Лукавство жизни

– Это не фантастика! Это реалии нашего времени! Да! Понимаешь, Микрософт запатентовала технологию, которая позволяет делать чат-ботов на основе персональной информации об умерших людях! – с жаром рассказывал он.

– Да ты что, Юра! И это уже есть? – спросил Борис.

– Да! Это электронная копия усопшего! Его внешность, его голос, манера говорить, всё как у живого! – продолжал Юра.

– Бот скончавшегося человека создаётся на основе его фотографий, голосовой информации, публикаций в соцсетях и электронных писем, – разъяснял он. -

Тот, кто в данный момент использует бота, сможет переписываться с прошлой или настоящей сущностью, такой как друг, родственник, знакомый, знаменитость, выдуманный персонаж. Также имеется функция, что человек при жизни может натренировать своего бота, и в случае смерти он будет общаться как оригинал.

Создаются клоны в 2D и 3D-моделях, с помощью фотографий или видео. Изображение очень реалистично и в точности похоже на усопшего.

– Этим могут воспользоваться преступники, – сказала Божена.

– Ну, преступники пользуются всем, – ответил Юра.

А через несколько столиков от них сидели две молодые дамочки, симпатичные, ухоженные, в золоте, в изысканных платьях. Они пили шампанское, иронично обсуждая знакомых.

– Смотри, там, в углу, опять Борька нарисовался. С какой-то фифой.

– Да, вижу. Очередная подстилка. Похоже, малолетка.

– Да нет, постарше. Просто так выглядит. Не дурак он, с малолетками связываться.

– А ничего подстилка, хороша.

– Да ты сама подстилкой была.

– И ты тоже.

– Ха-ха-ха! Так это был трамплин для нашего депутатского статуса!

– Ну, не каждая подстилка депутатом станет. Тут сноровка нужна.

– Ха-ха-ха!

Как хорошо дома, милая уютная квартира, красивая удобная мебель, блистающие зеркала во всю стену. Массивные растения в изысканных кашпо на колёсиках. Такой вот домашний сад. Девушки из клинингового агентства каждую неделю наводят идеальную чистоту и обихаживают растения. На стенах картины известных художников. Божена приняла душ с земляничным гелем, накинула белый пушистый халатик. Заварила себе кофе. Развалилась на тахте. И подумала о Викентии. Где он сейчас? Он такой классный! И мысленно увидела его, высокого, с платиновой шевелюрой, с проникновенным взглядом. Ох! Лучше не думать. Она щёлкнула пультом, и на большом плоском экране телевизора засновали люди, машины. Она принялась переключать программы. Однообразные фильмы и передачи, обыденные новости, вот за столиком в студии пара известных политологов, как всегда, обсуждают ситуацию в стране: круглолицый с короткой стрижкой, кандидат наук по экономике, энергично говорит:

– А ничего, что население сокращается, что каждый год народ убывает на пару тысяч душ? Что смертность превышает рождаемость? Россия вымирает!

– Ну, не так всё плохо, – отвечает весёлый толстячок из Думы.

– А может, убыль населения кому-то нужна? – наседает круглолицый.

– Какой вы пессимист, – парирует толстячок. – Вы преувеличиваете. Откуда цифры?

Божена зевнула и переключила программу. Шла реклама велотренажёров. Захотелось заказать. Но было лень. Клонило в сон. И тут появилась цыганка, в короткой модной курточке и в длинной юбке. Юбок оказалось несколько. Божена узнала её – та самая, из камеры. Но теперь она шла по улице, навстречу. Она тоже узнала Божену, заулыбалась и сказала:

– А на тебе порча. Давай сниму.

– Не надо, ты врёшь, – сказала Божена. – Зачем ты так?

– Это мой бизнес, – ответила цыганка.

– Скажи, как мне найти Викентия? – спросила Божена.

– Никак. Он сам придёт, – ответила цыганка и засмеялась.

Тут раздался взрыв, и Божена проснулась. По телевизору шёл какой-то триллер, всё взрывалось, рушились дома. Она снова переключила программу. И задумалась. К чему этот сон? Или навязчивые мысли о Викентии проникли уже в её сновидения? Или это что-то пророческое? И цыганка приснилась. Не спроста это…

На следующий день она занималась шопингом. Купила пару тонких блузок, модную пышную юбку, очередную сумочку. Всего этого у неё было много, просто хотелось новенького.

В субботу она вовсю гуляла на свадьбе однокурсницы в ресторане. Пила шампанское, водку, вино. Целовалась с кем-то в машине. Проснулась днём с головной болью. Смутно вспомнила, что ехала в чьём-то авто, а ночь провела в незнакомом месте, было огромное ложе, прозрачные шторы вокруг него, уходящие вверх, в потолок, который терялся в темноте, свечи, с кем-то она общалась, было ощущение шторма…

И наконец-то дома! Встала, приняла душ, заварила крепкий кофе. Мутило. Снова всплыла мысль о Викентии. Где он сейчас, что делает? Помнит ли её? Думает ли о ней?

Тут позвонил Борис. Он жаждал встречи. Он сегодня свободен. Хочет провести с ней день.

И всё завертелось. Цветы и коробки конфет, шампанское, душ, спальня. В постели она представляла себе Викентия. Его лицо, его руки, его тело. Его голос. Всё казалось так реально! Её накрыло ураганом страсти!

– Да ты сегодня на высоте, детка! Высший пилотаж! – прошептал Борис, откинувшись на подушки и тяжело дыша. – Тюрьма обострила твои чувства.

– В тюрьме я думала о тебе, – сказала Божена.

Так и было. Кто б её ещё оттуда вытащил?

– Тебя ждёт хороший подарок, – сказал он. – Что ты хочешь: золотое колье, перстень, шубку?

– Всё это у меня есть, – ответила она. – Хочу тренажёр.

– И только? – он удивился. – Заказывай любой.

С заказом она не спешила. Ей захотелось к маме. И она взяла билет на скоростную электричку «Ласточка». Всю дорогу слушала музыку, смартфон разрядился, поставила на зарядку – в стенке рядом с креслом была розетка. На вокзале позвонила в службу такси, вызвала, но машина долго не приезжала. Рядом парковались частные авто, на одном сверху была надпись «Такси», и она подошла к шофёру. Это был худощавый мужчина лет 50, он заулыбался, засуетился, назвал стоимость проезда, и стал открывать дверцу, но её заклинило. Задняя дверца тоже не открывалась. Божена влезла в машину через водительскую дверь. Села рядом с шофёром. Поехали. Машина тащилась как замученная лошадь, и дребезжала.

– Похоже, ваша тачка не в духе, – сказала Божена.

– Отечественное авто, – сказал улыбчивый водитель. – «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! Да отсохнет его карбюратор во веки веков!» – процитировал он из «Кавказской пленницы», и хохотнул. «Сангвиник» – подумала Божена. Она интересовалась психотипами людей. Посреди дороги вдруг отвалилась дверца. Машины стали объезжать это такси. Сангвиник вышел, поднял дверцу, как-то прилепил её назад, и поездка продолжилась. Возле светофора Божена попросила остановиться, расплатилась, и дальше пошла пешком. Утоптанный серый снег слегка скользил, свежий морозный воздух распирал душу, она радостно спешила, мама уже напекла пирогов, наварила борща, и ждала её! «Какое счастье, что у меня мама теперь так близко!» – подумала Божена. Инна Андреевна словно почувствовала, что дочка уже рядом, позвонила и попросила заскочить в магазин и купить хлеба.

Когда Божена уже входила в подъезд, снова зазвучал смартфон. Это звонили из службы заказа такси. Усталый женский голос сообщил, что такси ещё не выехало. Божена отменила заказ, и радостно побежала по ступенькам на 2-ой этаж. Мама уже стояла у распахнутой двери квартиры. Обнялись, расцеловались, Божена скинула куртку, сбросила сапожки, и пошла мыть руки.

– Ой, доча, устала, небось, с дороги, иди скорее за стол, – весело суетилась Инна Андреевна, невысокая худенькая женщина моложавого вида.

В гостиной большой овальный стол был накрыт праздничной скатертью, в фарфоровых сервизных тарелках и тарелочках были разносолы. Из кухни вкусно пахло борщом и пирогами.

С тех пор, как жизнь Инны Андреевны улучшилась, она сама сильно изменилась. Очень помолодела, и сложно было угадать её истинный возраст. Она сделала экстремальную стрижку, покрасила волосы в золотисто-рыжий цвет с русалочьи-зелёными прядями. Одеваться стала по-молодёжному. Она устроилась работать бухгалтером в новый салон красоты, и сама стала активно пользоваться его услугами. Раньше, в поселковую свою бытность, она выглядела старше своих лет. Условия жизни были не лёгкие. А сейчас она просто порхала от счастья. Перезнакомилась со всеми соседками, завела подруг, одна из которых и открыла этот салон. Инна Андреевна почему-то считала, что счастье ей привалило именно благодаря политике президента, и стала ярой его поклонницей. Раньше она об этом не думала, ей было всё равно. Она как-то спросила дочку, откуда столько денег, и та ответила, что это президентские гранты студентам прогрессивных вузов. Этой информации для Инны Андреевны было достаточно.

Божена с аппетитом ела салат оливье, селёдочку под шубой, малосольные огурчики, солёные рыжики. На столе красовался хрустальный графин с клюквенным морсом. Отвечала на мамины расспросы, иногда обе поглядывали на экран. А по телевизору мелькала то реклама, то передача о каких-то награждениях. Известный политолог и журналист критиковал раздачу президентом больших государственных наград, орденов. Возмущался, что орденами наградили «20-летних попрыгунчиков», как он выразился. Какого-то рэпера Сашу Кочергу, и девицу из молодёжного эротического шоу – Машу Пересиськину, и ещё кого-то.

– Ну и чего он кипит? – сказала Инна Андреевна. – Правильная позиция, поддержка молодых талантов, молодец президент! Я лично давно смотрю это шоу, у Маши отличная фигура, она снимается часто в прозрачных трусиках на красном пуфе, эротично так, даже очень. А Саша сын медиомагната, и сам там занимает не хилую должность, он не просто репер, он деловой мальчик! Он вообще клёвый чувак!

Инна Андреевна, любительница молодёжных шоу, незаметно для себя стала перенимать их сленг.

– За многолетний вклад в искусство! – возмущался в телевизоре политолог. – Значит, вкладывать они начали ещё, когда были эмбрионами! И этот Кочерга – рэпер АлКоч – который вопит на сцене под фанеру нечто несусветное, причём, не всегда попадает губами в текст! И чего там они вкладывают в искусство, свои гениталии? Это теперь у нас искусство такое? И за это – ордена раздают?

Божена с мамой расхохотались.

– Сейчас принесу борщ, – сказала Инна Андреевна.

– А сама-то ты как себя чувствуешь, мам, – спросила Божена, – а то всё только обо мне говорим.

– Ох, доча, лечу свой артроз, – пожаловалась Инна Андреевна. – Вот нашла в интернете отличное средство: имбирь, корица, лимон, мёд. Всё это смешала, как там пишут, и принимаю. Вроде, чуть-чуть помогать стало.

– А врачи что говорят? Ходила к ним?

– Прописали кучу дорогих таблеток, давно пью, не помогают. Хреновые у нас врачи стали.

Через неделю Божена вернулась в Москву – надо было продолжать учёбу, да и Борис хотел её видеть.

– Я заказал тебе тренажёр, самый крутой, завтра придёт курьер. Возвращайся срочно, – прозвучал в смартфоне его требовательный голос.

Расставаться с мамой не хотелось. Инна Андреевне тоже стало грустно, она попыталась удержать дочку ещё хотя бы на один день, но – ничего не поделаешь, у Божены в Москве дела. Обнялись, мама всучила дочке сумку с квашеной капустой, которую сама делала, с собственным творогом, с пирогами.

Опять – такси, электричка, метро. И вот она дома. Приняла душ, распаковала мамины дары, напилась чаю с пирожками. Включила телик. Тут позвонил Борис, вот неугомонный! Спросил, как доехала, и напомнил про курьера.

На следующее утро её разбудил звонок из службы доставки. Диспетчер сообщил, что курьер выехал и будет днём. Потом позвонил курьер. Голос знакомый, очень похож на…. Но нет, просто померещилось. Она выпила чашечку кофе вприкуску с шоколадкой. Включила телевизор. Сегодня она опять прогуливала занятья: а, ладно, институт по боку, пусть идёт лесом, лень полезна для здоровья, как говорят английские учёные. Да ещё курьер должен прийти. А ближе к вечеру завопил домофон. Потом – звонок в дверь. Открыла и ахнула: в прихожую вошёл Викентий, усталый, бледный, с огромным коробом в руках.

– Вот ваш заказ, – произнёс он, втаскивая эту громадину. – Где устанавливать будем?

Он даже не взглянул на неё, не увидел. Она для него – клиент.

– Проходи в комнату, Викентий, и здравствуй! – воскликнула она взволнованно.

Он поднял глаза, посмотрел, пытаясь вспомнить.

– Тюрьма, пикет, сад! – воскликнула она весело.

– А, да, конечно, – сказал он устало. – Так где технику ставить? Железо в разобранном виде, я сейчас сделаю.

– Это потом, а теперь надо отметить, проходи в гостиную!

– Я, вообще-то, на работе, – сказал он.

Но Божена принялась расстёгивать его куртку, стаскивать с шеи шарф.

– А почему без шапки? – спросила по-хозяйски.

– У меня капюшон, – сказал он. – Но я на работе, мне некогда. Где ставить тренажёр? Давайте уж, закончим дело, и я пойду.

– Ну, уж нет, это не обсуждается.

Он так устал, что сопротивляться её напору не было сил. Да и есть хотелось. Он смутно вспомнил эту девушку, да, действительно, была. Ну, что ж. Странно как-то, да ладно. Чихнул. Принялся распаковывать короб прямо в коридоре.

– Ставь туда, – Божена махнула рукой в сторону большой залы со спортивным ковриком, халахупом, гантелями. Здесь она иногда делала зарядку. Когда настроение было.

Он перетащил железо в залу и привычно собрал тренажёр.

– О! Супер! – воскликнула Божена.

Вскочила на него. Покрутила ногами педали. Спрыгнула.

– Всё в порядке? – спросил Викентий, и направился в коридор.

Но Божена схватила его за рукав свитера, и поволокла в гостиную. На столе были закуски – она успела накрыть, пока он возился с тренажёром. Уже сварила кофе, открыла бутылку дорогого вина, зажгла свечи.

– Зачем такое великолепие? – спросил Викентий, сглотнув слюну.

– А это день такой, – сказала она. – Точнее, вечер. Ведь уже вечер, замечаешь? И рабочий день окончен.

– Странно, когда это мы на «ты» перешли? – удивился Викентий.

– Заранее, – ответила она. – Сейчас на брудершафт выпьем, так надо.

Он молча подчинился. Она разлила по бокалам вино, выпили, скрестив руки, и Божена поцеловала его.

– Это такая традиция, – пояснила она, – из древних веков, в Европе возникла, нужно обязательно поцеловаться, и вообще, слово «брудершафт» означает братство.

Он молча набросился на еду. Жареные перепёлки были чудесны, бутерброды с чёрной икрой таяли во рту. Никогда он не ел ничего подобного. Вино было восхитительно! От всего этого он захмелел, разомлел.

– Вик, я буду тебя называть Вик, – сказала она. – Вик, почему ты курьер?

– Трудно найти работу пенсионеру, – ответил он. – Удалось в эту фирму устроиться. Днём курьер, ночью охранник, повезло, есть где ночевать.

– А где раньше жил?

– На вокзале.

– Ты на машине развозишь тренажёры?

– Нет, на метро. На автобусе. Зависит от места жительства клиента.

– Это же такая тяжесть! – ахнула Божена.

– Нормально. Привык, – сказал он.

Ему стало жарко, снял свитер. И Божена увидела его сильное, мускулистое тело, обтянутое линялой серой майкой. Такие рельефные мышцы рук!

– А знаешь, оставайся у меня, – сказала вдруг она. – Ты иногда можешь здесь ночевать. Примешь душ. Я постираю твои вещи.

– Неудобно как-то, – расслаблено произнёс он, и улыбнулся.

Уснул он в гостиной на диване, прямо в одежде. Она смотрела, как крепко он спит. Гладила его волосы, густые, платиновые, жёсткие. Накрыла его пледом. И ушла в спальню.

Долго не могла заснуть, возбуждённо ворочалась в постели, вставала, пила кофе, бродила по квартире, подходила к спящему Викентию, поправляла плед, и думала о нём, думала. Почему он ходит в такой старой дешёвой одежде, у него же пенсия и работа, мог бы купить что-то хорошее, новое, и квартиру снять, а не жить в офисе. Ну, наверно, на ипотеку копит, да, скорее всего так, квартиру купить хочет. Долго же ему копить придётся. Так ей думалось, и от жалости сердце её сжималось. Уснула она под утро.

Днём пробудилась, и сразу же заглянула в гостиную. Диван аккуратно застлан, Викентия нет. На столе записка: «Божена! Очень благодарен за горячее участие, за прекрасный вечер и великолепный стол! Ты очень добрая девочка! И всё же, всё же…»

Она схватила смартфон и принялась рыскать в контактах, номер курьера наверняка зафиксировался. И нашла. Позвонила. Сердце колотилось, удары отдавались в висках. Викентий не отвечал. Ей показалось, что она видит его. Видит, как он собирает в чьей-то квартире очередной тренажёр. Его куртка висит в прихожей, и он не слышит звонок.

Тут заиграла музыка её смартфона. Неужели он?

– Да, – сказала она, изо всех сил стараясь придать голосу спокойную интонацию.

– Малыш, жди, хочу тебя видеть прямо сейчас. Ты же дома? – раздался в трубке голос Бориса.

– Да, – растерянно ответила она.

И всё стало как обычно: огромный букет белых роз, дорогое вино, коробка шоколадных конфет, небольшая застольная прелюдия, и постель. Она снова представляла себе Викентия. Да, она с ним, это Викентий её ласкает, он! И опять, как в прошлый раз, штормило, она летела в сладкую пропасть, сердце замирало и бешено колотилось… умопомрачительно… ошеломляюще… нереально!!!

Борис, весь в поту, багровый, тяжело дышал.

– Умереть на прекрасной женщине, это мечта! – пробормотал он. – Но потом начнутся пересуды, семейные разборки, всё, финиш.

Он перевернулся на спину и прикрыл глаза.

Божена выскользнула из постели, энергия её просто распирала, ей казалось, что она сейчас взлетит! Она помчалась в ванную, встала под душ.

Борис уснул в её постели.

Свежая, в махровом халатике, она заварила кофе и с наслаждением долго пила его, закусывая конфетами. И размышляла о Викентии. Искать его в офисе? Заявиться к нему на работу? Нет, глупо. Нашарить его лучше в любимом его месте – на митингах, в пикетах. Ей не нужен вымотанный курьер Вик, дохлый и никакой. Надо отловить наэлектризованного, горячего.

И она принялась искать в интернете сообщения о пикетах и митингах. И нашла. Во вторник – протестное шествие против коррупции и беспредела.

Борис не спешил уходить. Проснулся, долго фыркал в душе, что-то напевал, вышел оттуда в своём махровом лиловом халате. Он купил их несколько – для себя и для неё. И снова пили вино, закусывали бутербродами с икрой, лобстерами, оливками.

– На днях будет пикет против коррупции, – сказала Божена. – Тебе это ни о чём не говорит?

– Говорит, – ответил Борис, блаженно улыбаясь.

– Ну и о чём?

– О том, что у нас прекрасная свободная страна. Можно всё, что хочешь. Нужны людям острые ощущения, всё приелось, хотят пикетов – идут в пикеты!

– Ну, точнее, не пикет, а шествие. Против коррупции, – пояснила Божена.

– Коррупция есть во всём цивилизованном мире, – ответил Борис. – Её нет только в странах с тоталитарным режимом.

– А что это? – не поняла Божена.

– Это ад. Тотальный контроль и репрессии. Так было в СССР. Тебе этого не понять, ты родилась в уже свободной стране. Россия сейчас лучшая во всех планах. Сюда стремятся иностранцы. Здесь живут американские семьи, французы, в их странах там вообще творится всякое.

– Тогда почему же детки олигархов живут и учатся за рубежом? – поинтересовалась Божена.

– Это у них понты. Дурь. Выпендриваются друг перед другом. Лучшее образование – это самообразование. Сейчас это легко, есть интернет. Раньше было намного сложнее.

Во вторник Божена надела всё чёрное – джинсы, куртку, шапочку, ботинки. Чтобы особо не выделяться. И пришла в назначенное место заранее. Народ постепенно подтягивался. Людей становилось всё больше. Ух, сколько! Прорва! Вот и Викентий появился. Она стала пробиваться к нему сквозь толпу. Но это оказалось невозможно. Многие были с плакатами. Все стояли, потом пошли. Тихо, спокойно, степенно. Рядом с Боженой парни в пятнистой одежде рассуждали о чём-то своём. Потом заспорили о политике.

– Россия у нас сейчас, как она сейчас, государство сугубо феодальное, – говорил длинноволосый блондин. – У нас же как сейчас: источником права у нас не закон, а сеньор.

Дальше Божена не расслышала. Потом до неё донеслось:

– Ну, нет. Страна без активных оппонентов власти – это не государство, а тюрьма.

Всё шли, и шли, и шли. Божене это порядком надоело. Как бы пробиться к Вику? – думала она. Но вот толпа повернула на Театральную площадь. Божена, не надеясь добраться до Викентия, стала постепенно отставать, и оказалась в самом хвосте шествия. Вдруг началось хаотическое движение. Люди побежали назад. Божена тоже. Она обернулась и увидела: там шёл строй полицейских. Они били всех попавшихся дубинками, упавших скручивали и волокли в автозаки. Началась паника. Божена в ужасе рванула вперёд, помчалась изо всех сил, расталкивая тех, кто бежал рядом. Страх прибавил ей энергии. Она выскочила из человечьего водоворота, и ворвалась в какое-то кафе. Плюхнулась за столик, тяжело дыша. Долго приходила в себя. И тут увидела одного из парней, тех, что шли рядом с ней. Того длинноволосого блондина. Потом ещё несколько человек забежали в кафе. И вдруг появился Викентий. Спокойный, сосредоточенный. Огляделся, увидел Божену, подошёл.

– Добрый день, барышня, – сказал с улыбкой. – Не хотите ли чашечку кофе?

– Вик, ты оттуда?! – воскликнула Божена в сильном волнении. – Ты тоже спасся?

– Как видишь, – ответил он. – Мне не привыкать.

– Ой! Во рту пересохло!

– Ну, так кофе с пирожным, – сказал Викентий.

– Лучше с мороженым, – попросила она, пытаясь улыбнуться.

Но улыбка получилась жалкая, губы дрожали.

Викентий пошёл к стойке делать заказ. Божена достала из сумочки зеркальце, стянула с головы шапочку, пригладила волосы. В это время в кафе забежали мужчина и женщина с камерой и микрофонами. Это была телевизионная группа. Они принялись снимать через стеклянную стену то, что творилось на улице, и продолжали вести репортаж, начатый, видимо, ещё там. Потом переключились на народ в кафе, подходили к людям, спрашивали, и сами за них говорили.

– Многие из укрывшихся здесь пикетчиков уже не раз были арестованы, побывали в камерах, – говорила женщина.

Ей на вид казалось лет 40, курточка и джинсы как у подростка, сама невысокая, поджарая. Такая как бы девочка.

«Про какой пикет она говорит? – недоумевала Божена. – Это же шествие. Шествие против коррупции. Не поняла она, что ли?»

– Активисты рассказывают, – продолжала теледевочка, – что время тянется в камере очень медленно, часов нет, а время суток можно определить только через узкое окошко под самым потолком. К тому же, большие проблемы с передачами, с постельным бельем и предметами личной гигиены, долго не возвращают изъятые вещи и документы при освобождении. А до этого их удерживали в автозаках без отопления, еды и воды, и даже без возможности сходить в туалет по многу часов, иногда – более суток.

«У кого-то она уже успела взять интервью, и теперь пересказывает», – подумала Божена.

Тут подошёл Викентий, поставил на столик две чашечки кофе и железную вазочку с разноцветными шариками мороженого. Божена взглянула на него и блаженно заулыбалась.

А к теледевочке в это время подошёл бородач в бейсболке и запальчиво сказал:

– Вы к чему всё это? Вы зачем нагнетаете? Опять раскачиваете лодку? Всё это уже было в 90-х, и к чему привело? Прекратите немедленно!

Он толкнул её, подскочил к телеоператору, стал вырывать у него камеру. Началась потасовка.

– Пойдём отсюда. На улице уже всё рассосалось. Идём, – сказал Викентий.

Вышли. Вокруг было тихо.

Они не спеша прогуливались по переулкам. Беседовали о разном. Остановились возле витрины со шпагами. Божена засмеялась:

– Колющее оружие. Вот были времена, вооружались лишь шпагами.

– Вечная военная мысль, – ответил Викентий. – А знаешь, ведь за две мировые войны инженеры и изобретатели со всего мира соревновались в создании самого мощного оружия, которое могло бы принести моментальную победу. Некоторые решения могут показаться просто странными, а другие выглядели как разработка безумного ученого.

Он вздохнул, усмехнулся, и продолжал:

– Среди предложений конструкторов были гигантский корабль из глыбы льда, бомбы с живым пилотом внутри, танки, стреляющие молниями.

– Что, правда? – удивилась Божена.

Так дошли они до её дома.

– Вик, ну, приглашаю. После всего, что было, ты же не оставишь меня одну? Мне страшно, – сказала она кокетливо.

В этот миг у Викентия заиграла музычка смартфона. Он коротко ответил:

– Да, сейчас буду.

И повернулся к Божене:

– Извини, мне надо идти.

Она растерянно смотрела на его удаляющуюся фигуру. Ей стало горько. «Куда это он помчался? К кому? У него кто-то есть?» – уколола её ревнивая мысль.

В квартире было гулко и пусто, несмотря на множество милых ей вещиц. Она заварила кофе, включила телевизор. На экране сияла улыбкой и красотой ухоженная ведущая. Она что-то говорила, звуки рассеянно скользили вокруг Божены. Она была погружена в свои мысли. Всё о нём. Крем уха уловила её слова: