скачать книгу бесплатно
За углом под глухим забором рос колючий куст шиповника. На него уложили фрак. Ненила в крепкой руке принесла полное ведёрко воды.
– Вы б лушше разбыгнулись…
– Что?
– Да уж порато рубашечка у вас белая. Жалко будет, ежели замочится.
Раффаеле завернул рукава и расстегнул пуговицы на груди. Холод промёрзлой земли пополз ему под мышки.
Плеснулась струйка из ведра. Колодезная вода растворила в ладонях мандариновое мыло. Ледяная пена, как из январского моря, пощипывала лицо. И таяла. От смелой струи хотелось закричать…
«И-и-и!» – визгнул девичий голос.
За углом дома мелькнул мышастый сарафан. Зелёная голова хряпнулась об землю и подкатилась к ногам герцога.
Ненила поставила ведро, кинулась подбирать отколотые листья.
– Она к нам приходила? – спросил Раффаеле. Вода капала с его чёрных ресниц и носа.
– Ой, чего таперичи будет! Это ведь конюф, чай, девку к нам прислал, с капустой-то!
Герцог приподнял за плечики фрак, чтобы не порвать подкладку о шипы, набросил себе на спину и, пригибаясь, как от вражеских пуль, побежал за Ненилой в сарай.
Она распотрошила на коленях разбитый кочан. Открыла ящик и оторвала полоску полотна для раненых.
Кончиками пальцев Раффаеле ощупывал холодные, мятые листья на висках. В Неаполе никому на ум бы не пришло лечить головную боль таким способом. Белая лента круг за кругом обвивала его голову.
– Вот та-ак, ваше величество, сейчас у вас всё-ё пройдёт…
– Почему ты так называешь меня, Ненила?
– А мене Лизавета Андреемна про вас рассказала, что вы королевич заморский.
– Но я не «величество».
– Вы простите меня глупую, а я правда не знаю, как вас называть. Имя ваше мене не выговорить, – она хихикнула.
За стеной в курятнике распевал петух. Леонтий похрапывал за копной, спустив колпак на нос. Время близилось к полудню.
И вдруг – сначала вдалеке, а потом ближе и, наконец, надо всем Угличем раздался колокольный звон.
Глава IV
Лиза раздавала милостыню нищим на паперти в память о погибшем женихе. Из-за парящих над куполами туч заигрывало холодное солнце то одним, то другим краешком. За храмом синела Волга, и речной ветер толкал выходящих с обедни в спину к площади, наводненной народом. Под каждой аркой кто-то копошился. Через площадь двигались гружёные обозы. Отовсюду слышался гомон, цокот, скрип – всё гудело и кричало.
Медный звон колокольни над Успенской церковью завибрировал в осенней чистоте воздуха. Соседние подхватили перезвон. Понедельник продолжал празднование Рождества Пресвятой Богородицы. Народ крестился. И четыре храма с разных концов площади слились колоколами в единый оркестр. Светлый православный оркестр.
Екатерина и Лиза с паперти оглядывали кишащую народом площадь. Кобыла тащила телегу с мешками. Шли три молодые монахини с корзинами овощей, кланялись знакомым лицам. Навстречу ползла низенькая горбатая старушка. Справа возле арок работники в серых подпоясанных рубахах и коричневых гречневиках, перекрикиваясь, выгружали из телеги мешки с мукой, бухая их так, что в воздух взлетало белое облако. Ругань приказчика заглушали зазывания торговцев из-под арок.
– Пойдём, Лиза, – Екатерина потянула её за руку.
– Мы будем искать модный дом?
– Нет, мы купим ткань и сошьём тебе платье сами. Так скорее будет. За день управимся. У модисток кроме нас полно заказчиц.
Они прошли к ряду лавок, где стоял гвалт и торговцы не успевали собирать выручку. Запах колбасы напоминал, что пора бы позавтракать. Но здесь никто не глядел, что две девицы в платочках – дворянки. А титул давали одни бойкие локти. Толпа в армяках и чуйках не пустила барышень к прилавку и вынесла их из сумасшедшего колбасного легиона.
Екатерина схватила Лизу за руку и потащила на свободное пространство – в середину площади. Мимо пролетела тройка – едва их не сшибла.
Кого бы спросить? Кого спросить?.. Вот – какая-то дама с зонтиком в европейском платье опиралась о локоть плечистого господина во фраке. Барышни поспешили к ним.
– Не скажете ли вы, где здесь торгуют тканями? – спросила Екатерина.
Дама, вся в кудряшках, указала на дальние здания с арками под зелёной крышей:
– Вон там, у холщевников спросите.
Поклон-благодарность – а ноги уже бежали, подладились к ярмарочной суматохе.
– Кто такие холщевники?
– Не знаю, Лиза, идём скорей!
За арками десять прилавков подряд ломились под тканями. Чего здесь только не было! И муслин, и бархат, и креп, и шёлк, и разные холсты.
– Дымка, тюль, батист, кисея! – зазывала полная круглолицая торговка с коралловыми бусами. Ей вторили из-под соседних арок. По ушам били рыночные словечки, каких ни Екатерина, ни Лиза никогда в жизни не слыхивали.
– Чего желаете, барышни? Есть шелка самые разные, кружево. А быть может, вам батисту? – обратился постриженный полукругом купец.
– А есть ли у вас чёрный траурный креп? – спросила Екатерина.
Торговец перестал улыбаться.
– Погодите, матушки, поищем. А, быть может, вам лучше шёлк? Наталья! – крикнул он за плечо белокурой, одетой по-европейски девице с зеркальцем в руках. – Чова любоваться! Позонь, поверши, что у нас есть из траурного?
Девица лениво поднялась и нырнула под занавес разноцветных шалей.
– Вам сколько отмерить? – спросил купец.
– На платье для барышни, – Екатерина указала на Лизу. – Думаю, четыре аршина будет достаточно.
Девица вынесла охапку чёрных свёртков полотна, уложила на прилавок. Купец принялся их раскатывать:
– Вот шёлк с мериносовой шерстью – для осени как раз. Шёлк-сатин! Для платья грубоват будет – зато не порвётся. А вот креп…
– А не скажете ли, где мы можем купить шляпку, перчатки и сумочку? – привычные к шитью пальцы Екатерины щупали зернистую креповую ткань.
– А это на второй этаж надобно подняться…
***
Они снова шли угличской немощёной улочкой, согреваясь последним солнцем бабьего лета. Мимо бревенчатых старых домов в три окошка на каменных подклетах. Екатерина тащила под мышкой рулон материи, завёрнутый в бумагу. Коробка со шляпой выскальзывала у Лизы из рук. Вдоль обочин подсыхала застарелая трава. Кое-где виднелись запоздалые хилые цветки нивяника. Но особенно удивляла здесь лесная рябина у каждого дома. Нигде больше не видели ни Екатерина, ни Лиза таких крупных ягод.
Из-за крыш вдали блестели кресты храмов. Противоречивый город был – этот Углич. Казалось, в окружении церквей – он благословлен Богом. Но кто не знал, что в этом городе убили Царевича Дмитрия? И память об этом навевала что-то мрачное… хоть и люди здесь казались счастливыми.
– Катя, а где мы будем платье кроить? На полу в сарае?
– Дождёмся хозяйку, и я попробую упросить её пустить нас в дом до вечера, – она перехватила на ходу тяжёлый сверток.
– Прости, что из-за меня ты не поехала в Москву.
Екатерина вздохнула.
– Скажи, Лиза, ты доверяешь сеньору Раффаеле?
– Да!
Слева за купеческим домиком показался угол белого каменного особняка. Они украдкой пробрались через калитку в сад, объятый монастырским покоем. Обошли дом. Екатерина, держа Лизу за руку, приоткрыла дверь сарая.
– Венчались мы – мене всего севнадцать годков было, – слышался шёпот в дальнем углу за ящиком. – И вот Мирона мово отдали в рекруты, а я была на сносях…
Ненила сидела рядом с герцогом на одеяле у печной кладки, прижимая к груди спящую дочку.
– Катерина Иванна, Лизавета Андреемна! Наконец! – она вскочила на ноги. Белый платок её сполз на затылок, открыл пробор в льняных волосах. – Тут такое было, Катерина Иванна!..
Она принялась рассказывать про конюха и про девку с кочаном.
Раффаеле поднялся, отряхнул с одежды сухие травинки. Уже без капустной повязки.
– Мы ждали, что барынька придёт и нас выгонит, – говорила Ненила. – Вот и сидим тут тише воды. А хозяюшки-то до сив пор нету!
– Вы голодны? – спросила Екатерина. – На площади ярмарка. Жаль, что мы не купили колбасы.
– Не вам, барышня, колбасу на базаре покупать! – вылез из-за копны Леонтий. – Дело ли? Послали б меня. Всё рамно ворота заперты – не уехать.
– А мы пока что никуда и не едем. Надобно Елизавете Андреевне траурное платье пошить.
Лиза смотрела, как провинившийся ребёнок, обнимая коробку со шляпой.
– Позвольте мне поговорить с вами, сеньор Раффаеле, – Екатерина оперлась о его локоть и повела к двери.
Отрез чёрного крепа остался лежать на крышке ящика, упакованный в серую пергаментную бумагу.
– Сеньор Раффаеле, только вы знаете, зачем я еду в Москву. Вы понимаете, как дорог мне каждый день пути. И вы знаете, как трудно мне сейчас. У меня никого нет ближе вас в нынешних обстоятельствах, и потому я смею просить вас о помощи.
– Я с вами, чтобы помогать вам, – он коснулся ладонью груди и воздуха перед нею.
– Я прошу вас позаботиться о Лизе. Я не могу отправить её назад в имение и оставить там одну. Гувернантка уволена. Тверская губерния близка к театру войны. Я не могу отправить Лизу в Петербург к моим родителям. Ей придётся признаться им, что я не в имении. Мне не сделать для неё больше, чем вверить её судьбу в ваши руки. Я понимаю, что рискую её репутацией, но лучшего я не смогла придумать. Я прошу вас остаться с Лизой. Отвезите её в имение и наймите для неё компаньонку. Вы можете обратиться за помощью от моего имени к Нине. Вести с войны подскажут вам, что делать. Если придут французы, тогда иного не останется, как ехать в Петербург.
– А что вы будете делать?
– Я поеду в Москву одна. Мы с вами простимся здесь и поедем разными дорогами.
Раффаеле сдвинул брови, защипнул пальцами воздух, поднял руку… Опустил.
– Вы хотите, чтобы я оставил вас – одну?
– Я прошу вас понять моё положение. Я в ответе за Лизу. Но вы же знаете, что я не могу сама с нею остаться. Я думала ночью, думала в церкви, и я не нашла иного решения. Быть может, его видите вы?
– Ваше положение! – он надавил рукой на лоб. – Но в какое положение вы – меня ставите? Я не могу отказать вам и не могу согласиться!
Ненила баюкала ребёнка и смотрела на господ, приоткрыв рот. Лиза за сенным валом переминалась с ноги на ногу и покусывала губы.
– Сеньор Раффаеле! Я могу сама о себе позаботиться, – сказала Екатерина. – Лиза больше нуждается в вас.
– Maronna! – он воздел руки и принялся ходить по кругу. – Comme f?? Comme mm'aggi' 'a spartere?..
– Катя! – Лиза не выдержала и кинулась к ней. – Прошу тебя, не мучь сеньора Раффаеле! Я поеду с тобой в Москву.
Строгие серые глаза замерли на её лице.
– Лиза! Для того ли я увезла тебя из имения?
– В имении я была бы одна. А с тобой и с сеньором Раффаеле не так страшно.
– Понимаешь ли ты, что под Москвой французы, Лиза? Мы не знаем последних вестей! А вдруг я не смогу уберечь тебя?
– Но сеньор Раффаеле не будет знать покоя, если ты поедешь одна.
Он ходил взад и вперёд, поглядывал на барышень и держался за виски.
– У вас снова болит голова, сеньор Раффаеле? – спросила Екатерина.
– Нет! Я хочу её оторвать!
– Когда ты вернёшься оттуда в Петербург, Катя? – Лиза заглядывала ей в глаза.
– Я не могу тебе ответить. Я еду в русский лагерь к офицеру! Он тяжело ранен и находится в госпитале при полку.
– Он твой жених?
– Нет… Но он мне дороже собственной жизни и репутации.
Лиза перевела внимательный взгляд на Раффаеле. Он остановился к ним спиной и молчал.
– Я готова рисковать своей жизнью, – произнесла Екатерина. – Но твою, Лиза, я не вправе подвергать опасности.
Детская мягкая щёчка прижалась к её плечу:
