Нисхождение

После одной из смен я впервые поймал себя на мысли, что мне совершенно не хочется возвращаться домой. Так повторялось день ото дня, и каждый раз я, под предлогом завала на работе, оставался в участке чуть дольше. Всеми силами я хотел избежать очередной уже опостылевшей ругани, ставшей в нашей семье ежедневным ритуалом. Сил не было смотреть на Леру, а в особенности – на Родю, не вызывавшего у меня теперь ничего, кроме неприязни. Я видел в нём причину всех бед. Именно после его рождения моя Лера изменилась до неузнаваемости. Уж лучше бы никогда она не рожала! Никогда бы не узнавала про этот проклятый диагноз и осталась той самой Леркой – девчушкой, играющей в парке на гитаре и мечтающей о карьере певицы. Той, которую я полюбил больше жизни.

Скоро мы и вовсе перестали разговаривать как нормальные люди. Отныне наши беседы состояли из одних лишь криков и упрёков друг другу по поводу и без. Поводом для очередной ссоры мог стать, например, громкий звук телевизора или сразу не выброшенный мусор. Со временем воздух в квартире пропитался раздражением, от которого я при первой же возможности убегал, заводя авто и бесцельно разъезжая по городу. Плевать на бензин, к чёрту деньги – лишь бы подальше от этого гадюшника.

Одна из таких вылазок и привела меня в небольшой бар на окраине Москвы, куда я впоследствии зачастил наведываться для опрокидывания рюмашки-другой водки. Вскоре это вошло у меня в привычку, и почти каждый вечер я непременно заезжал туда. Находясь там, среди таких же одиноких мужиков, пьющих стакан за стаканом в потёмках, под приглушенным светом ламп, я чувствовал себя хоть на этот вечер свободным от семейных дрязг. Иногда я выпивал не один, а в компании людей, чьи лица и имена забывал уже на следующий день.

Разумеется, Лера заметила моё новое увлечение и сразу же ударилась в упрёки, видя не причину, а лишь следствие: она была возмущена, что я просаживаю деньги на выпивку, а не на очередной хлам для ребёнка. Казалось, ей совершенно было плевать, почему именно я начал пить, и заботило её лишь чёртово содержимое моего кошелька.

Потом наступила трёхлетняя годовщина нашей свадьбы. Я заставил себя не идти в бар, надеясь, что хотя бы сегодня, в столь знаменательный день, мне удастся хоть что-то изменить в наших почти достигших дна отношениях. К тому же я был уверен, что по такому поводу Лера не откажется от приглашения посетить ресторанчик, которым владел мой друг, решивший сделать нам хорошую скидку (именно этим я планировал парировать очередную жалобу Леры относительно финансов). Явившись домой со скромным букетом цветов, я обнял её и рассказал о подготовленном подарке.

– Это не будет стоить нам почти ничего, так, чисто символически, – поспешил я предотвратить возмущения касаемо цены. – Мишку Самойлова помнишь, одноклассника моего? Он к нам в гости приходил, когда ты ещё беременна была, с кудрявыми волосами такой. Так вот, он тут годом ранее ресторан грузинский открыл, все нахваливают. Нас позвал, пообещал хорошую скидку.

Её лицо было совсем безучастным. И я уже угадал следующий вопрос:

– А Родя?

– Возьмём его с собой. Там, в этом ресторане, для детишек есть отдельная комната, где за ними…

– Нет, – твёрдо ответила она. – Я не хочу, чтобы мой сын лазил где ни попадя, а уж тем более – среди других детей.

– Лера, – тяжело выдохнув, сказал я. – Ты будешь сидеть в пяти метрах от него и сможешь подходить, когда пожелаешь…

– Я сказала – нет! Неужели непонятно?! – с уже привычным для меня раздражением произнесла она, хотя я отчётливо услышал, что в голосе её что-то дрогнуло. – Там не пойми какие дети будут. Вдруг они его ударят? А если он упадёт как-то не так и себе шею свернёт? Ты знаешь, сколько детишек на подобных вот штуках себе руки ломали?

– Не знаю…

– А я вот знаю. И если бы тебе Родя был не безразличен – и ты знал бы.

В этот момент из комнаты показался и сам Родя с любимым игрушечным зайцем. Заметив цветы в руках матери, он подбежал к ней, с ехидной улыбкой бросив игрушку на пол, обнял за ногу и ручками потянулся к букету.

– Дай! – крикнул малыш.

– Если ты так хочешь в этот ресторан, – безразлично продолжала Лера, – то Родя будет сидеть с нами.

Она взяла сына на руки и принялась укачивать, пока тот тянулся к столешнице, на которой лежал букет.

«Если ты так хочешь в этот ресторан…» – повторил я про себя и почувствовал подступающую к горлу горечь.

– Я думал, что мы хотя бы немного можем побыть наедине… Без него.

– Я уже устала слышать, как ты хочешь отдохнуть от нашего единственного сына.

– Да ты от него не отлипаешь! – немного повысил я голос, не сдержавшись. – Кем он вырастет, если будет сидеть взаперти семь дней в неделю? Ему нужно выходить на улицу, общаться со сверстниками! Он должен получать все эти синяки, как их получали мы, когда были его возраста! Неужели это непонятно?

– Всё, разговор окончен, – отвернувшись, отрезала она.

– Дай его сюда, – я едва не сорвался на крик.

– Я сказала, уйди. Катись в бар или куда ты там ходишь каждый вечер.

– Отдай мне моего сына! – Я схватил её за плечи и повернул к себе лицом. – Я не позволю тебе так с ним обращаться!

У меня перед глазами помутнело от злости. Обида к Лере душила меня. Я потерял контроль над собой и попытался выхватить из её рук Родиона.

– Не трогай его! – кричала она, отбиваясь свободной рукой.

Но меня было не остановить. В моей голове поселилась навязчивая мысль, что, если я не заберу сына у неё прямо сейчас, его ждёт ужасное будущее. Какое? Я понятия не имел, но это убеждение накрепко засело у меня в мозгу, и я был готов бороться с родной женой до последнего, напрочь позабыв про самоконтроль. Я схватил тянущуюся за букетом ручку малыша и потянул её на себя так сильно, что послышался хруст. Раздался детский крик, сравнимый с воем сирены. Плач сына заставил опасть пелену с глаз. Я понял, что сотворил нечто ужасное.

– Больной! – закричала на меня Лера, прижимая к себе малыша. Её глаза наполнились слезами. Лицо побледнело пуще прежнего. – Пошёл вон отсюда!

– Я… я не нарочно, я…

Беспомощно я пытался найти своему непростительному поступку хоть какое-то оправдание. Но всё было без толку.

– Вон! Не хочу тебя видеть! – Лера схватила телефон, поспешно набирая номер скорой. – Убирайся!

Я сделал шаг к ней, надеясь исправить содеянное, но стоило мне увидеть её взгляд… Никогда в жизни я не забуду этого взгляда. Сколько же ненависти и отвращения было в нём. Крепко сжимая ребёнка, она, казалось, готова была вцепиться мне в глотку.

Молча я сделал шаг назад и вышел в подъезд, где из соседних квартир уже показались головы любопытных зевак.

– Идите обратно! Нехер тут смотреть! – крикнул я с раздражением.

Наши ссоры давно стали местным достоянием.

Глава 4. Искушение

Нет ничего более умиротворяющего, чем ночная загородная трасса. Блёклый свет фонарей, что один за другим проносятся за окном; разметка на дороге вводит в необъяснимое спокойствие, на грани с трансом; а по радио успокаивающим голосом ведущий беседует с дозвонившимся слушателем, который делится своим мнением относительно последних новостей. Ты не вслушиваешься, не пытаешься уловить каждое его слово, а скорее так, наслаждаешься чьим-то голосом, пускай и не отвечающим тебе.

Я сильно полюбил это время. Сбегать из дома, как бы ужасно это ни звучало, теперь было не так тяжело, как прежде. Ведь я знал, что сейчас сяду за руль, поеду в сторону полупустого шоссе и смогу на время отвлечься, и по приезде в бар всё пережитое дома забудется, как страшный сон. А сегодняшний день я хотел забыть, как никакой другой.

– Водки, – сделал я заказ почти с порога.

Пару минут спустя рюмка была пуста.

– Повтори.

Бармен молча налил ещё. Вторую рюмку я осушил, едва она оказалась у меня в руках, но образ Роди стоял перед глазами. Его красное, заплаканное лицо. Вопль сынишки по-прежнему звучал в ушах, и я должен, нет, я обязан был его заглушить. А ещё взгляд Леры, хищный и ненавидящий… Я не мог забыть искру злобы в её глазах.

– Ещё. – Я поставил пустую рюмку на стойку.

– Может, не стоит так налегать, начальник? – дал мне совет бармен. Он знал о моей работе, о должности старлея, как и всех завсегдатаев заведения поимённо.

– Слушай, просто налей, и всё, – грубо ответил ему я.

Бармен сопротивляться не стал. Но, едва опрокинув очередной стакан, я ощутил прикосновение к плечу, от которого меня почему-то бросило в приятную оторопь.

– Тёмка, ты, что ли? – услышал я женский голос позади.

Обернувшись, я не поверил своим глазам.

– Настюха? Тушёнова?

Женщина кивнула, подтвердив догадку. Это действительно была она, моя одноклассница, с которой я не виделся с самого выпуска. Наверное, я бы вовек не узнал, если б не её мечтательная улыбка, ничуточки не изменившаяся с тех пор. У каждого человека во внешности есть некая особенная черта, выделяющая его среди прочих. У Насти Тушёновой это была та самая улыбка.

– Ну, уже не Тушёнова… – Она показала мне безымянный палец с золотым кольцом. Я, конечно, не знаток, но выглядело оно крайне дорогим. – Но по-прежнему Настя.

– Слушай, да тебя не узнать! – Я вежливо оглядел её с головы до пят. – Как же ты изменилась!

В школьные годы Настя была полноватой девчушкой, а вкупе с её фамилией – обречённой на прозвище Тушёнка. Сколько же боли доставляла ей эта кличка! Почти весь класс считал своим долгом довести её издёвками до такой степени, что она, вся в слезах, убегала в женский туалет. Правда, и там порой ей не давали проходу. Девчонки в эти годы были ничуть не лучше мальчишек и издевались над Тушёнкой не меньше парней. Не помню точно, но как-то раз я слышал, что они сняли с неё лифчик и отдали младшеклассникам, которые потом бегали с ним, изображая парусный корабль. Я же, теперь уже к моему великому сожалению, оставался совершенно непричастным. Я не глумился, но и не защищал её. Уже взрослым я иногда вспоминал толстушку из нашего класса, и мне становилось страшно стыдно за моё бездействие. Но даже этот стыд со временем осел, и Настя Тушёнова по кличке Тушёнка стала едва уловимым и далёким воспоминанием. До сегодняшнего дня.

Сейчас передо мной сидела не тучная девчонка, передвигающаяся по школьному коридору вразвалочку, как медвежонок. Настя, без преувеличения, выглядела роскошно. Кончик длинной чёлки светлых волос почти касался её левого века. Короткая стрижка отлично подчёркивала черты вытянутого лица с заострённым подбородком. Карие глаза, тоненько очерченные едва заметной подводкой, ярко блестели в потёмках бара. На худые плечи была накинута лёгкая кожаная куртка, под ней – майка, выгодно выделяющая упругую грудь. Ноги обтягивали обыкновенные синие джинсы, подчёркивая мускулистые бёдра.

– Спасибо, – ни капли не смущаясь, ответила она. – А ты вообще не изменился. Я тебя едва заметила – сразу узнала. Всё такой же тихоня, одиноко сидящий в углу класса. – Она кивнула, намекая на выбранное мной отдалённое место у самой стены, и добавила: – Мир тесен, а?

– Да уж, теснее некуда, особенно, когда весь твой мир – Москва, – согласился я.

Она игриво подмигнула.

– Значит, за это и выпьем! – Она взяла в руки стакан заказанного ею виски. – За сближающую старых знакомых Москву!

– Пожалуй, почему бы и нет?

Мы чокнулись. Она сделала пару небольших глотков, я же осушил половину рюмки и почувствовал приятное покалывание по всему телу.

– Был уже здесь? – спросила она, облокотившись на руку.

– Бывал. В последнее время так и вовсе чаще обычного, – с досадой подметил я.

– Проблемы дома? – взглядом она указала на моё обручальное кольцо.

– Типа того, – признался я, хотя на трезвую голову этого ни за что не сделал бы.

Приятная забывчивость стала отступать при одном лишь упоминании Леры. Я решил сменить тему:

– Ну что, рассказывай! Что же такое произошло, что перед собой я сейчас вижу совершенно иного человека?

И она начала рассказывать. Говорила она живо, интересно, слушать её было одно удовольствие. Коротко она поведала о том, как, закончив обучение в школе, надеялась начать всё заново в вузе, без издёвок и насмешек, и поступила на факультет менеджмента. Но и там её ждала прежняя участь быть изгоем, но на этот раз с кличкой ГОСТ. Стоило мне это услышать, как я не выдержал и, будучи уже подвыпившим, прыснул от смеха – всё же изобретательности в придумывании прозвищ студентам было не занимать… И тут же раскраснелся от стыда. Но, к счастью, Настя тоже засмеялась так, что у неё на глазах выступили слёзы. Заметив моё смущение, она сказала, что всё это в далёком прошлом и она не держит обиду ни на кого из одноклассников и однокурсников. Тем более – она не держит зла на меня, человека, который и вовсе всегда стоял в сторонке.

– Знаешь, – сказала она после уже второго стакана виски. – Я пришла к выводу, что каждый человек рано или поздно просыпается утром и его вдруг осеняет, что прожитая им жизнь и гроша ломаного не стоит. Такое может произойти в тридцать, сорок, да хоть в пятьдесят… У меня вот это случилось в двадцать один год, когда я вскочила с постели, посмотрела в зеркало и увидела жирное уёбище…

– Потише, потише… – едва сдерживаясь от смеха, произнёс я.

– …и решила, что это нужно менять. Да и не только это, всё! Я забрала документы из чёртовой шараги, сильно поругалась с родителями, переехала от них в съёмную комнату и устроилась в одну небезызвестную рыгальню помощником повара. Зарплаты едва хватало гасить аренду. А для экономии я вообще ела сплошные дешманские крупы и супы. Но, как видишь, оно того стоило…

Проработав год в адских условиях, где не было ни минуты покоя, Настя, в конце концов, уволилась. К тому времени она успела изрядно похудеть, но и этого ей оказалось мало. Она желала стать идеальной. У неё было стремление находиться в центре внимания не только за счёт хорошенькой фигуры, но и собственных мозгов.

Она стала искать работу в области рекламы, где раз за разом получала отказы. Знаменательным событием для неё было даже прийти на интервью, которые в большинстве случаев заканчивались фирменным «мы вам перезвоним». Так длилось почти полгода, и без того крохотная заначка начинала исчезать, пока в один прекрасный день ей не удалось попасть в одно из самых влиятельных рекламных агентств.

– Со слов креативного директора, он во мне что-то заметил, но давай будем честны… Оба мы знаем, что именно. Вы, мужики, только и способны думать тем, что у вас между ног. Но в том случае это пошло мне на пользу. Уверена, приди я к нему в роли Тушёнки или ГОСТа, решение о моём найме было бы принято через наносекунду…

Изначально Настя пришла на должность младшего копирайтера. Работа давалась ей тяжело, но она упорно шла к цели. Уже через год она получила своё первое повышение и существенную прибавку к зарплате. Вскоре она познакомилась и с будущим мужем, работавшим этажом выше в отделе руководства, а ещё спустя несколько лет – заняла должность человека, некогда проводящего с ней собеседование. Настя хоть и скромно, но описала свою трёхкомнатную квартиру на Пресненской.

– Настюш, я вот чего-то не пойму… Ты живёшь, блин, на Пресне… А тут-то какого хрена делаешь, в этой дыре?

Язык от объёма выпитого у меня уже заплетался. Я хоть и попытался сказать это тихо, но бармен всё равно услышал нелестный отзыв о заведении и угрюмо посмотрел на меня. Я выставил ладони вперёд, как бы извиняясь перед ним.

Настя повела плечами.

– Не знаю. Хотя нет… Знаю… – Алкоголь тоже ударил ей в голову, но выглядела она куда трезвее меня. – Мне это напоминает, с чего я начинала. Раньше подобное заведение мне было бы не по карману. Миска вот с этими фисташками ударила бы по кошельку так, что я бы вкалывала на неё неделю, а теперь… Блядь, я теперь хоть сотню таких мисок могу заказать, и мне вообще по барабану! Я себя чувствую здесь хозяйкой. Если захочу – могу всю эту дыру купить, а завтра снести её к ёбаной матери.

– А я бы на твоём месте не вылезал бы из каких-нибудь крутых заведений. Вот должен был сегодня пойти в один такой ресторанчик, да не получилось…

– Так поехали сейчас, а? – Она взяла меня за руку. – Я один ресторан знаю, там и еда, и выпивка таки-и-е-е… Ты просто обязан попробовать. Угощаю!

– Слушай, да нет, наверное, я…

Я было сказал, что мне следовало бы прямо сейчас отправиться домой к Лере и узнать, как там Родя. Но одна лишь мысль о возвращении сводила с ума. Я ощущал, как меня подташнивает, как только представляю, что переступаю порог квартиры.

– А к чёрту! – возразил я сам себе и вытащил из кармана ключи от машины. – Поехали.

– Помедленней, товарищ лейтенант. Мне ли вам говорить о вождении в нетрезвом состоянии? Погоди, я вызову такси. Потом заедешь за своей хондой. – Марку машины она произнесла с неким пренебрежением.

Глубоко внутри себя я осознавал, что делаю неприемлемое. Ночью неведомо где шляюсь с чертовски привлекательной барышней. Но видит Бог, как же мне хотелось забыться. Смять и выбросить все плохие воспоминания за последние несколько лет и хотя бы один вечер провести как нормальный человек.

На заднем сиденье такси Настя начала кокетничать со мной. Даже находясь в поддатом состоянии, мне не составило труда уловить её намеки, когда она, как бы невзначай, касалась моей ноги или плеча. Пальчики её заигрывали со мной, тихонечко щекоча, а затем лукаво отстраняясь, будто ничего и не было. Я чувствовал, как она смотрит на меня, ловил её лисий взгляд. В груди у меня всё пылало. Уже давно я не чувствовал такого возбуждения, но тем не менее старался оставлять знаки внимания без ответа. Перед глазами до сих пор стояли Лера и Родя. Моя семья. По сути, я уже совершил преступление против них, сев в это такси, но ничего с собой не мог поделать. Прямо сейчас я был движим животными инстинктами, и побороть их никак не получалось.

В ресторан мы прибыли ровно в полночь. Заведение это даже близко не было похоже на то, в которое я хотел сводить Леру. Здесь всё было пропитано духом богатства и роскоши. Войдя внутрь, я почувствовал себя мухой, случайно залетевшей в пчелиный улей. Но вскоре энергичная джазовая музыка и пара стаканов с диковинным шотландским виски сделали своё дело, и я, как ни в чём не бывало, стал частью этого прежде недоступного мне общества.

Настя не прекращала флиртовать. Сначала она сидела за столиком напротив меня, затем – я даже не помню, как это произошло, – уже оказалась рядом. Она слушала рассказы о рутинных полицейских буднях с видом вдохновенной дурочки, хотя такой явно не была. Когда же речь зашла о моей семье, в частности о Лере, её это будто наоборот раззадорило, и она села совсем близко, прислонившись ко мне бёдрами. Но я уже ничего не замечал – был настолько пьян, что даже с трудом понимал, какое сейчас время суток. Да и расслабляющая обстановка, приятная музыка и дорогая выпивка сыграли роль. Подчиняясь инстинктам, я стал отвечать взаимностью: клал руку на спинку дивана рядом с Настей, а затем опускал на шею; или поправлял её локон, сползающий к левому глазу.

Грусть и тоска, сжимающие моё сердце, постепенно отступали. Мысли о жене и о Роде, которому я наверняка повредил руку, потонули в уже чёрт знает какой по счёту порции алкоголя. Центром моего внимания попеременно становились Настя и стакан.

– Поехали ко мне? – шепнула она мне на ухо. Я почувствовал тёплое дыхание, от которого бросило в дрожь, а член, уже и без того твёрдый, готов был вот-вот взорваться от возбуждения.

С ответом я соображал долго. Что-то внутри усиленно противилось, не давая мне скатиться до уровня примата.

– Настя, я же… – я показал ей своё обручальное кольцо.

Она улыбнулась.

– Тёмка, у меня такое же колечко есть. – Она показала своё, которое вовсе не было «таким же». Её колечко стоило, наверное, как вся моя квартира. – Ты расслабься, просто заночуешь, а утром поедешь. Мне тебя в таком состоянии страшно отпускать, даже в такси.

Её слова в тот момент показались мне пьяному убедительными, но всё же борьба внутри ещё продолжалась. Поэтому я возразил:

– Да всё хорошо, Настён. Доеду!

Она взяла меня за руку.

– Так, лейтенант, успокойся. Чего ты как маленький. Ты же вообще никакой. Я здесь живу в пяти минутах.

– А муж как же?

– Лёня в Париже сейчас. Какой-то очередной форум, чёрт его знает… Прилетит только дня через три.

– Ну… ладно, – выговорил я с усилием. – В таком случае я заплачу! Официант!

Настя рассмеялась.

– Я тебя пригласила, значит, я плачу. Оставь свои патриархальные устои. В наше время женщина может зарабатывать и побольше мужчин.

Я ещё какое-то время спорил с ней насчёт денег, но, увидев счёт с пятью цифрами, всё же деликатно уступил даме.

Настя не соврала, она и вправду жила неподалёку, в высоченном здании в богатых апартаментах. Видеть мне такое приходилось разве что в кино. Через огромные окна открывался вид на всю Москву. Кухня, кажется, была больше всей моей квартиры. От этого места разило роскошью, до которой мне было как пешком до луны, с моим-то окладом.

– Чувствуй себя как дома. – Настя протянула мне бокал красного вина. – А я пока пойду, сполоснусь.

Я хотел спросить, где буду спать, но не успел – пока я натужно соображал, со стороны ванной комнаты уже послышался плеск воды.

Сделав глоток вина, я стал расхаживать по квартире, и на удивление совершал это без всякого риска рухнуть на пол. Небольшая прогулка по ночной Москве меня немного отрезвила.

В квартире стоял приятный цветочный запах. Каждая вещь, от комода до шкафа, выглядела как новенькая, будто только что из магазина. Я прошёл дальше и обнаружил небольшую комнату с тренажерами внутри: брусья, беговая дорожка, штанга и много другого причудливого спортинвентаря, о предназначении которого мне оставалось только гадать. Судя по впечатлительным формам Насти, в этой комнатке она проводила больше всего времени. Мне даже взбрело в голову опробовать один из тренажёров, но я успел отговорить себя от этой глупой затеи.

Скоро я добрался и до спальни с огромной кроватью. Мы с Лерой до сих пор не могли себе позволить купить даже самую обычную кровать, довольствуясь раздвижным диваном. А здесь!.. Кажется, тут могло свободно поместиться человек пять.

Боковым зрением я заметил на комоде рамки с фотографиями. На каждой из них была запечатлена Настя, где-то одна, где-то с мужем (я понял, что это он, увидев их совместную свадебную фотографию). Эта парочка, судя по снимкам, побывала на каждом клочке земного шара: вон они катаются на лыжах в Альпах, здесь едут верхом на верблюдах среди пустыни, а тут, держа мачете в руках, пробираются через густые заросли джунглей… Меня всегда удивляло, как богачи умудряются выделять время на подобные поездки и при этом успевают сколотить состояние.

Разглядывая фотографии, я вдруг почувствовал, как на меня смотрят из тени в углу спальни. Вход в неё был по правую руку от меня, так что, если б это была Настя, я бы обязательно её заметил. Да и вода в ванной до сих пор шумела.

«Настя ошиблась, – подумал я, – это наверняка её муж. Он приехал раньше, или вовсе никуда не уезжал».

Я решил не гадать и развернулся, но, к счастью, не обнаружил никого, кроме кота. Да, это был обыкновенный пушистый кот с чёрной шерстью и белым воротничком. Он сидел на середине кровати и неотрывно смотрел на меня своими большими, жёлтыми глазами-фонарями. Хвост был в состоянии покоя, даже ухо не дёрнулось, и он скорее напоминал статуэтку, чем реальное животное. От этого, казалось бы, с виду безобидного создания у меня почему-то пробежались мурашки по всему телу.

– Ну, привет, пушистик.

Кот не шевельнулся, и тогда я подумал, что, кажется, так перебрал с выпивкой, что зверь мне мерещится. Я решил проверить это на деле, приблизился к кровати и протянул руку, чтобы погладить его. Суженные зрачки при виде моих пальцев не округлились, как это обычно происходило с котами; хвост не дёргался из стороны в сторону. Животное не двигалось. И в ту самую секунду, как только я почти коснулся мягкой на вид шёрстки, невидимая скорлупа, до этого сковывающая его, вдруг треснула, и он поцарапал мне руку до крови, после чего отпрыгнул в сторону и удрал в соседнюю комнату.

– Маэстро, кыш! Кыш! – услышал я позади голос Насти.

Я и не заметил, как она уже вышла из ванной. На ней был надет шёлковый чёрный халат, и ткань его была столь тонка, что из-под неё выпирали твердые соски. Покраснев, я поспешил отвернуться.

– Сильно поцарапал? Он обычно ласковый, а тут… чёрт знает, что на него нашло. – Она села возле меня и взяла за руку. – Надо спиртом обработать. Погоди, где-то тут…

Запах миндаля, исходивший от её чистого тела, сводил меня с ума. Я понимал, что теряю голову, и поэтому, собравшись с последними силами, решился сказать:

– Настя, спасибо тебе за сегодняшний день, за предложение переночевать… Я должен идти, понимаешь? Рад был повидать тебя…