Болтовня

– Ага. Мама там пришла в себя, по сторонам смотрит: «Ой, сколько друзей у Вити!» Там даже отошла немного. По сторонам смотрела. А я вижу, что мама вроде нормально, и сразу спрашиваю у нее: «А разве у дяди Вити – Федотов фамилия, ты же говорила – Григорьев?» А она, нет, говорит, Федотов, ты что-то напутала. Может быть и я, не помню.

– Ирка… так это наш дядя Витя… ничего себе… как он так… шифровался…

– Да все тогда шифровались! Аня, я же вообще не помню, где они там с мамой познакомились, потом спрашивала у нее, она тоже не помнит, ну что-то там – на улице вроде. Откуда он взялся… Ну мама привела в дом и жили… Да я сама, Ань, потом так это все… Дела, конечно. А он вообще не знаю, откуда и как в нашем городе очутился. Он, я так поняла, не из наших краев. У него, кстати, вроде шестеро или пятеро детей. Он несколько раз женат был. Но я точно не знаю. Там женщина была еще пожилая на кладбище и мужчина взрослый, вроде сын его. Нас потом на поминки в кафе повезли, усадили в машину дорогую.

– А Лешка с тобой был?

– Нет, мы еще жили тогда, но у Лешки там дела срочные были на службе, он в командировку уезжал, я одна была. Детей тоже не стали на кладбище тянуть, мне за мамой надо было приглядывать.

– Да и он им-то…

– Ну да, он же с моими детьми так особо не общался. Я их маме надолго не оставляла. Да он и болел тогда сильно, куда мне еще маму внуками грузить? Так что я сама на кладбище была, ну и родственники наши еще приехали. Они, кстати, тогда такие удивленные были: они-то на свежую голову это все наблюдали. А мама… она так ничего и не поняла… Так, «ой, сколько друзей у Вити…» Она у меня, сама знаешь, такая…

– Так что, на поминки в кафе…

– Да что, такое кафе хорошее, а мы еще у нас собирались поминать, ну как обычно. Тогда еще в кафе и не поминали, дома только. А тут кафе?.. А нам тот мужик сразу сказал: не волнуйтесь, мол, я помогу, все сделаем. Ну мы не ожидали, конечно, такого, все равно суетились дома, готовились. И там, Ань, когда люди начали говорить, я все поняла.

– А что говорили?

– Да общие слова, про важного и нужного человека. Да дело не в словах, а как они это говорили. Да и видно: люди непростые собрались, такие элегантные, такие одежды черные, пиджаки, женщины в платьях длинных, ну видно, что непростой народ. Я там уже все поняла. Так знаешь, между слов… Но я там долго не слушала: маме плохо стало, и нас в соседнюю комнату отвели. Там носились, конечно, с мамой, на диван уложили, поэтому я особо не слышала, что говорили. Да понятно уже все было. Так нам еще денег столько дали… Ань… каждый подходит: «Примите наши соболезнования…» – и конверт маме в руки, потом следующий кто-то подходит. Ну мама кивает да кивает, потом уже конверты в руки не помещались. Мы дома как открыли…

– Да… вот так дядя Витя… и правда, и при жизни заботился и после…

– Да, Ань, грешно жаловаться: что было, то было.

– Да что было, и мне вон сколько перепало… Ир, а помнишь, как в карты играли с ним?.. Мама дорогая… Ира, ты представляешь, как он с нас угорал?..

Несмотря на грустную тему о похоронах дяди Вити, мы вспомнили с подругой наши игрища и сквозь слезы расхохотались.

– А помнишь, как он нам деньги давал на цветочки и на помаду?

– А помнишь, он же тогда еще бабушке твоей помог, когда у нее деньги украли? А нам?

– Да грешно жаловаться, он нас хорошо обеспечивал.

– Ир, он же такими деньгами ворочал, наверное…

– Да кто его знает, что там за дела все эти криминальные… Я же тебе говорю, вроде у него шестеро детей. Их, наверное, тоже обеспечивал. Да все эти криминальные финансовые потоки, куда там оно все шло, кому…

– Ир, а они, эти дети, были на похоронах?

– Я не знаю, Ань, я же тебе рассказываю, как там все было: людей много, вокруг толпа, может, и были. Я не знаю.

Мы помянули дядю Витю, долго молчали, вспоминая те давние события, а для меня эта новость вообще была крайне удивительной. Я периодически только открывала рот и бурчала:

– Ира… ну как это… Наш дядя Витя…

– Ну вот так.

– Слушай, а мы голову, помнишь, ломали, когда Игорь сказал про Федота?

– Ага, – улыбнулась Ира.

– А он в соседней комнате был… Ну как это все, Ир… Я в шоке…

– А я в каком шоке была!.. Ты чего?.. Я пару месяцев с круглыми глазами проходила.

– Лешке сказала?

– За нашу историю?

– Ну и за нее тоже.

– Сказала, в общих чертах. Так, в общем. Что непростой человек был.

– Да уж. Ирка, а помнишь еще песенки эти его? Про бедных овечек… ну пипец… Ира, спасибо твоему дяде Вите, что он так помог нам, спасибо ему. Неизвестно, чем мы дело кончилось, если бы не он…

– Ага, может, слышит нас. Спасибо ему.

– Как он тогда узнал, интересно?..

– Ань, да что там ему узнавать? Мы сумму назвали. Он все понял, что мы куда-то вляпались. Да таким людям – раз-два и узнал. Это не мы с тобой. Да и слышал все прекрасно, мы же не прятались.

– Это же он как-то созвонился… или поехал…

– Да у него мобильник был. Сто процентов.

– Мобильник?..

– Конечно, а может и нет, тогда еще. Но какая-то связь у него была. Мама однажды нашла зарядку от телефона. Только я тогда не понимала, что это. Тогда только в кино начали показывать, и у крутых издалека я видела, а так, чтобы близко, не видела.

– И что?

– У нас же одна комната завалена мебелью была, помнишь? Бабушкина?

– Да помню, как-то там убирали с тобой.

– Он, видимо, там прятал что надо. У него и документы-то всегда были… только удостоверение какое-то потрепанное, с собой носил.

– А помнишь одежду его?… Ир, помнишь курточку серенькую, кепочку?

– Ага, а авоську?.. – Мы снова расхохотались сквозь слезы. – А мама однажды убирала и нашла что-то типа зарядки, помню, еще у нас всех выспрашивала, что это вообще такое? – Ирка смеялась. – «Откуда в доме такое появилось?» Это я потом уже поняла, что это зарядка на телефон была. Там же вилка, понятно, что в розетку втыкается, но я тогда глянула и даже не обратила внимания. А он, видимо, где-то забыл.

– А у дяди Вити спрашивали? – засмеялась я.

– Да у всех спрашивала… Че у него спрашивать… Ты же сама помнишь, какой у него был видон: как будто только что на свет народился. «Ничего не знаю, ничего не понимаю». У него хоть спрашивай, хоть нет.

– Ир, вот это кино… А фотографии эти откуда?.. – я рассматривала «нового» дядю Витю.

– У мамы были, не знаю откуда. Да я бы и не обратила внимания на них, это потом уже. Оставила на память…

– Ира, да мне бы и в голову не пришло…

– А кому бы пришло? Хотя… потом уже, я многие моменты вспомнила. Он однажды в больнице лежал, недолго. Это еще хрен знает когда было. А мама что-то там не могла к нему поехать. Ну, я взяла котомки и поехала, супчик там ему повезла, котлетки – что мама приготовила. Приехала, захожу в палату – пусто. Мужчины говорят, что вышел. Ну, я покрутилась – нет нигде, еще подождала, а потом думаю, может, в парке гуляет, туда пошла. Мобильников же не было. Думаю, схожу в парк, гляну и назад вернусь, наверное, на процедурах. Выхожу и пошла на ту сторону, его искать, а там аллейки возле забора и вроде вижу: кто-то там ходит, я туда. Заворачиваю и вижу: в конце аллеи дядя Витя стоит, а вокруг него трое таких громил бритоголовых, ну видно, что бандюки. А он еще стоит в центре и что-то важно так им втирает, рукой помахивает. Я как испугалась и бегом к нему! Сама бегу, а что говорить не знаю, думаю, чего они вокруг встали, ну понятно, обидеть хотят инвалида. Думаю, может, что случилось, наехали на него. Я подлетаю с этими авоськами и встала возле них. Резко так. И стою – а что говорить непонятно. А он так поворачивается, ну как обычно, с растерянным видом, и своим этим блаженным голоском: «О, ко мне дочка приехала… А я тут с ребятками познакомился!» – и радостный такой стоит со своей обычной приблажной улыбочкой и на этих громил показывает. Я его сразу потянула оттуда… – Ира грустно улыбнулась. – Еще отчитала его так. Ругала его, сказала, чтобы больше не ходил туда, в парк. Целую лекцию ему прочитала. Вот хохма. Ясно, что для него это свои были…

– Да, Ир, вот дела… – я качала головой в полном недоумении от новой информации. – Ирка, ну песенки его… Е-мое… «Бедные овечки…» Он, наверное, тогда слышал, о чем мы разговаривали. Мы ведь от него даже не пытались как-то отгородиться. Все при нем рассказывали…

– Ага. Ань, да мы вообще сквозь него ходили! Да ты же помнишь: такой весь никакой, безобидный. Да он когда появился в доме, я вообще… думала, вот, блин, мама откопала. Ну она же у меня такая, не может одна, но я тогда вообще за нее переживала… Думаю, совсем уже мама от одиночества с ума сошла. Еще помню… они там… Эти все звуки интимные по ночам… – Ирка усмехнулась с улыбкой. – Еще думала: надо же, еще спят там как-то с ним… Думала: инвалид-инвалид, но что-то там еще может. Ну, думаю, и хорошо…

– Ир, так мама не догадывалась?..

– Да нет, конечно! А о чем?.. Это мы там что-то слышали по молодости: все эти слухи, все эти происшествия, а она тогда только о деньгах думала да про работу. Но они с ним хорошо ладили, помню, закроются, телек там смотрят, спокойно у них все всегда, тихо. Может, он с ней другой был. Мужик-то явно интересный – посмотри на него. Глянь, какой взгляд?.. Сила, она, в любом случае, чувствуется. Поэтому он маме и понравился. А перед нами дурочку изображал. Да и перед всеми остальными тоже.

– Это да. Помнишь, как ты на меня обиделась, когда я его дурачком назвала?

– Да помню… Да говорю тебе, я сама стеснялась долго, что он у нас жил. Думала, какой с него толк. А потом вижу: помощь, мама не нуждалась, мне денег давал, а потом вроде и человек хороший, не мешал никогда, ты же помнишь? Ходит и ходит.

– Да понятно теперь, свои дела обмозговывал. Ржал с нас с тобой, Ира.

– Да я думаю, да. Он же ходит там, а мы планы строим, как его в карты обыграть…

– Блин, Ирка! – я расхохоталась. – Помнишь, ты игру в карты придумала? И мы его еще учили?..

– Да это пипец, Аня! Я уже это все тысячу раз вспомнила. Это с тобой, видишь, все заново. Удивила я тебя?

– Еще как…

– Я старалась, – подмигнула мне Ира, слегка улыбаясь.

– Да я тоже удивилась, когда его в первый раз увидела, хотя не знала про вас ничего: мама такая еще моложавая, а тут это пятно. Ты мне еще говоришь: «Защита в доме должна быть, мужчина в доме…»

– Ну да! У нас же район там всегда темный, а мы на первом этаже: и стекла бывало нам били, и во дворе хулиганили, да много всего. Мама боялась за нас с бабушкой и всегда говорила, что мужчина в доме должен быть.

– Да помню я. Я еще подумала: нашли защитника… От кого ваш дядя Витя может защитить? Разве что от нападения горстки лилипутов.

– А вот так все получилось! Я думаю, мы под хорошей защитой были, только не знали этого. Аня, а я ведь помню его таким, – Ира ткнула пальцем на черно-белую фотографию. – Я видела его таким, один раз. Вот точно таким, как здесь, но тогда не обратила внимания. Видимо, какое-то дело у него важное было, и он так глубоко задумался, что забыл, что не один дома. Я еще сплю и слышу, как разговаривает кто-то в маминой комнате, причем знаешь, голос незнакомый и такой, знаешь, ну властный такой, низко так кому-то что-то говорит, я аж вскочила и в коридор. У дверей встала и прислушалась: вроде тишина. Думаю: к дяде Вите, что ли, кто-то пришел, мамы не было дома. Ну постояла, снова тишина, я дверь приоткрыла, а он возле окна стоит, и я еще помню… непохожий на себя обычного стоял… Он вот такой был, как здесь на фотографии, – Ира показала пальцем на мужской силуэт. – Просто стоял и в окно смотрел. Но такой взгляд, знаешь, как здесь… серьезный такой… Я дверь открыла, а он даже не услышал, так и стоит. Я по сторонам глянула: никого нет, и спрашиваю: «Дядь Вить, а кто тут разговаривал только что?» А он сразу развернулся и как обычно с дурацкой улыбочкой отвечает: мол, никто, здесь только я. Ну я глянула: правда, никого, и пошла. Даже не обратила внимания, – Ира махнула рукой. – Да много было моментов… потом так, всплывали в памяти… Но… мне кажется, если бы я знала его фамилию, я бы рано или поздно догадалась, а может и нет…

– Ты же с ним так рядом была. Может.

– Слушай, а помнишь, бабушка, когда торговала, еще все время радовалась, что с нее дань не берут?

– Да не, не помню.

– Там же рыночек был, и все кто торговали, платили, причем большие суммы…

– И старушки?

– Да все, Ань! А то ты не знаешь? Это же самые такие денежные места были, конечно, все платили. Да на всех этих рыночках дуболомы тусовались, молодые да наглые. Я за бабушкой когда приходила, помогала ей товар донести, там часто жуть была. Да на моих глазах у бабулек старых товар раскидывали, разбивали. Я сама видела, так грубо разговаривали… Ногами, помню, одной женщине весь товар перевернули… Да ужас там… Да везде это все было. А бабушку никогда не трогали.

– Так она не платила ничего?

– Да я точно не помню, как там и что. Но помню: то за одно надо было платить, то за другое, может, и платила, но помню, что говорила, что ее никогда не трогают. Она вообще считала, что это из-за дедушки.

– Из-за какого дедушки?

– Ты не помнишь? Мой же дед архитектором был, известным, даже улица названа в честь него, переулочек. Сейчас не знаю, может, и переименовали, а может, и переулка этого нет. Так бабушка там вроде пришла и объявила этим блатным, что она, мол, жена, известного архитектора. Ну и всегда потом говорила, что, мол, вот парни ее уважают, что дедушка важный человек был – архитектор! Она часто об этом говорила, ты не слышала?

– Я такого не помню.

– Ну и ее никогда не трогали, даже помню, какой-то парень там из этих бандюков ей вроде помогал все время. А она ему чай заваривала в термосе из травы лечебной и носила ему, вроде как друг ее. Все рассказывала про хорошего парня Егора. То пряники ему носила, то еще чего, я точно знаю, что ее никогда там не обижали.

– М-да…

– Да теперь-то понятно, кто на самом деле был ее другом. Ясно дело, дядя Витя там распорядился. Если не сам, так через людей своих кому надо сказал, и за бабушкой присматривали. Вот Егорку и назначили бабушкиным другом.

– Ирка… ну надо же… как это все… Ты все таки думаешь, что ему надо было так скрываться?..

– Конечно! Да мало ли, что там у него, раз шифровался, значит, так надо было. У меня еще один случай с ним был… Тоже… вообще даже не мелькнуло тогда… Я однажды от нас на трамвае куда-то ехала, возле нас же как раз остановка была, помнишь?

– Да это помню, конечно, мы же в институт ездили.

– Я однажды на трамвае еду, и возле светофора трамвай притормозил, а рядом иномарка крутая тоже остановилась. Ну, помнишь, раньше это же, ого, какое событие – иномарка! Да еще крутая такая, бандитская, черная, тонированная. Я же, естественно, в окно вылупилась и рассматриваю. А окно в машине чуть приоткрыто было, и мне мужика, который рядом с водительским местом сидел, хорошо было видно, вот так, – Ира провела невидимую черту от уха до руки. – Ну такой, бандитской внешности. Вот, как тут, – она ткнула в одну из черно-белых фотографий. – Такая, знаешь, челюсть тяжелая, и он что-то так, не глядя, говорил мужчине слева, а может, сзади. Не знаю, там черная тонировка была. И я так еще посмотрела… Ну видела же, что это дядя Витя… но он настолько другой был… что мне даже в голову не пришло… Мозг, видимо, не смог переварить информацию.

– Так это он был?.. Во дела…

– Да он, сто процентов! А я тогда еще с таким интересом глядела, и помню, вот вроде видела же, что это он, но не доходило до меня… и машина эта крутая, и вот такое его выражение, он же, как другой совсем…

– Ну да… – я усмехнулась. – Я вон смотрела, когда ты сказала, и в голову не пришло, а хотя сейчас смотрю… вроде да, он. Как меняется человек…

– Но вот и я тогда так еще глянула, мы несколько секунд в метре находились… Так еще, знаешь?.. Вот точно помню, что мне его плечо видно было. А обычно эти все крутые в пиджаках ходили…

– Ну да, в малиновых…

– И я так смотрю, а на этом мужике крутом какая-то рубашечка нелепая в клеточку. Я хорошо помню, еще подумала, что за лоховская одежда на таком мужике крутом в такой тачке. Мне кажется, что у меня вроде тогда даже промелькнуло в голове, что наш дядя Витя точно в такой же ходит. Я это потом уже вспоминала. Видимо, куда-то по своим делам ездил… Помнишь, он же все вроде как на почту ходил. То на почту, то на рынок…

– Надо же… Вот это история… Обалдеть, Ирка. Слушай, даже забыла, что домой надо ехать. Сколько там?

– Пять почти.

– Ого! Ир, ну засиделись… Но надо же, так вот неожиданно все выяснилось… – Я потянулась за телефоном, чтобы вызвать такси.

– Слышишь, Ань, я тебе еще маленький подарочек хочу отдать, на память от нашей семьи, и от дяди Вити тоже. Помнишь, тебе шкатулка мамина нравилась?

– Цветная такая, лаковая?

– Да, ты еще просила подарить ее.

– Ну так, смутно, но помню!

– Это же мамина была, как я могла тебе ее подарить? А потом как-то маме сказала, что тебе она очень нравилась, так она так ругалась: что же ты, мол, не подарила, нашла, мол, ценность! Подари Ане обязательно! Она старенькая, конечно, но я помню, что она тебе нравилась, на память будет. Сейчас принесу…

Ира занесла шкатулку. Нежное приятное на ощупь покрытие, крупные яркие цветы и маленькие ножки. Я сразу вспомнила эту вещь.

– Ой, спасибо, Ир, красивая. Я до сих пор люблю такие штуки. С моря вожу, там такие есть, досточку себе купила, не пользуюсь, а так, достану иногда, люблю такие цвета и на подарки девчонкам тоже такие шкатулочки маленькие привожу.

– Я тебе тут положила… Вроде как пустую шкатулку дарить… Вот, тоже на память… – Ира открыла шкатулку и показала мне лежащую внутри колоду игральных карт, запакованную в целлофан. – Ты знаешь, как-то иду в магазин торт покупать на какой-то праздник, слякотно, сыро, и вижу: что-то яркое валяется. Я вроде вся в чистом, перчатки на руках… Но я не поленилась, наклонилась, смотрю, а это колода карт. Голову повернула, рядом магазинчик с канцтоварами, наверное, купил кто-то и выронил. Они грязные лежат, затоптали уже, но я подняла все равно. А потом где-то слышала, что карты найти – к большой удаче. Так что пусть к шкатулочке тебе будут.

– Так это те, с улицы?

– Ага, так и запакованы.

– Приедешь ко мне, перекинемся в партеечку, правила помнишь или новую игру на ходу придумаешь?

Мы тепло попрощались, договорились, когда увидимся снова, и решили съездить вместе к тете Рае, повидаться, и еще поехать на кладбище. Назначили точную дату, еще немного всплакнули, потом снова посмеялись, и все-таки распрощались.

Я ехала в такси и держала в руках пакетик с салатами, фотографиями и шкатулкой. Я достала ее из пакета, пытаясь рассмотреть на свет уличных фонарей, и пошелестела прозрачной упаковкой на картах.

Мы бедные овечки,

Никто нас не пасет,

Мы таем, словно свечки…

Да… разговорчик получился… Хорошо, что встретились, очень хорошо. Ирка такая же… В голове мелькнули ее слова: «Дядя Витя тоже хорошо о тебе всегда отзывался. Ты для нас всегда была как родня. Помню, он как-то мне сказал что-то хорошее про тебя, не помню дословно, но как-то так правильно сказал про тебя… вот четко в нескольких словах охарактеризовал тебя… очень как-то точно… Я помню, так удивилась еще… Думаю, не соображает же вроде ничего, а так правильно и красиво сказал… Поедем к маме, вот обрадуется, давай, приезжай, поедем, проведаем».

– Вам к какому подъезду? – таксист повернул голову.

– К пятому, пожалуйста, вон, где стоянка.

*

*

*

В оформлении обложки использованы фотографии с https://pixabay.com/ по лицензии CC0.

В тексте процитированы фрагменты песни «Куплеты Курочкина» из кинофильма «Свадьба с приданым» (1953) на стихи поэта Алексея Фатьянова и песни «Мы бедные овечки» из мультфильма «Пес в сапогах» (1981) на стихи поэта Михаила Либина.