Огня дракону! или Микстура от драконьей депрессии

Ирина Котова

Огня дракону! или Микстура от драконьей депрессии

Глава 1, подстольная

«Леди всеми силами должна избегать компрометирующих ситуаций. Но если избежать не удалось – нужно постараться хотя бы получить удовольствие».

Справочник настоящих леди, изд. шестое, феминистическое.

Всякий студиозус и преподаватель в Королевской Магической академии знал, что не стоит подходить к ректору Миль-Авентису с глупостями. Да и в целом подходить не стоит – если ему понадобится, будь уверен, дракон сам тебя найдет. Даже если ты из чувства самосохранения спрячешься под водой у русалов или в горных пещерах гномов.

Все также знали, что ректора бесполезно уговаривать, шантажировать, угрожать ему, подкупать и соблазнять, ибо оный обладает невероятным могуществом, абсолютной нечувствительностью к попыткам его растрогать и ничуть не уступающим им остроумием. Знали, но все равно пытались. Потому что фатально ректор никого не наказывал. Так, превратит в кошку на неделю или в фигурку на больших часах Академии, чтобы ты дурным голосом возвещал полдень. На худой конец, сошлет на практику к целителям, в качестве наглядного пособия, а то и в некромансерскую.

– А если и там что-то натворите, то перейдете из уборщиков в подопытный материал, – обещал он, щуря желтые глаза. И ему верили. Умел дракон Миль-Авентис быть убедительным.

И жаловаться было бесполезно – хоть Магическая Академия и располагалась в столице Эринетты Веншице, но считалась государством в государстве, а ректор был в нем единоличным правителем и подчинялся только ее величеству Миррей. Ну как подчинялся… даже самые непроницательные подданные, понаблюдав за общением этих двоих, понимали, что он только делает вид, что подчиняется, а королева, умнейшая женщина, делает вид, что верит этому. Эти двое очевидно симпатизировали друг другу: Миль-Авентис откровенно высказывал своё восхищение, королева не оставалась равнодушной к проявлению внимания. Муж ее, магистр и боевой маг Корнелиус Фрай, при этом делал вид, что не ревнует, и вся троица испытывала огромное удовольствие от общения.

Около трех лет назад, когда ее величество Миррей, королева Эринетты, предложила дракону Миль-Авентису возглавить Академию (старый ректор просился в отставку), воспряли все – и студенты, и преподавательский состав. Пусть драконов видели редко, а последние десятилетия – и вовсе почти не видели, все знали, что твари сии, хоть и могущественны, но дурашливы, как дети, внезапны, как ветер, и очень любят золото. Тем более, что новоиспеченный ректор никакими научными регалиями не обладал, а в управлении академией понимал меньше, чем ничего. Это позволяло проректорам, деканам и прочим профессорам надеяться на то, что его правление станет совершенно номинальным, а власть можно будет поделить между достойными людьми и нелюдями.

Студенты же надеялись, что строгость, которую поддерживал старый ректор, архимагистр Велейн, скоро закончится, и начнется развеселая жизнь с прогулами, взятием левых заказов, пьянками в кампусе и прочими прелестями.

Как же все ошибались.

Дракон, который с первого появления в академии очаровал и успокоил всех беззаботностью и некоей даже рассеянностью, почти два месяца провел в компании старого ректора, который растолковывал, сколько всего нужно делать на этой должности. Когда Миль-Авентис не внимал премудростям, изучая записи предшественников, он либо присутствовал на лекциях преподавателей той или иной кафедры, либо обходил в сопровождении хозяйственных рабочих какую-либо часть академии.

– Сразу видно, кто занят, а у кого много свободного времени, – ворчали старенькие профессора, которые не могли теперь подремать на лекциях, дав студентам самостоятельно изучить главу в учебнике. И были правы – у драконов как у условно бессмертных существ времени было очень много.

Миль-Авентиса встречали и в дальних каморках библиотек, где пылились бесценные древние свитки, которые теперь никто не мог прочитать, а оттого все считали рухлядью, кроме ценивших их за вкусовые качества крыс, и в столовой, пробующим еду студиозусов, и на большой кухне (говорят, повар, орк Винсу, принял его за нарушителя-адепта и гонял поварешкой), и на задворках академического парка, и в кампусе, и на крепостных стенах или у водоводных систем.

За эти два месяца нового ректора стали считать кем-то вроде блаженного или одного из местных призраков, которые присутствовать присутствуют, но не мешают, да и толку от них нет. Выглядел дракон с молодым и наглым лицом, светлыми волосами, завязанными в хвост, белыми свободными рубахами и кожаными штанами скорее как бард, чем как почтенный научный муж.

Каково же было разочарование всего академического сообщества и околонаучного народа, когда после пышных проводов старого ректора, который на радостях, что стряхнул с себя груз обучения балбесов, уезжал на моря, Миль-Авентис вдруг начал мягко, но неумолимо закручивать гайки.

В супах в столовой появилось больше мяса, а на лицах поваров – уныния. Садовники, лениво подстригавшие ранее один куст в неделю, вдруг шустро, за месяц, привели весь парк в порядок. В кампусе прекратились пьянки, потому как весь принесенный алкоголь на территории академии (за исключением административного корпуса) превращался в молоко, и студенты ходили несчастные, а местные коты, ежи и молочные грибы в оранжерее – счастливые. Кастелян, успевший за время службы сбыть налево все, что было плохо прибито, почти перестал воровать, и не перестал совсем только из любви к искусству.

Домовые духи, брыки, которые должны были поддерживать академию в приличном состоянии, вдруг засуетились, и через неделю из всех углов исчезла паутина и целующиеся студенты, гобелены засияли чистотой, а старые доспехи при вселении призрака не скрипели теперь, а прилично позванивали.

Но самым вопиющим было то, что дракон вывесил специальный указ – отныне и навсегда студент оценивается только по наличию у него знаний, а не денег, личной армии у ворот академии или политического веса родственников. И если заваливает экзамены, деньги и влияние его не спасут.

А ежели кто против – пусть приходит общаться с самим Миль-Авентисом.

К нему приходили, его уговаривали, ему угрожали, сулили богатства и клялись убить – но мало-помалу учебный процесс пришел в норму, и студенты стали чудить в рамках дозволенного.

Не все преподаватели оценили нововведения, ибо звонкая монета – хороший аргумент для повышения оценки в табеле. Но после того, как дракон мановением руки превратил насланный на него разгневанным родителем отряд горгулий в стаю бабочек, а отборные наемники-убийцы при приближении к дракону все как один стали вести себя как трехлетние застенчивые девчушки, потому что в один миг так себя и ощутили, даже самые любящие родители и самые алчные профессора прекратили попытки нарушить драконий запрет. Дольше всех не сдавались языкастые и ядовитые, рассудив, что за глаза и короля ругают, но после того, как обнаружили, что вместо язвительных речей изо рта вырывается шипение и в резцах подозрительно свербит, вроде как при выделении яда у гадов, благоразумно присмирели.

Так Королевская академия магии из первоклассной стала образцовой. Но, наладив работу, ректор заскучал и год назад улетел вместе с организованной королевой Эринетты экспедицией на дирижаблях, чтобы исследовать соседний континент, Лерден. После этого в академию успело поступить достаточно юных оболтусов обоих полов и всех рас, которые слушали истории об очень особом характере ректора как байки и жили непугаными. Теперь, в середине апреля, когда Миль-Авентис вернулся к концу учебного года, ему уже несколько недель как приходилось восстанавливать реноме, потому что сладу с первокурсниками не было никакого.

Королеве тоже пытались жаловаться – ибо под воспитующую длань дракона попадали все: и простолюдины, и аристократы. Не делал он исключения ни для одной из рас многорасовой Эринетты – а проживали в государстве и люди (или людины, как их называли нелюди), и орки, и эльфы, и гномы, и дриады, и русалы, и оборотни-волки, а также множество других разумных и полуразумных рас. Пару раз даже мог случиться международный скандал – ибо Академия считалась одной из лучших и учиться в нее приезжали и аристократы из соседних государств. Но Миррей ласково просила у жалобщика показать ей табель пострадавшего адепта, а затем интересовалась, подписывали ли при поступлении договор о том, что к обучающему могут применять любые меры воспитания, не угрожающие жизни и рассудку.

– Как я вижу, – величаво говорила она, – успеваемость вашего отпрыска улучшилась в разы. Значит, методы архимагистра Миль-Авентиса работают, а практика в целительстве еще ни одному благородному лерду не мешала, – добавляла она, для убедительности сверкая клычками, и жалобщик удалялся несолоно хлебавши, не посмев возразить, что дитя в целительстве было вовсе не целителем, а в лучшем случае санитаром.

Шептались, но очень тихо, так, чтобы до мужа королевы, магистра Фрая, не дошло, что она так благосклонна к дракону, мало походившему на почтенного и преданного науке старца-ректора, из-за того, что он – ее любовник. Но по понятной причине, никто подтвердить слухи не мог. Как и опровергнуть.

Магистр Тиана Риваль вспоминала все это, сидя под столом в ректорском кабинете. Старший преподаватель кафедры целительства, преподаватель зельеварения и травоведения и сотрудник академического госпиталя, она пришла работать в университет незадолго до смены начальства и с тех пор регулярно-принудительно занималась перевоспитанием студентов, попавших под тяжелую лапу дракона.

– По задумке, именно они должны быть жертвами пенитенциарной системы, – со вздохом говорила она коллеге по несчастью, целительнице-эльфийке. – Так почему каждый раз я ощущаю себя так, будто ректор отправил на каторгу лично меня?

Кошки из проштрафившихся студиозусов получались на редкость бестолковые, к лотку и блохам не приученные, орущие под окнами ещё громче настоящих. К тому же любовь к пиву никуда не девалась, трансформируясь в любовь к валерьянке, поэтому кошаки делали набеги на оранжерею леди Тианы, а затем орали пьяными голосами. Волшебница расколдовывала их тайком раньше установленного срока и отправляла мыть пробирки и реторты, драить полы в лечебнице и выносить всякий неприятный мусор после перевязок и операций, то есть извлекала из невинных страдальцев хоть какую-то пользу. Вряд ли ректору понравилось бы её самоуправство.

Так что леди Тиана знала точно, попадись она сейчас – и, возможно, родовая защита не поможет. Проверять, может ли один дракон взломать защиту, поставленную другим, ей не хотелось – а то вдруг получится, и он в тварюшку какую ее превратит. А не получится – уволит и отправит к оркам в ссылку.

«Или просто сожрет», – уныло подумала леди Риваль, слушая легкие мужские шаги из своего укрытия.

Даже самые безбашенные студенты не осмелились бы влезть в самое опасное место Эринетты, в кабинет к ректору, – так как прекрасно знали, что драконы – территориальные существа и за проникновение на свою территорию могут и откусить какую-нибудь значительную часть тела. Мэтрис Тиана всеми частями тела дорожила, поэтому и сидела сейчас под ректорским столом, накрыв себя двойным пологом невидимости – от обычного и магического зрения.

И что дракону понадобилось в кабинете в четыре утра? Она была уверена, что не задела никаких защитных струн – амулет-взломщик, доставшийся наследнице опального герцогского рода, работал исправно, делая носителя невидимым для охранных систем любой сложности. Она только-только успела найти сейф, когда услышала, как едва слышно скрипнула дверь в приёмной.

Целительница еще понадеялась, что это какой-нибудь из местных призраков (а с ними можно договориться) – но охранные нити полыхнули золотом, как всегда бывает в присутствии хозяина, и она в страхе нырнула под стол. И только потом сообразила, что лучше бы за занавеску или за диван, потому что вряд ли дракон решит любоваться лунной ночью, а вот за стол он сядет обязательно.

Но было поздно – и она забилась в угол, хотя при ее росте занять мало места было нереально.

Дверь открылась. На миг шаги замерли, послышалось хмыканье, от которого она вздрогнула. Зажегся свет.

Неужто обнаружил?

Шаги приблизились… и остановились. Раздалось звяканье, звук льющейся жидкости – и леди Риваль осуждающе поджала губы, ибо единственным льющимся веществом в кабинете был орочий ковыльяк в хрустальном графине.

«Благородный лерд не употребляет алкоголь до обеда, – словно наяву услышала она наставление бабушки, – а вот благородной леди можно в утренний кофе две ложечки рома для блеска глаз. Или шесть – если с утра нужно укрепить нервы».

Мэтрис Тиана не отказалась бы сейчас от шести ложечек рома. Да и от шестидесяти шести, если уж быть совершенно честной, не отказалась бы.

– Так-так-так, – раздался глубокий драконий голос. – Что я вижу… Кто-то трогал мои картины?

Снова раздались шаги, шуршание – из-под стола магистр видела, как ректор поправляет картины. Светлые волосы его были небрежно собраны в хвост, походка была мягкой, – она про себя ее называла змеиной, – да и в целом ректор со спины, в обтягивающих брюках и светлой рубахе, выглядел очень внушительно. При взгляде на широкие плечи сразу вспоминалось, что он и без магии может выбросить нарушителя в окно. Когда захочет.

– Кто-то открывал мои книжные шкафы, – продолжал он словно бы даже с удовольствием.

У леди Тианы было ощущение, что дракон цитировал детскую сказку про Мегги и трех грифонов.

«Хорошо, что ковыльяк я не трогала», – подумала она, услышав, как снова наполняется стакан. От нервов у нее чесалось в носу. Был у нее такой странный симптом – когда она переживала, начинала звонко и неудержимо чихать.

Шаги, удалившиеся было в сторону полок, снова затихли рядом. Над головой целительницы стукнул по дереву столешницы стакан.

– Кто-то сидел в моем кресле, – добавил дракон и это самое кресло отодвинул, заглядывая под стол. Глаза у него были желтые, змеиные.

Тиана затаила дыхание, забыв даже про свербящий нос, – на ректорской шее среди множества кулонов, золотых медальонов и амулетов висел он! Артефакт ее семьи, подло украденный пять лет назад из сокровищницы нечистым на руку слугой и так нужный сейчас! Значит, он не в сейфе, как она понадеялась, а там, где она совершенно случайно увидела его после долгих тщетных поисков по всей столице, – на шее у ректора после его возвращения из экспедиции, несколько недель назад.

С тех пор приличная, скромная и тихая старая дева леди Риваль, которая с растениями разговаривала больше, чем с людьми, переквалифицировалась из целительницы в шпиона.

Амулет ей был очень нужен! И она, почти забросив работу в оранжерее, следила за начальником и строила планы того, как завладеть амулетом. Подкрасться сзади, стукнуть по голове и снять? Усыпить, подсыпав снотворное? Оно у Тианы было – но кто знает, как снадобья влияют на драконов? Дождаться, пока украшение дракону наскучит и он его снимет, – а там уже обыскать кабинет или пробраться в замок, который ему подарила королева. Или – тут леди Риваль краснела – соблазнить и снять со спящего?

Соблазнение она представляла смутно, в основном по любовным романам, которые тайно брала в библиотеке и прятала от бабушки. Один раз во время учебного совета она попыталась улыбнуться дракону и состроить глазки, на что жертва соблазна озабоченно спросил, не начинается ли у магистра приступ эпилепсии. Кажется, это было впервые, когда он ее заметил, – Ти все свободное время пропадала в госпитале и оранжерее, до экспедиции они с ректором пересекались-то с десяток раз. Миль-Авентис всегда кивал в ответ на приветствия, но смотрел словно сквозь нее. Так было и сейчас – ректор в своей манере пренебрегать окружающим, казалось, и не замечал того, что мэтрис Риваль постоянно путается у него под ногами, и слава Пряхе.

Она думала о том, чтобы подойти и просто попросить отдать семейную реликвию. Ведь, несмотря на текущее подстольное приключение, леди Риваль была скорее педанткой и занудой, чем авантюристкой, а нынешняя ситуация стала самой волнующей за ее более чем тридцатилетнюю жизнь. Но леди получила прекрасное образование и с детства перечитала почти все книги в семейной библиотеке – тогда, когда семье Риваль еще не пришлось продавать и книги, чтобы сводить концы с концами. Потому Тиана прекрасно знала, что драконы с попавшим им в руки золотом не расстаются никогда. А то, что ей было нужно от Миль-Авентиса, увы, было золотым.

И вчера ей наконец повезло. Утром ректор прилетел в академию с амулетом на шее, а когда он выходил вечером (она теперь каждый вечер подгадывала время и попадалась начальству навстречу), на груди у него она реликвию не разглядела. Тиана понадеялась, что Миль-Авентис наконец оставил артефакт в кабинете. Ибо драконы, бывало, остывали к новым игрушкам, это тоже все знали. Получается, ошиблась и он просто был спрятан под рубахой. Вот досада!

Дракон втянул носом воздух, нахмурился, щелкнул пальцами раз – амулет на запястье Тианы нагрелся, – щелкнул два, выбивая искры из воздуха, – амулет чуть зажужжал, но выстоял. Ректор вновь потянул носом воздух, недоуменно и удивленно нахмурился, и уже слегка раздраженно, с силой хлопнул ладонью о ладонь.

Стены загудели, посыпались на пол картины и разбитые стекла из книжных шкафов. Амулет на запястье раскалился так, что Тиана зашипела от боли – а вокруг нее вдруг полыхнуло. В глазах дракона блеснул хищный огонек – и тут же притух от узнавания.

– Магистр Риваль? – осведомился он так, будто не готов был сожрать ее тут же.

– Доброе утро, – светски сказала она и звучно расчихалась.

Глава 2, допросная

«Делая приворот, помни, что потом можно и не отвертеться».

Из наставлений юным волшебницам.

Дракон Миль-Авентис больше всего в жизни ценил то, что может его удивить или развеселить. А вид отчаянно чихающей великовозрастной девицы, скорчившейся под его столом, определенно подходил под оба эти определения.

– Необычное начало рабочей недели, магистр Риваль, – заметил он, подавая руку отчихавшей свое целительнице. Та, поправив на носу круглые очки, которые, судя по плетениям артефакторов, не только исправляли зрение, но и позволяли видеть в темноте, руку приняла. И встала так нарочито непринужденно, будто это совершенно нормально – быть застигнутой под столом в кабинете у начальства в четыре утра.

– Спасибо за помощь, – сказала она величаво и направилась к двери.

Дракон поднял брови, мысленно давая даме десять баллов за отчаянность. Она даже взялась уже за ручку, когда ключ в замке сам собой провернулся. Для надежности – два раза.

– Итак, – проговорил Миль-Авентис, не трогаясь с места, когда магистр, побледнев, развернулась от двери и, сняв очки, пару раз протерла их изящным кружевным платочком, – что происходит?

– Скандал происходит, лерд ректор, – сказала она возмущенно. – Вы, неженатый мужчина, закрываете с собой наедине незамужнюю девицу! Моя бабушка этого бы не одобрила.

– Боюсь, вашей бабушке придется с этим смириться, – притворно-огорченно качнул головой дракон. – Итак, магистр Риваль. Что вы делали в моем кабинете? И как вам удалось обойти мою защиту?

Она оглянулась так обескураженно, словно только что сообразила, что это действительно его кабинет.

– Я делала? – переспросила она, комкая платочек.

– Да-да, – нежно улыбнулся дракон. – Слушаю вас, магистр.

– Я… сидела под столом? – предположила она. Дракон так засмотрелся на эту театральную игру, что почти пропустил, как она запустила магический взломщик и старательно ковыряла замок.

– Вот, мы уже на шаг ближе к истине! – восхитился он. – К вечеру дойдем до нее. У меня терпения много, – и он облизнулся. – А почему вы сидели под столом?

Взломщик он блокировал, и девица ойкнула, когда отскочившее заклинание ударило ей по пальцам. Бросила отчаянный взгляд на окно. Но третий этаж – можно не успеть запустить заклинание левитации.

– Потому что я туда залезла? – не сдавалась магистр.

– Уволю, – вкрадчиво пообещал дракон.

Она отчего-то даже расслабилась, словно ожидала, что он тут ее покусает. Или правда ожидала?

– Это будет прискорбно, архимагистр. Но я с покорностью принимаю наказание. Могу я уже идти? Собирать вещи?

Смотрела она почему-то не ему в лицо, а куда-то на грудь. Краснела, отводила глаза и снова прикипала взглядом обратно. Дракон даже оглядел себя – не забыл ли он с утра надеть сорочку и не стоит ли тут, как русал, светя торсом. Но нет, торс его был до скукоты приличен: несколько амулетов не в счет, он всегда таскал на себе какие-нибудь золотые магические украшения, и окружающие к этому давно должны были привыкнуть.

– Мэтрис Риваль, – сказал он нежно. – Я сейчас покопаюсь в вашей голове и все узнаю, поэтому лучше сообщите мне сами. Или применю заклятье неудержимой правды, и вы мне расскажете все свои секреты, вплоть до того, какую кашу на завтрак вы не любили в детстве. Или превращу на месяцок в горгулью. Итак… как вы обошли мою защиту?

Она побледнела и прижалась к двери. Выдохнула и подняла вверх руку – на тонком запястье переливался серебряный амулет в виде браслета-змейки.

Миль-Авентис заинтересованно присвистнул, подошел ближе, взял за руку, всматриваясь.

– Эта вещь принадлежала дракону, – заключил он удовлетворенно. – Вашему предку, да? В вас чувствуется капля драконьей крови. Вот почему вы смогли пройти, магия любых других разумных не сработала бы. Отдайте его мне.

– Нет! – сильнее вжалась в дверь магистр. Она была испугана, но храбрилась, хотя голос дрожал.

Дракон досадливо поморщился. Амулет не отнять – такие вещи с тела должны быть подарены добровольно. И снять не выйдет.

– А если я предложу обменять на обещание забыть о вашем проступке? – вкрадчиво сказал он.

– Не отдам, – дрожащим голосом отказалась леди Тиана. – Это семейная ценность. От далекого прадеда!

У нее мелькнула мысль предложить обменять этот амулет на нужный ей, но какой дракон обменяет золото на серебро?

– Жаль, жаль, – прошипел дракон, отступая на несколько шагов – а то еще в обморок упадет тут, а ему откачивай. – Ну что же, оставим это, маленькая целительница. Итак, вернемся к тому, с чего мы начали. Зачем вы трогали книги? Картины? Что вы искали? Или под столом специально ждали меня? Решили устроить сюрприз?

На щеках у нее цвели красные пятна.

– Я… я искала ваш волосок! – выпалила она, краснея еще больше.

– Зачем? – поинтересовался дракон. – Порча, проклятие, зелье подчинения?

– Приворот, – и целительницу понесло. – Дело в том, что я… я… я смертельно влюблена в вас, господин ректор, а вы меня совсем не замечали! Поэтому я подумала, что немного приворота не повредит!

Он почувствовал даже некое разочарование, ибо отчаянные студентки и некоторые преподавательницы и так осаждали его чуть ли не каждый день. Но это вполне могло быть ложью – однако капля драконьей крови в ее крови не позволяла ощутить, врет ли она. Может, все же взломать?

Магистр, видимо, что-то ощутила, потому что сглотнула и шагнула к нему так быстро, что он не успел отпрянуть. А может, не захотел – ему было любопытно, что она придумала.

Ничего экстремального не произошло – она выдохнула, как перед боем, и прижалась горячими неумелыми губами к его губам. Он только успел ответить, как она отпрянула.

– Я, конечно, счастлив, что вы подарили мне первый поцелуй, леди взломщица, но это, как ни крути, посягательство на мою невинность, – заметил он укоризненно.

– С чего вы взяли, что первый? – отступила Тиана нервно. Щеки запылали, хотя казалось, куда уж сильнее.

– Мы, драконы, такие вещи видим, – подмигнул ей Миль-Авентис. – И все же, ай-ай-ай, какой стыд, магистр. Я ведь даже не успел ничего понять. Предлагаю повторить для пущего запоминания.

– Я так вас обожаю, что мне хватило. Обещаю, что буду хранить этот поцелуй в памяти всегда, – заверила она его. И вытянулась, словно ожидая, что он тут же ее перенесет в воспитательных целях в какое-нибудь забавное место типа козьей фермы, как случалось уже со студентками и магистрэссами, в первый год ректорства слишком бурно пытавшимися добиться у ректора любви и привилегий.

– Ибо я прекрасен и изумителен, – согласился Миль-Авентис иронично. Отошел к столу, потянулся к ковыльяку и под осуждающим взглядом девицы сделал глоток.

Осмотрел ее, краснеющую и отводящую взгляд, еще раз с ног до головы, припоминая, что она после возвращения то и дело попадалась ему на глаза – ученая мышь в круглых очках, серой длинной юбке, вышитой блузе. Работает в академии давно, но незаметно – он смутно помнил, что, когда старик-ректор представлял ему преподсостав, она тоже там была. Волосы темные, собраны в пучок, чуть сутуловата, глаза голубые, умные. Из всех достоинств – только высокий рост. Не любил Миль-Авентис мелких. А вот обманщиц воспринимал спокойно – у драконесс хитрость и способность не говорить правду, не обманывая, были обычным делом. Да и у драконов тоже. Но все же любопытно было вывести девицу на чистую воду.