Миры Ушефера. Хозяйка ключа. Книга вторая.

Кощей и Марья остановились у одного из четырёх входов в сад, и уже оттуда, издали, сквозь листья виднелись высокие двери храма.

– Почему ты не хочешь идти? – Царевичу приходилось удерживать девушку за руку, потому что она всем своим существом рвалась прочь от этого места.

– Я даже близко не подойду к храму. Не проси!

– Да что такого-то?

Марья лихорадочно оглянулась. Прохожие, погружённые в беседы и думы, не обращали на них никакого внимания. Некоторые обходили их совсем близко, буквально протискиваясь ко входу, чтобы попасть в сад.

– Ты намеренно привёл меня сюда? – девушка оскалилась. – А говорил, что у тебя добрые помыслы. Пусти! Именно здесь наши пути расходятся, царевич.

Кощей скрипнул зубами, но хватки не ослабил.

– Нет, я просто хотел тебе кое-что показать. Вот и всё.

– Храм Богини? Видела, не поверишь.

– Не просто храм, – он с досадой вздохнул, – нужно зайти внутрь. Почему ты боишься?

Марья вздёрнула подбородок и в очередной раз попыталась выкрутиться.

– Я не боюсь. Не хочу заходить, не моё это место.

– Отчего же? Во всём мире чтят Богиню. Али не она избавила нас от вероломств огненного Бога? Не она пожертвовала своей любовью ради народа?

– Так гласит легенда.

– Да. И более нам нечему верить.

Марья фыркнула. Они с Кощеем смерили друг друга настойчивыми взглядами. Царевич разжал пальцы, ожидая, что девушка тут же ринется прочь, но та сцепила руки на груди и мрачно уставилась на храм.

– Я просто недолюбливаю Богиню. Вот и всё на этом.

– Это всего лишь храм. Обычное строение. – Кощей сунул руки в карманы и добавил тише: – Впрочем, я, разумеется, не стану тебя тащить туда насильно. Однако, честно, то, что я хотел показать, находится внутри, и достать это оттуда никак не выйдет.

Марья молчала, продолжая буравить сад хмурым взглядом. Тогда, нетерпеливо взлохматив себе волосы, царевич развернулся и направился обратно по улочке.

– Ладно, ты права. Это просто глупость. Если хочешь, я могу проводить тебя до дома или… куда-то. Мне уже пора возвращаться.

– Постой!

Кощей остановился и неспешно обернулся. По правде говоря, он на это и рассчитывал, а потому внутри вспыхнуло ликование. Марья же переминалась с ноги на ногу, её капюшон слез с головы, обнажив белоснежные локоны. В глаза тут же бросились серо-зелёные пряди, которые царевич увидал прежде. Они выглядели странно и инородно, однако он решил не расспрашивать, боясь, что девушка вновь закроется и на сей раз точно сбежит.

– Уговорил. Давай зайдём.

Марья скорчила недовольное лицо, а Кощей с трудом сдержал победную улыбку. Он вновь подставил ей свой локоть, и они вошли в сад.

Нос защекотало от тонкого аромата малии, к которому быстро примешались иные травянисто-цветочные запахи.

– Осень только-только началась, а уже так холодно, – сердито произнесла Марья, осматриваясь, словно загнанный зверёк, – не люблю такое.

– Тогда тебе стоит уплыть в Тимерию, к примеру. Или в Бхаратию, – отозвался Кощей и тут же осёкся. Отчего-то мысль, что Марья может покинуть Навь, а тем более Шиберию, неприятно кольнула грудь.

– Нет, не хочу жить среди чужих.

Царевич не сумел скрыть улыбки. Марья же продолжала недовольно фыркать:

– Спасибо великодушное, что к храму Бога не притащил!

– В Шиберии нет их. В Нави так тем более. Морок потравил добрую часть земли навской. Да ты и сама знаешь…

– Кто ж батюшку твоего поймёт? Вдруг решил воздать почести Локи пламянесущему, – она пожала плечами, – от Стрибога чего угодно ожидать можно. Всех загнобил. Кроме магов, конечно.

Царевич ответил серьёзно:

– Когда стану царём, все равны будут. Обещаю.

Девушка обернулась и строго прошептала:

– Смотри мне, царевич, я тебя за язык не тянула. Поверю слову твоему. – И мягче добавила: – Ещё знай, что согласилась я в храм зайти только из любопытства.

– Разумеется.

Кощей открыл дверь и пропустил её вперёд.

Уже на входе их окутал густой дым благовоний. Зал был поистине огромен, по бокам рядами тянулись поддерживающие свод колонны. В самом центре грозно возвышалась статуя самой Богини Хель. Глаза сияли лиловыми аметистами, платье из оникса было сделано так искусно, словно и впрямь развевалось на незримом ветру. Чёрные локоны ниспадали на оголённые плечи, во лбу серебрилась руна10 первоначальная Альгиз – трезубец, к небу обращённый. Обозначал он защитницу мира да людей, владычицу хаоса, связанную с Солнцем, с лучезарным Ра – творцом их мироздания. В одной руке Хель держала свой знаменитый меч Асаан, а в другой – ключ от Врат в Хельхейм – место, куда не ступала нога человека.

Место, сотворённое Богиней в момент Великого Разлома.

«Что же ты спрятала там?»

Всю жизнь Кощея терзала эта тайна. Никто не знал, что сокрыто за Чёрными Вратами, однако слухами мир полнился. Кто-то верил, что именно туда Богиня заточила огненного Бога, иные поговаривали, что там невиданная мощь, обретя которую станешь самым сильным магом из когда-либо живших. Кто-то считал, что там сама Богиня спит своим долгим и беспробудным сном. Находились и те немногие, которые думали, что нет ничего за Вратами. Лишь пустота и темнота.

Песнопения окончились совсем недавно. Служители убирали подношения, люди неспешным потоком покидали стены храма. Подол Богини утопал в букетах малии, там же лежали фрукты и сладости, амулеты, украшения, даже куски мяса и перья птиц.

– Я не верю, что Хель есть дело до нас, – прошептала Марья, когда они с Кощеем остановились подле статуи, – да и как она может следить за каждым? Людей слишком много. И ещё. Похоже, Богине плевать на простых… на пустую кровь и на нечисть. Разве нет? В противном случае она не допустила бы такого. Не допустила бы гонений, казней и лишения свободы.

– Я согласен, что в мире маловато справедливости, – неохотно ответил Кощей, – но не стоит обвинять во всём Богиню. Тем более, мы многого не знаем.

– Ты не знаешь.

– А ты? – Он повернулся к девушке и посмотрел ей в глаза. Та в свою очередь мгновенно увела взгляд и равнодушно пожала плечами.

– И я тоже.

«Ну да, как же. Что ты скрываешь, Марья, дочь Мора?»

Вскоре последний прихожанин ушёл, и храм опустел. Жрецы, шепча заклинания, медленно вышли из храма и скрылись в глубинах сада. С незапамятных времён служители Богини неукоснительно соблюдали один и тот же обряд – с наступлением холодов взывали к великому хаосу, чтобы наполнить землю жизненной силой и продлить цветение малии. Её тонкий аромат должен был окутывать стены древнего храма круглый год.

Ещё некоторое время жрицы оставались в храмовой зале. Они бродили вокруг колонн, заставляя тени сгущаться и очищать пространство от пыли, скопившейся за день. Закончив, они молча поклонились Богине и ушли. Зачарованные светлячки парили над головой, давая тусклый лиловый свет, стены, испещрённые древними доразломными символами, мерцали и бликовали, дым от благовоний стелился у ног и клубился вокруг колонн.

Попросив Марью обождать, Кощей ушёл в глубь залы и скрылся за центральной дверью. Там он нашёл верховную жрицу храма и, ритуально поприветствовав, обозначил просьбу.

– Конечно, мой царевич. – Женщина в лиловой мантии улыбнулась, от неё повеяло малией.

Кощей поблагодарил её и вернулся, надеясь, что Марья не решила наконец сбежать от него. Однако девушка не покинула храм. Она сидела на коленях у подола Богини и что-то гневно бормотала, но, завидев царевича, тут же вскочила и наспех стёрла со щёк две крупные слезинки.

– Я умираю от скуки! Долго ещё нам здесь быть? – Её пронзительный голос эхом отразился от сводов и вернулся гудением.

Кощей усмехнулся и кивнул в сторону, где рядами расположились лавки, обитые чёрным бархатом.

– Садись.

В глазах Марьи промелькнул страх.

– А ты?

– У меня не выйдет быть и здесь, и там.

– Там?

– Просто садись. – Царевич взял её за руку и потянул к первой лавке.

Девушка плюхнулась на бархат, откинулась на спинку и с недовольным выражением расправила складки балахона.

– Жду десять минут и ухожу. – Марья потрясла перед ним рукой, на которой болтались часы с уймой крохотных механизмов – очередное изобретение пустокровных, которым, не имея магии, приходилось выкручиваться даже в таких мелочах.

Кощей качнул головой, пряча усмешку, и кивнул:

– Хорошо.

Одёрнув кафтан, он круто развернулся и быстрыми шагами скрылся в темноте храма. Марья нервно поёрзала, то и дело кидая на статую опасливые взгляды.

– Не смотри так на меня. Если мои сёстры правы, то ты – самое огромное зло нашего мира, – прошептала она и принялась ждать.

Низкий, едва ощутимый гул возник из ниоткуда, воздух слабо завибрировал. Марья не сразу поняла, что что-то изменилось. Но, когда по её спине сами собой побежали мурашки, она вздрогнула. Глухой низкий звук стал громче. Он перелился как рык чудовища, но приятный, бархатистый. Девушка вскинула голову и затаилась. Звук усилился, и вскоре заполнил собой всё пространство вокруг. Мурашки понеслись по рукам и ногам, сердце затрепетало в такт звучанию. Вдруг всё затихло, а следом тонкие, едва уловимые ноты взметнулись призрачными птицами под самый свод. Они обогнули колонны и закружились вокруг Марьи, проникая под кожу, заставляя дыхание прерываться на вершине вдоха.

– Орган, – слетело с её губ.

Девушка безотчётно прижала руки к груди. То ли силясь унять колотящееся сердце, то ли желая почувствовать его ликование.

Мелодия лилась медленно и плавно, подобно движеньям лебедя на озёрной глади. В то же время она, как весенний ветер, несмело касалась её раскрасневшихся щёк, и, как капли летнего дождя, дарила искристую радость.

Марья знала эту песнь. Она прилетела к ней из далёкого детства, согревая разум тёплыми воспоминаниями о Дремучем Лесе и Яге. Девушка прикрыла глаза и очутилась на залитой солнцем поляне. Над головой пронеслись гуси-лебеди, в нос ударил аромат горькой полыни. Она обернулась и увидела Кощея. Совсем юный, он готовился вступить с ней в шуточный бой.

«Только без магии!» – Марья пригрозила ему пальцем, на что царевич послушно закивал, и она знала, что он никогда не нарушит данное слово.

Марья встала в стойку, зажав в руке деревянный меч, и услышала, как Кощей вполголоса напевает мелодию.

«Колдуешь?» – девчонка хитро прищурилась.

«Я просто… – царевич замялся, – пытаюсь сосредоточиться. Не смейся!»

Марья улыбнулась. Её глаза оставались закрыты, пока музыка позволяла ей ненадолго окунуться в тот давний и светлый мир, в то время, когда она ещё ничего не знала, в те мгновения, что ещё хранились в её памяти.

До поры до времени.

Мелодия переменилась, став похожей на порывистый осенний ветер. Марья не сдержала приглушённого всхлипа, и по её щекам покатились слёзы, оставляя на коже лиловые блики. От стремительных звуков приятные воспоминания окрасились в серый, рассыпались пеплом, а на их месте появились иные образы, наполненные страхом и отчаянием.

Марья распахнула глаза. Воротом балахона она вытерла влажные щёки и поднялась с лавки. Мелодия расцвела весенней яблоней, зажурчала ручейками среди проталин и защебетала тихой ласточкой. Казалось, даже лик Богини на секунду стал мягким и тоскливым. Марья двинулась в глубь зала. Да, раньше она бывала на песнопениях, когда хор голосов воздавал великой Хель почести и благодарности, а обученные жрецы добавляли звучание органа. Однако сейчас всё было иначе. Мелодия, столь грандиозная и в то же время мягкая, проникновенная, наполняла храм, переливалась и купалась среди клубов дыма не для тёмной Богини. Нет. Она звучала для неё, для Марьи, дочери ненавистного Мора и женщины, которая даже не потрудилась дать своему дитю имя.

Марья зашла за ширму и поднялась по ступеням наверх. Остановилась у колонны и стала наблюдать за своим невольным спутником.

Кощей играл. На песнопениях обычно было задействовано по меньшей мере трое органистов. Один маг играл на инструменте, двое других колдовали, чтобы в трубки подавался воздух. Однако царевич творил магию сам. Марья стояла чуть сбоку и видела, как его губы едва заметно шевелились, нашёптывая рифмы, а от его волос и кожи исходили чёрные сполохи хаоса. Сам инструмент тоже изливался тьмой, и девушка, будучи пустокровной, одновременно и боялась, и восхищалась.

Кощей слегка повернул голову, и они встретились взглядами. Он улыбнулся уголками губ и закрыл глаза, а Марья невольно затаила дыхание. Странное тепло разлилось в груди, рассыпаясь цветастыми бабочками.

Он играл для неё.

Никто никогда не делал для неё ничего подобного. А она отвела его в «Огненную девку»! Марья прыснула, и Кощей, словно почувствовав, улыбнулся шире, хотя точно не мог видеть её лица.

Мелодия возросла как горная вершина и стремительно расплескалась водопадными брызгами.

Наступившая тишина показалась Марье неправильной, и первым порывом было попросить Кощея сыграть ещё, но она смолчала, оставаясь в тени у колонны.

– Это, конечно, не прекрасные трели балалайки в «Огненной девке», – раздался голос Кощея. Он показался тягучим мёдом, и Марья приоткрыла рот от изумления. Атмосфера чудесной музыки ли или брага, но что-то заставило её по-иному взглянуть на царевича. Она испугалась.

– Было чуть лучше балалайки, – ответила девушка, досадливо прикусив губу. Не это стоило сказать, точно не это.

Кощей хмыкнул. Поднялся, тряхнул пальцами.

– Давно не играл.

– Незаметно.

– Значит, понравилось? – Он вскинул бровь и жестом предложил спускаться.

Марья отвернулась, пошла первой и, пока он не видел её лица, ответила:

– Было неплохо. – Помолчала и решилась: – Да, очень понравилось. Я бы… послушала ещё раз. Когда-нибудь.

Они покинули храм, оказавшись под ледяным ветром. Марья поёжилась, и Кощей накинул ей на плечи свой кафтан. Сам остался в лёгкой чёрной сорочке с расстёгнутым воротом.

– Не надо, – девушка попыталась вернуть, но царевич остановил её.

– Я же не оставлю тебя мёрзнуть здесь. Как будущий царь я должен заботиться о своём народе.

Марья рассмеялась.

– Проводить тебя?

– Нет, – она мотнула головой.

Кощей хотел что-то сказать, но девушка перебила:

– И нам лучше больше не видеться.

– Почему?

– Ты женишься. Лелия заревнует.

Царевич невесело усмехнулся.

– Я вообще не уверен, что она способна что-то чувствовать. Ещё ничего не решено. Марья, я…

– Нет, – она отступила, – не надо. Хочу оставить в воспоминаниях музыку, а не тяжёлый разговор. Мы славно провели время. Было приятно окунуться в прошлое, светлое и счастливое, но в настоящем всё не так… радужно. Пожалуйста, давай разойдёмся добрыми друзьями.

Кощей едва сдержался, чтобы не сказать Марье, насколько сильно она ошибается. Едва сдержался, чтобы не притянуть её к себе и не поцеловать.

«Я всё ещё пьян. Просто пьян».

Он выдавил улыбку.

– Конечно. Я был рад увидеться.

Марья отвернулась и, не сказав более ни слова, ушла.

Перевалило за полночь. Народу поубавилось, но китежградцы всё ещё сновали туда-сюда, и вскоре девушка затерялась в толпе. Объяв себя тьмой, Кощей побрёл к главным воротам.

Повозки на месте не оказалось. Один из привратников доложил царевичу, что Володар не стал дожидаться его возвращения и вместе с княжичами и княжной покинул столицу около двух часов назад. Кощей кивнул и, запрыгнув на вороного, похлопал его по гриве.

– Помчали домой, Пушок.

Конь заржал и сорвался с места. На душе у царевича было тревожно, мысли постоянно возвращались к Марье, и ему казалось, будто он сделал что-то не так.

Вернулся в замок среди ночи и сразу же отправился в свои покои. Прежде чем лечь, взглянув в окно, он увидел всё ту же вспышку, озарившую небо. Кощей присмотрелся, но больше ничего не произошло.

«Странно всё это».

С неприятным волнением он уснул. Было что-то неправильное в этом. То, чего быть не должно, но царевич никак не мог понять, что именно.

Проснулся от истошных криков в коридоре. Сначала решил, что это лишь отголоски дурного сна, но вопли повторялись, поэтому он поднялся и, наспех накинув халат, выскочил из комнаты, попутно споткнувшись о смятую половицу.

В коридоре металась худенькая служанка с распахнутыми от ужаса глазами. Завидев Кощея, она ринулась к нему и, скорее всего, припала бы к его ногам, но царевич вовремя ухватил девушку за плечи и тряхнул, пытаясь привести в чувства.

– Что ты так кричишь?

– Я… простите! Простите, царевич! Богиней молю!

– Да что случилось-то?

Из глаз служанки прыснули слёзы. Кощей прикусил губу. Он не выносил женских слёз.

– Так, – он неумело вытер её щёки, – ты же Чернава?

Девушка часто закивала.

– Чернава, ну-ка успокойся. Никто ругать тебя не будет. Скажи, что произошло?

Служанка поправила выбившиеся из пучка густые тёмные кудри, выдохнула и подняла заплаканные глаза на Кощея:

– Ваш батюшка… ой, не могу! Ваш батюшка… он там лежит…

– Что? – Царевич сглотнул.

– Ваш батюшка, наш светлейший царь… он мёртв.

Глава 10

Пленники

3120 год от Великого Разлома

Даария, Йотунхейм, Утгард

Сигурд стоял на крыльце и бездумно смотрел вдаль, окидывая взглядом чёрное небо, щедро сдобренное звёздами. Луна всё так же сияла бледным светом, а снежная равнина бережно укрывала землю, удаляясь за горизонт. Ветер стих. Слышно было лишь размеренное дыхание травника. Воздух покидал его лёгкие и, превращаясь в пар, устремлялся вверх. Дверь открылась. На пороге показался Локи. Он подошёл к Сигурду и тихо встал рядом.

Маг тряхнул головой, огонь окутал его мягким свечением. Через несколько секунд рассеялся, а грязь и липкие следы крови исчезли, возвращая ему приемлемый вид.

– Ты звал её постоянно, – послышался тихий голос Сигурда.

– Скверно, – Локи поморщился и отчаянно протёр глаза.

– Скажи, у тебя есть план? Или он уже потерпел неудачу?

Сигурд ждал ответ, пока маг судорожно тёр переносицу.

– Ты знаешь, мой план – добиться цели, не угодив к Одину в подземелье, – наконец ответил он.

– Я никогда не лезу в твои дела, но сейчас меня мучает неизвестность. – Сигурд пытливо смотрел на Локи.

Маг отвёл взгляд. Травник наклонил голову в ожидании отклика.

– Ключ у Алисы, и она не отдаёт его, – наконец ответил он.

Сигурд озадаченно почесал бороду:

– Тот самый?

– Угу, теперь понимаешь всю отвратность ситуации? – Маг выдохнул горячий воздух, который в тот же миг белым облаком взмыл вверх.

– Ты же не станешь причинять ей вред? Пробовал поговорить?

– Пробовал, – Локи не отводил взгляда от горизонта, – бесполезно. Девица считает, что, если отдаст его, то мы ей не поможем. И она права.

– Придётся всё же сопроводить её до Имира, – хмыкнул Сигурд и выпустил через губы клуб пара, который задержался на несколько секунд, извиваясь подобно змее.

– Или я просто отберу его. Любым способом. – Локи нахмурился. – Если хочешь, то помоги ей сам. Не смотри так! Я отправлюсь к Мороку. С ключом.

– Нам нужны твои иллюзии, ты должен помочь! – Сигурд сложил руки на груди.

Маг почувствовал на себе суровый взгляд и раздражённо пробубнил:

– Однажды я пожалею, что ты стал моим другом.

– Однажды, – с ухмылкой произнёс травник. Он снова почесал бороду и поинтересовался, как им удалось остановить гунгнир.

Локи кратко обрисовал ситуацию, и оказалось, что охотник и травник увидели только, как Алиса исчезла. Но причина так и оставалась неясна.

– Я думал, так работает связь, – предположил Сигурд и тут же серьёзно спросил: – Ты же не убьёшь её?

Локи рассмеялся:

– Что ты так о ней печёшься? Она обычная пустокровная девица. Сам знаешь, как маги к таким относятся. И, если ты забыл, то мы с тобой тоже маги.

– Мне жаль девочку, она ни в чём не виновата. Хоть я и не лишён магии. Мне всегда претило пренебрежение обычными людьми. Кто сказал, что они хуже нас? То-то же. Я намерен помочь ей вернуться, и ты тоже, учти.

– Как пойдёт, – сухо ответил Локи.

– А ещё связь… – Сигурд еле заметно усмехнулся. – ты повторял её имя, Локи. Подумай об этом.

Травник хлопнул мага по плечу и ушёл в дом.

«Подумай об этом».

Он уже подумал. И не раз. И не только об этом.

Локи окинул взглядом чёрный небосвод, задержался на бледной луне, зависшей у горизонта, и последовал за другом.

В воздухе витал аромат сочного жареного мяса и сладкого мёда, лучшего на всём континенте. Скади жестом пригласила Сигурда сесть рядом с Алисой. Тот прошёл к столу, и Локи следом уселся рядом с травником.

– Сигурд, дружище! – воскликнул Фрейр с улыбкой, – выпьем же.

Алиса отметила, что губы козлиной бородки растянулись в оскале, да и взгляд выглядел вовсе не добрым.

Фрейр протянул стакан, до краёв наполненный мёдом. Травник принял и отхлебнул напиток, не проронив ни капли.

– Что ты забыл в компании изменника? – Козлиная бородка расхохотался.

– К чему вражда? – спокойным голосом промолвил Сигурд. – Мы с тобой из одного края.

Фрейр нахмурился, сдвигая белые брови. Его округлые скулы напряглись.

– Но я не предавал Всеотца!

– А я не предал свою душу, – отрезал травник.

– А ты, зверушка Одина, – встрял Локи, кидая едкую усмешку Фрейру, – спутался с рогатым громовержцем! Какая сладкая парочка.

Фрейр сжал кулак и презрительно окинул взглядом огненного мага. Улль не спускал глаз с Алисы, желая обратить на себя её внимание. Но та заинтересованно наблюдала за перебранкой.

Тор, сидевший в угрюмом молчании, вскочил, рассерженно вращая глазами.

– Ну-ка тихо! – грозно прорычала Скади. – В моём доме не будет драк! Выметывайтесь живо, коль не сидится в мире!

Алиса хищно улыбнулась. Как же ей нравилась Скади! Насколько мощно она поставила на место этих неотёсанных мужланов!

Вырвать их сердца!

Вырвать и сожрать!

Голоса в голове разразились криками, забивая собой сторонние звуки.

«Пожалуйста, не сейчас».

Сердца… вырвать… сожрать…

Сигурд приложил ладонь ко лбу, жестом выражая крайнее осуждение бессмысленной брани. Фрейр потянул Тора на скамью.

– Добросердечная Скади, законная хозяйка Йотунхейма, повелительница снегов и укротительница льдов, прошу простить! Наши дрязги ограничатся разве что словесной перепалкой, – он бросил многозначительный взгляд на громовержца, – ты можешь быть спокойна. Мы благодарны за приём. Стол ломится от угощений, а мёд ласкает наши языки!

Великаншу не тронул словесный поток Фрейра. Она лишь вскинула бровь и вздохнула.

– Молчи, Локи, как бы язык твой не оказался в другом месте, – раздался грозный голос Тора.

– Я нем как рыба. – Маг сделал жест, будто закрывает рот на ключ, но тут же продолжил: – Только поведай, правдивы ли слухи? Поговаривают, что тебя бросила возлюбленная Сиф.

Локи довольно скрестил руки на груди и откинулся на спинку. Он перевёл взгляд на Улля и подмигнул ему. Тот мгновенно надулся.

– Кто кого ещё бросил, – мрачно произнёс громовержец, хлебнув мёда.

Локи радостно заулыбался и принялся набивать рот мясом.

Алиса искренне посочувствовала Тору, вспоминая историю Сиф и Улля. Однако его грозный вид говорил, что сбежать от него не так-то легко, а поэтому Тор ей не друг.

Трапеза подходила к концу. Всё это время Алиса молчала, внимательно наблюдая за чинными беседами и колкостями исподтишка. Она размышляла, придумали ли Локи и Сигурд, как сбежать от приспешников Одина. Ещё она пыталась вытащить из глубин памяти какие-нибудь знания о ключе, но в голову ничего не приходило.

Алису терзал вопрос: откуда она вообще об этом знала? Но пока ответ даже не маячил на горизонте, а ко всему прочему, назойливые голоса так и норовили вставить своё веское слово об убийстве каждого в ледяном зале.

– Девица, – вдруг обратился Фрейр к Алисе, – мы выдвигаемся завтра в Асгард. Будь готова.

– Ты мне? – Она перевела на него взгляд.

– Да, завтра выдвигаемся, – повторил козлиная бородка.

Алиса усмехнулась и, прежде чем хорошенько всё обдумать, выпалила:

– Никуда я с вами не пойду.

«Неужели мёд растворил остатки разума? Будь умнее!»

Фрейр посуровел:

– Надеюсь, я неверно расслышал.

– Это не предложение! – взревел Тор, отчего ладони Алисы похолодели.

– Скажи ей! – шепнул Локи Сигурду. Тот одёрнул её, давая понять, чтобы она молчала.

«Никто мне не поможет. Один убьёт меня. Я должна бороться! Я могу рассчитывать только на себя!» – молниеносно пронеслось в её голове, и Алиса чуть опять не ляпнула глупость, но вовремя стиснула зубы.

Поможем

Поможем

Скажи только

Убьём… сожрём…

– Мы доставим тебя и Локи к Одину, живыми или мёртвыми, – ледяным голосом прорычал Фрейр.