скачать книгу бесплатно
Звукооператор был слепым. Седые волосы, словно присыпанные пылью, и непрозрачные черные очки. Зубы желтые, как старая слоновая кость, а улыбка мягкая и человечная.
По бумагам он проходил как Элио Касти, но документалисты почему-то звали его Коэн.
Все собрались на камбузе – четверка Холдена и четверка Моники. Стороны молча приценивались друг к другу. Им предстояло несколько месяцев прожить, стукаясь локтями. Чужие люди, запертые в коробочке из металлокерамики в бескрайнем океане пустоты. Холден прокашлялся.
– Добро пожаловать на «Роси», – сказал он.
Глава 7. Мелба
Если бы не рухнул альянс Земли и Марса, если бы не война – или две войны, смотря как расценивать периоды затишья между сражениями, – гражданский корабль вроде «Сересье» не попал бы в конвой.
Корабли гибли над Ганимедом и в Поясе, а те, что остались, стерегли сейчас астероиды, расположенные так, что их несложно было столкнуть в гравитационный колодец. Потери заставили сменить мощные суда класса «Доннаджера», «Агаты Кристи» и «Гипериона» на стаи трех-четырехместных корабликов поддержки.
Мелба знала, что это – не единственный шрам, оставленный войной. Фобос с его локаторной станцией превратился в тонкое, почти невидимое кольцо вокруг Марса. Эрос погиб. Феба, пройдя сквозь ядерный ад, упала на Сатурн. Фермы на Ганимеде оказались в критическом состоянии. Венера была использована, а теперь брошена чужой протомолекулой. «Протоген» и «Мао – Квиковски» – две крупнейшие торговотранспортные компании системы – оказались выпотрошены, раскрадены и проданы.
«Сересье» начинал жизнь исследовательским судном, а теперь превратился в летучий вагончик для ремонтников. Отсеки, предназначенные под научное оборудование, стали мастерскими. Герметичные прежде лаборатории насквозь прошили трубы и провода жизнеобеспечения. Скрубберы, герметизаторы, тревожные системы раскинулись от палубы до палубы. Кораблик ковылял через равнодушный вакуум на реактивном хвосте эпштейновского двигателя. Среди ста шести душ на нем присутствовало несколько избранных – корабельная команда общим счетом не больше дюжины, а остальные – техники, механики и электрики.
Когда-то, думала Мелба, здесь был передний край науки. Когда-то «Сересье» прошивал небеса юпитерианских спутников, видел то, чего никто до него не видел. А теперь он в мелких сошках у правительства и открывает разве что примеси в водяных баках. Такое падение роднило Мелбу с узкими переходами и серыми пластиковыми трапами корабля. Она, Кларисса Мельпомена Мао, в школе была звездой: ее красота и популярность укреплялись властью и влиянием отцовского имени. А теперь ее отец – заключенный номер такой-то в закрытой тюрьме, в день ему выделяют всего несколько минут на связь, да и то с адвокатами, а не с женой и детьми. А она теперь Мелба Кох, спит в гелевой койке, пропахшей чужими телами, в каюте – да у нее шкафы были просторнее! И под началом у нее бригада работяг-электрохимимков: Станни, Рен, Боб и Соледад. Станни с Бобом не на один десяток лет старше нее, Соледад тремя годами моложе, с опытом двух шестнадцатимесячных рейсов. Официальный заместитель, Рен, из астеров и, как все астеры, с пунктиком насчет контроля жизнеобеспечения – у нормальных людей такие завороты случаются на сексе или религии. Она не спрашивала, как Рена занесло на земной корабль, а сам он не говорил. Мелба понимала, что месяцы пути к Кольцу будут нелегкими, но не предвидела, что окажется для нее тяжелее всего.
– Вот чертова сука, а? – сказал Станни. Он говорил с Реном по выделенному каналу связи. Будь она настоящей Мелбой, не смогла бы их подслушать. – Ни черта не соображает.
Рен хмыкнул, не поддерживая и не возражая.
– Не вылови ты на прошлой неделе тот сетевой фильтр на «Мекедоне», пошел бы каскад отказов, си но? И весь график к чертям.
– Может, и так, – сказал Рен.
Она находилась уровнем выше них. Вокруг бормотал истребитель «Сунг-Ан». Команда проводила обычную процедуру по обслуживанию техники. Все по графику, рутинно и предсказуемо. Десять часов назад они покинули «Сересье» на одном из дюжины транспортов, прицепленных к обшивке ремонтного корабля, и пробудут здесь еще пятнадцать часов, сменяя скрубберы и проверяя работу восстановителей воздуха. Она уже знала, что самую большую опасность представляет конденсат на клапанах. Такие подробности ей полагалось знать с самого начала.
Мелба подтягивалась по служебной шахте. Набор инструментов, подвешенный спереди, при ускорении в полный g оттягивал шею. Она подумала, что так, наверное, чувствуют себя беременные. Если ничего особенного не случилось, Соледад с Бобом сейчас спят в шлюпке. От нее ждут заключительной инспекции работ. И, похоже, думают, что она не справится.
Они, конечно, были правы. Мелба сама не знала, почему ее так задевает, что настоящие специалисты заметили ее неопытность. Она прочла несколько справочников, прокрутила несколько учебных программ. Главное, чтоб в ней видели натуральную начальницу-полузнайку. Уважение подчиненных ей ни к чему, они ей не друзья.
Следовало бы переключиться на Соледад с Бобом, проверить, не проснулся ли кто из них и не собрался ли ее искать. Это была важная часть плана – нельзя, чтобы ее кто-нибудь обнаружил. Но Мелба почему-то не могла оторваться от разговора Рена со Станни.
– Она вообще ничего не делает. Сидит в своей каюте, под конец работы выходит, просматривает, подписывает и опять в нору.
– Верно.
Этот стык и нарочно не пропустишь. Укрепленная переборка, яркие оранжевые надписи на пяти языках. Она постояла, подбоченившись и чувствуя себя победительницей. Победа, хотя и не такая чистая, как она рассчитывала. Мелба оглядела проход в обе стороны, хотя шансы, что ей помешают, сводились к минимуму.
Взрывчатка, привязанная на животе, от тепла тела стала податливой и ярко-зеленой. Остыв до температуры воздуха, она затвердеет и поблекнет до серого тона. Мелба еще раз удивилась ее плотности. Прилеплять ее к стыковочным швам – все равно что голыми руками разминать свинец. До конца работы было еще далеко, а костяшки пальцев уже болели. Мелба давала себе полчаса, но вышло почти вдвое дольше. Детонатор – черное пятнышко четырех миллиметров в поперечнике с десятью металлическими контактами, вжатыми в схватывающуюся замазку. На вид все чисто.
Закончив, она дважды протерла руки моющими салфетками, проверила, не осталось ли пластида под ногтями или на одежде. Собиралась проскочить один уровень без осмотра, но Рен со Станни продвигались быстро, и ей пришлось спуститься на лифте сразу на два. Они всё болтали, но теперь не о ней. Станни подумывал приударить за Соледад. Рен на лаконичном астерском жаргоне советовал воздержаться. Умник.
Лифт остановился, вошли трое солдат, мужчины. Мелба подалась назад, освобождая место, и ближайший поблагодарил ее вежливым кивком. Судя по нашивке на форме, парня звали Маркос. Она кивнула в ответ и уставилась себе под ноги, мысленно упрашивая не разглядывать ее. В форме она чувствовала себя как в маскарадном костюме. Умом понимала, что это не так, но все равно боялась, как бы пристальный взгляд не обнаружил фальшь. Как будто прошлое было написано у нее на лбу.
«Меня зовут Мелба Кох, – твердила она про себя. – Никем другим я никогда не была».
Лифт остановился на ее уровне, солдаты посторонились. Мелба задумалась, погибнет ли Маркос, когда придет срок.
* * *
Она не бывала у отца в тюрьме: даже если бы визиты допускались, встречаться пришлось бы в особом помещении, под наблюдением, под запись. Груз официального надзора выдавил бы все человеческие эмоции. Ей не позволили увидеть коридоров, по которым он ходит, камеру, где он спит, но после приговора она изучила планировку тюрем. Ее комната была на три сантиметра уже и на полтора длиннее камеры. «Она спала на койке-амортизаторе на шарнирах, поворачивающейся соответственно изменению тяги, – койка отца была приварена к полу. Она могла в любое время выбраться наружу, пойти в общий душ или столовую. Ее дверь запиралась изнутри, в ее комнате отсутствовали камеры и микрофоны.
По всем существенным статьям у нее было больше свободы, чем у отца. Она изрядную часть времени проводила взаперти – но по собственной воле, а это совсем другое дело. Назавтра был назначен очередной перевод бригады – новый корабль, новая проверка и ремонт оборудования – якобы под ее руководством. А сегодня она могла полежать в койке, одевшись в простое хлопчатое белье, – она выбрала такое, какое купила бы Мелба. В ее терминале имелось пятнадцать учебных программ, и еще дюжина была доступна в общей базе корабля. Они охватывали все: от микроорганики питательных элементов до спецификации охладительных систем и стратегии управления. Неплохо было бы их почитать. Или если уж не читать, то хоть просмотреть собственные секретные файлы.
Джеймс Холден на экране выглядел фанатиком. Сводный портрет, собранный из десятков новостных программ, в которых в последние годы мелькал этот человек, с приоритетом на самые свежие кадры. Программа-симулякр, настоящей Мелбе такая была бы не по карману. Фальшивый Холден вполне мог одурачить и человека, и компьютер, хотя бы на время. Его карие глаза на экране были скошены с идиотической серьезностью. Подбородок начал обвисать, и даже малая гравитация не могла скрыть этого полностью. Заискивающая полуулыбочка сказала ей все, что нужно было знать о человеке, погубившем ее семью.
«Я – капитан Джеймс Холден, – заговорил симулякр. – То, что вы сейчас видели, – демонстрация угрозы. Мои помощники разместили такие же устройства на каждом из кораблей, находящихся сейчас в окрестностях Кольца. Всем заглушить двигатели. Я принимаю единоличную власть над Кольцом от имени Альянса Внешних Планет. Любой корабль, приблизившийся к Кольцу без моего личного позволения, будет уничтожен…»
Она включила паузу, поддельный Холден застыл в странной незавершенной позе. Кончиком пальца она обвела его плечи, очертания щеки и ткнула в глаз. И пожалела, что не сочинила более зажигательной речи. Когда придумывала ее на Земле, казалось, что достаточно приписать ему претензии на единоличный контроль над Кольцом. Теперь с каждым просмотром она все больше убеждалась, что поскромничала.
Проще было бы убить Холдена. Наемные убийцы обходятся сравнительно дешево, но она достаточно изучила имиджевое управление и социальную динамику, чтобы понять, к чему это приведет. Мученичество, канонизация, любовь. Множество теорий заговора, тень подозрения на всех, от АВП до отца. Полная противоположность тому, чего она добивалась. Холдена следовало унизить, стереть из памяти. Тот, кто придет за ним, должен, оглядываясь назад, увидеть, к чему вели все его действия, все его заявления, все праведные, самоуверенные решения якобы на благо людей. Его имя должно было стать именем великого предателя, преступника, злодея с манией величия. Когда она покончит с Холденом, все, к чему он приложил руку, станет выглядеть злодеянием – в том числе и гибель ее семьи.
Где-то в недрах «Сересье» штурман приступил к небольшой коррекции курса, низ сдвинулся на полградуса в сторону. Койка под ней повернулась. Мелба постаралась сразу забыть об этом. Она предпочитала воображать себя в гравитационном колодце, не вспоминать лишний раз, что подвластна инерции и ускорению.
Ручной терминал коротко пискнул, приняв сообщение. На первый взгляд оно показалось бы обычной рекламой. Рекламой инвестиций, от которой разумный человек не откажется, в сопровождении видеопрезентации, каковую всякий случайно заглянувший в ее терминал принял бы за порченый файл.
Появившийся на экране человек носил черные, непрозрачные на вид очки. Он был подстрижен почти наголо, каждое его движение выдавало действие перегрузки. Звукооператор прокашлялся.
– Посылка доставлена и готова к испытаниям. Я заверю отправку баланса, как только получу подтверждение. Должны поступить еще несколько чеков, а я малость под напряжением… – На заднем плане что-то зашипело, послышался отдаленный смех – женский. Файл закончился.
Мелба прокрутила его еще четыре раза. Сердце частило, пальцы словно простреливало током. Конечно, надо высылать подтверждение. Но это последний, самый опасный шаг. «Росинант» попал в руки Холдену вместе с лучшей армейской аппаратурой, да и позже в систему безопасности могли вносить изменения. Она установила простое удаленное соединение, закольцованное через временный коммерческий счет на станции Церера. Сообщение с «Росинанта», подтверждающее, что обходной путь налажен и действует, что корабль в ее руках, может идти несколько дней. Зато когда придет…
Последний кусок встанет на место. Мелба преисполнилась почти религиозной уверенности: все будет хорошо. Никогда еще крошечная каютка с исцарапанными стенами и слишком яркими светодиодными лампочками не казалась такой уютной. Мелба приподнялась с койки. Появилось желание отметить это, но, конечно, рассказывать никому было нельзя. Но хотя бы просто с кем-нибудь поболтать…
В коридорах «Сересье» двое бы не разошлись, разве что боком. В столовой для команды могли, локоть к локтю, усесться двадцать человек. Самым «просторным» помещением был фитнес-центр рядом с медотсеком. Беличьи колеса и тренажеры требовали места – чтобы никого не задело в тесноте рычагом или приводным ремнем. И воздух, согласно требованиям безопасности, был самым свежим, так что народ здесь и собирался.
Из своей команды она застала только Рена. При обычной микрогравитации он бы, наверное, тренировался в баке с гелевым сопротивлением, а при полной g работал на обычном колесе. Бледное лицо его блестело от пота, морковные волосы были стянуты в хвостик на затылке. Он странно выглядел: крупная голова казалась еще больше из-за ярких волос, а легкая фигура придавала сходство с героем детского мультика.
Он кивнул, заметив вошедшую начальницу.
– Рен, – заговорила Мелба, встав перед тренажером. Она ощущала на себе взгляды со всех сторон, но здесь, на «Сересье», уже почти не чувствовала себя самозванкой. Или ее несла на крыльях хорошая новость. – Можно тебя на минутку?
– Шеф? – спросил он вместо «да», но колесо притормозил до скорости неторопливого шага. – Ке са?
– Я слышала, что говорит обо мне Станни, – начала она.
Лицо Рена замкнулось. – Я просто хотела…
Она насупилась, потупила взгляд, а потом отдалась порыву.
– Он прав. Я не справляюсь с работой. Получила ее по блату, и мне не хватает квалификации…
Рен моргнул, бросил взгляд через ее плечо, проверяя, не слышал ли кто. Мелбу это не волновало, но его жест показался ей милым.
– Не все так страшно, – ответил он. – Я хочу сказать, там кое-что, здесь кое-что, но видал я шефов и похуже.
– Мне нужна помощь, – сказала она. – Чтобы справляться с работой по-настоящему, мне нужна помощь. Человек, которому я смогу доверять. На кого смогу рассчитывать.
Рен кивнул, но чуточку свел брови. Выдохнул и сошел с колеса.
– Я хочу работать как следует, – продолжала Мелба. – Ничего не упуская. И хочу, чтобы бригада меня уважала.
– Ну еще бы.
– Я знаю, что заняла твое место.
Рен опять шумно выдохнул, даже щеки надулись. Самое выразительное движение, какое она у него видела. Он прислонился к стене, встретил ее взгляд и как будто впервые увидел.
– Спасибо, что ты так решила, шеф, но мы здесь оба чужаки, – сказал он. – Держимся вместе, бьен?
– Хорошо, – сказала она, опершись о стену рядом с ним. – Так в чем я ошиблась с тем фильтром?
Рен вздохнул.
– Сетевые фильтры – хитрые устройства, а спроектированы по-дурацки, – сказал он. – Они связаны друг с другом в отдельную сеть, так? Подключишь один задом наперед – допустим, он нормально работает, но при следующей перезагрузке пошлет по линии ошибочный сигнал. Запустит диагностику в следующем, потом еще в одном. Вся сеть замигает рождественской гирляндой. Накопятся ошибки сети – файлы закроются, полетит вся сеть, и придется вручную проверять каждый узел. При свете фонариков, а начальство потом откусит нам яйца.
– Как?.. Не может быть, – удивилась Мелба. – Серьезно? Он способен запороть всю сеть?
– Поняла, да? – улыбнулся Рен. – А все, что надо, – так это подправить его, чтобы невозможно было вставить задом наперед и чтобы он не передавал ошибку по всей сети. Но этого до сих пор не сделали. У нас во многом так, шеф. Мы пытаемся вылавливать меленькие неприятности, пока они не выросли. Бывает, крошечная ошибка – действительно пустяк. А бывает – приводит к большой беде.
Слова прозвучали церковным колоколом. Отдались эхом. Она и есть такая ошибка, пустяковый отказ. Она, если честно, сама не понимала, что делает, и ей все сходило с рук. Пока ошибка не передалась дальше, пока все не пошло вразнос. У Мелбы перехватило горло. Она почти пожалела, что не проговорилась.
Она – как подключенный не тем концом сетевой фильтр. Незаметная ошибка, способная погубить всю систему.
– А с ребятами… ты на них не злись. Они просто пар спускают. Дело и не в тебе, в общем-то. Просто страх сказывается.
– Страх?
– Ясное дело, – кивнул Рен. – Здесь все до смерти перепуганы. Скрывают страх, делают дело, но кошмары всех мучают. Естественно, да?
– Чего же все боятся? – спросила Мелба.
Дверь у нее за спиной открылась и закрылась. Вошедший произнес что-то на незнакомом ей языке. Рен покачал головой, и ее затошнило от дурного предчувствия. От ощущения ошибки. В чем-то она ошиблась, повела себя не как все, но не понимала, на чем попалась.
– Кольцо, – проговорил он наконец. – Оно погубило Эрос. Чуть не погубило Марс. И никто не понимает, что оно сотворило с Венерой. Убило того мальчишку-«пращника». Каждый второй здесь мечтает садануть по нему ядерным зарядом, а вторая половина боится, что это его только разозлит. Мы ныряем на самое дно, чтобы заглянуть в глаза дьяволу, и Станни, Сол, Боб – все до безумия боятся того, что увидят там. Я тоже.
– А, – сказал Мелба. – Ясно. Это я понимаю.
Рен неумело улыбнулся.
– А ты? Тебе не страшно?
– У меня мысли другим заняты.
Глава 8. Анна
Ноно с Нами улетели на Землю на неделю раньше челнока, которым отправлялась Анна. Эта неделя одинокой жизни в комнатах, куда она уже не вернется – куда они уже не вернутся, – была похожа на ласковое предвестие смерти: глубокая меланхолия и, стыдно признаться, немного радостного волнения.
Челнок с Европы присоединялся к флотилии в числе последних – значит, предстояло восемнадцать часов серьезных перегрузок. К тому времени, как Анна ступила на палубу «Принца Томаса», ей хотелось только в койку и проспать часов двенадцать. Однако у молодого гвардейца, которому поручили встретить и сопровождать ее, были другие планы, а на невежливый отказ у нее уже не хватило сил.
– «Принц» – боевой корабль класса «Ксеркс», то есть относится к дредноутам третьего поколения, – объяснял парень, показывая на белую керамику, прикрывавшую гель на внутренних стенах ангара. Челнок, умостившийся в причальном отсеке, словно съежился под огромными соборными сводами. – Мы говорим «третье поколение», потому что это третья модель с начала конфликта между Землей и Марсом.
«Какой там конфликт», – подумала Анна. Марсиане заговорили о независимости, ООН понастроила кораблей, Марс тоже строил. А потом Соломон Эпштейн из марсианского яхтсмена-любителя превратился в изобретателя двигателя, который впервые позволил решить проблемы перегрева и быстрого выгорания топлива при постоянном ускорении. У Марса вдруг оказалось несколько очень-очень высокоскоростных кораблей. И Марс сказал: «Эй, там, мы намерены колонизировать Солнечную систему. Будете и дальше с нами ссориться или хотите присоединиться?» Земля предпочла отказаться от прав на Марс в обмен на половину Солнечной системы.
Это не значило, что обе стороны перестали разрабатывать новые способы убивать друг друга. На всякий случай.
– …Чуть больше километра в длину и двести метров в самом широком поперечном сечении, – продолжал гвардеец.
– Впечатляет, – отозвалась Анна.
Солдат поставил ее багаж на тележку и покатил по эстакаде к лифту.
– Эти лифты движутся по всей длине корабля, – заметил он, нажимая кнопку. – Мы их называем килевыми…
– Потому что они тянутся вдоль корабельного днища?
– Да! Так называлась нижняя часть морских судов, и на космических термин сохранился.
Анна кивнула. Юношеский энтузиазм был утомительным и в то же время обаятельным. Мальчику так хотелось ее изумить, что она решила послушно изумляться. Ей это было не так уж трудно, а ему приятно.
– Конечно, днище для корабля – условность, – заговорил гвардеец, когда лифт пришел в движение. – При гравитации ускорения палубы всегда располагаются в направлении, обратном тяге, против движения корабля. Верх всегда в противоположной от двигателя стороне. Корабли поменьше способны сесть на планету, у них в днище располагаются амортизаторы, опоры и дюзы для взлета.
– Думаю, «Принц» для этого слишком велик, – заметила Анна.
– Конечно, слишком. Зато наши челноки и корветы годятся для высадки, хотя и нечасто бывают на планетах.
Дверь лифта беззвучно открылась, и гвардеец выкатил багаж в коридор.
– Закинем вещи в ваши покои – и начнем экскурсию.
– Гвардеец? – начала Анна. – Можно к вам так обращаться?
– Конечно. Или мистер Ичигава. Или даже Йен – вы ведь штатская.
– Йен, – продолжила Анна, – а можно мне пока остаться в своей каюте? Я очень устала.
Парень остановился и дважды моргнул.
– Но капитан велел устраивать для всех важных гостей полную экскурсию. Даже в рубку, а туда обычно допускают только служебный персонал.
Анна тронула юношу за плечо.
– Я понимаю, что мне оказана честь, но предпочла бы увидеть рубку, когда глаза не будут слипаться. Вы ведь меня понимаете? – Она легонько пожала ему плечо и улыбнулась самой обаятельной своей улыбкой.
– Конечно, – улыбнулся в ответ Йен. – Сюда, мэм.
