Лукавство жизни

Ольга Коренева

Лукавство жизни

Мини экстрим роман

– Ну, так за то, чтобы наши представления совпадали с обстоятельствами, – сказал он, и протянул к ней руку с бокалом.

Звон хрусталя прозвучал насмешливо. Или ей так показалось. Шампанское было приторное, её стало мутить. Его глаза шоколадного цвета блестели, он поглядывал на неё и медленно пил. Он хотел её. Так откровенно и напористо. И это её сейчас возмутило. И его лоск. И настойчивый запах дорогой туалетной воды. И весь его вид, такой же слащавый, как это шампанское. И то, что этот крупный чиновник считает, что она, хорошенькая юная женщина, обязательно опять ляжет с ним в постель, просто не посмеет отказать ему, несмотря на свои чувства и ощущения в данный момент. Она молчала. Вертела в руках бокал. Не понимала, зачем вообще снова села в его машину. Ну, как зачем? Не смогла отказать. Не придумала предлог. Как всегда все эти годы. Она должна. Так вышло.

– Божена, – сказал он ей.

– Борис, – ответила она.

– У тебя божественное имя. И сама ты богиня, – сказал он.

– Пошлость, – ответила она.

– У тебя плохое настроение? – спросил он.

– Нет. Отличное, – сказала она. – Просто не люблю банальности.

– О чём ты сейчас думаешь? – спросил он.

– Угадай, – ответила она.

– Он нашем интиме. Он будет великолепен, – сказал он.

– Да, о интиме. Твоём. С твоим Советом Федераций.

– Не понял? – сказал он. – Ты решила поумничать?

– Нет, это просто мысли вслух.

Она давно хотела сказать ему это. Просто встречи с ним всегда наводили её на эти мысли. И она сказала:

– Вот всё думаю, зачем в России Совет Федераций? Нам и Госдума-то не нужна, а Совет Федераций зачем? Госдума и Совет Федераций просто выполняют функцию, ну… Ну, они просто диктуют то, что решил презик. И всё. Больше у них нет никаких функций.

– Презик? Ха-ха-ха! – расхохотался Борис. – В моей юности мы так называли презерватив. А теперь это у вас президент так зовётся?/

– А что, полвека назад были презервативы? – удивилась Божена.

– Были. Ну не полвека же назад я был юным, позже. А презервативы со смазкой возникли у нас в 57 году, и назывались они «изделие номер два». Правда, мы доставали импортные, тонкие, на чёрном рынке.

Презик и его дела. Нет, не презик. Президент, конечно. Она об этом думала. Если бы она была президентом, всё б переиначила в стране. Ей мечталось, что следующим главой страны будет женщина, и – волшебным случаем – она, и тогда уж она, вот тогда, да-а, она устроит, всё будет не так, она… она… честно…

– Власти все время нам поют лживые песни! – сказала она с жаром.

– При чём здесь власти? – спросил с усмешкой Борис. – Если честно, жизнь сейчас в стране во много раз лучше, чем раньше, в ту эпоху, в советскую, которую ты не знаешь. Сейчас изобилие, гласность, свобода, живи и делай, что хочешь! А ведь раньше ничего не было, сплошной дефицит, тебе этого не понять, и сказать ничего нельзя было тогда, все помалкивали, за свободомыслие – тюрьма, лагерь, расстрел! Высказал своё мнение – враг народа! Да, не было президента, не было олигархов, все были примерно одинаково нищие. Ну, не все, но многие. Разве это хорошо? И какие претензии к президенту?¬¬

– Скажу честно, будь я презиком, избавилась бы от них. От Совета Федерации и Думы. Президент всем управляет. Пусть это будет легально, а не подпольно!

– Тебя это волнует? Странно.

– Странно, что чиновники получают миллионные зарплаты.

Она взмахнула рукой, задела бокал, он перевернулся. Шампанское выплеснулось на серебристую скатерть.

Борис усмехнулся.

– Ты слишком политизирована. А может, завистлива. Это у тебя от неудовлетворённости. Тебе не хватает секса. Мы слишком редко встречаемся. Но это можно исправить. Прямо сейчас.

Он встал и взял её за плечи.

«Опять всё то же, – мелькнула мысль. – Его потная туша в постели, все его подачки. Зачем? Это мерзко! Но без этого тоже мерзко»…

– Подожди, – сказала она. – Я не готова.

«Надо постепенно отползать от него», – подумала она. – «Резко порвать нельзя. После всего, что он для меня сделал… Но как же потом, деньги кончатся, и снова полная хрень?»

– Ну, – сказал он повелительно.

– Я не готова! – резко ответила она.

– Ты не готова? Ты? В самом деле? – он удивлённо округлил глаза. Это выглядело наигранно.

– Да. Хочу спросить тебя, – сказала она.

– Ну? Спрашивай, – он сжал её плечи.

Она дёрнулась, скинула его ладони. Сказала первое, что пришло в голову:

– Над чем вы там сейчас работаете?

– Тебе интересно? – спросил он. – В самом деле?

Она поправила волосы. Сказала коротко:

– Да.

– Над цифровыми паспортами, – ответил он. – Готовим постановление.

Она ахнула.

– Да ты что! Над цифровыми, электронными? Зачем!

– Так надо. Так решено, – ответил он.

– Как! Ведь это же абсурд! – воскликнула она. И с жаром произнесла:

– Ведь электронный паспорт может быть использован хакерами, для них это не проблема! И вообще, может оказаться или заблокирован ими, или вообще обнулён.

– Это как же обнулён? – иронично спросил Борис.

– Очень даже просто. С помощью импульсов тока высокой частоты или магнитного воздействия. И человек станет никем, и фамилия его будет никак. У него не станет ни семьи, ни работы, ни жилья. Как в том фильме! Ну и зачем это нужно? Чего ради?

– Это прогресс, милая, и от него никуда не деться, – сказал он.

– Это ужас! – ответила она.

– Ты наивна, детка, – сказал он, обнял её, и попытался поцеловать.

Она отшатнулась.

– Да что с тобой сегодня? – спросил он. – Ты не в духе?

– Я просто не могу понять. Меня это беспокоит, – сказала, просто чтобы что-то сказать.

– А ты не думай. Забудь всё, кроме нас двоих. Сотри все мысли, – сказал он.

В этот момент в дверь позвонили.

– Ты кого-то ждёшь? – спросил он. – Не открывай. Нас нет.

– А, это, наверно, курьер, я заказывала пиццу, он опоздал, – соврала она, вскочила и бросилась к двери.

На пороге возникла соседка.

– Ой, Асенька, заходи, я тебя познакомлю… – обрадовалась Божена.

Ася смутилась.

– Ты не одна? Извини, я зайду попозже, – она попятилась.

– Нет-нет, я тебе очень рада! Входи же, идём на кухню. Я рада гостям! – она потянула соседку за рукав.

– Я, вообще-то, по делу, – промямлила растерянно соседка.

– Вот сейчас и обсудим, хорошо, что пришла, очень кстати! – Божена облегчённо вздохнула.

Она чуть ли не силой втащила соседку на кухню.

– Это Борис, государственная личность, большой человек, – она кивнула в его сторону. – А это Ася, наша общественница, активистка, можно сказать.

Ася оробела. Борис кашлянул. Ася одёрнула кофту с кошачьим рисунком, взглянула на Бориса с интересом, по её сорокалетнему лицу поплыла улыбка. Борис вопросительно уставился на Божену.

– Ася, садись, рассказывай, – Божена налила ей шампанское, придвинула тарелку с бутербродами, густо намазанными красной икрой.

Соседка залпом выпила, не сводя глаз с Бориса, схватила бутерброд, и произнесла:

– Это хорошо, что здесь государственная личность, это поможет.

Борис изобразил интерес, поднял брови. Божена знала это его выражение, отработанное, фальшивое.

– Тут такое дело, Борис, просто ужас! – сказала Ася, куснув бутерброд. – Вы ведь знаете старинный яблоневый сад на Кутузовском, роскошный сад, знаменитый, исторический, знаете ведь? Так вот, его хотят сносить ради дороги. Дорогу хотят провести. Врут. Ничего они проводить не будут. Просто земля там дорогущая, продадут! Завтра митинг в защиту сада будет, я всех оповещаю. Надо прийти, это важно! Это благое дело! И вы приходите, Борис! И там у себя в верхах поратуйте уж за сад, скажите уж своё веское слово!

Ася доела бутерброд, взяла другой, налила себе ещё шампанского. Борис посмотрел на часы.

– О! У вас же картье! – Ася глянула на циферблат. – Дорогущие, шикарные! Вы шикарный мужчина! И волосы у вас такие роскошные, густые, такая стрижка! И столько дорогого шампанского, две бутылки, разного, и столько всего вкусного!

Борис нейтрально улыбнулся. Встал.

– Ну, мне пора. Дела ждут, – сказал он.

– Какие дела вечером, оставайтесь! – Ася налила себе ещё бокал. Глаза её блестели.

– Засим, откланяюсь, – он двинулся к двери.

Божена пошла провожать. В коридоре, надевая куртку, он хмуро бросил:

– Это что ещё за цирк ты устроила?

– Какой цирк, ты о чём? – принялась она оправдываться. – Просто соседка, я не знала, думала, курьер.

– Неблагодарная. Смотри мне! Чтоб такого больше не было! – Он вышел, хлопнув дверью.

Божена вернулась к столу.

– А можно кофе? – попросила соседка. – А то тут такие конфеты шикарные! А где ты подцепила этого роскошного мужика? Я так поняла, он из правительства?

– Да так, случайно когда-то, – задумчиво протянула Божена.

Так и было. Просто случай. Просто девочка из-под Пскова, из небольшого посёлка, приехала в Москву поступать в институт. Её интересовали точные науки. Порывшись в интернете, всё поизучав, она выбрала МПФУ «Синергия». Это было так ново и современно! Там было написано: «Уже 30 лет мы готовим профессионалов, обладающих набором практических знаний и навыков как для запуска и развития собственного бизнеса, так и для работы на управленческих должностях…» Практическими знаниями она, недавняя школьница, не обладала. Но в управленческих должностях работать, это так неожиданно и заманчиво, так круто! Надо поступить! Она надеялась на необыкновенную, волшебную удачу! И, конечно, пролетела. Целилась на бюджетное. А на платное денег не было. Снимала комнату в перенаселённой коммуналке, убитую, с тараканами, зато не дорого. Работала официанткой в небольшом ресторане. А потом в её жизни возник Борис. Он сразу запал на длинноногую шатенку со свежим личиком и наивными глазами, почти школьницу на вид. Стал заезжать в ресторан, познакомился. Пригласил. И закрутилось. Ей тогда шёл двадцать первый год, ему было пятьдесят шесть. Помог поступить в вуз, оплачивал учёбу, снял ей хорошее жильё, а через несколько лет, на день рожденья, подарил уютную квартиру в центре, просторную, с евроремонтом. Брал её с собой на Мальдивы, на Кипр. Был щедр. У неё появилась модная одежда, золотые украшения. Машину он ей покупать не стал, боялся, разобьётся. Так, в автокатастрофе, погибла его предыдущая подруга. Сначала Божена была счастлива, голова шла кругом от неожиданности, от шика, щедрость Бориса поразила её воображение, он казался ей сказочным волшебником! Денег он давал ей предостаточно, и она часть отсылала маме – Инне Андреевне. Мама жила в посёлке очень скромно, питалась со своего огорода, мясо тоже своё – куры. Работала в жилищной конторе бухгалтером. Зарплата была маленькая. Деньги, которые периодически присылала Божена, откладывала, и вот накопила достаточную сумму, продала свой дом, и купила квартиру в Твери, поближе к дочке. До посёлка под Псковом Божена добиралась 11 часов. Так что виделись не часто. А до тверского дома всего за пару часов доскакивала. Соскучившись, Божена садилась на скорый поезд или на скоростную электричку, что в тот момент подвернётся, и мчалась в маме.

Вот так и вышло, что сначала Божена нырнула в океан материального счастья, жизнь стала сказочной благодаря Борису, и она отчаянно влюбилась в него! Но потом в мозгах стало проясняться. Возникла мысль, что он просто купил её, как игрушку. Она огляделась вокруг, и мало-помалу начала погружаться в действительность. В институте у неё появились продвинутые знакомые, приятельницы, ухажёры. Было всё: и дискотеки, и рассуждения о жизни, о мироустройстве, о ситуации в стране. И бурное общение в соцсетях. Так было. И приелось.

Следующий день прошёл неспешно и вальяжно. В институт она не пошла. Смеркалось. Весело светились окна дома напротив. Ей было радостно отчего-то. Ну, как отчего? От ощущения юной силы, лёгкости, бодрости. Хотелось чего-то нового, необычного. Она накинула на плечи куртку, и помчалась вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.

«УВАЖАЕМЫЕ СОСЕДИ! Спешим вам сообщить, что если судьба яблоневого сада вам небезразлична, то в его спасении (полном или частичном) от вырубки еще можно поучаствовать. Сегодня, в 19 часов, состоится пикет против уничтожения прекрасного старинного яблоневого сада!» – висело на входной двери. Глянула на часы. Было 18.30. Да, надо, это неплохо, это приключение. И это недалеко.

И она двинулась туда.

Ой, вот оно! Столько народищу, всё гудит, плакаты: «Не дадим погибнуть саду!», «Спасём старинный сад!», у некоторых в поднятых руках горят фонарики смартфонов! И – полиция со щитами, с автоматами на боку, с наручниками, болтающимися сбоку, в чёрных формах и в шлемах с прозрачными забралами, крепкие такие парни! Интересно! Божена подошла поближе. Шум, гам, всеобщая движуха! Кто-то что-то выкрикивает! И вдруг что-то случилось, все бросились бежать, полицейские ринулись в толпу. Кто-то крикнул: «Автозаки подогнали! Атас!»

И действительно. Оглянувшись, Божена увидела полицейские фургоны. Она стала уворачиваться от бегущих, но её сшибли с ног, протащили по земле, она попыталась встать, но не смогла. Потом её куда-то поволок полицейский. Она его лягнула, и тут же получила сильный удар дубинкой по голове. Потеряла сознание. Очнулась в автозаке. Он был набит мужчинами и женщинами разного возраста. Все возмущённо галдели. Было очень душно, хотелось пить. Их куда-то везли. Но вот выгрузили во дворе здания ОВД. Некоторые из пикетчиков вырывались, кричали. Божена тоже попыталась высвободиться и удрать. Но полицейских было много. И хватка у них была мощная. Такие тренированные парни. Всех втащили внутрь, проволокли по коридорам, через двери и комнаты, и запихнули в камеру. Полутёмная, с бетонным полом и бетонными стенами, комната эта поразила воображение Божены. Было очень жарко, градусов 40 по ощущению. Видимо, от того, что батареи были как-то странно прикреплены к стенам. Стены раскалились. На полу лежали матрасы, какие-то как труха. Постельного белья им не дали. И Божена вдруг поняла, что она влипла по-полной! Это уже не приключение, а фильм ужасов. Ей стало жутковато. И все эти люди, они галдят возмущённо! Нет, но неужели из-за какой-то акции, из-за справедливой защиты сада, их теперь не выпустят? Не может быть! Хотя, судя по ропоту сокамерников, такое уже бывало. Их уже задерживали раньше, и выпускали только благодаря вмешательству тележурналистов.

Женщина в серой куртке вдруг начала колотить в дверь и кричать:

– Принесите воды! Людям пить надо! Здесь жар невыносимый! И накормите людей!

Вошли два полицейских. Устроили обыск. Отобрали у всех смартфоны, деньги, документы. Коренастый мужчина особенно упорно сопротивлялся, кричал, что это незаконно, нарушение прав человека, требовал вызвать адвоката. Полицейские швырнули его на пол и стали пинать.

– Гляди, во штаны, пояс на шнурках! Не положено! Изъять! – сказал один полицейский.

– Снимай штаны, – сказал второй.

Они стянули с него штаны и унесли. Дверь камеры захлопнулась. Мужчина остался в трусах.

Так прошло три дня. Без еды, без нормальной воды. Вода была только в туалете. Грязном. С одним только унитазом, с один рукомойником. Пили из-под крана. Пикетчики, изнывая от жары и духоты, измученные голодом, вяло переговаривались.

– Адвокатов сюда не пускают, – сказал кто-то.

– Если мы арестованы, почему нас в суд не везут? – спросила молодая женщина в очках.

– А у меня дома двое малышей остались, – всхлипывала худышка с острым личиком.

– Ну и зачем тогда попёрлась в пикет? – спросил кто-то.

– Я думала, это не опасно. Это же пикет, он недолгий же?

– Думала она, – отозвался парень в бейсболке.

Возможности человеческого организма огромны! Пикетчики постепенно адаптировались к ужасным условиям камеры. Все перезнакомились, поделились своими бедами, принялись обсуждать разные житейские ситуации. Оказалось, что почти у всех были проблемы в жизни. Божена обратила внимание на высокого красивого мужчину с густыми платиновыми волосами. Правильные черты лица, эффектная седина, глубокий проникновенный взгляд. Имя у него было интересное: Викентий Володарович.

– Ну а ты чего молчишь, Викентий? – спросила его крупная тётка с красноватым лицом. – Чо такой неразговорчивый-то? Ну, расскажи, о чём думаешь? Чем дышишь?

Но он словно не слышал её. Вместо него ответил парень в бейсболке:

– Он, небось, думает, как повлиять на полицаев, чтоб нас всех отпустили.

Викентий вдруг очнулся. Глаза его блеснули, на скулах заиграли желваки. Его низкий голос прозвучал жёстко:

– Я могу повлиять, лишь, уничтожив этих сволочей чиновников!

Меж его густых тёмных бровей пролегла складка.

– А что случилось-то? – спросила краснолицая тётка.

– А то! Меня, выпускника военно-морского училища 80-го года, и так прокатить с жильём! В паспорте у меня – регистрация жилья, какого нет в Росреестре! – он тряхнул головой, и повторил:

– Вообще в реестре нет! Понимаете? Много лет я стоял на получение жилья в трех очередях, но так суки и не удосужились мне его предоставить, хотя по закону, по распределению, мне полагалось жильё по приезде. Четверть века Военно-Морскому Флоту я отдал, оставшись при этом бомжом, с фальшивой пропиской, с адресом, которого не существует. Остаётся только одно, отомстить, да так, чтобы звезды на башнях Кремля вздрогнули! Я семью потерял из-за этого беспредела!

– А, так вы в то время выпустились из училища? – сказал кто-то. – Так вы пенсионер? В Военном Флоте пенсия в 55 лет. Везёт же некоторым! А мне ещё пахать и пахать!

– Да какое вам дело? – раздражённо сказал Викентий.

– Я дико извиняюсь, – сказала краснолицая тётка. – Вы, вот, ну, с 80 -го года служили СССР и народу, тут все понятно. А вот с 93-го года, помните же захват Ельциным власти, а вот тогда вы уже преданно служили режиму олигархов, ну и чего теперь возмущаетесь?

– Человек служил Родине, и присягу давал Родине! – вступилась за Викентия молодая мама, худышка, у которой дома остались маленькие дети. – Не надо глумиться, передёргивать и оскорблять службу человека. Четверть века человек служил Родине верой и правдой, а вы тут!

– А никто и не глумится. Просто констатируют факт. – Сказал кто-то в углу.

– Ага, ага! Человек служил Родине и присягу давал… Кому давал? Давал СССР. А в 91-ом РФ расстреляла его Родину. А вместо того чтобы исполнять свою присягу, данную СССР, человек пошел служить тем, кто расстрелял его Родину. Напомните-ка мне, а то я запамятовал, как называется деяние, когда человек переходит на сторону врага? Вот-вот. А предателей никто не любит. Так что человек получил то, за что боролся, – сказал бородатый дядька в вязаной шапочке.

– У России только два союзника: армия и флот. Жаль, что такие, как вы, этого не понимают. Или в жопу к Америке хотите? А вот я нет, – вступил в разговор мужчина лет 40-ка с тонкими усиками.

– Для тех, кому армия не нужна… Без неё вы бы уже ноги мыли, но не в Индийском океане, а вашим хозяевам, каким угодно, и не факт, что руками. А то, что человек попал в такую ситуацию, так в то время многие так попали. Дома специально снимали с баланса и никому не отдавали, а сейчас ссылаются, что люди, управляющие, поменялись, и концов не найти… Врут.

– Да что вы тут судилище устроили над человеком! Бардак в стране, а он, как и многие, пострадавший !– возмутилась худенькая женщина с острым личиком, мама двоих малышей. – Ещё и не то случается!

Божена смотрела на всё это, и ей до слёз было жалко Викентия. Сердце её вдруг заколотилось как сумасшедшее. Изо всех сил захотела она помочь этому мужественному, красивому, несчастному мужчине. О, сколько он пережил! И с какой силой, с какой ненавистью говорил он о хищных чиновниках! А как на него здесь все накинулись!

И чтобы перевести тему разговора, чтобы оттянуть всеобщий интерес от Викентия, она спросила:

– А действительно дорога пройдёт через яблоневый сад? – голос её прозвучал как вибрирующая струна, как высокая и звонкая нота.

Викентий вздрогнул, обернулся, окинул её долгим взглядом, и сказал:

– Вспомнилось сейчас, есть такой рубай у Омара Хайяма: «Опасаюсь, что голос раздастся однажды: «О, невежды! Дорога не там и не тут!»

В этот миг дверь камеры распахнулась, и в неё втолкнули цыганку в модной курточке и в длинной юбке. Юбок оказалось несколько. Она ими встряхнула, и весело заговорила:

– А! Ой! А ведь! Вижу! Вижу, порча на вас, не от жизни порча, от людей порча! За 3 тысячи снимать буду, – сказала по привычке. Она отлично видела, что это не её контингент, и понимала, что деньги у всех, конечно же, отобрали.

– А тебя-то за что сюда? – спросила краснолицая тётка.

– За правду, дорогая, за правду! Я порчу снимала в квартире, порченое золото и деньги порченые были, на всём была порча! Я взяла почистить у хозяйки, а тут хозяин пришёл, полицию вызвал, схватил, убежать не дал. Ну, ничего, сейчас позвоню, моя диаспора меня выкупит.

– Ты слово «диаспора» знаешь? – удивилась тётка.

– А чего ж не знать, учёная, у нас в таборе все такие.

Она достала из-под юбок смартфон и принялась тыкать в него пальцем.

– Диаспоре звонит, – усмехнулась тётка.

– Ой, а можно мне один звоночек, я быстро? – протянул руку к цыганке Божена.

– Тебе можно, – сказала та. – Только пусть твой потом позолотит мне ручку. Когда выйдешь отсюда. Он приедет за тобой.

– Если дозвонюсь, – сказала Божена.

– Дозвонишься. Сразу ответит, – сказала цыганка, протягивая ей смартфон.

И действительно, Борис быстро взял трубку. Через час всех заключённых выпустили. Цыганку отпустили раньше.

На парковке у здания ОВД стоял джип Бориса, и толпа цыган.

– А ты неплохо выглядишь, совсем как подросток стала, похудела, осунулась, глазищи огромные, личико с кулачок! – воскликнул Борис, когда она уселась в кресло рядом с ним.

– Что ты такой грустный? – спросила Божена, когда они подъезжали к ресторану.

Она была благодарна ему за избавление. И за то, что по пути Борис купил ей новый смартфон. Прежний остался в ОВД. Но больше всего, конечно, грело душу освобождение Викентия. Мысли о нём не давали ей покоя.

– Да так, – ответил Борис печально.

– Ну а всё же? Что случилось?

– Да у друга моего конфисковали 68 миллиардов. Нормальный мужик, тихий, сидел себе, помалкивал в Думе, но нет, нарыли незаконный бизнес, прокуратура впилась клыками! Так и меня могут. Прокуратура, это серьёзно. Откупится, не дурак, но неприятно, в прессу попал.

– А, во как, – вяло сказала Божена. – И он что, остался совсем без денег?

– Нет, конечно. Основные бабосы у него в зарубежных банках. Здесь это так, на мелкие бытовые расходы, – сказал он. – Да и не всё забрали.

– Да, дела-а, – протянула Божена рассеянно. Её совершенно не интересовали проблемы друзей Бориса, да и его самого.

Они припарковались возле элитного ресторана. Внутри всё было в пушистых ярких коврах, на столиках мягкие бордовые скатерти, посерёдке – разноцветные фонарики и витые салфетницы с бархатистыми ткаными салфетками. Вместо стульев – мягкие кресла. Борис выбрал место в углу. Божена удобно расположилась в кресле. После всего пережитого есть ей совсем не хотелось. Но Борис придвинул к ней меню. И она заказала первое, на что упал взгляд: маритюр из филе зайца с трюфелями, и сладкое вино «Красный Аграфер».

Заказ принесли быстро. Официанты здесь были сплошь длинноногие парни с серьгами в ушах, в браслетах и бусах. Это мельком заметила Божена, и подумала, что они, видимо, геи, хотя, не всё ли равно? Что ей до того? Она разрезала мягкое, как суфле, сочное мясо с ароматными приправами, нацепила на вилку, и положила кусочек в рот. Вкус был потрясающий. Только сейчас она вдруг ощутила, что очень голодна. Официант налил ей в бокал вино. Она отхлебнула сладковато-терпкую рубиновую жидкость. Вино оказалось превосходное. Аппетит усилился. Божена с жадностью накинулась на еду. Борис ел неспешно, поглядывая в зал. Вот он заметил кого-то, окликнул. К ним подошёл невысокий молодой мужчина, заговорил с Борисом. Сел за столик. Божена была так увлечена едой, что не обратила внимания, как Борис представил их друг дружке. Уловила только фразу:

– Это сын моей хорошей приятельницы.

Постепенно к ней стала приходить сытость. Она уже вяло тыкала вилкой в мясо, и прислушивалась к разговору. Парень увлечённо рассказывал о каких-то ботах. Его мягкий баритон приятно вписывался в тихую живую музыку, которую создавали музыканты в конце зала.

– Представьте: человек умер, и его уже давно нет. А он вам пишет, отправляет голосовые сообщения и общается по средствам видеосвязи.

Божена с интересом взглянула на него. Мужчина был светловолосый, с чуть восточным разрезом тёмных глаз.