Расстрел

Правоохранительные органы назначили Тимура Руслановича Новикова для рассмотрения этого дела.»

Как мало нужно, чтобы выбить человека из колеи. Мы с Леей в один миг сменились в лице, от былой радости не осталось и следа.

– Она хочет повторить «Над пропастью во ржи1» Сэлинджера? – Эти события произошли ещё до нашей с Леей встречи, но никто не обсуждал стрельбу из нашего круга. О ней писали в группе, но, когда тот парень стрельнулся, всем всё стало понятно. Мне довелось лишь читать большую исповедь, по этому поводу.

– Я не читала тот ужас, который там произошёл. – Лея взглянула на меня. – Скажи мне, что книга действительно была так ужасна, а не что это охота на ведьм?

Мне не особо хотелось об этом говорить. У нас страна такая… и Культ Исиды… с его моральными ориентирами и ценностными традициями дают людям поводы для создания всяких цензурных движений. К ним никто серьёзно не относился, это были небольшие образования людей, направленные на то, чтобы давить на издателей или платформы. Какие-то мамочки собрались и, рефлексируя события прошлых недель, пришли к выводу, что им нужен видимый враг, кто-то, кого можно обвинить во всём случившемся и очистить собственную совесть.

– У меня этой книги нет. Я не знаю. – Говорю я.

– Нашла! – Воскликнула она. – Нашла её заявление! – Лея включила его на телефоне. Тогда его показывали по всем каналам, что по ТВ, что в соцсетях, что в мессенджерах… везде крутили одно и то же: её выступление!

Когда Лея включала эту запись мои руки начали трястись, а в горле пересохло, плечи больше не слушались, а ноги под столом отбивали паралитический ритм по ножке стула. Мне было страшно от нашего повторения истории Колфилда. Страх, что опять книгу запретят для чтения детям или устроят маски-шоу в издательствах и магазинах, но первые недели после стрельбы все молчали и лишь в тот день появились они: «Детское искусство».

По новостям показали одну заурядную женщину – Луземину. По её внешнему виду никто тогда не мог бы сказать о ней ничего. Это был самый обычный человек, хоть с первых минут многие стали обзывать её:

«– Добрый день. Меня зовут Арина Луземина. Я не политик. Я не чиновник. До недавнего времени я была просто матерью. Такой же, как миллионы из вас…» – Начала она в заявлении.

– Кто она такая? – Это был мой вопрос, на который Лея уже искала ответ.

– Луземина – это бывший сотрудник аппарата Министра Культуры. – Лея не могла сидеть на месте. Она вскочила со стула и продолжила, шагая по комнате. – Она уволилась после стрельбы в школе и собрала вокруг себя единомышленников. Она возглавила новое общественное движение. Целью которого стала защита людей от опасного материала. Вот блин сука, выбрали именно «движение». – Она бросила телефон на стол. – Они намеренно лишили себя членства, чтобы никто и никак не мог проверить их реальную численность!

Мне в это время удалось достать ноутбук. Хотелось найти что-то, но Лея села первая за него. Она поднесла руки к клавиатуре, но не смогла начать набирать. Её руки не тряслись в отличие от моих, они лишь зависли в воздухе неспособные облечь мысли в буквы.

Она вновь включила обращение.

«– Каждое утро я отводила сына в школу и, как все, молилась Исиде, чтобы она оберегала его от напасти. Неделю назад наша общая молитва не была услышана. Наш город пережил страшную трагедию. И сегодня я говорю с вами не как общественный деятель, а как мать, которая пытается понять, почему это произошло.»– Она тогда взяла большую паузу и посмотрела своими тупорылыми зеньками в камеру.

Но нам не пришлось пересекаться взглядами, в тот миг мой взор был направлен не на видео, а на Лею. То, что улавливали мои уши, не мог переварить мой мозг и лишь смотря на Лею он всё понимал. Она же смотрела в монитор, а её глаза бегали по строчкам. Было страшно слышать, что она может читать с таким видом.

– Я нашла краткое описание книги! – Воскликнула она и поставила на паузу. – «Нон-фикшн писатель Анатолий Щитов, работал детским психотерапевтом и писал о своей работе статьи, а в итоге всё переросло в книгу: «Самостоятельная терапия, как себе помочь. Когда стоит обратиться к психотерапевту». Работа, направленная на подростков старшего возраста, с описанием способов, как самостоятельно определить свои проблемы и решить их или как найти и обратиться к специалисту.»

Эту книгу достали из рюкзака того школьника. Она была среди всего остального в его сумке. Вся исписанная карандашом, в закладках… – Мечта любого писателя – увидеть свою работу в такой одежде, но Щитов бы со мной не согласился.

Лея включила обращение, с силой закрыв ноутбук.

– Она лжёт. – Тихо, едва слышно произнесли мои губы.

– Нам говорят, что причины сложны. Нам говорят о буллинге, о проблемах в семье, о психологии… Все это так.

– Ты не знаешь, что там было? – Спросила меня Лея, вновь нажав на паузу. Каждый раз запускать обращение было всё сложнее.

Мне пришлось отвести взгляд в сторону, только так появилась возможность сказать хоть что-то.

– Знаю. Была исповедь от одного из его одноклассников, который старался с ним общаться. Но и того парня стали задирать, – Лея подвинулась ближе ко мне. – У него был выбор, либо быть с тем, либо бросить его на убой, он выбрал второе.

Как это было с моих глаз и с глаз других людей, способных принимать жестокость мира и собственную вину в этом:

– Его звали Валерий, он учился в десятом классе, постоянно подвергался пыткам в школе…

– Прям пыткам? – Лея вздрогнула от этого слова.

– Его оскорбляли, – Лея не подметила это вслух, но точно мой голос дрожал. Сложно было перебираться с одного слова на другое. – Не давали на переменах заходить в класс или столовую, а если видели его в коридорах, то начинали бить. В те моменты, когда он уже не мог им сопротивляться – тушили о его запястье спички.

– Подростки крайне жестокие обидчики. – Заявила она и взяла меня за руку.

Если бы не это, то продолжить мне бы не удалось. Сейчас я понимаю почему именно такая идея нового произведения воскресла во мне.

– Он целыми днями сидел на переменах с красными глазами в углах и больше не мог просить о помощи у учителей, старших или родителей, ведь ничего те не делали в прошлые разы. А он просто хотел ходить в школу со своим значком, читать свои книги и делиться с людьми своими интересами.

– Какие же ублюдки те, кто это допустил.

– Лея, о большинстве из них уже либо хорошо, либо никак. Он убил четырнадцать человек, а пятнадцатым стал сам. Он раздобыл охотничье ружьё, зашёл в школу и, убив охранника вызвал пожарную тревогу. Когда кто-то из обидчиков спускался он стрелял на поражение. А в конце стал палачом, судьёй и богом не только для них, но и для себя. – Наконец удалось поднять голову и Лея, перехватив мой взгляд заключила меня в объятия. Рассказ продолжался уже на её плече, едва слышным голосом, прямо ей в ушко. – В его книге, на последних страницах нашли запись о том, что его психологическая боль выше того, что он может терпеть. Что он больше не может так жить.

– Жаль, что рядом с ним не оказалось человека. Хоть одного человека!

Человеком быть – это значит многое. Такие ситуации заставляют задуматься, будь у него под рукой не книга, а любой человек, кто смог бы ему сказать, что разделяет его чувства, что мир несправедлив, и, что нужно пройти это – сохранив себя как личность…

– Будь рядом с ним хоть кто-то, он бы не поступил так. Вот до чего доводит людей одиночество.

Мне в его годы довелось побыть в другом состоянии, но похожем. Преодолев вездесущее чувство одиночества у меня совершился трансгрессивный переход в состояние одинокости. Где ты осознаёшь, что ты ещё всё приобретёшь потом, а не весь мир против тебя, вытирая ноги о твои ценности и интересы.

– Мы теперь обязаны создать наш комикс таким, чтобы в нём нашли себя такие, как Валя! – Она вскочила со стула и потянула меня за собой, но уловив краем глаза неприятный лик Луземиной поникла и вновь села за стул. Смотреть на неё было больно. Ослабленное эмоциями тело ждало, пока я продолжу просмотр.

Подойдя к ней, взяв её руку мне удалось сесть на пол, рядом с её стулом. Наши взгляды пересеклись и будто клинки ударившись друг о друга издали громогласный писк: «– Мы справимся!». Обращение было включено, мы лишь сидели и надеялись на сознательность тех, кто сидит у власти и что никто не станет идти на поводу у этих религиозных фанатиков.

– Но давайте зададим себе простой вопрос. Откуда в голове ребенка, нашего ребенка, могла появиться мысль, что насилие – это выход? Кто вложил в его руки не только ружье, но и идею?

– Этого парня годами избивали.

– Насилие было постоянной частью его жизни. – Лея закрыла глаза и сжала кулаки, но не от злости, а как будто пропуская через себя всё происходящее. Она разжала ладони и в её вновь открытом взоре была видна слеза, что не смогла вытечь. – И раз он так долго держался, без поддержки и опеки, то он был сильным. Его сломили, идея появилась в его голове, как ответ за все те страдания, что были причинены ему.

– Никто не вкладывал оружие в его руки, он сам его взял.

– Когда спасатели разбирали вещи Валерия, они нашли книгу. Книгу Анатолия Щитова. Всю в пометках. Всю в закладках. Книгу, которая прямым текстом говорит подростку: "Мир жесток. Люди – враги. Не доверяй никому. Защищайся".

Мне довелось прочесть эту книгу, но уже после событий и там была хорошая фраза, которую эта сука переиначила: "Если мир жесток, найди в себе силы, чтобы выстоять. Ты не один!", – всю книгу можно описать одной хорошей фразой: «Если вокруг тебя тьма, это не означает, что ты не должен быть огнём!» Щитов пытался дать детям поддержку и дать силы, выстоять перед проблемами, чтобы они могли сохранить себя, а не сломиться.

– Господин Щитов – талантливый психотерапевт. Но он забыл главную клятву врача – не навреди. Его слова стали ядом. Я не призываю к охоте на ведьм…

– Именно этим ты сейчас и занимаешься! – Крикнула Лея.

– Я не требую сжигать книги.

– Конечно, тогда их всё равно найдут в интернете. Ты хочешь их запретить, чтобы издатели и книжные магазины исключили ведьм!

– Мы живем в цивилизованной стране. Но я, как мать, требую ответственности. Если мы ставим маркировку "18+"на фильмы, если мы пишем состав на продуктах в магазине, почему мы позволяем кому угодно без всякого контроля кормить наших детей идеями, которые могут их убить?

Мы с Леей переглянулись. Мы не могли выдавить из себя и слова.

В глубине хотелось кричать, что: «– Детей убивают не книги, их убивают такие как вы, не способные признать ошибки! Такие люди, которые лучше найдут внешнего врага, а не встанут и скажут: «– Я виновата». Лучше каждый раз обвинять невиновного, чем один раз осудить себя!» – Но произнести это сил не было.

– Наше движение, "Здоровое Искусство"создано не для цензуры.

– Лжец. – Говорю тихо я.

– Оно создано для помощи. Мы хотим помочь родителям, учителям и государству создать для наших детей безопасную, здоровую культурную среду.

– Культурную? Вы хотите убить эту культуру! – Говорю уже чуть громче.

– Мы будем выявлять потенциально опасные произведения и рекомендовать экспертам обратить на них внимание. Мы хотим не запретить, а предупредить. Потому что цена одной ошибки – это жизнь ребенка.

Цена – это вся наша культура.

– И мы больше не можем позволить себе ошибаться…

Я обычно не матерюсь, но когда заходит речь о таких людях, это сложно делать. Эта пизда долго говорила в тот день и мы с Леей слушали её. Она получила больше внимания, чем заслуживала за всю жизнь!

Обращение закончилось. Экран телефона погас, погрузив комнату в полумрак. Несколько секунд мы с Леей сидели в полной тишине, нарушаемой только сбитым дыханием. Мы не смотрели друг на друга. Мы смотрели в темный прямоугольник.

Чувства разрывали нас изнутри, тогда ещё не верилось в то, что к этому отнесутся серьёзно, но раз правительство уже назначило кого-то на расследование этого вопроса, то чем-то оно кончится.

Кто виноват в истории теракта? Конечно же – Валя виноват в том, что произошло, но спровоцировали его окружающие! В том, что это могло произойти, в допуске таких событий виновато ОБЩЕСТВО в целом. Виноваты: учителя, родители, школьные психологи, СМИ… всё, что его окружало. Но мне то же хотелось отомстить обидчикам в школе, но ружьё в моих руках не лежало. Мой выбор пал на книги и попытку помочь детям, помочь одиноким подросткам понять, что они не одни и только ради этого я пишу свои романы. Ради этого можно было отдать свою жизнь и не только… отдать свою жизнь с Леей.

Но это мнение разделяли не все. Были те люди, что не смогли принять свой грех и стали перекладывать его на плечи других.

– Нам нужно действовать! – Выкрикнула Лея. – Перешли мне ту новость.

Лея сидела и что-то очень активно набирала на телефоне, её недавний маникюр отбивал ритм по стеклу, давая мне право лишь смотреть на неё. Она была в ярости, её лицо всё покраснело, брови сжались в центре, а губы стянулись.

– Ты кому пишешь?

– В блог! Мне нужна будет редакторская правка, чтобы превратить фразу «лицемерные ублюдки» во что-то… Придумала! Трусливые блюстители фальшивой морали! Религиозные фанатики!

Лея хотела бросить им вызов. Она могла бы прям с этого же места броситься за плакатами и пойти пикетировать под здание правительства. Но они уже делали больно тем, кто защищает свои интересы. Делали больно и будут делать больно таким людям. Хоть сейчас Лея это и не ощущала.

Голова Леи начинала трястись, она закрыла глаза и выронила телефон на пол. Мне удалось поднять его раньше и самостоятельно положить в её руки.

– Лея, я рядом. Мы с тобой у меня дома. Они – ничего не сделают. Да, может прокурор взял это дело, но никто не станет обвинять писателя за то, что сделал его читатель!

– Они запретят его книгу! Они обвинят его и начнут травить! В сети уже появились тысячи комментариев, призывающих наказать его за это! Ты хочешь молчать?

Мне было нечего ответить. У меня не было своего блога, вернее был, но заброшенный больше года назад, когда мне нужно было продвигать свою книгу.

– Маша уже написала пост. Она их открыто обвинила в цензуре, материлась на них и призвала всех творческих людей выступить против этих «придурков» и не дать им нарушать права человека, что закреплены в нашей Конституции! Она тебе позвонила, чтобы об этом узнали все, кто может хоть что-то сделать!

– Я найду ту статью от его одноклассника и для нашего сообщества сделаю выжимку из неё с цитатами. Людей нельзя заставить сформировать или изменить своё мнение, они должны это сделать сами. Я их подтолкну к нужной информации.

– Не думаю, что сейчас это нужно! – Заявила мне Лея. – Если не взять в руки штыки, то они пойдут дальше!

– Прости, но в чём твои штыки? В их оскорблении? Тебе не кажется, что тогда для людей мы будем маргиналами, а они – цивильными.

– Ни один Человек не станет поддерживать эту стерву!

Она вскочила со стула и надавила на меня всем своим ростом.

– А если бы наш с тобой комикс в этом обвинили, что было бы лучше: чтобы все смолчали или поддержали нас в этой борьбе?

– Конечно поддержка, но…

– Всё что сказано до «, но» не имеет смысла! – Перебила она.

– Послушай. – Мне удалось взять её за руку и она не стала вырываться. Это было бы страшно для меня. – Я поддерживаю твой гнев, и хочу выступить против, но просто нельзя это делать вот так! Нужно всё обдумать, сформировать позицию, сделать несколько драфтов… нужно подойти к этому не с эмоциями, а с точки зрения политики.

– Тут не вопрос политики, а творчества! – Лея хищно смотрела мне прямо в глаза. – Эмоции вдохновляют людей, а не твой прагматизм!

– Мы с тобой будем бить в разные аудитории. Ты вызовешь у них эмоции, а я смогу заставить их задавать вопросы. Так мы сможем сделать больший охват. Нам ещё рекламировать наш комикс, там поступим так же: ты будешь призывать людей за творчество, а я в удивительный мир. Так просто будет разумнее!

– Мы должны собрать все силы и не дать им пройти дальше! – Сказала Лея. – Посмотришь мой пост? Убирать оттуда оскорбления я не буду!

Посты Маши и Леи были похожи. Первая действительно смогла поднять волну. В нашей общей группе с новостями объединения один за одним публиковались видеообращения авторов, не только наших, но и со всей страны к тому, что автор не отвечает за то, что делает его читатель.

Мне же хотелось как-то поддержать Лею, помочь ей расслабиться, она всё никак не могла протрезветь от этой новости.

– Федя, с объединения, он публикует свои 3D комиксы. Давай с ним встретимся и поговорим?

– О чём?

– О «Я хочу стать твоим другом». Которую мы с утра договорились сделать.

– Я думаю никому из творческих людей сегодня будет не до этого!

– Ты думаешь они того стоят? Эти «Здоровое искусство» не стоят и минуты нашего с тобой времени, как и времени других авторов. Если ты хочешь, чтобы они победили, то давай запрёмся в квартире и будем ждать новостей!

– Я хочу, чтоб они сдохли!

– Категорично! Я звоню Феде.

Мы с Леей собрались и вышли. Она совсем не была в настроении, но удалось немного заговорить её по пути. На вопросы о том, какие стоит лучше подобрать цвета для персонажа, она мне выдала множество вариантов, но в итоге мы остановились на розовых и фиолетовых цветах, чтобы передать выбивающийся характер нашего героя. На её лице даже появилась улыбка. Прям перед входом в кафе мы немного потанцевали и она вновь загорелась идеей того, что наш комикс сможет помочь другим людям, а значит мы должны сделать всё, чтобы реализовать идею как можно лучше.

Открывая дверь Лея смеялась, что может быть лучше.

– А вот и наша цветочная парочка. – Пригласил нас за стол Федя. С ним сидела и Маша. Её видеть сейчас не то, чтобы хотелось. Мне и Лее только удалось преодолеть тот материал, что свалился на нас, а тут она, явно начнёт нас агитировать присоединиться к ней.

– Почему мы цветочная пара? – Спрашиваю я.

– Не знаю, так завелось. С тех пор как вы стали встречаться, вас только так и зовут. – Мне это не было известно, но тогда акцент на этом никто не сделал. – Лея, твой пост был очень поэтичным. Ты сильно нам помогла.

Мы сели напротив них.

– А ты будешь что-то писать? Может рассказ или статью? – Спросила меня Маша.

– Давайте не будем об этом.

– Они не заслуживают того, чтобы из-за них мы откладывали вопросы творчества. – Поддержала меня Лея. – Мы взялись за иллюстрированную книгу.

– Федя, совет по твоим комиксам? Как я понимаю издание «ФанЛит» единственное в нашем городе, которое занимается подобным. Нам нужно иллюстрировать почти каждую страницу.

– Вообще, они именно по комиксам. – Уклончиво ответил он. – Думаю с такой идеей лучше отправиться в столицу, у тебя уже есть один успех, тебя примут.

– Лея, смотри, чтоб по пути – в твоём посте не нашли чего-то, – После Маша перевела взор на меня и ткнула пальцем. – Тебе то нечего бояться. – Сострила она.

– «ФанЛит» не занимается таким? – Спрашиваю Федю я.

– Вообще занимается, просто… Я буквально ненавижу их директора. – Перескочил он. Его тон стал тише. – У него там какие-то проблемы были в детстве, может, отец при нём книги насиловал, не знаю. Он вообще с головой не дружит. Зная тебя и наслышавшись о Лее, не думаю, что оно вам подойдёт.

– Требует много?

– Требует мало! Мои комиксы не взял ни один другой издатель. Только он, но вот его псы разодрали комиксы на кусочки и сваяли новый. Буквально месяц они насаждали на меня лишь бы я исключил несколько сцен. Причём там не было ничего такого. Этот Глеб Ярославович Орлов лично звонил и говорил со мной на тему того, что мои комиксы могут принести хорошую прибыль, но «некоторые моменты» отпугнут покупателя.

– Почему ты пошёл на это? – С визгом спросила Лея. – Как ты можешь зваться автором, если твои комиксы лишь у тебя в столе, а изданное – лишь пародия на них.

По-видимому Маша разделила слова Леи и тоже взглянула на Федю. Ему стало неловко, он взял руки в замок и посмотрел на меня.

– Тебе не приходилось цензурировать себя?

– Нет. Меня просили сделать правки, но мой текст в полной мере был издан через другое издательство. Благо книжки у нас печатают в каждом городе.

– С иллюстрациями хуже. Этот Орлов скупил половину издательств нашего города, а остальных вытеснил с рынка. Когда издавался другой парень, с комиксом, за три года до меня, тот ему предложил за эксклюзивные права на все его издания – девяносто процентов прибыли с электронок в первый год и тридцать с бумаги в остальные.

– Нехило.

Лея бросила на меня свой презрительный взор.

– Это стоит цензуры?

– Нет. Но с бумаги мне идёт пятнадцать, а предлагали семнадцать, если с цензурой.

– Короче, держитесь от этого Г.Я. подальше, если не хотите цензуры, если хотите, чтобы вашу книгу прочли больше всего людей – идите к нему. Он собрал команду гениев маркетинга. Продают шлак, но объёмами как Достоевского.

– А что цензурили? – Спрашиваю я.

– Кровь, мат… они убрали «18+» и хотели даже сбить до двенадцати, но мне удалось удержаться на середине.

– Ты всё равно сдался. – Заключила Лея.

– Слышь, Художник, когда сама что-то издашь, то и будешь меня оскорблять! За живое тянешь. Могу и не сдержаться!

– Федь, успокойся. – Останавливаю его я. – Спорь не с ней, а с её аргументами. Пока, Маша, я тебе позже напишу, запишешь вместо меня видео, ты лучше с голосом работаешь. Спасибо, это нам помогло.

– Сделаем то, что будет достойно наших имён на корешке! – Воскликнула Лея и мы вышли на улицу.

Эти сладкие моменты… До этого места было больно их вспоминать. Хотелось, чтобы из ниоткуда появился механизм, что в один щелчок всё вернёт вспять и жизнь вновь обретёт аромат вдохновения. Когда, гуляя по улицам, творцов снова будет видно не по фрустрационным минам, а по ярким гримасам счастья, от создания собственного мира.

– Почему весь мир против нас? – Внезапно спросила она меня.

– Забей! Какая тебе разница до всего этого мира? Важно лишь то, – Мой палец коснулся её лба.

Кхм. Тогда палец у головы ещё не ассоциировался у меня с пистолетом.

Когда впервые мои глаза увидели, как Лее угрожают смертью…

Никак не могу выронить ком из горла.

Я смогу продолжить, только нужно время.

…

– Важно лишь то, что ты делаешь. Аудитория найдётся, даже когда кажется, что в мире есть только ты и больше никого – где-то там, в разрезе всех вселенных живёт художница с жёлтыми волосами, какую можно встретить только один раз в своей жизни, на балконе и услышать это её прекрасное первое слово: «– Блядь!».

– Я не виновата, это из-за тебя мне пришлось упустить десять минут своей жизни!

Мы стояли с ней, прижимались своими телами на улице и она улыбалась мне, ожидая ответа. Её слегка открытый ротик, вздёрнутый носик и эти прекрасные глаза заставляли из раза в раз ощущать это чувство. Закрывая и открывая веки моё тело будто вновь и вновь наполнялось гормонами чтобы дать импульс сознанию – вот он, тот человек с кем я хочу как в диснеевской сказке жить долго и счастливо, чтобы умереть в один день.

Смешно, наверное было тем сценаристам, что это придумали – «Умереть в один день!»

– О чём ты думаешь сейчас? – Спросила она меня спустя бесконечное молчание в объятиях.

А что можно было ответить? Не было тогда у меня мыслей лишь картина перед глазами. Она в этой лёгкой фиолетовой футболке, в чёрных джинсах и вся сияющая. Только с ней мой мозг переставал вести непрекращающийся монолог, а включал режим художника, что лишь смотрит.

– Почему мы цветочная парочка? – Спрашиваю я, чтобы прервать тот момент.

Как же я жалею об этом. Мне было неловко так любить. Любить, как любят в фильмах, отдавая себя без остатка, принимая человека и впуская в свою душу. Организм отвергал то, что я могу заслужить подобное. Вот и вместо того, чтобы взять её руку и повести в парк, сохраняя все чувства, мой рот прерывал моменты считая, что их будет ещё много.

– А после нашей встречи тебя ни разу не было в Объединении? Я нарисовала наш портрет. Взяла твою и свою фотографию, вырезала их и наклеила на холст, а потом, поверх, залила всё синей краской и навела на этом ночном небе звёзды, а потом написала наше созвездие. Два почти прозрачных образа. Два цветка, один с жёлтыми лепестками, второй с каштановыми, и изобразила то, как эти две цветочные ауры танцуют, чтобы в конце оторвать у друг друга кусочки, заполнив этими частичками себя. Так и назвала – цветочная парочка.

Жаль, что моему сознанию никогда не научится видеть мир так, как это видит… надеюсь всё же видит Лея. Если у меня рождается безликая концепция, то она же в голове художника обретает не только тело, но и детали. Тот портрет был как порно-карточка висящая на входе и только мы с ней могли всецело осознать ту эротику, что она в себе носила.