Адвокат Наполеона

Петр Семеныч дотронулся до кончика носа и тут же отдернул руку. Он посмотрел на Олю. Девочка невдалеке прыгала на асфальте, расчерченном на «классики» и еще умудрялась при этом, есть мороженное.

Светлана и Сашка молчали.

– Господи, как же вы мне скучны!.. – адвокат встал. – При чем оба. Надеюсь, третий акт этой пьесы благополучно завершится уже без меня. Прощайте, я ухожу.

Света подняла голову.

– Вы больше не мой адвокат? – удивилась она.

– Конечно, – Петр Семеныч снова взглянул на Олю. – Знаете, плох тот маршал, который не мечтал стать денщиком у десятилетнего Наполеона.

42.

– Олечка, пожалуйста, оглянись и посмотри, что делают на скамейке эти два идиота.

– Кто?

– Твой дядя Саша и тетя Света.

– Целуются.

– Отвернись сейчас же! – Петр Семенович потянул девочку за руку.

– Дядя Петя, я еще мороженого хочу.

– Если ты будешь есть много мороженного, ты станешь толстой и глупой, как курица. А между тем тебя ждет блестящее будущее. Я уже сейчас вижу, как ты спускаешься по трапу «Боинга» к полусумасшедшей от восторга толпе журналистов. Одно твое слово будет стоить миллионы и миллионы долларов без учета налогов. Девочка моя, ты должна быть красивой и недоступной, как греческая богиня любви.

Петра Семеновича понесло. Он с жаром заговорил о том, какие великолепные перспективы сулит человечеству строительный бизнес в котором, по совести говоря, само человечество еще ничего не понимает. Но свежий взгляд на привычные вещи поможет справиться ему с прошлыми заблуждениями. Правда, отсталому человечеству придется заплатить за это немыслимые деньги.

– Дядя Петя, я еще хочу мороженого! – перебила Олечка.

Девочка от нетерпения топала ножкой и тянула Петра Семеныч в сторону ближайшего кафе.

– Кстати, дядя Петя, вы говорили мне о какой-то греческой богине любви. Пожалуйста, расскажите мне о ней еще что-нибудь.

– Зачем? – Петр Семеныч замер.

– Ну-у-у, в общем… – Олечка покраснела и, наконец, собравшись с духом, выпалила. – Мне давно нравится один мальчик.

Петр Семеныч тут же поймал себя на мысли, что ему просто необходимо срочно познакомиться с этим мальчиком.

– Как его зовут?

– Не скажу!.. – Оля покраснела еще больше.

– Олечка, деточка моя, – Петр Семеныч присел на корточки и заглянул девочке в глаза. – Еще раз посмотри на хорошо тебе знакомую парочку на скамейке. Конечно же, дядя Саша и тетя Света любят тебя, но возможно очень скоро у них появятся свои собственные дети. Понимаешь?.. И тогда тебе срочно потребуется хороший адвокат. У маленьких девочек бывает много проблем в жизни. Я должен знать все, иначе я просто не смогу защитить тебя.

– А при чем тут мальчик, который мне нравится?

– Притом, что я должен защищать тебя от всех мальчиков, – повысил голос Петр Семеныч. – И даже когда я выдам… То есть я хотел сказать, когда ты выйдешь замуж, твой муж сначала будет иметь дело со мной.

Оля лукаво прищурилась.

– А дети?

– Какие дети? – удивился Петр Семеныч.

– Те, которые рано или поздно появляются у взрослых людей. Они тоже будут иметь дело с вами?

Петр Семеныч почесал лоб. О возможном увеличении числа своей клиентуры он как-то не задумывался.

– Ладно, вот тебе еще деньги на мороженое и чтобы я больше не слышал от тебя глупых вопросов! – строго сказал адвокат. – Беги, я подожду тебя здесь.

Олечка радостно подпрыгнула и убежала.

«Жизнь все-таки удивительная штука, – подумал Петр Семеныч, провожая глазами девочку. – И иногда она любит преподносить свои бесконечные психологические сюрпризы. Мне будет совсем не легко с Олечкой…»

Адвокат оглянулся по сторонам, словно высматривая, не грозит ли что-нибудь его маленькой клиентке. Он был холоден, собран и готов к самой отчаянной борьбе не на жизнь, а на смерть…

Рассказы

Женщины и море

Катерок «Орлан Ушастый» качало на легкой волне. Из машинного отделения слышалось ритмичное постукивание гаечного ключа и не совсем лестные замечания моториста к финансовому положению дел команды.

Боцман Матушкин вздохнул и посмотрел на звезды.

«Красивые какие!..» – с уважением подумал боцман.

– Ой, девочки, смотрите, мужчина за бортом! – донеся откуда-то снизу веселый женский голос.

Боцман опустил голову: на посеребренной ярким лунным светом воде, плескались женщины. Их веселые и задорные глаза с любопытством смотрели на боцмана.

– Мужчина, вас в корму подтолкнуть? – хихикнул второй голосок.

– Или якорь на палубу бросить?

«Курортницы, понимаешь!» – неодобрительно поморщился Матушкин.

Боцман встал и выпрямился во весь свой гигантский рост. Он даже открыл рот для ответа, но нужные слова не пришли. Точнее говоря, те, которые все-таки появились в голове боцмана, годились только для управления морским, сплоченным коллективом.

– Может быть, вы хотели сказать «три тысячи чертей»? – поинтересовался голосок, первым окликнувший боцмана.

– Или «Пиастр-р-ры, пиастр-р-ры, пиастр-р-ры»?

– Не стесняйтесь, пожалуйста.

«Да что я, попугай?!» – возмутился про себя Матушкин.

Боцман в сердцах пнул ногой хлам на палубе. Две полутора пудовые гири, тихо шурша железными боками, покатились к борту. Матушкин чертыхнулся и торопливо схватил спортивное железо.

«Я лучше зарядку делать буду, – решил боцман. – Ну их, этих… Ну, красавиц, в общем!»

Боцман стащил с себя тельняшку и стал спиной к морю. Гири легко взлетели вверх. Могучие, похожие на канаты, мускулы Матушкина налились упругой силой.

– Ах, какой мужчина! – снова засмеялись за бортом.

– Геркулес.

– Нет, полтора Шварценеггера.

Матушкин покраснел от удовольствия и развел руки в стороны. Вращая кистями рук, он привел гири в эффектное вращательное движение.

– Хочу такого мужчину, – потребовал голосок за бортом.

Два других потопили смех в морской воде.

– Хочу и все.

«А вот фиг тебе!..» – подумал боцман и тут же оступился на старом чайнике. Фальшборт не выдержал могучей тяжести Матушкина, увеличенной на четверть спортивным железом. В воздухе мелькнули босые ноги сорок шестого размера и через секунду, с торпедным шорохом, боцман ворвался в прохладную морскую глубину.

Прежде чем вынырнуть, Матушкин стащил с себя ремень и связал им гири: появляться на поверхности без них, то есть выказывать признаки гражданской паники, боцман не хотел.

– «Пиастры» всплыли! – радостно приветствовал Матушкина женский голосок.

Боцмана неприятно удивил звук наконец-то заработавшего двигателя «Орлана Ушастого» – катерок на полных парах удалялся к горизонту. Матушкин оглянулся по сторонам. До пляжа было примерно два километра, но проплыть их, с ищущим покоя на дне морском, железом было нелегко.

«Не брошу, – решил про себя боцман. – Из принципа не брошу!»

Матушкин набрал полную грудь воздуха и начал свой скорбный путь.

Женщины легко кружили возле тяжелого, как допотопный дредноут, боцмана.

– Увы, он счастия не ищет… – щебетали веселые голоса.

– …Он уже его нашел. Теперь на пляж тащит.

Гири тянули ко дну, как якорь.

– Врешь, не возьмешь! – процедил сквозь зубы боцман.

– Возьмем, девочки? Возьмем-возьмем!.. – взорвались смехом женские голоса.

Две головки исчезли с поверхности, и тут же боцмана рвануло вниз. Матушкин вынырнул через полминуты, отфыркиваясь, как старый морж. Очень хотелось выругаться, но не хватало воздуха. Боцман переложил ремень из левой руки в правую и продолжил путь.

– Продайте гири, – нежно и очень близко попросил Матушкина женский голосок. – Хотите, мы заплатим вам миллион пиастрами?

– Врешь не возьмешь! – огрызнулся боцман.

– Это глупо. Вы же утоните.

Перед боцманом мелькнуло удивительно красивое, но уже не веселое, а скорее озабоченное женское лицо. Матушкин сжал зубы и уткнулся носом в воду. Гири снова рвануло вниз.

– Хорошо, два миллиона.

«Хоть три, все равно не отдам!..» – решил Матушкин.

Мягкие женские ладошки внизу принялись разжимать бронзовый кулак боцмана, две другие пощекотали его под подмышками. Боцман по поросячьему взвизгнул от смеха и проглотил пару литров воды.

– Ладно, три миллиона, только отдай гири, дурак!

– Бу-бу-бу!.. – пробормотал в воду боцман.

Красавицы стремительно атаковали захлебывающегося боцмана. Когда он погружался в воду, его выталкивали на поверхность, и борьба возобновлялась с прежней силой. Матушкин отчаянно сопротивлялся.

– Четыре миллиона, водохлеб несчастный!

«Варяг никогда не сдается, – мелькнула тающая мысль в мозгу боцмана. – И особенно красавицам…»

Неожиданно из воды поднялся большой, русалочий хвост и обрушился на голову Матушкина.

…Боцман пришел в себя уже утром. На пустынном пляже никого не было. Рядом стояла древнегреческая амфора доверху наполненная чем-то желтым. Гирь не было видно.

«Золото, что ли? – безразлично подумал Матушкин, тронув мокрым пальцем желтые кружочки. – Интересно, откуда?..»

… Новенький красавец-катер «Орлан Ушастый 2» стремительно неся по волнам. Боцман Матушкин сидел на корме, смотрел на серебристое море и думал.

«Почему женщины на корабле не к добру? – рассуждал про себя боцман. – Потому что море красивое и женщины тоже красивые… Красота – к красоте. Отпускать их в море нужно – пусть себе плавают… На счастье, в общем!»

Где-то вдалеке раздался легкий женский смех, но за мощным гулом новенького мотора боцман Матушкин так его и не расслышал.

Все другие мужики

Тот, кто придумал деньги, надеялся сделать мир лучше. А с другой стороны, будь моя воля, я бы с удовольствием оторвал этому выдумщику хвост и поотшибал копыта.

Вторник. Вечер. Мы лежим с женой в постели, и она мне говорит:

– Ты молчишь, потому что тебе возразить нечего. Вот другие мужики…

Знаю, знаю!.. Другие мужики зарабатывают большие деньги. Но не все, конечно. Тех мужиков, которые зарабатывают мало, женщины почему-то никогда не замечают.

Наташка говорит:

– А Кузнецовы неделю купили новую машину.

Ну и что?.. А вчера Кузнецов сел за руль своего новенького «Ауди» и лихо промчался до ближайшего столба. А потом с него еще и штраф взяли – за столб.

Наташка говорит:

– Впрочем, дело даже не в деньгах…

Хо-хо-хо!..

Наташка говорит:

– Я сегодня видела, как Паша Иванов носил свою жену на руках.

Правильно. К Паше друзья выпить пришли, а его жена скандал устроила. Вот он ее на руках к теще в соседний подъезд и отнес.

Наташка говорит:

– А Петров своей супруге каждый день руки целует, представляешь?!

Ну, еще бы!.. Еще как представляю. Петров – безработный и так он так каждый день у своей жены на сигареты выпрашивает.

Наташка толкает меня в бок и кричит:

– Ну, почему ты молчишь?!

А о чем мне говорить с такой бестолковой как ты?

Наташка кричит:

– Вот ты всегда так!..

Правильно. Поэтому мы до сих пор не развелись.

Наташка делает паузу и говорит подозрительно спокойным голосом:

– Я тебя когда-нибудь убью.

Да, пожалуйста!..

Пауза. И снова очень длинная.

Наташка плачет, а потом шепчет сквозь слезы:

– Прямо садист какой-то, а не муж! Господи, какая же я несчастная? Ну, скажи же хоть что-нибудь… Не молчи!

А о чем мне говорить? Кстати, если я сейчас скажу тебе хоть одно слово, Наташенька, ты наверняка уйдешь к своей маме.

Наташка кричит:

– Я уйду к маме!.. Завтра же!

Завтра – это не сегодня.

Проходит три дня. Разумеется, жена никуда не уходит, потому что у нее нет повода это сделать.

Вечером мы лежим в постели.

Наташка тяжело вздыхает и говорит:

– А Кузнецов, оказывается, разбил свою новую машину.

Ты только узнала об этом, дорогая?..

Наташка говорит:

– А еще Ивановы разводятся…

Наверное, Ивановой надоело, что муж слишком часто носит ее на руках в соседний подъезд.

Наташка говорит:

– И Петров от жены сбежал.

Еще бы!.. Петров работу так и не нашел и наверняка сейчас целует руки другой женщине.

Наташка долго рассматривает мой профиль, потом спрашивает:

– Я, наверное, глупая, да?

Почему, наверное?..

Наташка говорит:

– Ну, не молчи же, скажи!.. Глупая, да?

Я протягиваю руки к потолку. Боже мой!.. Ах, как мне хочется сказать всю правду! Даже не сказать, а закричать ее. Мне хочется вскочить с кровати, рвануть на груди майку и кричать, кричать, кричать!..

Наташка спрашивает:

– А почему у тебя ухо дергается?

Из-за тебя!.. Кстати, седые волосы у меня есть?

Наташка рассматривает мои волосы:

– У тебя лысинка есть. Вот тут… Только совсем маленькая еще.

Это тоже из-за тебя.

Наташка трется носом о мое плечо и нежно шепчет мне в ухо:

– И все-таки я очень глупая…

Мы молчим. Долго…

Наташка шепчет:

– Расскажи мне, пожалуйста, сказку.

Сказки я придумываю сам. Наверное, они тоже очень глупые. Когда Наташка слушает мои сказки, ее глаза становятся огромными, как у ребенка.

Я ворчу:

– Отстань! Мне завтра рано вставать на работу.

Наташка тихо смеется:

– Заговорил!.. Ну, расскажи сказку. Я очень люблю твои глупые и добрые сказки.

Когда-нибудь, когда Наташка мне надоест, я начну с ней спорить. Я буду кричать, размахивать руками и доказывать ей, что она самая глупая женщина на свете.

Я улыбаюсь, а потом начинаю тихим голосом свою очередную сказку:

– Жил-был на свете молчаливый болван…

Атлантический вал

Солдат это вам не младенец в кирзовых сапогах!.. И, кстати говоря, что нужно солдату, чтобы вырыть окоп? Правильно, родная земля нужна. Тот самый каменистый суглинок вперемежку с булыжниками и ржавой арматурой.

В общем, в пятницу, в гвардейской кошкинской дивизии полевые учения начались.

Прапорщик Птенцов кричит рядовому Сидорову:

– Вы что лопату, как чужую жену за талию держите?! Через пять часов танки «синих» появятся, а вы, как телеграфные столбы, только по колени в землю врыты.

От такой нервной работы у прапорщика Птенцова уже через час сигареты кончились.

Он говорит:

– Я на железнодорожную станцию пошел. Вернусь, что бы из окопов только каски, как арбузы, торчали.

Ушел прапорщик.

Рядовой Сидоров лопату бросил, лег и стонет:

– Ну, их, эти танки!.. Небось, свои, хоть и «синие». Объедут.

Тут как раз мимо местные доярочки проходили. Смотрят, значит, доярочки, возле неглубоких ямок наши солдатики вповалку лежат и вроде как почти не живые. Жалко женщинам солдатиков стало, их ведь всех дома мамы и невесты ждут.

Самая грудастая доярочка спрашивает:

– Ой, девочки!.. Тут что, бой был?

Самая розовощекая доярочка улыбнулась и говорит:

– Не бой, а учения, – подняла розовощекая красавица лопату, – помочь нужно нашим солдатикам, девочки.

В общем, вернулся прапорщик с сигаретами, смотрит, а его гвардейского взвода и нет! Пропал взвод.

Прапорщик матюгнулся и кричит:

– Обалдели, да?.. Ребята, вы где?

Рядовой Сидоров из-под земли высунулся и говорит:

– Тут мы, товарищ прапорщик, в окопе. Кстати, молочка не хотите?

Осмотрел прапорщик позицию и спрашивает:

– Окопы – ладно, а кто противотанковый ров без разрешения вырыл?

Тут – танки «синих»: ур-р-ра, значит, и в атаку.

Прапорщик Птенцов руками замахал и орет танкам:

– Стойте!.. Стойте, идиоты, тут незапланированный противотанковый ров!

Командир головной машины прапорщика с поднятыми руками увидел и кричит мальчишечьим фальцетом:

– Ага, сдаются! Теперь, ребята, делай как я…

А тут и в самом деле противотанковый ров!.. В общем, у командирской машины только гусеницы в воздухе мелькнули. А следом за ней – вся танковая рота, как огурцы в банку – в ров легла.

Прапорщик Птенцов на землю осел и шепчет:

– Все, копец. Кончились учения.

Распекать взвод прапорщика Птенцова лично сам генерал Кошкин приехал.

Выстроил генерал взвод и рычит:

– Это что за безобразия, понимаешь? Кто ров без разрешения вырыл?!

Рядовой Сидоров носом шмыгнул и шепчет:

– Это не мы, это местные доярочки.

Генерал рычит:

– А кто рельсы с заброшенной узкоколейки на противотанковые «ежи» спер? Кто из шпал два незапланированных дзота построил?!

Рядовой Сидоров шепчет:

– А я че?.. Я в это время молочко пил.

Генерал рычит:

– Развели тут, понимаешь, «Атлантический вал». Обложились рвами и дзотами, как трусливые натовцы какие-то!

А потом штабные командиры генерала Кошкина еще один блиндаж нашли – замаскированный. И, главное, уютный такой!.. В центре блиндажа, значит, стол, а на нем две кринки: одна с цветочками, а другая с молочком.

Генерал Кошкин находку осмотрел и говорит:

– Подумаешь, блиндаж с цветочками. Тоже мне, невидальщина, какая.

Штабисты говорят:

– Не скажите. Во-первых, действительно невидальщина для радаров и вертолетов противника. А, во-вторых, с точки зрения управления обороной дивизии, это очень даже удобный блиндаж. Прямо генеральский.

Отхлебнул генерал Кошкин молочка, покосился на цветочки и ворчит себе под нос:

– «Атлантический вал», понимаешь!.. Пассивная оборонительная доктрина имени колхозной Буренки. А кто по-настоящему, то есть в рукопашную, против танков воевать будет?

Призадумались штабисты… В рукопашную с голыми руками против танков это, конечно, для нашего солдата всегда – святое дело.

В общем, через день в гвардейской кошкинской дивизии приказ огласили: местных доярочек на пушечный выстрел к окопам не подпускать. А лучше на два выстрела. Потому что солдат, это вам не младенец в кирзовых сапогах, он сам окоп рыть должен. Да и вообще, непобедимым должен быть солдат с автоматом, а не местная доярочка с лопатой. Усекли, стратеги?..

И все-таки мы будем дружить

Мы говорим о любви… Наташенька сидит на диване, скромно потупившись и зажав ладошки между коленями. Она изредка бросает на меня испуганные взгляды и прежде чем отвести глаза, согласно кивает головой.

Вообще-то, о любви говорю только я. Правда, меня совсем не волнуют отношения Ромео и Джульетты. Почему?.. Потому что любовь молодой женщины к слегка потрепанному жизнью мужчине имеет… М-м-м… Точнее говоря, она должна иметь несколько иное содержание. Я устал от жизненных волнений, мне хочется покоя, уюта и женского внимания.

– Любовь, Наташенька, – говорю я, – такая сложная штука, что…

За моей спиной тихо скрипит входная дверь. Я инстинктивно вздрагиваю и оглядываюсь.

– Кис-кис! – радостно говорит повеселевшая Наташа.

Огромный, дымчатый красавец-кот не спешит. Он садится возле двери и принимается внимательно меня рассматривать.

Кот мне не нравится… У него умные глаза закоренелого пройдохи. Кроме того, ухоженный вид домашнего любимца подсказывает мне, что кот пользуется в доме определенным авторитетом.

– Изюмчик иди ко мне, – зовет Наташка. – Ну, Изюмчик же!..

Кот, наконец, делает одолжение: он подходит к своей хозяйке и прыгает ей на колени. Женская рука погружается в густую шерсть. Кот снисходительно мурлыкает и снова смотрит на меня.

«Что замолчал? – говорит мне откровенно циничный, кошачий взгляд. – Давай трепись дальше».

Я кашляю в кулак. О чем это я говорил?.. Ах, да, кажется о любви!

Я возобновляю свой монолог, но в нем уже нет прежней уверенности. Бархатистые нотки моего голоса, неотразимые для дам старше двадцати двух лет, вдруг тускнеют и начинают подозрительно дребезжать.

Изюмчик не спеша вылизывает свою шерстку и усмехается… Да-да, я готов поклясться чем угодно, что этот нахал действительно усмехается!

– Любовь к мужчине, Наташенька, – неуверенно говорю я. – Имеет свои особенности. Вот, например, ужин. Голодный мужчина, конечно же, готов на подвиг, но если он уронит себе на ногу горячую сковородку или обольет себя холодным борщом, это будет уже не любовь, а страдания во имя любви…

Наглая усмешка кота Изюма становится еще шире.

«Знаем-знаем, – написано на его кошачьей морде. – Сами в марте с кошками помурлыкать любим».

Я подхожу к Наташке и беру кота на руки. Изюмчик делает попытку вернутся к хозяйке и едва не оставляет в моем крепко сжатом кулаке клок роскошной шерсти. Я подхожу к окну.

– Понимаешь, Наташенька, – уже более уверенно говорю я. – Все мужчины немножко эгоистичны. Но любовь!.. Эта штука способна творить чудеса с самым отпетым… То есть закоренелым… В общем, мужчиной.

Я пытаюсь вытолкать кота Изюма в форточку. Кот молча и отчаянно сопротивляется. Он упирается всеми четырьмя лапами в оконный переплет, причем оторвать хотя бы одну его лапу с намертво впившимися в дерево когтями, практически невозможно. Я что есть силы, толкаю Изюма кулаком в пушистый зад. Кот оборачивается и громко шипит.

– Не надо – просит меня Наташка. – Изюмчик сегодня уже гулял. Иди сюда, Изюмчик!..

Кот с победным видом возвращается на колени к своей хозяйке.

«Трепло!» – говорит мне откровенный кошачий взгляд.

«Убью!» – обещаю я коту.

«Видел я таких!.. – морщится Изюм. – Вот захочу, и Хозяйка тебя выгонит».

«Женюсь – сам тебя выгоню».

«Ты сначала у меня разрешения спроси!..»

Нашу бессловесную перепалку с котом прерывает голос Наташки.

– Ну что же вы замолчали?

Я обвожу взглядом огромную, шикарно обставленную комнату.

– А на чем я остановился?

– На любви, – подсказывает Наташка.

«…К себе!» – добавляет циничный взгляд Изюма.

«К черту кота! – с отчаянием думаю я. – В конце концов, Наташка мне действительно нравится. Иначе стал бы я тут трепаться?»

Я отворачиваюсь от кота и возобновляю свой монолог. Господи, лишь бы только не видеть этой наглой, всезнающей кошачьей морды!..

Изюм громко мурлыкает. Я повышаю голос. Кот принимается мурлыкать еще громче, и вскоре мы оба переходим на крик.

Кстати, я уже не говорю о любви женщины к мужчине. Наоборот!.. Я говорю о любви, о настоящей любви мужчины к женщине, к этому воздушному, полубожественному существу, которое… Которое… Как это? Ну, в общем, которое…

Неожиданно где-то внизу раздается громкий вопль Изюма. Я испуганно шарахаюсь в сторону. Наташка ойкает и вскакивает с дивана.

Изюм неподвижно лежит на полу, вытянув в струнку толстые лапы.

– Вы ему на хвост наступили, – поясняет Наташка. – У него обморок.

Я наступил?!.. Да я готов спорить на что угодно, что этот негодяй специально подсунул свой хвост.

Наташка бережно берет кота на руки и идет на кухню. Судя по всему, привести в чувство изнеженного женской лаской Изюма может только запах свежей ветчины или, на худой конец, валерьянки.

Я плетусь следом. Голова Изюма безжизненно свешивается с рук хозяйки и плавно покачивается в такт ее шагам.

Неожиданно кот открывает один глаз.

«Что, съел?..» – говорит мне его взгляд.

Я показываю коту кулак.

На кухне Изюм благополучно приходит в себя и мы садимся ужинать. Что ни говори, а Наташка умеет здорово готовить. Сама Наташка ковыряется вилкой в тарелочке с чем-то диетическим. Женщина не хочет потерять фигуру. Ведь ей так хочется, что бы ее любили!

Опустошив свою миску, Изюм осторожно подходит ко мне. В его взгляде уже нет прежнего недоброжелательства. Кот нюхает воздух и смотрит на мою тарелку. Получив полкотлеты, Изюм расправляется с добычей за секунду. Потом он осторожно трется о мою ногу и снова смотрит вверх…

Что ж, я думаю, мы все-таки будем дружить с Изюмом. Но не уверен, что мы будем делать это из чувства взаимной симпатии друг к другу. Совсем нет! Это вынужденная мера, ведь в нас обоих слишком, даже чересчур, много общего…

Все хорошее

(Мультяшная сказка для взрослых)

Настя Иванова женщина симпатичная и одинокая. Ну, не получилось у нее, в общем, женского и совсем маленького счастья. Зарплата крошечная у Настеньки есть, квартирушка малюсенькая – тоже есть, а вот мужа – даже совсем незначительного – нет.

Как-то раз вечером Настеньке позвонили. Открыла она дверь, смотрит, на пороге пьяный в дребезину здоровенный мужичище стоит.

Упал на нее мужичище, слабыми руками за шею обхватил и шепчет в ухо непослушными губами:

– Это самое… Облава немецкая! Спрячьте меня, пожалуйста.

Жалко Настеньке мужчину стало. У нас почти все женщины кино про войну по телеку смотрят и что такое немецкая облава очень хорошо знают. А что пьяный, что раненый… Какая разница?

Захлопнула Настенька дверь, взвалила гостя на спину и в зал его потащила. Пыхтит Настенька от натуги, а мужик небритой щекой к женской спине прильнул и шепчет:

– Спасибо, родная.