обязательно. – Но оно весьма вероятно. Не так ли? Катакура Кодзюро не ответил. Какое-то время они молчали, затем он все же заговорил:

– Вам следует пойти к жене, Масамунэ-сама. Вы же понимаете…

– Понимаю.

– Тогда…

– Иди к себе, Кодзюро.

Теперь Масамунэ отнюдь не шутил и вакагасира подчинился. Двери за ним закрылись и глава клана устало опустился на ковер. Очевидно, ему следовало обдумать создавшееся положение, но что было в том толку, если изменить его не представлялось возможным? Только истинные пары могут дать наиболее здоровое и умное потомство, а значит…

Значит остается только следовать предначертанному. Природой, богами и конечно же, государственной политикой, допускающей браки только между истинными… Масамунэ стиснул зубы. Да что с ним, в конце концов? Что с ним творится? Он давно не невинный мальчик. К тому же он глава клана и обязан думать о будущем. И о своей репутации, кстати, тоже. А во что обратиться его репутация, если станет известно, что глава клана Датэ и потомственный якудза, в первую брачную ночь прятался от жены в своем кабинете? Масамунэ поднялся и подошел к окну. На какое-то мгновение он вспомнил лицо своей омеги. Бледное, как мел, с острым подбородком, с вечно опущенными глазами и с сжатыми, накрашенными губами – и его прямо замутило. "Да ну ее к черту, – подумал он, – Вместе со всем остальным! Я просто не могу и точка!" Масамунэ перегнулся через подоконник. Второй этаж? Ничего, не страшно. Ему уже доводилось спускаться с него раньше, так что спуститься и теперь. А утром… Он придумает что-нибудь. Но это будет утром, а сейчас – главное убраться отсюда подальше!

Масамунэ ухватился руками за выступы стены. Спускался он медленно, очень медленно, но ничего другого ему не оставалось. Ночь была слишком темная, к тому же он слишком давно ничего подобного не делал. Увы! Наконец, Масамунэ оказался внизу. Оставалось совсем немного, пересечь двор, пройти к одной из тайных дверей, набрать нужный код и… И тут он услышал какой-то шорох. Масамунэ прижался спиной к стене дома. Здесь был кто-то еще. Интересно, кто? Он медленно повернул голову. Взгляд его остановился на тоненькой и хрупкой тени, скользящей по той же стене, вниз…

– Что за?…

При звуке его голоса, тень не удержалась и полетела на землю. Масамунэ успел подхватить ее на руки, однако на ногах он не устоял. Хрупкое и тоненькое создание, отнюдь не было бесплотным и бесплодным… Тьфу!

– Какого черта происходит? – злобно прошипел глава клана Датэ. – Вы отправились ночью воздухом в саду подышать?

– Я…

– В доме, между прочим, полно гостей, – продолжал Масамунэ. – Главы кланов, мои родственники, я уже не говорю о своих подчиненных. Вы хоть отдаете себе отчет, что они обо мне подумают? – О вас? Но при чем тут вы?

– Тогда – кто?

Ответа не последовало. Хрупкое создание поднялось на ноги, за ней поднялся и Масамунэ, стряхивая с себя песок.

– Как вы собрались выбраться из моего дома? – спросил он.

– Здесь везде охрана. – Не везде, – убежденно возразила она. – К тому же здесь есть некие двери…

– Вы знаете их код?

– Нет. Но, я не думаю, что взломать их большая проблема.

– Ну, конечно же, нет. Любой желающий это запросто проделает. А может быть это ваша родственница сообщила вам нужный код?

– Мицухидэ? – переспросила та. – Неужели вы ей настолько доверяете? Масамунэ поежился. Доверять бывшему агенту враждебного, пусть уже и мертвого, клана мог только сумасшедший, а он к сумасшедшим себя не причислял. Хотя… Чем он занят в данный момент? В свою первую брачную ночь?

– Нет, я ей совсем не верю, – ответил Масамунэ. – Да и вам, как вы сами только что убедились – тоже. Но, тем не менее… Вы все же моя жена. Отныне и навеки.

Удушье

Удушье. Именно от него Катакура Кодзюро просыпается за час до полуночи. Это происходит не в первый раз, но каждый раз он чувствует себя так, словно такое происходит впервые. И, конечно, происходящее ему совершенно не нравится. У других, у того же Масамунэ-сама, все иначе. Просто время от времени на теле его господина появляются несколько новых синяков и царапин и тогда он просто начинает шутить по поводу своей незадачливой пары. Последнему, скорей всего, вряд ли бывает так же весело: раны Масамунэ-сама получает куда более серьезные. Но все же… Все же это боевые раны! Их не один воин стыдиться не станет. Тогда как он… Кодзюро с трудом глотает воздух. По его телу разливается противная слабость, в глазах темнеет и во рту чувствуется горечь, с привкусом крови. Его пара умирает, но продолжает упорно цепляться за жизнь, зачем, ради чего? Он этого не понимает, да и не хочет понимать. Ничего! К утру ему становится лучше. Днем он совсем забывает о своей паре, но, к несчастью, день не может длиться вечно. За час до полуночи Кодзюро снова просыпается от удушья и наконец, не выдерживает. Он клянется себе прикончить свою жалкую и трусливую пару, при первой же встрече, благо узнать ее не составит труда. Его единственное ранение – оставило ему шрам на щеке. Кодзюро проводит по нему пальцами и невесело усмехается..

. – …Их двое, Масамунэ-сама. Разрешите мне помочь вам.

– О, кей. Твой гомосек в маске.

– …Считаешь меня трусом, Катакура?

О сожалении

Иногда Мацу очень сожалеет, что решила себе выбрать именно эту профессию… В современном мире, забитом самой разнообразной и в большинстве своем негативной информацией, даже обычным людям трудно сохранять хоть какие то иллюзии, а тем более идеалы. Так что же тогда говорить о врачах, которые по долгу службы каждый божий день вынуждены сталкиваться с самой неприглядной и самой мерзкой действительностью? Мацу сосредоточенно изучает показания приборов. Они все те же, что были вчера и скорей всего, будут такими же завтра. Пациент лежит в коме уже пять лет… Столетие назад его давно бы отключили от систем жизнеобеспечения, даже без согласия его близких родственников. Но теперь – нет. Теперь, когда смерть забирает не одного человека, а двух, законы и правила изменились. Смертная казнь давно и повсеместно под запретом и ее введение вряд ли когда произойдет. Да что там, ни один журналист, даже самый отчаянный, вроде ее младшего брата Кейдзи, никогда не рискнет заговорить на подобную тему. Ведь это чревато очень неприятными последствиями.

Мацу потирает виски. Похоже, она слишком много времени проводит на работе. Но, увы, персонала как всегда не хватает. А она, как всегда, не может пренебречь своим долгом и своими обязанностями. Пары… Сейчас у любого человека есть своя пара. Стоит только одному заболеть или пораниться, как второй сразу же испытывает то же самое. Обычно пара переносит любую болезнь и любое ранение намного легче, так что с одной стороны, это можно счесть благом. А вот с другой…

Про другую сторону, как правило, не говорят. Впрочем, большинство людей о ней никогда не задумывается. Ну, а что касается меньшинства, то тут дела обстоят не лучше. Поэты пишут возвышенные стихи, писатели – душераздирающие романы о разнополых парах. В новостях, время от времени, журналисты рассказывают о том, как кто то наложил на себя руки или же случайно убил свою пару. Врачи изучают этот феномен более углубленно, но предпочтительно в своем кругу. Должно быть потому, что все их обсуждения, сводятся к одному выводу: "Муж и жена (или кто там в паре) – одна Сатана!" То есть любая пара представляет собой одно целое как умственно, так и нравственно и не важно, что они отличаются физически… Или физиологически.

Мацу выходит из палаты. В коридоре ей на встречу попадается посетитель, похоже, сегодня первый. Она смотрит на него. Высокий, широкоплечий мужчина в темном костюме, со шрамом на щеке и чуть прищуренными глазами, сначала кажется ей незнакомым. Но потом она понимает, что это не так. Он просто одет в штатское и просто пришел в свой выходной. А об остальном Мацу предпочитает не задумываться. Достаточно того, что он приходит каждую неделю… И никогда не задает ей никаких вопросов. Он просто молча сидит и смотрит. Смотрит на свою пару, которую пять лет назад, едва не убил при задержании… И именно тогда, Мацу очень сожалеет, что решила когда то выбрать себе именно эту профессию.

Подарок

Игрушка была совсем несимпатичной, да к тому же еще стоила прилично. Однако выбрать что то другое, более привлекательное и менее дорогое не представлялось возможным. Во первых, потому что это менее дорогое не было просто игрушкой. А во вторых дарить подушечку в форме сердечка, в день Влюбленных сотруднику своей фирмы, да еще омеге, было не просто не возможно. Это было – неприлично.

Хидэеси недовольно поморщился. Как и подобает альфе его возраста, он уже был женат. И хотя Нене не отличалась большим умом и не была писаной красавицей, он, тем не менее, считал свой брак счастливым. И продолжал так считать. До сих пор. А что до подарка…

С Ханбей Хидэеси познакомился сравнительно недавно, года два назад. После того, как Ода поручил ему управлять филиалом фирмы в Мино. Ханбей уже работал там… Или вернее, она там работала. Хидэеси никак не ожидал, что один из ведущих специалистов окажется омегой. А Ода ему ничего не сказал. Вполне возможно, из-за того, что полагал это обстоятельство несущественным?

Хидэеси снова поморщился. Он вспомнил, как впервые увидел Ханбей. Он рассчитывал встретить альфу – сильного, предприимчивого и безжалостного, а вместо него перед ним предстала тоненькая и хрупкая омега, с нежным личиком и с мечтательными глазами.

– Простите, я занят, – не слишком любезно буркнул он.

– У меня сейчас назначена встреча.

– Когда же тогда мне прийти? – уточнила она.

– В самое ближайшее время, – Хидэеси бросил взгляд на настенные часы. – Запишитесь на прием.

– Вы уверены? – продолжала уточнять омега.

– Да. Сейчас я очень занят.

– Насколько я понимаю, появились какие то непредвиденные обстоятельства?

– Что?

– Вы действительно полагаете, что мне лучше уйти?

Хидэеси откинулся на спинку кресла.

– А вы, значит, полагаете, что должны здесь остаться, э-э…

– Ханбей, – омега опять наградила его мечтательным взглядом.

– Ханбей? – ошеломленно повторил Хидэеси.

– Да, именно, – подтвердила она.

– А что? Что то не так?

Не так было все. Но он решил об этом умолчать.

– Ничего, – сказал Хидэеси. – Проходите и садитесь.

Какое время ему пришлось привыкать к этому. Но привыкать было сложно. Он всегда воспринимал омег нежными и чувствительными созданиями и то, что среди них могут быть исключения, как то не укладывалось в голове. И все же… Все же Ханбей была исключением.

Сильным, предприимчивым и совершенно безжалостным. Но как бы там не было… Он купил ей подарок, на праздник. Как… Омеге.

Ханбей сидела в кафе, за столиком у окна. В белоснежной рубашке и в темно-синих брюках, точь в точь, как и в первую встречу. Впрочем, она всегда одевалась одинаково. В другой одежде Хидэеси ее ни разу не видел за эти два года.

– Ханбей!

Она обернулась. Хидэеси шагнул к ней, неловко протягивая подарок.

– Что такое, Хидэеси? – проговорила Ханбей.

– Это вам, – он запнулся, подыскивая нужные слова и, наконец, нашел самые нужные. – Я… Люблю тебя.

Последний

…Все началось вполне обычно.

Сначала пришло сообщение от босса, потом он отправился на место встречи. И там тоже все было как обычно. Почти.

– У нас новый заказ, Мицу, – сообщил ему босс. – Как раз для тебя.

– Омега? – уточнил он.

– Да. Но с этой будет не так просто…

– А что не так? – Мицу слегка прищурился.

Босс бросил на него задумчивый взгляд.

– Ее придется убить. Никаких наездов, аварий или еще каких несчастный случаев. Понимаешь?

– Вполне. Что то еще?

– Стрельба тоже исключается.

Мицу недоумевающе вскинул голову.

– То есть, я должен ее убить голыми руками?

– Вот именно. – подтвердил босс. – Задуши или сверни шею… Как получится.

Мицу криво усмехнулся.

– И сколько у меня времени?

– Сутки. – быстро ответил босс. – Так что отправляйся прямо сейчас.

– Куда?

– В Мино. Иэясу встретит тебя на вокзале.

– Когда?

– Я же сказал – сейчас! – босс слегка повысил голос. – Получишь у него вещи, документы и билет до Мино и обратно. А там клиент уже все устроит.

– Мне нужно с ним встретиться?

– Нет. Адрес заказа получишь вместе с документами, так что отправляйся сразу к ней домой. Наблюдение на это время не будет работать, а "заказ" сама оставит открытой двери. У тебя будет около часа времени. Понял?

– Да.

– И, кстати, от тела избавляться не нужно. Клиент о нем сам позаботиться. Это все.

– Все?

– Все. – подтвердил босс.

– А как же… Ее имя и фотография?

– Не к чему. По этому адресу она живет одна и на то время тоже будет одна.

Это уже было не совсем обычно… Но Мицу предпочел не обращать внимания. И в силу характера и в силу профессии, он не отличался особым любопытством.

Не то что Иэясу.

– Интересно, кому ты мог понадобится в Мино? – сразу после приветствия вопросил он.

– Мне не интересно, – холодно заметил Мицу и нахмурился.

В последнее время Иэясу начал изрядно его бесить. Но все же… Все же они слишком долго работали вместе. И никого более близкого у него не было.

– Босс тебе не сказал?

– Нет. А должен был?

Иэясу прикусил губу.

– Неужели… Опять омега?

– Отстань.

– Мицу!

– Я сказал – отстань!

– Послушай, ты не должен был..

– Это ты не должен, – перебил его Мицу. – Не лезь куда тебя не просят. Целее будешь!

– Ты не понимаешь, чем рискуешь! Для альфы убийство омеги, просто… Противоестественно.

– Я уже убивал их, – возразил Мицу. – И не один раз.

До Мино он добрался достаточно быстро. Так же быстро он нашел дом, многоэтажный и густо населенный. Впрочем, днем людей в нем почти не было. Взрослые пребывали на работе, а дети – в школе.

Мицу поднялся на нужный этаж. Подошел к двери и…

Она распахнулась.

В дверном проеме проявилась омега. Очень юная, не старше четырнадцати лет, очень хрупкая и беловолосая. Их взгляды встретились и почти сразу он почувствовал ее запах, немного сладкий и какой то дурманящий.

– Кто вы?

В этот момент все закончилось.

Не так плохо, как опасался его приятель.

Не совсем обычно…

Однако, для альфы вполне вероятно.

Примечания:

"Из 500 пар альфа/омега только одна является Истинной". Медицинская статистика, 2216 год.

В вагоне

Как всегда, здесь очень много людей. И большинство из них стоит, прижавшись к друг другу, иначе, по другому, не получается. Причем, кое-кто из стоящих, не упускает возможности отпустить довольно двусмысленные шутки насчет возможности смены традиционной ориентации, конечно, не сразу, а со временем… Ведь если каждый день, вернее каждое утро, прижиматься к кому то в давке, ощущать его тело, вдыхать его запах, смотреть ему в лицо, то это, само собой, к чему-нибудь да приведет… Не так ли?

Вот и сегодня. Вагон уже набит под завязку, а мы стоим опять прижавшись к друг другу. Но сейчас он упирается мне в грудь ладонями, ни дать ни взять, как девчонка… И взгляд его становится таким же, смущенным, уклончивым… Девчоночьим. Что же до меня… То я не тороплюсь. Да и зачем, куда мне торопиться? Он будет здесь завтра, через день, через неделю, будет всегда, я это знаю. Другое дело, знает ли об этом он?

Я заглядываю в его лицо. Светлая до странности кожа, острый подбородок, тонкие губы… И даже ямочка на правой щеке. Хорошо еще, глаза у нас разные, иначе бы чувствовал себя так, словно стою перед зеркалом. А мне бы того не хотелось. Потому что отражение в зеркале остается всего лишь отражением, не приемлемом в реальности и совершенно не реальным. Верно?

Вагон потряхивает. Меня – тоже. При очередном толчке он прижимается ко мне сильнее и я зарываюсь лицом, губами, в его волосы. Они очень мягкие и непослушные, к тому же в них нет уже такой привычной для меня – гладкости. И хорошо, что нет. Я не хочу, чтобы он, со временем стал для меня чем то привычным… Нет, ни за что, никогда, я не хочу и не захочу такого! Но сегодня… Сегодня я узнаю о нем больше – для начала хотя бы где, в каком именно офисе он работает. И неважно, что если я опоздаю на свою работу. До конечной станции остается восемь минут. Сколько же времени остается до моего будущего?..