скачать книгу бесплатно
– Скажи, а до Буково далеко? – искоса рассматривая пацана, поинтересовался я.
– А вы не знаете? – удивился.
– Да я там не был ни разу. К другу еду, армейскому.
– Тут через десять километров будет развилка. Направо на Буково дорога, там еще километра четыре, а налево к нам.
– Спасибо. А ты почему не в школе? – небрежным голосом поинтересовался я. Надо же знать, сколько у меня в запасе будет времени, пока этого барашка хватятся.
– Да у нас два урока отменили, а автобус школьный только после обеда будет. Вот решил, может на попутке уехать.
«Отлично», – подумал я. Несколько часов в запасе у меня имеется, пока заметят, что ребенок не вернулся домой. Можно будет свернуть на этой развилке и завезти в какой-нибудь лесок, а там всласть наиграться. Мальчик-то ладненький…
Ягненок.
Взгляд у мужика какой-то нехороший… И про школу интересуется. А зачем ему? Просто из вежливости или нет? Пришлось соврать, не говорить же, что с уроков удрал. Интересно, к кому он в Буково едет?
– А как вашего друга зовут, который в Буково живет?
– Игнатьев. А что? Знаешь такого?
– Игнатьев? Это который? Иван Сергеевич?
Волк.
«Любопытный какой, к кому да зачем.»
– А как вашего друга зовут, который в Буково?
– Игнатьев, а что? Знаешь такого?
– Игнатьев? – надо же, ткнул пальцем в небо и угадал.
– Это который Иван Сергеевич? – вот же любопытный какой. Это хорошо, люблю таких… Иван Сергеевич, да или нет, вот в чем вопрос? Что бы ответить? А вдруг барашек не так прост, как кажется? Ладно, попробую.
Ягненок.
– Игнатьев, а что? Знаешь такого? – а дядя гонит, подумал я. Никаких Игнатьевых там отродясь не было и быть не может. Хорошо, проверим еще: – Это который? Иван Сергеевич?
– Нет, Иван Сергеевич то отец его. А мой друг Николай.
– Иванович? – дядя молодец, уверенно держится.
– Конечно, Иванович, – рассмеялся он. – Не Тимофеевич же он будет, если отца Иваном зовут.
Машина подъехала к развилке.
– Вы меня тут высадите, я дальше пешком. Спасибо что подвезли.
Волк.
Машина подъехала к развилке.
– Вы меня тут высадите, я дальше пешком, – сказал он. – Спасибо что подвезли.
– Сейчас, чуть проеду, а то на горке нельзя останавливаться, – спокойно ответил я, левой рукой нащупывая в кармане баллончик с газом. – Метров тридцать скачусь и высажу.
Сейчас чуть спущусь, приторможу, прысну барашку в глаза, стукну по голове (резиновая киянка лежит у меня под сиденьем), сверну вот в тот лесок и там не торопясь упакую мою новую игрушку в скотч. Потом его в багажник, а сам спокойно вернусь на трассу и поеду дальше. Пока его хватятся, я уже буду в соседней области. Там его никто искать не станет…
Ягненок.
– Сейчас, чуть проеду, а то на горке нельзя останавливаться, – отвечает он, а сам что-то в кармане рукой заерзал. Подозрительно как-то…
– Метров тридцать скачусь и высажу, – говорит, а у самого глаза каким-то нездоровым светом горят. Нехороший какой-то дядя. Я натренированным движением разложил нож в кармане. Надо подождать, пока притормозит. Если выпустит из машины, то пускай едет с Богом. А если попробует какое-то резкое движение сделать…
Волк.
Пора! Торможу, бросаю руль, делаю рывок к нему, хватаю правой рукой за воротник, вытаскивая левой баллончик…
Ягненок.
Он затормозил и вдруг резко бросился ко мне, хватая за воротник. Я не стал сопротивляться, а резко подался навстречу, выбрасывая вперед руку с ножом. Хорошо пришло, прямо в горло. Рванув руку вбок-вправо, чтобы окончательно вспороть горло, я откачнулся назад, вырываясь из ослабевшего захвата, и, открыв дверцу, вывалился из машины. Пускай кровь схлынет, а то неохота одежду лишний раз стирать. Благо, стекла тонированные и случайный водитель не рассмотрит, что в салоне происходит. Хотя тут случайных водителей не бывает – Буково уже лет десять как заброшено.
Я упал на колени, закрыл глаза и начал молиться Господу с просьбой простить меня, если я ошибся и убил невиновного человека. Молитву нарушил сначала щелчок открываемой двери, а потом шум открываемого багажника.
– Вставай, не время для намаза. Все нормально, – это Алексей, наш старший.
– Точно? – не поворачивая головы, спросил я.
– Точно. Под сиденьем киянка, под ногами валяется баллончик, в багажнике полиэтилен и скотч. Ты опять угадал.
– Ничего я не угадывал, – вставая с колен, ответил я, – это Бог меня направляет.
– Возможно, – он положил автомат на асфальт и расстилал возле открытой водительской двери пленку, взятую из багажника. – А может Бог их к тебе посылает. Или ты просто выдумал сам себе оправдание, а никакого Бога нет.
– Зачем мне оправдания? Одним черным человеком стало меньше – невелика потеря. А Бог есть.
– Многие шизофреники с тобой бы согласились.
– Шизофреники голоса слышат, а я – нет.
– Ладно, хватит рассуждать. Помоги упаковать, а то, не ровен час, принесет нелегкая кого.
Вдвоем мы вытащили тело и замотали в пленку, обмотав поверх скотчем. Бывший владелец автомобиля перекочевал в багажник.
– Тяжелый скотина, – пожаловался Алексей, засыпая пылью следы крови на дороге. – И как ты его только завалил?
– Неожиданность, – стеля на сидение кусок пленки, ответил я. – Они думают, что охотники и им даже в голову не приходит, что кто-то может охотиться на них самих. Веник не забыл?
– Нет. Постели на водительское сиденье, а я пока подмету, – он начал аккуратно сметать размокшую от крови пыль на кусок полиэтилена.
Забросив сверток с пылью в багажник на труп маньяка, Алексей сел за руль и отъехал на несколько метров. Мы вышли из машины и внимательно, боясь упустить какую-либо мелочь, осмотрели место, где она стояла раньше.
– Все чисто, – довольно сказал он. – Поехали.
– Поехали, вроде как к дождю дело идет. Еще и дождь за нами приберется, – согласился я, забираясь в машину.
Машина плавно тронулась и поехала по направлению к заброшенному Букову, где уже два года жила наша небольшая компания. Я, еще трое подростков и девчонка – бывшие воспитанники, сбежавшие из детдома во время пожара, и Алексей – дезертир, расстрелявший караул. Я думал над словами Алексея о том, что это Бог присылает мне убийц детей. По-другому объяснить то, что за два года это был уже третий урод, попавшийся мне на этой трассе, было трудно. Жалко, что те черные люди без лиц, снящиеся мне по ночам, которые купили внутренние органы моего младшего брата, тут мне вряд ли попадутся. Хотя, на все воля Божия…
Зеркала
Рассказ занял третье место в группе во втором туре VII чемпионата прозаиков ЛитКульта
Дед со стороны матери был странный. Во всяком случае, я так думал. До самой его смерти. Видел его редко, особенно в последние годы, но одну из странностей запомнил.
– Из зеркал кто-то наблюдает за нами, – закуривая самодельную папиросу с трубочным табаком, говорил он.
– Кто?
– Точно не знаю, но что-то там есть, – косился в сторону ванной комнаты.
Там висело единственное в его квартире зеркало. А квартира была не из дешевых.
– Что там может быть, кроме слоя амальгамы и фанерки?
– Многого ты еще не понимаешь, а споришь. Придет время, поймешь мою правоту, – потирая чисто выбритый подбородок, сказал. Только из-за бритья он зеркало и терпел.
Время пришло гораздо раньше, чем хотелось. Через полгода из Москвы позвонила двоюродная тетка Татьяна и сообщила, что дед погиб. На похороны у меня попасть не получилось, но, по словам матери, хоронили в закрытом гробу. Слишком сильно было посечено лицо осколками лопнувшего зеркала. Официальная версия произошедшего звучала как несчастный случай. Дед брился, по какой-то причине лопнуло зеркало, поранив осколками, и он истек кровью. Мать разговаривала с патологоанатомом, и тот сказал, что шансов у деда не было – осколки рассекли сонные артерии.
Позвонила тетка и сообщила, что кто-то проник в квартиру деда. Пропала большая часть его бумаг.
– Поезжай и поживи там, – решила мать. – Ключи возьмешь у Татьяны. Пока суд да дело присмотришь за квартирой. Вступишь в права наследования, продашь ее и вернешься. А то оставайся там жить, а?
– Не люблю я столицу. Шумный город и суетливый. Лучше продам и дело с концом, – жизнь в Москве меня не прельщала, но если не продешевить с продажей, то вполне можно прикупить себе домик где-нибудь в нашей глуши и еще останется на жизнь.
– Ты хозяин, тебе и решать.
– Вот только библиотеку его жалко. Что с книгами делать?
– Ничего, на месте разберешься.
***
Я стоял и мрачно думал, глядя на дощечку, оставшуюся от зеркала и свое ломанное отражение в паре осколков, застрявших в оправе. Получается, дед был в чем-то прав? Или случайное совпадение? Или вообще на старости лет решил воплотить в жизнь дикую фантазию и заигрался? Выйдя из ванной комнаты, прошелся по квартире.
«Интересно, кому понадобились бумаги покойного?» – подумал я. В происки иностранных разведок, решивших завладеть архивом советского физика, верилось с трудом. Скорее уж бессовестные мародеры, прознав о постигшем хозяина несчастье, решили чем-нибудь поживиться. Прошел на кухню, не включая свет, открыл холодильник, достал привезенную с собой бутылку водки. Порезал лежавшую на столе буханку хлеба, которую тоже привез с собой. В навесном шкафчике над мойкой отыскал две рюмки. Налил одну себе, а вторую накрыл куском хлеба.
– Земля пухом, – одним махом выпил. По пищеводу ухнул сгусток жидкого огня. Редкая гадость, но что делать? Не поминать же покойного вином? Посидел, прислушиваясь к ощущениям и впитывая запах табака. Задумчиво пожевал корочку и решил повторить. Налил в рюмку и тут раздался звонок в дверь. Интересно, кого нелегкая принесла в квартиру, жилец которой уже почти полгода лежит в земле? Стараясь не шуметь, подошел к входной двери. Заглянул в глазок. За дверью стоял какой-то мужчина. Подробностей было не разглядеть из-за мутного глазка.
– Откройте, полиция! – словно почувствовав меня за толстой дверью, сказал он.
– А документы имеются?
– Вот, – к глазку прижалась какая-то «корочка».
Понятно, что разглядеть ее было невозможно. На всякий случай переложив складной нож из кармана висевшей на вешалке ветровки в карман джинсов, я приоткрыл дверь. А напрасно.
– Что вы хотели? – только и успел спросить, когда мощной толчок втолкнул меня в прихожую.
Я отлетел от двери, в которую тотчас кинулись чьи-то фигуры. Недолго думая, выхватил нож и зарядил ближайшему. Удар у меня поставлен и до того, как что-то с шорохом прилетело мне в голову, я успел увидеть, как он складывается пополам и, прижав руки к животу, падает на пол. Потом я вырубился.
***
Очнулся уже зимой. Пахло приближающейся весной и свежим конским навозом. Навоз был как-то ближе чем весна. Я приподнял покачивающуюся голову от поверхности и понял, что покачивается поверхность, а не голова. Какое-то время бездумно смотрел на пару параллельных прямых, уходящих в снежную даль. Санный след. Повернул голову и наткнулся на внимательный взгляд. Мужик в ушанке, валенках и полушубке не мигая смотрел на меня. После того, как я увидел висящий на его груди ППШ, красной ленте на ушанке я уже не удивился. Вот так и сходят с ума, понял я. Приезжаешь в разгар майской жары в Москву, а приходишь в себя в покрытых лапником санях с партизанами.
– Очухался?
– Приблизительно.
– Слышь, Михась, а клиент-то созрел, – повернулся он к вознице.
– Еще бы не созреть. Плюс два всего. После лета всяко мозги прочистит, – отозвался тот, раскуривая самокрутку. Пахнуло знакомым дымом дедушкиного табака.
– Здоров ты ножом махать, – уважительно продолжал человек в ушанке. – Ежели бы не броник, то я бы прямо там и кони двинул.
– Жалко, что не двинули.
– Злой ты.
– А вы добрый, в чужую квартиру врываться?
– Я же не просто так, а по делу.
– Мародерствовать?
– Нет. Тут такое дело, впрочем, сейчас сам увидишь.
Сани бодро подкатили к заснеженным развалинам деревушки.
– Но, но, пру, – лениво командовал возница.
Стали возле полуразрушенного кирпичного дома с деревянной пристройкой, зияющей пустыми окнами.
– Пошли, – мужик в ушанке легко соскочил и поманил за собой.
Я спрыгнул с саней и пошел следом. Вблизи стало видно, что зияющие окна – это бутафория. Он приподнял маскировочную сетку, приоткрыл покосившуюся дверь и шмыгнул в нее. Я пролез следом. Внутри помещение имело вид обжитый. Ряд набитых чем-то мешков, создающих стены, электрообогреватели. Трое мужчин в наушниках, сидящих возле столов, заставленных какой-то аппаратурой и смотрящих на стену. Там шло представление. Возникали квадраты разного размера, круги с изображением и неспешно, как заставка на экране компьютера плавали по стене. Люди, какие-то комнаты, что-то еще.
