Знаешь, как было? Продолжение. Чужая территория

Когда в палате пустовало, она пыталась справиться с новым телом. Все сейчас было по-другому, не так, как тогда… Тогда было проще. Она пыталась говорить. Каждый звук, который слышался опять же будто из угла палаты, приближал ее к дочери. «Неужели у меня когда-нибудь получится ее увидеть… неужели такое возможно…». Была цель, простая и понятная, которая сметала на своем пути все сомнения и переживания. Мечта увидеть дочь перекрывала собой все.

Рита ждала приезда гения. «Он должен увидеть, что я готова. Что я сильная, что я та самая девушка, ищущая коробочку, только тогда он сможет мне помочь». То, что он про нее не забыл, Рита была уверена. Кирилл также регулярно появлялся в палате, а вместе с ним и его мониторчики с проводами и бумагами. Сам он практически не общался с ней, и только иногда задавал простые вопросы о самочувствии и просил моргнуть при положительном ответе. Про самочувствие вопросы были односложные, в основном – чувствует ли она хоть что-нибудь. Рита смотрела на него немигающим взглядом, показывая, что улучшений нет.

На самом деле – улучшения были. Почему она не сообщала о них помощнику Всеволода, она до конца не знала, она просто не задавалась этим вопросом. На самом деле, Рита просто пыталась доказать самой себе, что что-то может. «А ты, ищи, если что, ищи коробочку с проводами, и я тебе подсуну ее, как тогда. Как бонус», – вспоминала она слова гения. И она искала, искала ту самую коробочку, только в этот раз, в своей собственной голове и новом теле.

Когда никого вокруг не было, Рита пыталась говорить. Звук шел ниоткуда, да и только невнятное мычание и та же пара букв. «Так не пойдет», – говорила она себе и опять мычала. Потом снова пыталась. Снова и снова. И дело потихоньку пошло. Однажды ночью, при очередном ее «уроке» речи, она вдруг увидела, как открылась дверь и в палату заглянула женщина в белом халате:

– Кто здесь? – громко спросила она. – Сказали же не ходить сюда… – и сразу замолчала, поглядывая по сторонам. В палате ночью не выключали полностью свет, оборудование тоже мигало лампами, и помещение хорошо просматривалось. – Почудилось что ли… – женщина заглянула за угол и вышла.

Рита обрадовалась. «Неужели это я так тут расшумелась, что меня услышали». Она продолжила свои занятия по разговорной речи, и через некоторое время дверь опять отворилась. Та же женщина опять обвела взглядом пространство вокруг и вышла. «Ксюша, Ксюша, мама очень хочет тебя увидеть… очень хочет…». Тело также продолжало пребывать в своем безжизненном постоянстве, и также круглосуточно лежало, привязанное к кровати.

Однажды «новая» мама опять пришла не одна. Тот самый мужчина, предполагаемый отец Анечки, был с ней. Теперь он повел себя по-другому: сразу зайдя в палату, он молча прошел к больничной койке и встал рядом. Спокойный, невозмутимый вид. Они опять встретились взглядом. Мужчина несколько секунд не сводил с нее глаз, потом повернулся и резко вышел из палаты, Рита недоуменно смотрела ему в след

– Анечка… Анечка… – новая мама засуетись. – Папа… папа… Он так переживал… он такой… ты же знаешь, как он тебя любит… он просто не верит… он так тогда… переживал папа очень… с ума сошел… сошел с ума…

Больше нового папу Рита в палате не видела.

Уроки разговорной речи продолжались. Упорно и уверенно она пыталась говорить. Сначала добавились новые буквы, потом она услышала свое мычание чуть ближе, чем раньше, потом услышала неизвестный, произнесенный ею, звук, потом еще один. А, однажды, она увидела, как левая рука перестала дергаться под простыней. Эти бесконечные движения стали уже давно таким привычным, что Рита сначала не поняла, что же изменилось у нее перед глазами. «Левая рука… именно она тогда осталась целой… да… левая… я лежала на боку… левая». Голова была зафиксирована бинтами, но она видела, что с этой стороны перестало дергаться одеяло. «Ничего себе… Что-то все-таки меняется»

Через несколько дней, поздней ночью, Рита увидела, что перед глазами перестало все мелко мельтешить. Она уже так давно привыкла к постоянной тряске ее нового тела. Ощущений в туловище не было, но смотреть это очень мешало, изображение постоянно прыгало туда-сюда, и вдруг оно остановилось. «Голова перестала трястись…». Через несколько дней, она услышала, как пеленавшая ее крупная медсестра пробубнила себе под нос: «Сегодня получше с ней». Рита облегченно закрыла глаза.

Постепенно ее новое тело перестало так судорожно и сильно дергаться. Сама она стала видеть еще лучше, а еще почти произносила целые слова. Ей казалось, что если она заговорит, все поймут, что же она хочет сказать. С нетерпением она ожидала появления Всеволода. И он появился.

– Касьянова, говорят… – мимоходом произнес мужчина и сразу обратился к помощнику, который опять был вместе с ним. – Кирилл, дай мне последние данные.

Рита хотела поприветствовать гения и сказать заранее припасенную заготовку из важных слов. Но тот повернулся и спросил:

– Касьянова, а что это ты? Ни «здрасьте», ни «до свидания»? Я ожидал услышать приветствие.

– М-м-м…ы-м- у… о-о, – попыталась сказать девушка приготовленную «речь».

– Знаем, знаем, болтаешь потихоньку.

Рита замолчала, глядя на мужчину.

– Ну хочешь, я сделаю удивленное лицо? – Всеволод засмеялся своим обычным странным смехом.– Все знаю, – он кивнул на прибор. – Речевая активность давно зафиксирована. Молодец, Касьянова. Так… Где мой презент… – он пошарил по карманам. Рита, как завороженная, не отрывала от мужчины взгляда.

Всеволод развернул телефон.

– Кирилл, иди, подержи телефон, я пока данные посмотрю.

Помощник подошел, бережно взял телефон в руки и развернул экран в сторону Риты. Маленькая светловолосая Ксюша на видеоролике гуляла с мамой в парке рядом с домом. Красивые мягкие башмачки, коротенькая курточка и серьезный задумчивый взгляд. Девочка на видео уверенно шагала с важным сосредоточенным видом и очень смешно переспрашивала у бабушки, как зовут собачку, показывая маленьким пальчиком на крупного щенка и поглядывая в камеру. «Ксюшенька… какая большая… Как смешно говорит… А мама… мама хорошо выглядит… счастливая…». Стало тепло, счастье разлилось такими огромными волнами, что, казалось, они заполнили даже ее новое непослушное тело.

– Рита. Пока здесь еще побудешь. Очень медленно все, очень. Но ты молодец, – Всеволод подмигнул.

– Шпа-шы-о… – Рита со всей силы пыталась поблагодарить гения, она старалась громко и уверенно произнести слово «спасибо», и даже отчетливо услышала собственную речь.

– Пожалуйста! – Всеволод театрально поклонился.

Для простого человека, вырванного из своих обычных будней, такое вот многодневное лежание явилось бы, наверное, страшной мукой, но только не для человека, которому подарили вторую жизнь. Жизнь, в которой впереди виднелось много всего, но рассмотреть все подаренные шансы можно было только со временем. А пока существовала цель, которая делала круглосуточное лежание важным составляющим будущего счастья – счастья увидеть своего ребенка.

* * *

– Мы не можем ее выписать… Что вы с ней будете делать дома? Ей нужен специализированный уход, постоянное наблюдение. Анализы. Она не ходит… Вы поймите…

– Мы все обустроим лучше, чем в вашей захудалой больнице. Анечке пора домой. Скоро уже новый учебный год. Она и так здесь у вас столько времени провалялась. А дома сразу пойдет на поправку, да, Анечка?

– Вы о чем сейчас говорите… Какая учеба? Она еще даже…

– Пусть едут домой. Выписывайте. Под расписку, – неприятный голос Елены Петровны подытожил препирания сторон.

– Слышали, выписывают ее…

– Ага… Они уже с нашими договорились, все на подработку согласны. Желающих хоть отбавляй, знаешь, сколько платят?

– Знаю. Ей же постоянный уход нужен.

– Даже скучно без нее будет. Такой цирк бесплатно.

– Да… Год назад умерла, а теперь домой едет. Кто бы мог подумать.

– Чудо. Просто чудо. Вот ведь, как в жизни бывает.

Рита уже хорошо соображала к тому времени, когда ее собрались «выселить». Буквально накануне пришел Кирилл со своим оборудованием, и она на своем языке попыталась ему сказать, что ее решили выписать. Они уже давно понемногу общались, и он понимал ее с полуслова, вернее с «полузвука».

– Все под контролем. Все знаем. Вот телефоны, я положу тебе в документы. В твой телефон номера забил – и свой, и Всеволода Юрьевича. Мы на связи. Звони нам. Перевозить тебя пока нельзя. Будешь у них. Что делать, знаешь.

Рита кивнула.

* * *

Большой белый дом. Пафосный. Особняк, кричащий о роскоши внутри и статусе хозяев. Сразу именно эти слова пришли на ум Рите, когда ее привезли. То ли дворец, то ли замок, то ли усадьба для съемок фильма. Куча смешанных стилей, цветов и антуража перемешались, как попало. Аляповато и дорого. Очень дорого.

Она сразу увидела мужчину. Своего, якобы, отца. Он стоял на крыльце, поджав губы, и настороженно и серьезно смотрел, как Риту в каталке завозят в дом.

– Внизу пока будешь жить, Анечка. Так, твоя комната теперь здесь, глянь, как обустроили. Наконец ты дома. Дома стены помогают. Все равно, ничего там они не могут эти врачи. Лежишь там. А тут сразу на поправку пойдешь, – новая эффектная красавица-мама показывала дочери апартаменты.

«Тебя тут ждали, может, и правда, выздоровление Анечки пойдет быстрее», – Рита надеялась на прогресс в восстановлении.

Ей выделили две комнаты на первом этаже, с удобной купленной специально больничной сложной кроватью. Наняли заблаговременно сиделок с медицинским образованием для ухода. Но… на этом все началось и закончилось.

Рита с удивлением замечала, что, так часто ее проведывающая опекунша, перестала даже заходить в ее комнату. Рита оставалась в своей новой палате на первом этаже шикарного особняка в таком одиночестве, что больница ей показалась шумным пионерским лагерем. Она теперь вообще никого не видела и не слышала, кроме круглосуточно дежурящих и приставленных к ней помощниц.

Сначала при смене обстановки, она увидела многочисленные улучшения в своем новом теле – оно будто увидело, что попало домой и, действительно, стало выздоравливать. Почти сразу исчезли круглосуточные нескончаемые хаотичные конвульсии, стало легче произносить звуки, а когда ее приподнимали, она уже многое ощущала и даже перестала кружиться голова. Даже слушались пальцы на левой руке, они становились подвижнее с каждым днем. Ей уже показалось, что она сама сможет воспользоваться телефоном, и однажды она попросила подать ей его, он лежал с документами на полке. Рита была уверена, что уже очень понятно изъясняется, и сама отчетливо услышала сказанное собой «дайте телефон», но медсестра лениво глянула на ее и даже не попыталась понять, что же она хочет. Рита отчаянно повторяла одну и ту же фразу и глазами показывала на лежащий мобильник, но очередная сиделка – девушка лет двадцати пяти, казалось, совершенно ее не понимала. На следующий день дежурная медсестра сменилась и повторилась все то же самое. На ее простую просьбу ответов не было – словно ее вдруг перестали понимать окончательно. Рита громко издавала звуки и сама слышала, как отчетливо говорит слово «телефон», но те почему-то отворачивались, и продолжала смотреть в собственные мобильники.

Обычно дежурившие медсестры сидели в соседней комнате и подходили к ней исключительно для необходимых процедур. Еще казалось очень странным то, что ее положили спиной к окну, и она только видела перед собой кусочек стены с дверью в соседнюю комнату. Рита опять попыталась показать взглядом на окно, прося, чтобы ее кровать повернули наоборот, но обратная связь, похоже, была полностью нарушена – ее не понимали.

Однообразное неподвижное лежание продолжалось. Если бы у Риты не было собственной цели и огромного желания выздороветь в той комнате на заботливо приобретенной комфортной кровати, она сошла бы с ума. Одиночество, недовольные скорбные лица сиделок и кусок стены перед собой.

Еще однообразие разбавлялось шумом за окном и очередными спорами новой родственницы. Тут это было привычным – Рита всегда слышала прибытие хозяйки примерно в одно и то же время. Та сразу начинала выяснять отношения со всеми подряд: то обсуждались не вовремя приобретенные продукты, то некачественная уборка, то еще какие- то мелочи, из которых выдувались все новые пререкания и споры. Не обсуждалась только одна тема – лежащая в соседней комнате дочь. О ней вроде как и не вспоминали.

Рита продолжала разговаривать, произнося с каждым днем все больше букв, звуков и предложений. Она же различала, как уверенно прослушивается каждое слово, и радовалась, что сможет что-то объяснить своим новым сиделкам. И однажды у нее получилось сказать очень отчетливо – «дайте мне телефон». Она произнесла эту фразу очень понятно, единственное, будто исчезала из слова буква «Й». Сиделка сделала вид, что ничего не слышит. Рита еще раз повторила фразу – получилось еще отчетливее, теперь уже все буквы стали на места. Медсестра явно слышала и понимала фразу, но продолжала делать вид, что совершенно глухая с сосредоточенным и серьезным видом.

– Телефон! Телефон! Телефон! – мимикой, глазами и рукой, которая теперь замечательно слушалась, Рита показывала на нишу в стене с лежащими там личными вещами.

«Неужели не понимает…», она еще раз повторила несколько раз простое слово, но сиделка поправила постель и вышла из комнаты. Телефон одиноко лежал поверх документов. Те возвышались пухлыми пачками с белыми листами со всевозможными данными и анализами. Руки и пальцы хорошо двигались, и Рита надеялась, что у нее получится самой выйти в интернет, посмотреть на дочь и набрать сообщение Всеволоду Юрьевичу.

На следующий день телефон с полки исчез. «Ого… – внутри неприятно растекалось волнение. – А что бы это значило…», – смотрела Рита на одиноко лежащий ворох документов. С новой дежурившей медсестрой она снова повторила заветное слово, но та тоже сделала вид, что ничего не понимает. Рита еще несколько раз произнесла свою просьбу, чередуя ее еще различными понятными словами, и девушка недовольно глянув в сторону входной двери, чуть слышно сказала: «Нельзя тебе, не разрешают».

«Что – «не разрешают»? Телефон..?.. Почему…?». Вопрос слетел с языка, громко и отчетливо прозвучав в комнате. Девушка пожала плечами и вышла. «Что тут, вообще, происходит? И почему не заходит новая родня?.. Они же так хотели видеть дочь дома…»

В больнице возле нее постоянно находились врачи, ее пытались поднимать, ей был назначен массаж, возле нее постоянно кто-то крутился. А теперь… «Зачем они ее забрали из больницы? Здесь такого ухода нет…», – крутилось в голове. А то, что новому туловищу нужен был особый уход, Рита не сомневалась – восстановление проходило крайне медленно. «Деньги… палата с таким оборудованием и уход за лежачей больной… Возможно, закончились деньги…». Но эта версия ей самой показалась маловероятной. Семья явно не экономила. Еще заезжая сюда, Рита не увидела практически никого, только дежурные санитары завезли ее в комнату и удобно расположили. Теперь же она постоянно слышала голоса людей вокруг в доме и за окном. Походило, что в особняке находилось огромное количество прислуги или родственников, а, может быть, и гостей, но это были только постоянно спорящие между собой голоса, а самих людей Рита не видела. Теперь она абсолютно никого не наблюдала, кроме дежуривших медсестер. Она неподвижно лежала – одинокая и никому ненужная в этом доме.

Состояние стало стремительно ухудшаться, Рита с трудом произносила звуки, тело опять будто занемело и не слушалось, глаза, теперь видевшие только маленький проем двери, уставали, не хватало света. «Почему к ней никто не заходит…». Рита пыталась показать дежурившим медсестрам, что хочет подняться, опять произносила вроде понятные слова, но те стандартно подходили выполнить ее просьбу с недовольным видом, быстро приподнимали ее, подкладывая нечто похожее на большие подушки, и опять уходили в свою комнату.

«Всеволод рано или поздно появится… Что я ему скажу… Что он скажет, когда увидит меня такую…». Все, что она могла сделать в этой ситуации – это только пытаться шевелить телом, но теперь от постоянного нахождения в одной и той же позе, как было в самом начале, оно переставало слушаться. Девушке казалось, что оно невыносимо ноет. «Я что-то должна делать… Что-то надо делать…». Рита пыталась также произносить слова, и однажды, чуть повысив голос, с огромной радостью уже отчетливо услышала длинные фразу. Потом вдруг увидела суету в соседней комнате – ей показалась, что туда зашла та самая новая эффектная мама, и через несколько минут к ней подошла сиделка.

– Не шуми! Ругаются! Ты поняла? – сурово посмотрела дежурившая медсестра.

Рита удивленно смотрела на ту, и не могла понять, чем она мешает. «Они что тут вообще… Как такое может быть… Мешает собственная выжившая дочь?..». Но говорить было необходимо, да и Всеволоду надо было представить хоть что-то доказывающее, что она не теряла время даром.

«Да идите вы все…». Рита продолжила уроки своей разговорной речи. Звуки сейчас получались звонкие и громкие, и хотелось закрепить результат. Она уже могла проговорить многие фразы, включая имя гения. «Поприветствую его, назову по имени-отчеству», – это казалось ей проявлением уважения и благодарности к мужчине, давшей ей вторую жизнь и надежду увидеть дочь. «Всеволод… Всеволод…», – постоянно громко произносила она. Вместо этого длинного и редкого имени получались отчетливое: «Сева, Сева…». «Так как-то панибратски получается, но лучше как-то так, чем никак».

– Да что ты шумишь! Тебе же сказали! Тихо! – опять подошла к ней медсестра и грозно посмотрела.

«Психбольница… Нет… Тюрьма… Тюрьма… А если бы на самом деле их дочь выжила, неужели они к ней бы так отнеслись… Ладно я… чужой человек. Но они же об этом не знают…», – рассуждала Рита.

Она опять стала произносить слова. Через несколько минут недовольная медсестра опять зашла, не глядя, прошла мимо и закрыла окно, потом прикрыла плотно и дверь между двумя комнатами. Рита посмотрела на стол – там стояла медицинская емкость с водой, смешанной со специальным раствором и витаминами. Она знала, что ее поили по определенным часам через специальную трубочку, жажды она сама не ощущала, но уже давно привыкла, что к вечеру емкость становилась пустой, и тогда ее опять исправно заполняли. Сергей Константинович очень строго в больнице следил за этим. Рита покосилась. Сейчас уже вечерело, а ее ни разу не попоили. «В тюрьме, я слышала, кормят», – грустно подумала она. Через некоторое время медсестра подошла для привычных гигиенических процедур, и Риты отчетливо произнесла: «Воды, воды», – она прекрасно понимала, что этот раствор был для нее жизненно необходим. Сиделка сделала вид, что ничего не услышала и отправилась в соседнюю комнату. Наступила ночь, следующий день, ее так и не попоили, и только к вечеру, когда пришла другая сиделка, на ее просьбу откликнулись.

Постоянно стала кружиться голова. Через несколько дней она услышал шум, непонятную возню где-то близко, и в комнату, наконец, зашел тот самый лечащий ее Сергей Константинович и новая мама. Рита первый раз увидела ее так близко после приезда. Она не была уверена в теплых чувствах лечащего врача, но то, что он потратил на нее огромное количество времени и сил, она не сомневалась. Тот вошел и просто обомлел от представшей картины. Рита рассмотрела его изумленное и недовольное лицо. Посетители сразу вышли, и девушка заметила, что новая мать даже не взглянула на лежащую в комнате дочь. Через время, приехавшая с доктором медсестра взяла у нее необходимые анализы и что-то заполнила в бумагах. А потом они уехали. Рите показалась, что она слышала, как ругались и спорили ее новые родственники с лечащим врачом, но слов она не разобрала. После отъезда медперсонала Риту стали регулярно поить, в остальном абсолютно ничего не изменилось: душная комната с закрытым окном, ее огромная кровать в темном углу и одиночество.

Рита не обижалась и не возмущалась поведением странных родственников девушки Ани, отсутствием заботы и внимания к ней, она просто делала то, что могла. Постоянно произносила новые фразы и пыталась справиться с непослушным телом. Результат все-таки был. Она уже видела, как послушно поворачивается в кисти левая рука – несмотря на некоторое дрожание и трясучку, она по команде сжималась и разжималась. Все опять восстанавливалась медленно, очень медленно. Находясь в больнице, Рита понимала из разговоров в палате, который час, какое число на календаре, и много других мелочей различала в огромных окнах ее палаты – сейчас ее мир сузился до минимума. Но впереди была цель, и необходимость топать именно к ней. «Только бы не убили… А так… Буду делать, что могу».

Однажды она опять вдруг увидела зашедшую в комнату эффектную маму Ани. За ней следовала молодая девушка в белой униформе медсестры: стройная, очень красивая, лет не больше двадцати пяти, с незаметным, но грамотно наложенным макияжем, с выправкой, как у военного и аккуратным маникюром.

– Вот тут, – расслаблено махнула рукой эффектная хозяйка дома. – А вот рядом и ваша комната.

«Новая сиделка?», – Рита подняла глаза на девушку и посмотрела ей в лицо. Каменное, строгое, волевое, без эмоций и чувств. Гримаса сдержанности и безразличия. А еще – превосходства и брезгливости. При этом девушка стояла, вытянувшись по струнке, и внимательно слушала хозяйку дома. До этого уверенной в своей цели Рите показалось, что она вздрогнула и даже почувствовала все онемевшие конечности своего нового тела. «Где они нашли этого монстра… Ей в фильме ужасов сниматься надо, а не сиделкой работать. Такое выражение лица… Хоть бы не укокошила меня вместе со всей этой семейкой».

Обе вышли. Рите очень не понравилась эта, казалось бы, маленькая сцена. Сиделок у нее уже было уже несчетное множество – вели они себя все одинаково. За ними не следили и не контролировали, и они проводили время в соседней комнате, занятые своими собственными делами, в основном, что-то рассматривали в телефоне. Но эта… «Вообще на сиделку не похожа… Замороженная… красивая… Как она будет… как…», – на душе заскребли кошки. Ничего хорошего в этом доме Рита уже не ожидала и только надеялась, что Всеволод рано или поздно объявится. Вера в этого мужчину у нее была сильной и только сейчас, в первый раз, она испугалась, что эта богатая и знаменитая семья каким-то образом помешает им встретиться. Страх внутри стал увеличиваться так стремительно, что огромным усилием воли Рита решила отбросить все плохие мысли и предчувствия, и стала ждать появления спасителя.

Было и еще одно событие, напугавшее ее. Однажды Рита услышала, как за дверью кто-то сказал мужским голосом, она тогда предположила, что это папа девушки.

– Давай заканчивать с этим мавзолеем… – дальше она не разобрала слов.

А в ответ женщина с голосом мамы Ани произнесла нечто похожее на фразы:

– …Это не так просто… Мы уже и так на весь город прославились, давай подождем.

«Что они собираются со мной делать…», – пока на этот вопрос ответа не было.

А теперь еще и новая сиделка… Никогда ни одну не заводила лично хозяйка дома – они сами появлялись, сами сменяли друг друга, а тут – «вот ваша комната…». Рита забеспокоилась. «Как я с ней буду…», и сразу увидела, как задергались все конечности в знакомых конвульсиях. Тело занервничало. С трудом успокоившись, Рита продолжила уроки речи – больше от паники отвлечь себя было нечем.

Через время она опять увидела эту красивую девушку и одну из женщин, уже не раз дежурившую здесь. Они вместе прошли в соседнюю комнату Риты, где обычно пребывали ее сиделки и отнесли туда большую стопку постельных принадлежностей, женщина что-то объясняла по пути новой девушке. Потом они вышли и через несколько минут зашли уже в комнату Риты с ворохом свежего белья.

– Тут вот полотенца, салфетки…. – «передавала объект» женщина.

Через мгновение за ними закрылась дверь.

«Даже не посмотрела на меня… – опять забеспокоилась Рита. – Где же Всеволод..? И позвонить не могу. Ничего не могу…». Она почувствовала, как перед глазами все поплыло, а ночью ей приснился страшный сон – темная пещера с длинными проходами, она кружила и кружила по странному лабиринту и никак не могла найти выход.

Рита приоткрыла глаза: в комнате было еще темно, походило на раннее утро. Еще мельтешили остатки неприятного сна, внутри ныло плохое предчувствие, и сквозь пробуждение она слышала, как колотится сердце. «Даже сердце почувствовало неладное, раньше не слышала его биения». Она открыла глаза и сразу же вздрогнула, издав гортанный звук, похожий на крик – перед ней, склонившись, стояла та самая новая сиделка.

– А-а-а, – застонала Рита, отпрянуть не получилось, ее передвижение начиналось и заканчивалось размерами новой удобной кровати.

– Тише, тише, ну ты чего… – вдруг услышала она нежный и ласковый голос, девушку было плохо видно, и Рита всматривалась в ее лицо, пока ничего не понимая. – Ну ты чего, давай температуру измерим. Данные надо записать… – словно виновато говорила красивая девушка.