скачать книгу бесплатно
– Здравствуйте, я – преподобная доктор Анна Воловодова, пастор общины святого Иоанна. Сообщаю о нападении на меня. Человек по имени Николас Трубачев угрожал мне действием во время беседы об избиении им жены. У меня в столе имеется тазер, и я применила его, не дав исполнить угрозу. Да, я с удовольствием дам показания, как только вы прибудете. Спасибо.
– Сука, – сплюнул Ник, пытаясь устоять на дрожащих ногах.
Анна выстрелила в него еще раз.
* * *
– Трудно пришлось? – спросила Ноно, когда Анна наконец добралась до дома.
Она качала Нами на коленях, но едва Анна закрыла за собой дверь, дочка с радостным визгом потянулась к ней.
– Как тут моя девочка?
Анна с протяжным вздохом рухнула на диван. Ноно передала ей малышку, и Нами тут же принялась раскручивать и дергать уложенные в калачик волосы матери. Анна прижала дочку к себе, втянула в себя запах детской макушки. Тонкий, но сильный запах, который исходил от девочки, когда ее только принесли домой, ослабел, но ощущался до сих пор. Сколько бы ни твердили ученые, что люди не способны общаться посредством феромонов, Анна знала, что все это чушь. Какие бы вещества ни создавали аромат новорожденной, он был самым сильным из известных Анне наркотиков. Ей даже хотелось родить еще ребенка, просто чтобы снова вдыхать этот запах.
– Нами, за волосы не дергают, – упрекнула Ноно, пытаясь выпутать из детского кулачка длинные рыжие пряди. – Поговорить об этом не хочешь? – обратилась она к Анне.
Домашнее имя Ноно тоже происходило от Намоно, но она стала Ноно раньше, чем их старшие близняшки начали говорить. А у дочери это имя почему-то превратилось в Нами. Мало кто догадывался, что девочка – тезка одной из матерей.
– Потом поговорю, – сказала Анна, – но прежде мне нужно побыть с малышкой.
Она поцеловала Нами в носик-кнопку. Такой же широкий плоский нос, как у Ноно, а глаза Аннины, зеленые, яркие. Кофейная кожа Ноно и острый подбородок Анны. Она могла часами любоваться дочерью, упиваясь слившимися в ней чертами – своими и женщины, которую она любила. Переживание было настолько острое, что граничило с духовным. Нами потянула материнские волосы в рот, но Анна их отняла и дунула малышке в нос.
– Волосы не едят! – сказала она, и Нами расхохоталась, словно никогда не слышала такой смешной шутки.
Ноно взяла Анну за руку и крепко пожала. Они долго сидели, не шевелясь.
* * *
Ноно готовила рис с грибами. Когда она добавила в соус модифицированный лук, кухню наполнил острый запах. Анна резала яблоки на салат. Маленькие и не слишком хрустящие. Грызть их – мало радости, а в вальдорфском салате, смешавшись с другими ароматами и текстурами, – сойдут. Впрочем, какими бы они ни были, достать яблоки – большая удача. Это первый урожай с Ганимеда после начала беспорядков. Анна даже думать не хотела, как бы они все голодали, если б не чудесное воскресение маленького спутника Юпитера.
– Нами проспит еще добрый час, – заметила Ноно. – Не пора ли поговорить, как прошел день?
– Я сегодня причинила вред человеку и солгала полиции, – при этих словах Анна слишком сильно ударила ножом, и лезвие, пройдя мякоть, задело ей палец. Совсем неглубоко, даже не до крови.
– А… пожалуй, это нуждается в объяснении, – отозвалась Ноно, замешивая в рис с грибами немного бульона.
– Не могу объяснять. Кое-что в этом деле – конфиденциально.
– Ты лгала, чтобы кому-то помочь?
– Думаю, что да. Надеюсь. – Анна добавила в миску кусочки последнего яблока, орехи и изюм и стала мешать. Ноно, бросив работу, повернулась к ней.
– Что будешь делать, если тебя поймают на лжи?
– Извинюсь, – сказала Анна.
Ноно, кивнув, опять повернулась к кастрюле.
– Я сегодня через твой настольный терминал заходила посмотреть почту. Ты не разлогинилась. Там было сообщение ООН о комитете гуманитарной помощи генерального секретаря. О миссии к Кольцу.
Анна виновато поморщилась.
– О, черт! – Она не любила ругаться, но иногда без этого нельзя было обойтись. – До сих пор не собралась ответить.
Опять ложь…
– А поговорить, прежде чем решать, не хотела?
– Конечно, я…
– Нами скоро два года, – продолжала Ноно. – Мы здесь два года. Решение остаться означает решить за Нами, кем ей быть в жизни. У нее родные в России и Уганде. Они ее еще не видели. Если она проживет здесь еще год-другой – и не увидят.
Нами подкармливали тем же коктейлем, который полагался всем детям внешников. Он стимулировал рост костей и снижал вредное воздействие низкого тяготения на развитие ребенка. Однако Ноно была права. Если задержаться здесь, у Нами разовьется длинный тонкий скелет, как у всех местных жителей. Это стало бы приговором – никогда в жизни она не смогла бы вернуться домой.
– Мы ведь договорились, что работа на Европе – временная, – сказала Анна. – Хорошее место, я могу говорить порусски, паства маленькая и хрупкая…
Ноно отвернулась от плиты и подсела к ней, положив руки на стол. Анне впервые подумалось, что столешница под натуральное дерево выглядит дешевкой. Подделкой. Ей во всей ясности представилось будущее, в котором Нами никогда не увидит настоящего дерева. Это оказалось похоже на удар под дых.
– Я не злюсь, что ты притащила нас сюда, – сказала Ноно. – Мы же об этом и мечтали. Поездить по таким местам. Но ты, когда просила о переводе, была на третьем месяце.
– Я не верила, что меня выберут, – ответила Анна и почувствовала, что оправдывается.
Ноно кивнула.
– Но тебя выбрали. И эта работа на ООН… Лететь к Кольцу в составе группы советников генерального секретаря – а нашей малышке и двух лет не исполнилось.
– По-моему, на эту вакансию было две сотни заявок.
– А выбрали тебя. И приглашают лететь.
– Это было так маловероятно… – начала Анна.
– Тебя всегда выбирают, – перебила Ноно. – Потому что ты – особенная. Я-то вижу. Сразу увидела, когда ты выступала на религиозной конференции в Уганде. Ты так нервничала, что уронила листок с тезисами, зато в зале слышно было бы, как булавка падает. Ты светишься, сама того не желая.
– Я украла тебя у твоей родины, – проговорила Анна. Она всегда это повторяла, когда речь заходила об их знакомстве. – Церкви Уганды необходимы такие молодые священники, как ты.
– Это я тебя украла, – так же привычно возразила Ноно, только теперь многократно повторенные слова почему-то показались пустыми. Как ритуальная формула, утратившая смысл. – Но ты каждый раз это говоришь. «Не верила, что выберут меня».
– Это правда.
– Это привычное оправдание. Ты всегда предпочитаешь извиняться после, а не спрашивать разрешения до.
– Я откажусь, – сказала Анна, вскинув руку к глазам, чтобы сдержать слезы. Она задела локтем миску с салатом, чуть не сбив ее со стола. – Я еще не давала согласия. Скажу, что вышла ошибка…
– Аннушка! – Ноно сжала ей руку. – Ты обязательно полетишь. А я улечу с Нами в Москву. Пора ей познакомиться с бабушкой и дедушкой. И расти в настоящем притяжении. Раскаленная добела игла страха вонзилась в живот Анне.
– Ты от меня уходишь?
Ноно устало, любовно улыбалась.
– Нет. Ты от нас уходишь. На время. А когда вернешься, мы встретим тебя в Москве. Я подберу хорошую квартиру, мы с Нами ее обживем. Сделаем домом, где поселится счастье.
Но с тобой не полетим.
– Почему? – только и нашла что спросить Анна.
Ноно встала, вынула из шкафа две тарелки, разложила еду.
Поливая рис соусом, сказала:
– Я его боюсь. Этого, с Венеры. Боюсь за все, что нам дорого. Человечность, Бог, наше место в Его Вселенной. Конечно, я боюсь того, что оно может сотворить, но гораздо сильнее боюсь того, что оно означает.
– И я, – сказала Анна. Теперь она говорила правду. Отчасти из-за такой правды она и послала запрос на участие в экспедиции. Это был тот самый страх, о котором говорила Ноно. Анна хотела взглянуть ему в глаза. Дать Богу возможность подвести ее к пониманию – иначе как ей помогать в понимании другим?
– Так что отправляйся за ответами, – сказала Ноно. – Когда вернешься, твоя семья будет тебя ждать.
– Спасибо, – сказала Анна, немало потрясенная обещанием Ноно.
– Думаю, – промычала Ноно, уже набив рот рисом, – им там понадобятся люди вроде тебя.
– Вроде меня?
– Такие, которые не спрашивают разрешения.
Глава 5. Бык
– Бюджетом не предусмотрено, – сказала Мичо Па, старший помощник на «Бегемоте».
Расти Мичо на Земле, вышла бы миниатюрная женщина, но детство при низкой гравитации изменило ее, как меняло всех. Руки, ноги, позвоночник – все несколько удлиненное, хотя и долговязостью это не назовешь. Просто иное сложение. Голова крупнее, чем задумано природой; сравнявшись с Быком в росте, Мичо сохранила во внешности нечто от ребенка. От этого Бык рядом с ней чувствовал себя меньше ростом.
– Наверное, придется это исправить, – сказал он. – Когда устанавливали рельсовую пушку, исходили из того, что у нас стандартная обшивка и крепления. Беда в том, что мормоны экономили на массе. Заменяли стандартные металлические части керамикой и силикатами. По особому распоряжению. И теперь первый же выстрел сдерет с нас шкуру.
Они с Па шли по плавно изгибающемуся коридору. Свод потолка был белым и вдвое выше, чем необходимо, – дизайнеры, не подозревая, что строят военный корабль, позаботились об эстетике. Па шагала чуть шире, чем он, держалась при трети g чуть свободнее, так что Быку, чтобы не отстать, приходилось почти бежать. Это была одна из тысячи мелочей, которыми астеры напоминали уроженцам Земли, что те – не здешние. Старпом покачала головой.
– План работ составлен, – сказала она. – Если переписывать его всякий раз, когда что-то захочется изменить, тогда какой смысл был вообще его готовить?
Про себя Бык с ней соглашался, только выводы делал иные. Окажись он старпомом, он отнесся бы к плану как к абстрактному списку пожеланий, да и читал бы его, только когда придет настроение посмеяться.
Они подошли к эстакаде – плавно изгибающемуся переходу от командной палубы в носовой части «Бегемота» к его массивному барабану. Мост из владений Па к его вотчине.
– Послушайте, – примирительно улыбнулась Па, – я сделаю запись о том, что желательно переоборудование, но, пока не увижу общей картины, не стану принимать решений. Видите ли, если я начну отзывать средства на такие дела от контроля жизнеобеспечения, а на следующей неделе вдруг случится ЧП, все равно придется отыгрывать назад.
Бык оглядел эстакаду. Мягкий свет скрытых в стене ламп наполнял воздух бестеневым сиянием – небесный свет с привкусом сыра. Па положила руку ему на плечо. Возможно, она хотела выразить симпатию, но жест получился снисходительным.
– Так, понятно, – сказал он.
– Все будет хорошо, шеф, – утешила она, чуть сжав ему трапециевидную мышцу.
Кивнув, Бык стал спускаться по эстакаде в переходник. Шаги Мичо за спиной затерялись в гуле воздуховодов. Бык чуть не сплюнул себе под ноги.
«Бегемот», когда еще был «Наву», строился для иной жизни. Обычно межпланетные корабли представляли собой массивные многопалубные конструкции с эпштейновским двигателем на нижнем уровне. Его работа создавала на всем пути искусственную тяжесть – за исключением только короткого момента переворота в срединной точке, после которого ускорение сменялось торможением. Но ни один корабль, с эпштейновской тягой или без нее, не мог бесконечно выносить нагрузки и перепады температур, вызываемые ускорением. Кроме того, Эйнштейн нашел бы что сказать по поводу движения на релятивистских скоростях. «Наву» предназначался для жизни многих поколений, для пути, измеряемого не в световых минутах, а в световых годах. Время, проведенное при ускорении, составляло крайне малый процент общего срока жизни корабля. Командный пост в носовой части и механика двигателя в противоположной не слишком отличались от соответствующих элементов обычных судов, но их соединяли двухкилометровые шахты – одна для килевого лифта и вторая, доставлявшая людей к обшивке барабана.
Все остальные части должны были вращаться.
Весь многовековой путь к Тау Кита корпус «Наву» должен был вращаться. Десять палуб жизнеобеспечения, жилых помещений, храмов, школ, дистилляционных станций, мастерских и кузниц, а по центру – огромный интерьерный зал, словно вывернутая наизнанку Земля. Почва, фермы, иллюзия неба и подвешенный посредине атомный светильник, дающий свет и мягкое тепло земного солнечного вечера.
Все помещения и коридоры в этих отделах корпуса конструировались в предвидении долгих, медленных лет инерционного полета. Краткие периоды разгона и торможения в конечном пункте почти не принимались в расчет. А теперь кораблю только они и остались. Все, что строилось как полы, теперь оказалось стенами. Просторные прочные палубы, на которых должны были размещаться плодородные почвы маленького мирка, станут стенками практически бесполезного колодца. Все, что упадет с переходной платформы между командной палубой и барабаном, будет падать добрых два километра. Водопроводы в его стенах, сконструированные так, чтобы использовать гравитацию вращения и силу Кориолиса, останутся без применения. «Наву» был жемчужиной человеческого оптимизма и инженерного искусства. «Бегемот» оказался неуклюжей колымагой, и приклепанное к его бокам оружие было опаснее для него, чем для противника.
А Быку не позволяли устранить даже те проблемы, которые он предвидел. Он прошел через переходную станцию к своему кабинету. Все помещения здесь располагались наклонно в ожидании гравитации вращения. Они ее не дождутся. Открытая проводка, участки голого металла – все говорило о спешке и о надежде со временем разобрать корабль на запчасти. Быку тошно было даже проходить мимо.
Саманта Розенберг, давний шеф ремонтников Тихо, а теперь – старший механик «Бегемота», ждала в приемной, болтая с новым заместителем Быка. Бык пока не составил мнения о нем. Серж вступил в АВП во времена, когда это еще было опасно. Традиционную татуировку на шее – рассеченный круг – он носил с гордостью. Однако его, как и остальных безопасников, завербовала Мичо Па, и Бык еще не разобрался, кто есть кто. Пока он не доверял заместителю, и недоверие мешало заметить, что в нем было хорошего.
А вот Сэм ему нравилась.
– Привет, Бык, – поздоровалась она, когда Бык повалился на пенковый диванчик. – Добился разговора со старпомом?
– Поговорили, – сказал Бык.
– И как? – Судя по скрещенным рукам Сэм, она уже знала ответ.
Бык расчесал пальцами волосы. В молодости они были мягкими. Теперь он кончиками пальцев ощущал каждую волосинку. Вытащив свой терминал, он пролистал сообщения. Пять рапортов: три доклада о плановых проверках и два внеплановых – о травме и о мелком хищении. Все это могло подождать.
– Серж? – обратился он к заместителю. – Продержишься часок без меня?
– Сколько угодно, шеф, – ухмыльнулся Серж. Возможно, презрение в его тоне только послышалось Быку.
– Вот и хорошо. Идем, Сэм, поставлю тебе выпивку.
На кораблях коалиции, когда коалиция Земля – Марс еще существовала, здесь разместилась бы судовая лавка. АВП предпочел бар и пару семейных ресторанчиков, где, что ни закажи, подавали готовые блюда из разряда «ешь, чтобы не умереть с голоду». Помещение бара, возможно, предназначалось под спортивный или бальный зал, в нем свободно расселась бы сотня человек, но никогда не бывало больше нескольких десятков за раз. Освещение заменили – в пластике песочного цвета сверкали бело-голубые светодиодные лампы. Крышки столов были черными, магнитными, чтобы удерживать на себе груши с напитками. Стекла здесь не полагалось.
– Че-че? – завидев их на пороге, выкрикнул бармен. – Морген! Аллес-меза, вы!
– Ме-я, – отозвалась Сэм, для которой жаргон астера был, как для Быка испанский или английский, родным языком.
– Чего тебе взять? – спросил он, пробираясь к столику. Бык предпочитал сидеть так, чтобы видеть дверь, – сказывалась старая привычка.
– Я на работе, – ответила она, усаживаясь напротив.
Бык поймал взгляд бармена и поднял два пальца.
– Лимонад.
– Са-са, – откликнулся бармен, вместо кивка поднимая кулак. Бык сел поудобнее и взглянул на Сэм. Симпатичная женщина. Фигуристая, с прической пикси и улыбчивая. При первом знакомстве Бык не меньше минуты подозревал, что она ему нравится. Но, если у него и были на нее какие виды, теперь это осталось позади.
– Не вышло? – спросила Сэм.
– Не вышло.
