скачать книгу бесплатно
Гости, подвыпившие, шумели, веселились, пели, плясали, кто
как мог. И в это время звали детей – Дашутку и Андрея.
– А ну-ко, Андрюшенька, тряхни стариной, давай, Андрюха,
давай, стряхни кудрями!
И небольшой белоголовый мальчик с жиденькими волосенками выходил на круг.
– Давай нашу любимую, гармонист, – просили гости, – и русская гармоника, широко разводя руками, заиграет с выходом цыганочку, которую мог и любил танцевать только Андрюшка. Одной
рукой взмахнув и приложив ее к затылку, другой ударив по запятнику ботинка или валенка, или просто босиком, пускался в круг и
постепенно увеличивал быстроту движений, и, наконец, до того
красиво, что старший танцор мог позавидовать его отчаянной пляске, вертелся Андрейка как настоящий цыган.
Дашку уже не просили, зная наперед, что если она дома, то
звать не стоит, забьется в угол, не пойдет, а не позовут – она немного обождет и вылетит и перепляшет, под общий смех, веселье
гостей.
Так и есть – Дашка на круг, бешено трясет своими маленькими
плечами, топает ногами, вскидывая руками, и забывая все на свете, кроме того, что она танцует.
Гармонист порядком уставший, прекращает игру и усталые
дети падают в объятия гостей, которые с радостными криками целуют их, осыпают деньгами:
– За танец, дружок, за танец, не стесняясь, берите! А ну, давай,
подставляй ладони!
Андрюшка вырывался и убегал, а Дашка все принимала и уносила, а найдя Андрейку, совала собранное ему.
– Уйди от меня,– кричал Андрейка и Дашке все доставалось,но не на
Снова неуемная Дашка следом ходила за братом и, зажав в кулачке деньги, умоляла:
– Возьми, Андрюшка, а, Андрюшка, на их!
Но Андрюшка уходил куда-нибудь во двор.
– Спасибо, уважили, – все наперебой хвалили и ласкались к
танцорам гости. В избе было жарко в зимнее время от согретых
разгоряченных тел. В открытую дверь, когда кто-нибудь входил
или выходил, валил клуб пара.
Дашка кричала после того как уходили гости:
– Андреюшка-а-а! – и Андреюшка подходил.
– Чо орешь, дура?
Но Дашка была хитрая, сразу вдруг сделалась ласковая и хныкала,
протягивает руки – «Возьми, Андрюша!»
– Другой раз не бери, – грубо заругает ее брат, сам возьмет из
ее ладошки смятые бумажки и копейки.
***
Мать болела, но все же она ходила, хотя уже не работала.
В эту осень уродила хорошо черемуха и любительница ходила
за ягодами, едва могла она утерпеть от искушения, как бы сходить.
– Пойду, – говорит, – немного наберу свеженькой, – сказала она
отцу, – а потом съездим.
– Нет, – сказал отец, – не пойдем. Ты, мать, немного поправься,
тогда съездим вдвоем – конь-то лучше довезет, чем идти. Хватит
тебе мытарится – отдохни, поправься, потом все сделаем, еще не
поздно.
Отец ушел на свою работу. В это время мать взяла корзинку, узелок с едой и ушла ненадолго. Целый день пробродила по
острову ягодники, по черемушнику – жаль оторваться от осыпанной черным бисером чащобы.
– Как же теперь нести-то, – подумала она, но напарница ей помогла поднять на плечи и пошли они домой. Вначале вроде бы
ничего немного, она почувствовала, что она ничего не ела.
– Давай, кума, посидим, – предложила она напарнице и та
согласилась.
Сняли с плеч ягоду,сели на краю дороги подавать и слышат из кустов кто-то кричит: «Ау, бабы, не пора ли домой?!»
Кто-то совсем рядом отозвался и, немного погодя, из чащобы
вышли две старушки с ведерками ягод. Немного погодя вышла и
та, которая окликнула этих двух.
– А где же баба Анна? Надо ее кричать.
Но бабка Анна вышла сама с противоположной стороны.
Все сели рядом и захрустели огурцы и яйца. Подкрепившись,
все сразу пошли домой, порядком нагруженные. Шли медленно
тяжело согнувшись под тяжестью ягоды. До деревни было далеко,
а на пути предстояло перейти протоку, в которой очень быстрая
и холодная вода. Распотевшие и уставшие, они поснимали свой
груз и отдыхали. Отдохнув немного, перебрели холодную воду, но
Арина подошла к реке, оглянулась на остановившихся женщин и
вошла в реку. Ей не хотелось затруднять не менее уставших женщин. «Лучше я пойду понемногу».
По спине текло, а руки тряслись от усталости, потому что руками она держала корзину на плечах. Арина перешла потная реку,
холодную и быструю, и, шатаясь, все шла и шла в сторону своей
деревни, все более отдаляясь от всех остальных женщин. Ей хотелось снять груз, постоять, отдохнуть немного, но близко никого не
было, они все отстали, а самой снять – потом не поднимешь.
– Пойду уж я потихоньку, тут уж недалеко.
У самой деревни ее догнали старухи, шли молча, понуря головы. Они сознавали, что у Арины больше груза и она нисколько не
отдохнула.
Дома ее ждали одни неприятности. Принесенной ягоде никто
не обрадовался, а наоборот, сильно переполошились.
Мать, едва переплетая ногами, вошла во двор. Шутка ли, приволочь болевшей женщине столько ягоды, не отдохнув, не снимая
с плеч груза.
Во дворе стоял сын Петро. Он подскочил к матери и бережно
снял груз на землю. Отец был уже дома. Он страшно заволновался, заплакал и ушел со двора.
Мать вошла домой и тихо повалилась на постель. Вошел отец,
сел недалеко и сказал:
– На кой черт тебе эта черемуха сдалась? Не пройдет это даром,чует моё сердце!
***
Мать легла.Её стало морозить,трести,то стало страшно жарко.В ночь вообще стало совсем плохо . Всю зиму пролежала она, тяжело болела, и никакое лекарство
не могло ей помочь. Что бы ни принимала, а лучше не было.
Отец часто плакал, ругая себя и все на свете за то, что как он
мог проглядеть, что она ушла за этой злосчастной черемухой.
Никто не знал, куда ушла, думали, что у соседей сидит. Часто уходила она раньше – то прядет, то вяжет и разговаривает. Никто не
подумал об этой черемухе. Хоть бы кому сказала, да хоть встретили бы их вечером. Всю зиму болела мать, кашляла. Исхудала, есть
ничего не хотела. А ранней весной она умерла.
Не расскажешь всего, какое горе пришло в дом маленькой
Дашутки.
После смерти матери в доме все замерло. Отец стал часто плакать, после чего страшно напиваться, а опьяненный он просил
детей:
– Спойте, детки, какую мать любила.
Но дети пели все и всякие, залезая на русскую печь, а потом
тоже ревели и со слезами засыпали.
Праздники прекратились, соседи ходить стали все реже и реже
и наконец совсем никто не приходил.
Вся тяжесть домашней работы легла на плечи одиннадцатилетней девочки: хозяйство, школа, огород, а уж игры отошли в сторону.
Ей так хотелось побегать, но строгость отца быстро состарила ее, и
школа в зимнее время совсем отнимала все остальное. Да игры ее
