Предел погружения

Артур кивнул. Покрасневшие от постоянного напряжения, но всё такие же ясные глаза командира внимательно всматривались в его лицо.

– Она хороший человек, – негромко произнёс Кочетов.

– Конечно, – с лёгким удивлением отозвался Артур: зачем это вообще было сказано?

– Хороший человек, – повторил Кочетов, – но непростой.

– Виноват, товарищ командир, – Артур нахмурился, – не понимаю. Вы имеете в виду её дядю-адмирала?

– Нет, я сейчас не о нём. Ты Настю, жену Павла, помнишь?

– Само собой.

– Я к ним присматриваюсь время от времени, и мне иногда кажется, что у них всё хорошо именно потому, что в Павле – вся её жизнь. Когда они рядом, она глаз от него не отводит. Когда он в море, она ждёт. Павел, вон, жалуется иногда на их ссоры, но ведь на следующий же день приходит – сияет.

– Это хорошо, – протянул Артур. – Особенно если от жены тебе нужны покой и внимание, а всё остальное не так важно.

Кочетов кивнул.

– Я знал женщину… она была совсем другой. Она бы ни за что не потеряла себя, не растворилась в ком-то. Она меня… мы были очень дороги друг другу. И мы разошлись. Я ушёл в море. А она очень любила свою яркую, непростую жизнь. И не согласилась бы пропустить её, ожидая меня на берегу.

Артур молчал, бездумно рассматривая собственные пальцы, сложенные в замок на колене, дырчатые носы тапок, клетчатый листок на тумбочке, худощавую фигуру командира, как-то неловко сгорбившуюся, словно игрушка, из которой вытащили твёрдый проволочный каркас. Секунда, другая – и командир выпрямился, тело снова обрело привычную жёсткость, устойчивость.

– Зря я сказал, Артур Игоревич. Понимаю. Меня не касается. Это здесь я за вас всех отвечаю целиком и полностью, а там, в береговой жизни… Извини.

Он коротко наклонил голову, поднялся, шагнул к выходу.

– Выздоравливай.

– Спасибо, тащ командир, – пробормотал Артур.

Кочетов аккуратно прикрыл за собой дверь.

Глава 26

Ветер забирался под куртку, трепал волосы, обжигал лицо и руки холодом. С берега он нёс ликующие раскаты какого-то энергичного марша, пронзительные птичьи вскрики, почти тонущие в низких протяжных гудках буксира. Солнце било прямо в глаза, и, чтобы посмотреть вдаль, надо было прищуриться, приложить руку козырьком ко лбу, но Саша всё равно вглядывалась до зелёных пятен перед глазами. Музыканты в чёрно-золотой форме, выдувающие свой марш, не останавливаясь, несколько человек впереди – наверное, начальство, а чуть поодаль – женщины с цветами, машущие руками дети в разноцветных куртках.

Саша сглотнула. Вот же тропинка от пирса наверх, по сопкам, к серым коробкам домов. Саша спускалась по ней три месяца назад, когда так хотелось развернуться и убежать. А теперь она поднимется по ней, сядет в машину, в автобус, что там у них есть… До Мурманска рукой подать, а там – самолёт до Питера.

Внизу уже суетились матросы, бросали канаты – их ловили на пирсе, привязывали. Сейчас приставят трап, крутой, высокий, с синей надписью «Белуга» по боку. Саша машинально сделала шажок вперёд, и мозолистая рука старпома легла ей на плечо:

– Куда тебе неймётся-то, дурная башка? Сначала командир на берег сходит, докладывает командиру дивизии. Командир дивизии поздравляет экипаж, вернувшийся из похода. А потом уж, как разрешат сход с корабля, можно и идти – и то не всем.

Она испуганно повернулась к нему, и он усмехнулся уголком рта:

– Тебе-то можно. Головой не верти, люди смотрят. Несолидно. И так, прости господи, баба на борту…

Саша тихонько фыркнула, не без труда подавила желание обернуться ещё раз, посмотреть, как ветер ерошит чёрные вихры Артура под пилоткой.

Командир сбежал по сходням ловко, молодцевато. Упруго чеканя шаг, приложив ребро ладони к пилотке, направился к коренастому военному, стоящему чуть впереди остальных.

– Товарищ командир дивизии, – раскатилось эхом, – подводная лодка К-214 «Белуга» возвратилась с боевой службы. Боевая задача выполнена. Потерь среди личного состава нет. Материальная часть в строю. Командир подводной лодки капитан первого ранга Кочетов.

Комдив что-то сказал ему – тихо, наверху не было слышно. Выставил руку, от души тряхнул протянутую навстречу ладонь и неловко обхватил долговязого Кочетова за плечи, обнимая.

– Товарищи подводники! Поздравляю вас с возвращением и успешным выполнением боевой задачи!

Загремело «ура», пугая мечущихся чаек, и по взмаху руки комдива двое матросов в нарядной отглаженной форме понесли к Кочетову накрытый рушником поднос. Саша невольно вытянула шею, прищурилась: хлеб-соль, что ли? А, да это же поросёнок! Дядя столько раз рассказывал.

– Я думала, эту традицию забросили ещё в девяностые, – тихонько хмыкнула она.

– В девяностые чего только не забросили, – неодобрительно буркнул старпом. – Правильные вещи не надо забывать.

Ветром к ним уже тянуло сочный запах жареного мяса, и Саша невольно сглотнула слюну. Надо было лучше позавтракать. Думала, пара часов – и поест на берегу, по-настоящему, а тут, кажется, никто не торопится их отпускать.

Не она же одна ждёт. Вон, женщины – им даже на причал пройти не дали, так и стоят в сторонке. Кто-то комкает в пальцах платок, то и дело прикладывает к глазам, рядом ещё одна машет красной косынкой. А не ей ли Пашка машет в ответ? И сердитые взгляды старпома ему нипочём. Наверное, это его Настя.

Рядом с ней – черноволосая, статная, в темно-синем пальто, обитом мехом, и светлой шапочке. Стоит спокойно, положив руку в перчатке на столбик ограждения. Интересно, чья она?

Задумавшись, Саша не сразу заметила движение вокруг. Ряды, выстроенные на палубе, распадались, люди уже шли к трапу.

– Всё? – она поспешно шагнула к старпому. – Можно?

– Иди, иди уже, – он дёрнул головой.

Саша через силу улыбнулась, пытаясь что-нибудь сказать, но слова не шли на ум, и она протянула руку, неловко сжала его холодные шершавые пальцы.

– Иди, – фыркнул старпом, легонько подпихнул её в спину.

Она кивнула. Повернулась, медленно пошла к трапу. Лодка всё ещё ходила вверх-вниз на волнах, и не стоило рисковать снова потерять равновесие слишком близко к краю, как месяц назад, в ледяных водах.

– Саш, – пальцы коснулись её запястья. Что-то перехватило внутри, встрепенулось, заколотилось.

Артур взял её под локоть, отвёл в сторону, давая другим пройти к трапу. Чёрные глаза блестели.

– Саш, мы матчасть выводим в исходное. Нас отпустят ближе к ночи.

– Ты… – она растерянно оглянулась, обвела рукой берег, солнечный, сияющий, – тебе даже спуститься нельзя?

– Никому из механиков нельзя. Пока не закончим. Но мы быстро, к ночи наверняка освободимся. Саш, – он сунул ей в ладонь что-то холодное, железное. – Улица Макарова, двенадцать. Комната тридцать восемь – это на третьем этаже. Улица самая первая от моря, не ошибёшься, а если что, спросишь у кого-нибудь, тут все всё знают. – Он сглотнул, на смуглых щеках едва заметно проступал тёмно-багровый румянец. – Ты придёшь? Приходи. Пожалуйста.

Саша раскрыла ладонь, на ней поблескивал ключ с продетым тёмно-синим растрепавшимся шнурком.

– Я… да, я приду, – она стиснула руку, бороздки ключа впечатались в ладонь. – Во сколько?

– В одиннадцать… да нет, в одиннадцать нас хорошо если отпустят, – он запустил пятерню в волосы, ожесточённо потирая затылок. – Давай в двенадцать. Или в одиннадцать, если ты не хочешь выходить слишком поздно. Так-то у нас светло всю ночь, и бояться некого, все свои. Слушай, ты приходи, как тебе будет удобно, а я – как только, так сразу. Хорошо?

Саша тихонько засмеялась.

– Хорошо.

– Караян, тебя командир БЧ-5 ищет!

– Иду, – отозвался он, не оборачиваясь. Сгрёб её за плечи, притиснул к себе крепко-крепко – её обожгло, она хватанула ртом воздуха. Выпустил её и зашагал к ограждению рубки.

Она постояла, поправляя завернувшийся воротник куртки, успокаивая сбившееся дыхание. Крепко ухватилась за перила трапа, принялась спускаться.

Занятно: когда она в первый раз лезла наверх – думала, что слезать будет страшнее.

Ох, ну точно, девушка с красной косынкой – это Настя, вон как она на Паше повисла. Старпома облепили трое детей, его под ними и не разглядишь, и ещё жена сверху букетом накрыла. А эта, в синем пальто, так и стоит одна, улыбается уголком рта. Поглядывает в сторону командующих. Может, к кому-то из них приехала и ей нельзя подойти при всех?

Споткнувшись, Саша беззвучно выругалась. Под ноги надо смотреть, а не разглядывать, кто там к кому приехал.

Она опустила взгляд, осторожно переступая по доскам, но всё-таки ещё раз взглянула на женщину в синем, на офицеров с адмиральскими погонами – и один из них оглянулся.

– Дядя Слава! – вскрикнула Саша, ноги сами снесли её вниз. Она бежала по причалу, с трудом переводя дыхание – скорее, скорее, ещё скорее! – и дядя кинулся ей навстречу, схватил, прижимая к груди, и с размаху хлопнул под лопатками.

– Ну, Алька, – выдохнул он ей в затылок. – Ну, чёртова девка!

– Дядя Слава, – она прижималась к нему, сцепив ладони у него на спине, и из глаз текло.

– Ну будет, будет, не реви, – он гладил её плечи. – Вернулась – вот и молодец, – хрипловатый голос дрогнул. – Не реви, слышь, а то я сам сейчас…

Она оторвалась от его кителя, запрокинула голову, вглядываясь в порозовевшее, непривычно смущённое лицо.

– Вот, – он достал из кармана платок, промокнул ей глаза. – Ну как, задраили пробоины? Угроза затопления ликвидирована? Вот и славно.

– Дядя Слава, – она снова прижалась мокрой щекой к его груди, всхлипывая, – вы простите меня. Простите.

Осторожно, но уверенно он отстранил её, крепко взял её лицо в ладони.

– Алька. Думал, увижу тебя – разнесу так, что рыбы будут за тебя краснеть. А вот вернулась, и… – он махнул рукой. – Бог с тобой. Тебе ж там тоже круто пришлось, сама десять раз обо всём пожалела. Зачем ещё я добавлять буду?

Она взглянула ему в глаза, попыталась сморгнуть слезинки.

– Не пожалела.

Густые брови слегка приподнялись, он кивнул.

– Раз так – тем более.

Приобнял её за пояс, повёл. Им навстречу шёл Кочетов, и дядя обрадовано шагнул к нему, протянул руку:

– О, кап-раз, здравствуй. Спасибо, что сберёг, – он кивнул на Сашу.

Кочетов крепко пожал его ладонь.

– Александра Дмитриевна спасла жизнь моему командиру дивизиона. Так что – спасибо вам.

Глаза адмирала округлились, он изумлённо взглянул на племянницу:

– Это как же ты умудрилась-то?

Саша, краснея, улыбнулась:

– Там просто врача вовремя рядом не оказалось, а я смогла помочь. Я тебе расскажу.

– Конечно, расскажешь, и в подробностях! – дядя аж руки потёр. – Ну, Роман Кириллыч, дело вот какое. Петрунин через два месяца уходит в штаб флотилии, это вопрос решённый, – он указал взглядом на коренастого комдива. – Дивизией-то хочешь командовать?

Кочетов блеснул глазами:

– Так точно!

– Вот и славно. Где, правда, нам на лодку вместо тебя толкового командира отыскать…

– Так, товарищ адмирал, мой старший помощник Кузьмин…

– Ну, посмотрим. До встречи, Роман Кириллыч. Ещё увидимся не раз.

– Счастливо, товарищ адмирал!

Синие глаза остановились на Сашином лице с теплотой.

– Всего доброго, Александра Дмитриевна. Я рад, что вы были гостьей на моём корабле.

– Спасибо вам, товарищ командир, – не думая, она взяла его руку, стиснула обеими ладонями. – Спасибо за всё.

Он постоял, посмотрел на неё, наконец приложил к пилотке ладонь и зашагал дальше, к своей лодке.

– Ну, пошли, Алька, – вздохнул дядя. – Сейчас в гору, но до гостиницы тут совсем недалеко. Сегодня мы отсюда уже не уедем, придётся заночевать – зато на завтра я договорился.

Она направилась за ним и не сразу собралась с духом – прочистила горло, уже когда они поднимались по каменистой, заросшей зелёным мхом тропинке.

– Дядь Слав. Я ночевать сегодня буду не в гостинице. Мне друга надо навестить.

Дядя остановился, она едва не ткнулась ему в спину.

– Какого друга?

– Ну… товарища по боевому походу. С «Белуги».

– Таак, – он развернулся к ней, – интересно нынче в автономку ходят. Кто такой? Имя, звание, должность?

– Артур Караян, – выпалила она, – капитан третьего ранга, командир дивизиона живучести.

– Понятно. Пузо, как говорится, в масле, нос в тавоте.

– Нос? – Саша невинно взглянула на него. – В поговорке вроде что-то другое было.

– Для тебя – нос!

Он покачал головой.

– Ну, Алька, ну, удружила. Это ему ты, что ли, жизнь спасала?

– Ага. Но мы не поэтому… то есть… ну, совпало так.

– Совпало, – он досадливо крякнул. – Ждать тебя, я так понимаю, к утру.

– Ага, – она широко улыбнулась.

– Ну, смотри. Вы люди взрослые. Я Сашкины глупости намучился разгребать – не хватало ещё, чтобы ты дров наломала.

– Не наломаю, – она легонько коснулась его рукава. – Ты не волнуйся, всё будет хорошо.

– Ладно, ладно, молчи! А про этого твоего я ещё узнаю. Как живёт, чем дышит, как службу несёт.

– Хорошо несёт, – Саша засмеялась. – Знаешь, он меня сколько раз выручал?

Дядя измученно вздохнул и снова направился вверх по тропе широким шагом.

С моря тянуло холодком, и Кочетов невольно поёжился, ускоряя шаг. Пальто он надевать не стал, август же, но в кителе было не по-летнему зябко. Ладно, быстрее дойдёт.

Давненько он не был дома. Думал уже, после этого похода придётся собирать вещи и отчаливать на все четыре стороны, но, похоже, он тут ещё задержится. Можно всё-таки купить новый комп, а то старый уже еле пыхтит. И обои в спальне переклеить не помешает.

Он привычно нырнул под арку, прошёл во двор. Здесь на лавочках по ночам временами собирались подростки, шушукались, что-то пили из пластиковых стаканчиков, но сейчас их не было. На ближней к арке скамье, возле песочницы, сидела женщина в синем пальто, отороченном мехом, в кокетливой белой шапочке, и читала книгу.

Кочетов невольно замедлил шаг, но она услышала, подняла голову.

– Роман, – встала, провела рукой вдоль полы пальто, отряхивая. – Здравствуй.

– Здравствуй, Галя, – он машинально кивнул, подошёл ближе. – Ты меня ждала, что ли?

– Конечно, тебя, – она пожала плечами. – Только не говори, что не видел меня на причале. Я не стала подходить, знала, что тебе ещё на лодку возвращаться. Ну, а во сколько тебя примерно ждать, я помню после прошлых походов.

Кочетов неловко переступил с ноги на ногу.

– Замёрзла?

– Замёрзла. За чай или что-нибудь покрепче буду благодарна, – она слегка улыбнулась, и он кивнул:

– Пошли. Покрепче – есть, а насчёт ужина – сухпаёк какой-нибудь сообразим.

– Нет нужды, – она взяла со скамьи пакет, – я зашла в магазины.

– Ох, какая ты предусмотрительная, – засмеялся он, забирая у неё пакет. Ты не меняешься, Галка. А как ты здесь оказалась?

– Приехала шефские связи налаживать, – снова короткая улыбка, – между нашим холдингом и вашей дивизией подводных лодок. В прошлом месяце договор подписали.

– Твоя идея была?

– А чья же?

Она взяла его под локоть, легко приноравливаясь к его походке.

– Я устала, Ром. Ты один и я одна – это не дело.

Кочетов хмыкнул:

– А как же этот твой…

– Дала ему отставку, – Галины зелёные глаза вгляделись ему в лицо. – Очень тяжело найти кого-то, кто подходил бы мне больше, чем ты. Я так и не нашла.

Кочетов рассеянно улыбнулся, чувствуя, как бухает под рёбрами.

– Ну и как ты это себе представляешь? Ты в Москве, а я здесь?

– Ты ведь теперь почти всё время будешь на берегу, – она негромко засмеялась, – ты теперь большой начальник.

– Пока ещё нет.

– Остались формальности. А я буду приезжать часто и надолго. Теперь у меня есть и пропуск, и дела, и возможность.

Он потянул на себя дверь подъезда, пропуская Галю. Она шагнула вперёд, обернулась к нему – в полумраке её лицо, тонкое, изящно вылепленное, казалось совсем белым.

– Вопрос только в том, хочешь ли ты меня видеть.

На какую-то секунду ему захотелось брякнуть «А если нет?» – за свою бессонницу в автономках, за пустоту в квартире, за тоску. Но видеть боль, обиду в зелёных глазах – нет, ни за что, и рисковать тем драгоценным, что на него только что свалилось, он не станет.

Он аккуратно поставил пакет на ступеньки, чтобы не мешался, и потянулся к Галиному лицу, накрывая губами губы, такие же податливые, вишнёво-терпкие, как одиннадцать лет назад.

Под потолком коридора, длинного, узкого, горела одна-единственная лампочка, и Саша не без труда вглядывалась в затертые таблички с номерами на дверях. Кое-где табличек вовсе не было, а порой они шли вовсе не по порядку – двадцать вторая после семнадцатой, тридцать первая после сороковой.

Позади что-то стукнуло, послышались лёгкие шаги. Саша обернулась, увидела худенькую рыжеволосую девушку в пёстром халатике. В руке девушка держала увесистый утюг.

– Ой, здрасьте, а вы к кому? – на веснушчатом личике нарисовалось любопытство. Саша подавила вздох.

– Мне нужна тридцать восьмая комната.

– А вон, по коридору и направо, первая от окна, – девушка указала свободной рукой. – Точно, «Белуга» же сегодня из автономки пришла. А Караяна я ещё не видела!

Пожав плечами, Саша направилась вперёд по коридору.

– И вас я тоже не видела, – не сдавалась бойкая соседка. – Вы к нему приехали? Давно? Вы его невеста или просто так подружка?

Саша остановилась, снова повернулась к ней, складывая руки под грудью.

– Я не невеста и не подружка. Мы с Артуром вместе в автономку ходили.

И пошла дальше. Судя по тому, что грохота падающего утюга так и не последовало, соседка справилась с недоумением.

Вот они, позеленевшие железные цифры тридцать восемь. Саша вставила ключ, аккуратно повернула – замок поддался без труда.

В маленькой комнатке было светлее, чем в коридоре. Саша постояла, осматриваясь: у стены – аккуратно застеленная кровать, полки, заставленные книгами. Вытершийся ковёр на полу, столик, кресло и приткнувшаяся сбоку табуретка. Тёмно-коричневый прямоугольник шкафа, глухая тёмная штора на окне.

Саша разулась, поискала взглядом тапочки. На цыпочках прошла по холодному линолеуму, отдёрнула штору, впуская в комнату свет.

В Питере белыми ночами всё-таки не так ярко, по улицам словно растекается бледная дымка. А здесь солнце так и палит.

Опершись ладонями о подоконник, Саша прижалась носом к стеклу. Через двор – несколько бетонных коробок по три, по четыре этажа, а дальше вниз – изломанные линии сопок, укрытых бархатно-зелёным ковром мха. И голубая полоска, почти сливающаяся с небом.

Хорошо, наверное, по утрам открывать глаза и видеть её. Особенно когда только-только выбрался из железной бочки, где просидел три месяца.

А зимой каково? Темнота, хорошо ещё, если фонари горят. Всё серо, заметено, засыпано.

Саша вздохнула, отошла от окна. Послонялась по комнате, остановилась перед книжными полками. Внизу сплошь затрёпанные учебники с названиями вроде «Дифферентовка подводной лодки», «Теория плавания ПЛ во льдах», а сверху – и классика, и боевики в чёрно-красных обложках, и Пелевин, и Гарри Поттер верхом на метле.

Сняв с полки томик Гоголя, Саша с ногами забралась в кресло: ноги мёрзли нещадно.

Перелистывая страницы, она не заметила, как отяжелела голова, потянуло в сон. Опомнилась, только когда тихо стукнула дверь.

Саша вздрогнула, растерянно глянула на книжку, съехавшую на грудь, поспешно встала, поправляя волосы, разглаживая завернувшийся край юбки. Артур стоял в дверях – не в привычной робе или потёртой куртке, а в черном с золотом кителе, в белой рубашке. Чёрные кудри прятались под фуражкой, и лицо казалось строже, старше.

Под взглядом Саши он ещё сильнее выпрямился, развернул плечи. Покосился на набитый магазинный пакет у себя в руке – поспешно опустил его на пол, отодвинул ногой к стене.

– Привет, – она подошла к нему, улыбаясь, протянула руки – обнять, и он притянул её к себе, прохладные обветренные губы коснулись её губ – легко-легко, и он отстранился, придерживая фуражку рукой, вглядываясь в лицо Саши, и снова прижался губами к её рту, теперь уже крепко, сладко, не отрываясь.

– Сам уже не помню, сколько времени хотел это сделать, – выдохнул ей в рот. – Саш, мне ведь повезло. Если бы не эта дурацкая аллергия, я бы крышей поехал, наверное. Или выставил бы Павла из каюты и затащил туда тебя.

Она тихонько засмеялась, прижалась виском к его груди.

– Жуть, да? – шепнул он ей в волосы. – Это ж подводная лодка, там думать надо только о деле.

– Ты здорово справлялся, – она озорно глянула ему в лицо, и он выдохнул:

– Из последних сил. Слушай, Саш, – отступил на шаг, взял её руки в свои, – а ты такая, ну… Ещё лучше, чем на лодке.

Саша даже и не пыталась сдержать довольную улыбку. Как же хорошо, что дядя подумал о том, чтобы захватить её вещи. Зелёную юбку, простенькую, в складку, и светло-кремовую блузу она дома надевала не так уж часто, но сидели они на ней куда лучше, чем потёртые брюки и растянутый свитер из похода.

– Ты тоже, – тихо сказала она.

– Да вот, вырядился, – Артур развёл руками. – Как на парад. Смешно, да?

– Тебе идёт, – она потянулась снять с него фуражку, осторожно дотронулась до мягких чёрных прядок, и он подался к ней, потёрся о её пальцы гладкой щекой.

– Давай откроем, что ли, – кивнул на пакет. – Я сам не успевал, попросил ребят взять что-нибудь нормальное, а они фруктов накупили. Апельсины будешь?

В комнате тут же запахло апельсиновой кожурой. Саша проворно снимала ножом тонкий слой, выкладывала дольки на тарелку – и они тут же исчезали у Артура во рту.

– Смотрю, по апельсинам ты соскучился всерьёз, – хихикнула Саша.

– Твои не ем, видифф? – пробормотал он с набитым ртом.

– Так я тебя ни в чём и не подозреваю, – Саша сбросила в мусорный пакет последний кусок кожуры, потянулась попробовать апельсиновую дольку. – Ой, где вы такие сладкие достали?

– После похода нужно всё самое вкусное, – Артур кивнул с довольным видом, зашуршал рукой в пакете. – А, вот, хотя бы колбасу не забыли. И шампанское. Будешь?

– С колбасой? – она засмеялась. – Давай.

– Щас. Бокалов вот только нет, – он открыл шкаф, со смущённым видом покрутил в руке кружку – синюю в горошек. – Слушай, я могу к Литвиновым сбегать, у них точно есть.

Он шагнул к двери, но Саша удержала его за руку.

– Они же, наверное, спят, второй час ночи. Не убегай, – она крепче сжала его ладонь, и он заглянул ей в лицо сияющими глазами.

– Да теперь уж я никуда не денусь, Саш, – обнял её за плечи, притягивая к себе. – Мы дома.

Она тихонько засмеялась.

– Знаю. А всё равно хочется выглянуть в окно и убедиться, что там не вода.

– Ага, мне после первого похода недели две лодка снилась. Закрою глаза – и я опять на пульте, пытаюсь считать дифферентовку, а цифры не сходятся.

Он уселся на кровать, вытянул ноги – брючины подтянулись вверх, открыв худые щиколотки в белых носках. Саша опустилась рядом, откинула голову ему на плечо.

– Я вот гляжу на тебя и думаю: как же я мог столько времени не замечать? – Смуглые пальцы легонько поддели отросшие светлые пряди. – Как ты нас всех обхитрила?

– Люди видят то, что ожидают увидеть, – Саша пожала плечами. – Если бы я не упала тогда в море так по-глупому…

– Ну нет, я бы рано или поздно тебя всё равно раскусил, – он упрямо вздёрнул подбородок. – Я чуял: что-то не то. И когда с тебя сняли мокрую одежду, когда я лёг рядом с тобой и обнял, у меня внутри как будто мозаика сложилась. Всё наконец стало ясно.

– Это тебе сейчас так кажется, – засмеялась она. – Так бы и вспоминал обо мне, как о питерском журналисте, который был хлипким и изнеженным, но всё-таки очень старался.

– Ничего подобного. Я знаешь какой въедливый! Уж если захочу в чём-то разобраться…

Слегка отодвинувшись, он взял со стола бутылку, упёр донышком в колено.

– Ой, – Саша опасливо покосилась на неё, – может, лучше…

– Сиди, сиди, – он слегка отстранился, закрывая от неё бутылку корпусом. Потянулся, выудил из ящика стола штопор. – Ну-ка, сейчас посмотрим… Ну-ка…

Пробка хлопнула, Артур с торжеством опустил её на стол.

– Видишь? Северный флот – не подведёт!

Он придвинул кружку в горошек, покачал головой.

– Не подумал я. Извини. Но шампанское, по идее, хорошее.

– Да ладно, – Саша со смехом протянула ему свою, – когда я ещё попью из таких шампанское?

Пузырьки полопались, осела, успокоилась пена. Саша устроилась поудобнее, поджав ногу под себя, и подняла кружку:

– Ну что – за успешно завершённое плавание?

– За него обязательно выпьем, – Артур взглянул ей в глаза серьёзно, пристально. – Но сначала я хочу выпить за тебя. За твой глупый, но очень смелый поступок, за твою стойкость и терпение. За твои руки, – он накрыл её костяшки пальцев, – которые меня вытаскивали. За то, что я дышу благодаря тебе.