Черный роман

– К нам едет ревизор. Надо показать, что ты страдаешь, но еще способен к диалогу. А еще, что это ненадолго.

– Интриган.

– Потом спасибо скажешь. – А вот тут он ошибся. Хотя то, что случилось потом помогло мне принять решение. Так что, наверно, за это тоже можно сказать спасибо. Но в тот момент я его яро ненавидел, потому что моя голова оказалась под краном из которого хлестала ледяная вода. Я ругался и вырывался, но тщетно. Количество выпитого играло против меня. Да и Серый был покрупнее. К тому моменту, как он посчитал, что можно меня отпустить, я был трезв как стекло.

– Друзья так не поступают, – бурчал я в полотенце, вытираясь. – О твоей жестокости можно слагать легенды. Сначала сам напоил, потом сам заставил протрезветь. Еще и Сашку сюда тащит. Она-то в чем виновата?

– Поблагодаришь потом. Вставай, пошли окна закрывать, вроде проветрилось. И что за бред ты нес про пятнадцатую версию виндоус?

– Что? Когда я такое говорил?

– Пока еще не до конца проснулся.

– Ты бы еще более авторитетный источник спрашивал, чем собутыльника под градусом! Алкаши у подъезда тебе и не такого расскажут. И про НЛО, и про заговор мировой.

– Ладно, считай отмазался. А то смотри, если знаешь что-то и молчишь, то это не по-товарищески.

– Не по-товарищески так над людьми издеваться!

Мы снова уселись за стол. Теперь сыр и прочая закуска вызывали у меня куда больший аппетит, и я сделал себе красивый бутерброд, положив туда всего, что было на столе. Получилось достаточно много слоев, лимончик сверху отлично смотрелся, но в рот мое произведение кулинарного искусства помещалось с трудом.

– А в Америке это называется сэндвич.

– Круто, и что с того?

– Да так, к слову пришлось. Ты чего опять начал огрызаться? Опять налить?

– Нет уж, увольте. Виски был прекрасен, но если каждое распитие будет сопровождаться подобными экзекуциями, то я лучше вовсе пить не буду.

– О, никак рациональное зерно заронено в эту голову?

– Сам-то, тот еще скалозуб.

– Мне по статусу положено.

– Да, как скажешь.

Раздался звонок в дверь. Я замер, внутри все натянулось, и было готово лопнуть в любую секунду. Серый пошел открывать. И я слышал только обрывки фраз Серого, его голос был куда громче Сашиного.

– Заходи. Деньги за такси, вот, сразу возьми, раз уж это была моя идея. Ничего не много. Нормально. Не ломайся, я ж тебе не переспать предлагаю. Давай, пальто. Вот, смотри, на красоту. Буду тебе сейчас экскурсию проводить. – Судя по тому, что звук стал тише и дальше, он завел ее в спальню. А я все так же сидел не шевелясь, дышать боялся. – Видишь, какая романтика? Дни считает, узник собственной глупости. Аккуратно, не споткнись. У него тут или пепельница или емкость под кофе, я не знаю, а может и то и другое. Комбо. О, еще бутылки. Здорово! Не находишь? Пошли дальше. Тут у нас что? Дышать трудно? Это у него тут смог, как от дым машины, только он сам вместо нее. Ладно, выходи, нечего этой дрянью дышать. Это мы еще проветрили! Оценила масштабы последствий? Ну, что? Теперь идем на героя этого триллера смотреть. – В дверном проеме появился сначала Серый, загородив его весь. – Барабанная дробь! Счастлив представить вашему вниманию: влюбленный идиот необыкновенный, страдающий! – Его самого распирало от устроенного шоу. Кажется, кроме него никому это было не по душе. На Сашу нельзя было подобным произвести хорошего впечатления, да и на кого можно? А я боялся, что еще хуже станет, хотя, казалось бы, куда еще. Серый посторонился, и мы с Сашей встретились взглядами. Время замерло, как и в день, когда я первый раз ее увидел.

На ней был какой-то новый свитер. Черный, и он ей чертовски шел. Волосы немного отросли, и касались плеч. Но взгляд все так же, как раньше, был полон холода. Просто Снежная Королева. Ну да, зима, ее время. Хотя, в воздухе уже потихоньку начинало пахнуть весной. Я почему-то чуял это, прекрасно понимая, что новая весна мне не нужна. Стойте. А ведь Кай и Снежная Королева – пара. Нет? Она села напротив меня. «А звезды тем не менее, а звезды тем не менее, все ближе, но все так же холодны»… Спело у меня в голове. В эту немую сцену вмешался наш сводник с его странными методами.

– Смотри! Эта прекрасная тяжелая небритость, неухоженные патлы, несвежая одежда, легкий налет непрошедшего опьянения. Точно принц!

– Серый, и почему ты постоянно несешь какой-то бред, когда мы собираемся втроем? – я укоризненно на него посмотрел, он проигнорировал.

– Роль у меня такая. – Он плюхнулся на стул между нами. – Итак. Говорите. А я буду третейским судьей. Не позволю тут произойти смертоубийству и любым другим непотребствам. А так же буду следить за справедливостью взаимных оскорблений и упреков.

– Серый, ну, вот, зачем ты этот цирк устроил?

– Я показывал Саше глубину твоего страдания и степень раскаяния. На ее месте, увидев, как ты тут себя изводишь, я бы простил тебе если не все, то многое.

– Да мне не за что его прощать, в общем-то. Не его вина.

– Подожди, я думал он прокосячился по-крупному.

– Нет, не в нем дело.

– А в чем тогда? – Мы оба вылупились на нее, как будто она сказала, что прилетела сюда на метле.

– Я не могу толком объяснить. Просто раньше мне все в Косте нравилось. Вот прям все. Теперь наоборот, все раздражает. Я знаю, что это плохо и не логично, но не могу с собой ничего поделать.

– Видишь! Я же говорил! Чтобы я сейчас не сделал, это будет плохо!

– Технически, ты этого не говорил.

– Ты даже ничего не делал, сюда меня Серый позвал, и с его стороны, это даже достойно умиления.

– Все для тебя, милая Саша! Хочешь, еще одного такого же покажу? Федя, вон, вообще, вешаться пытался. До сих пор веревка посередь комнаты болтается. – Она засмеялась. Да. Засмеялась. Круто. Весело! Здорово! Человек сломан, один над этим шутит, вторая смеется. Красота.

– А если я тебя сейчас в любом виде раздражаю, зачем ты приехала? Не Серого же повидать? С ним можно было и без меня встретиться.

– Ну, я не все вещи забрала.

– Не убедительно.

– Слушай, что ты хочешь услышать?

– Что ты скучаешь, желательно. Еще лучше, что жалеешь о том, что ушла.

– Нет и нет.

– Ожидаемо. – Я бросил случайный взгляд на ее руки, кольцо на месте. Не сняла, странно.

– Вообще-то в чем-то ты прав. Я не просто так приехала. Мне тебе сказать кое-что надо.

– Слушаю, – я приготовился к худшему.

– Серый, выйди, пожалуйста.

– Ну, ладно, – он сделал вид, что расстроился, – схожу руки, что ли, помою.

– Если честно, я не знаю, как ты на это отреагируешь, вряд ли адекватно. Но, наверно, ты должен знать. По крайней мере, Ирина меня этим пилит постоянно. – Я напрягся. Ожидать можно было чего угодно, и пока она тянула, я все больше сжимался, пока уже не выдержал.

– Говори уже, или я тут прямо умру.

– Я беременна, – произнесла Саша одним выдохом. В этих словах было и облегчение, потому что, допустим, это было ожидаемо, хотя я и забыл об этом напрочь в своем упоении страданием. С другой стороны, именно поэтому я оказался к такому повороту событий не готов.

– Я… Ну… Это… Извини. Это здорово, наверно. Не знаю, что ты сама думаешь по этому поводу. Кстати, что?

– Мне 19. Я учусь и не работаю.

– Так. Ты не хотела рассказывать. Значит, логично, что вариант создания некого подобия счастливой ячейки общества не рассматриваешь.

– Угадал.

– А еще это по ходу значит, что ты собралась делать аборт.

– В точку.

– Нет! – Я так испугался, что побледнел. – Что угодно, только не это.

– Что ж, я подозревала что спокойно ты это не воспримешь.

– Блин, плевать, что ты сейчас думаешь обо мне и моей реакции, вот, с самой высокой колокольни. – Я заговорил быстро, как будто от скорости произнесения слов что-то зависело. Но я не на шутку перепугался, и не контролировал подобные мелочи. – Не хочешь быть со мной? Это уже тоже не важно. Ради бога. На здоровье, дело твое. Но я тебя прошу, умоляю, не делай аборт. Я все что хочешь, хоть наизнанку вывернусь, только не поступай так. Я не могу тебе внятно объяснить почему ты не можешь этого сделать, точно так же, как ты не говоришь, почему мы не можем быть вместе. Но я тебе клянусь, что я принимаю твой выбор, не буду ни о чем спрашивать, и больше не попадусь тебе на глаза ни разу, если ты того не захочешь. Пожалуйста, – я упал на колени, – оставь ребенка. Если надо денег, я достану. Нет проблем, сколько скажешь. Хоть миллион и полцарства. Будет так, как захочешь. Ты помнишь, все всегда в твоих руках. Ты думаешь сейчас, сколько это может принести проблем, но их будет не так много. Помнишь, первый твой вечер в Букле? Серый вызвал меня на дуэль, и я написал стихотворение.

– Помню, но причем… – она замолкла, не договорив. Значит, и, правда, помнит.

– Я написал про дочь. Но там нет ни слова о нас, о том, что мы вместе, понимаешь? Можно сказать, что я знал, что мы расстанемся. И я точнее любого ультразвука тебе скажу, что родится девочка. Даже дату знаю. Не спрашивай откуда. Просто знаю, и все. Прими как факт. Как все те мои рассказы, об этом городе. Дочь будет прекрасна. Добрая, скромная, талантливая, в тебя, кстати. – Я мечтательно заулыбался, вспоминая самое светлое из жизни, оставшейся в другом времени. – На тебя будет очень похожа. Такая же милая, улыбки у вас почти одинаковые, и некоторые жесты. И люблю я вас обеих очень. А знаешь, как она тебя любить будет? Неподдельный восторг и уважение ты будешь в ней вызывать. У вас будут замечательные отношения. Если ты боишься родительской ответственности, сплетен, чего угодно, ты можешь сказать, что взяла на воспитание дочку сестры, а сестра, мол, с мужем погибли в автокатастрофе. Сейчас такое сплошь и рядом. Никто не усомнится. Даже сама дочь знать не будет. Но это все на твое усмотрение.

Теперь уже ей нечего было сказать, было видно, что я забросал ее словами, приведя в смятение. Решимость, с которой она сюда пришла исчезла. Информационный визит превратился в точку бифуркации. В ближайшие пять минут каждый из нас примет для себя окончательное решение, определяющее всю дальнейшую жизнь. Вот уж точно, что пять минут – самый весомый временной отрезок. Очень много чего может случиться за пять минут. И, наверное, как раз минут пять, Серый за углом слушал, о чем мы говорили.

– Так, любовнички, – начал он, выруливая из своего укрытия. – Я слышал не все, но достаточно.

– Серый! Подслушивать неприлично!

– Кто бы говорил о приличиях! Значит так. Речь у нашего несчастного вдохновенная, какие бы бредни он не нес. Я ему верю.

– Слушай, то ты ему все простить готов, то веришь ему. Это ты так трепетно друга поддерживаешь? А то можно подумать, что у тебя к нему что-то помимо товарищеских чувств присутствует. Если он тебе так нравится, так и будь с ним сам.

– Ого, милая Саша, это серьезное обвинение. – Серый иронично вскинул брови, а я расхохотался.

– А что? Из нас бы получилась очень красивая пара! Почему нет? Бросила девушка? Уходи в геи! Серый, ты как?

– А почему бы и да? Только, чур я сверху!

– Ну, нет, я так не согласен. Я и так жизнью обиженный.

– Вот видишь, тебе не привыкать, – он встал рядом и приобнял меня за плечи. Я картинно сглотнул. Саша старалась скрыть улыбку, но тщетно. Наша глупая клоунада сбавила градус серьезности. – Костян, твоя очередь руки мыть. Дай мне сказать девушке кое-что.

Я послушно удалился в ванную, открыл воду. Специально, чтобы ничего не слышать. Не знаю, чего именно я боялся. Пожалуй, что всего. Хотя, что уже теперь бояться? О текущей ситуации я знал больше их обоих вместе взятых. Мои ли уговоры или слова Серого подействуют, или еще что, но она родит дочь. Это для меня уже свершившийся факт. Хорошо, от этого легче. Немного. Не сильно. Теперь я точно уверен, что исполнил то, зачем был рожден. Миссия выполнена, результат сохранен. Отлично. Последний уровень пройден. Игра окончена. Всем спасибо, все свободны. Игрок может оторваться от экрана, и выдохнуть. Пойти чаю попить за победу. А что происходит с героем, после конца игры? Правильно, он рассоздается. А спрашивает ли его кто-нибудь, хочет он развоплощаться? Это происходит просто потому, что так надо. И всем плевать на мнение нарисованного персонажа. Даже если оно у него и есть. А где бы я был, если бы меня не было? Привет, мой психоз. Давно не виделись. Что ж, сдаюсь. Теперь твоя очередь. Нападай, я беззащитен. Я сполз по стеночке на пол. И понеслось. Я даже не заметил, как опять вернулся к любимой теме. Это так мужское самолюбие пострадало, что я не могу оставить в покое свое сумасшедшее разбитое сердце? Или я, правда, параноик какой? Но, поздно. Я захвачен снова, и не владею собственной головой.

Все эти тысячи глупых фраз, миллионы мыслей, то несущиеся со скоростью реактивных самолетов, то вяло ползущие, как пьяные черепахи, сотни банальных фантазий и представлений сцен нашей следующий встречи, через пару минут, когда я найду в себе силы выползти из ванной, или какой-нибудь более далекой. Того, кто и кому что скажет, все это только за тем, чтобы скрыть истину, умещающуюся в двух коротких словах. Мне больно. И я не вижу никакого выхода. Время безусловно лечит, но у меня его нет. Вернуться в свой старый мир, и быть рядом с дочерью было бы здорово. Но… Это тоже невозможно. Стало быть… Самоубийство может быть рациональным решением проблемы?

В мое отсутствие на кухне происходил весьма конструктивный разговор. Когда я вернулся к ним, они уже заканчивали.

– Тогда подтягивай английский, милая Саша. Я все передам. Очень рад, что ты согласна. Обещаю, ты не пожалеешь. Такой шанс выпадает раз в жизни. А вот и будущий папаша. Ты как? Выглядишь хуже обычного.

– Я ничего. Все нормально.

– Ну-ну. Лжец. Знаешь, что мы сделаем?

– Что?

– Саша пойдет собирать вещи. А ты садись, тебе, похоже, опять выпить пора. Синь-пьянь.

– Да, я норм.

– А я балерина. Все, женщина, оставь нас.

– Эй, не груби ей! Что с тобой стало? Где же «милая Саша»?

– Спокойнее, защитничек. Извините меня, я устал. А надо еще тебе немного мозг прочистить. – Серый вздохнул так, как будто вразумление всяких идиотов входило в его каждодневные рутинные обязанности. Саша скрылась в комнате.

– Кость, я возьму твою сумку? – послышалось из недр квартиры.

– Бери.

Серый протянул мне недопитую бутылку. Там оставалось немного, почти на самом дне. На три глотка. Я осушил содержимое залпом, потом нашел на столе свой недоеденный сэндвич, и исправил это недоразумение.

– Ну, что, лучше?

– Да, немного.

– Отлично. Слушай внимательно. Проблем с деньгами, медпомощью и документами у Саши не будет. Я предложил ей крутую работу. Эти самые американцы, подарившие виски, который тебе так понравился, и проект в универе связаны. Парни искали перспективного ученого, и кое-кто из Сашиной группы, включая ее саму, подавал надежды. Она им больше всех понравилась. Ее приглашают в Америку. Она будет и учиться и работать. Я еду с ней, ну, не прямо с ней, но по кое-каким делам будем пересекаться. Я смогу за ней присмотреть, не переживай. В ней разглядели огромный потенциал, а эти ребята очень и очень круты, можешь поверить. Твоя Саша сможет горы свернуть и мир изменить.

– Я знаю. – Я не смог удержаться от грустной улыбки.

– Но, это новость номер раз. Есть еще вторая. Я выхожу на новый уровень в бизнесе, и…

– Не продолжай, – я его перебил. – Я понял. Не страшно. Я и сам хотел сказать, что собрался уезжать. Так что, видимо, здесь наши пути разойдутся.

– Так и есть.

– Смотри мне! Сашку хоть пальцем тронешь, убью. А совратишь, так никогда не прощу.

– Не в твоем положении, друже, угрожать мне, – он улыбнулся.

– А, иди ты к черту!

– Да, пожалуй, что пора. У тебя много заказов невыполненных осталось?

– Ни одного. Я так разошелся, что вообще все закончил, что было.

– Вот ты монстр. Горжусь тобой. Значит, считай, что у тебя три дня отпуска перед добровольным увольнением. Найдешь, куда деться?

– Найду, не в первой.

– Тогда, я откланяюсь. – Он вышел в коридор, надел пальто, на прощание поцеловал Сашу в щеку. Вопреки традиции, крепко пожал мне руку, и ушел. Мы с ней остались вдвоем.

– Тебе помочь с вещами?

– Не надо, я почти все собрала. Скажи, зачем ты себя так запустил? Ты же понимаешь, что ничего этим не изменишь и не исправишь.

– Понимаю, – я вздохнул, – можно, я не буду отвечать? Не хочу произносить этого вслух. Мне кажется, ты не хуже меня знаешь ответ. А если не знаешь, то оно и к лучшему.

– Ну, да, ни на что иное я и не рассчитывала.

Мне, наверное, показалось, но воздух между нами в первый раз был наполнен недосказанностью. И немного грустью. Тем самым чувством, которое остается от настоящей любви. Молчаливым послевкусием истины. Мы познали тайну, о которой говорил Серый. Кажется, он был прав.

– Знаешь, я искала свою тетрадь, и нашла в ящике целую стопку бумаг…

– Да, кстати. Об этом. Я так понял, что помощи от меня ты не хочешь, как и присутствия в твоей жизни. – Я сделал паузу. Она ничего не ответила. Что ж, пусть будет молчание знаком согласия. – Ладно, это не проблема. Но, если ты не против, у меня к тебе будет просьба.

– И чего же ты хочешь?

– Пойдем, – я зашел в комнату, и увидел свои письма, разложенными на столе. – Ты читала?

– Только мельком, пару строчек.

– Это их и касается. – Я принялся рыться среди исписанных листов. Отложил два. Сложил в три раза, надписал имена, и отдал Саше. – Пожалуйста, передай это дочери в ее двадцать второй день рождения.

– Вот это поручение.

– Мне больше некому доверить столь важное дело. Я знаю, ты не забудешь. Поэтому, заранее спасибо.

– Варианта отказаться у меня, как я вижу, нет?

– Все правильно. Проси что хочешь взамен, если, конечно, хочешь чего-нибудь.

– А вообще-то хочу.

– Желай.

– Отдай мне остальные письма тоже.

– Надо сказать, я удивлен. Но, если хочешь, то, конечно. Забирай. – Я собрал оставшиеся бумаги и передал ей. Она убрала их в сумку. – Зачем они тебе?

– А зачем тебе ответ на этот вопрос? – она улыбнулась. Неужели? Мне адресована ее прекрасная улыбка, так похожая на другую, любимую мной.

– Все собрала?

– Кажется, все.

– Тогда, стоит позвонить в такси. Позвонишь? Я не помню, где бросил телефон.

Она набрала номер, назвала адреса.

– Минут через пятнадцать приедет.

– Чаю хочешь? Я тебе сэндвич сделаю.

– Можно.

Мы молча прошли на кухню, я согрел чайник, соорудил два бутерброда, себе и ей. Как в старые добрые. Не хватало только Беляша. Но его не вернуть, как и тех времен.

– Саш, я люблю тебя. – В тишине квартиры это прозвучало каким-то не моим голосом.

– Я знаю.

Больше никто ничего не сказал. Да и что уж теперь скажешь? Чай выпит, бутерброды съедены, сумка собрана, признания сделаны. Смс от такси не заставило себя ждать. И хорошо. Не надо перетягивать такие моменты. Саша одевалась в коридоре, заматывалась в шарф, обувалась, я принес сумку из комнаты. Помог ей надеть пальто, вышел проводить до машины. Сумка получилась не тяжелая. Но она позволила мне последний джентльменский поступок. Я сразу расплатился с водителем, открыл ей дверь, поставил сумку на сидение.

– Пока? – В глаза предательски лезли слезы, я держался как мог. Но отпускать свою единственную в новую жизнь, где меня никогда уже не будет, не самое простое испытание, еле справлялся. А точнее, почти совсем нет. Хорошо, что было темно. А может, от этого глаза только больше блестели. Не знаю. Старался не пересекаться с ней взглядом. Нельзя себя выдать. Но главное не увидеть в ее глазах то же самое. Иначе никакая в мире сила не остановила бы меня. Но она так же прячет глаза, оставляя почву для любых домыслов.

– Пока, – она потянулась меня обнять, но я ее остановил.

– Не надо. Ты знаешь, что я не смогу тебя отпустить.

– Прости.

Я закрыл за ней дверь машины, и мне осталось только смотреть, как свет фар все удаляется и растворяется во мраке февральской ночи. Теперь точно все. Даже стоять на ногах трудно. На моих плечах столб воздуха превратился в гранитный. Я не знаю, зачем еще бороться с детским желанием упасть на землю и зарыдать. Никто не видит, да и как-то все равно уже. Наверное, стало бы полегче. Но нет. Я стоял и стоял, как каменный истукан. Словно, взглянул в глаза медузы горгоны. Может, и не дышал. По крайней мере, это мне было более не нужно. Даже мыслей не было. И коварное безумие почему-то не нападало. Что это? Почтение к моему горю или уважение к стойкости? Что бы ни было, кажется, за время, что я простоял там без движения, я познал небытие. Пустоту, какой она есть. Ни мыслей, ни чувств, ни эмоций, ни движений. Лишь безмолвное наблюдение. Без оценок, без комментариев, без наблюдателя. Такое оно и есть, слияние со Вселенной. Растворение в мире. Ни желаний, ни сожалений, ни-че-го.

Я мог бы физически улететь с мягким ночным ветром. Истаять как мираж, морок в темноте. И не сделал этого. В воздухе пахло новой весной, которая придет ни смотря ни на что. Мокрая земля и талый снег обещали всему живому новый расцвет, новое солнце, новое счастье. Ради этого бы стоило жить. Но… Но. Я отшатнулся от своего места. Кончилась магия вселенского единения. Видимо, испугавшись, что я заскучал, мысли заломились в голову всей своей толпой, сорвали дверь с петель, заорали нестройным хором.

Я раньше жил без цели. Не зачем, а почему. Потому что имел неосторожность родится в один из дней. Потом появилась дочь, затем я захотел найти свою единственную. Нашел, и больше ничего не надо было. Весь смысл влился в нее. Я хотел с ней жить долго и счастливо. Как банально, не правда ли? Семья, вот то немногое, о чем я мечтал. Но она ушла. И все. Делать-то теперь что? Почему я не заслужил обычного человеческого счастья? Я думал, будет хотя бы подольше как-то, покрасивее. Или не просто она меня бросит, а случится что-то с нами обоими. Но теперь я все понимаю… Как-то это… Жестоко? Несправедливо? Такая вот забавная история. Прямо ирония судьбы, или гимн вечному человеческому недовольству. Серый опять был прав. Хочется всегда именно того, чего нет. Интересно, а как у него фамилия? Может он известный писатель какой-нибудь в моем родном времени? Его слова. Тот, кто лишен каких-то признаков особенности, мечтает выделиться из серой толпы. А тот, кто из нее выделяется готов все отдать за то, чтобы с ней слиться. Удивительно. Сколько бы людей добровольно встали на мое место? Просто за возможность быть первым, и, возможно, единственным путешественником во времени. А выпало это мне. И я бы с удовольствием с кем-нибудь поменялся. Чтобы родиться не в нулевых, а в восьмидесятых годах. Просто встретить свою любовь, и даже если все бы сложилось точно так же, у меня был бы шанс, смысл… Время, чтобы все исправить, добиться ее. Я слышал случаи, когда девушек просто брали измором. Я на все согласен. Просто за возможность иметь свою семью. Приходить домой, где кто-то тебя ждет, просыпаться по утрам с любимой девушкой, растить дочь… У каждого свои несбыточные мечты.

Я поднялся в пока еще свою квартиру. Три дня. Три дня. Ну и что, что три дня? Что мне эти семьдесят два часа? У меня тут жизнь кончена, а кто-то из мыслей мне ноет о таких мирских вещах, как в очередной раз перспектива отсутствия жилья! А мне понравилось не думать! Не раздеваясь, я прошел на кухню. Однако, Серый припрятал для меня подарок. Не открытая бутылка виски, до которой мы не успели добраться. Надо поискать, где-то должна быть еще почти целая пачка сигарет. Я открыл все окна, пусть ветер порезвиться. Какая уже, право, разница? Game over! Считайте, что я открыл секретный уровень, на котором уже нет врагов, одни бонусы. Делай что хочешь, набивай очки или шишки, ведь все всегда в твоих руках. Я стряхивал пепел на пол, ходил по дому в ботинках. Уберу потом, если буду в состоянии. Отвинтил крышку и сделал первый глоток. Зеленый змей полностью одобрил мое поведение.

– God, you are an asshole! – С удовольствием заорал я в открытое окно.

– Сам такой! – откликнулся кто-то сверху. Ха-ха. Офигеть, как смешно. Наверно, круто было жильцу верхнего этажа в этот момент. Взял, и за Бога ответил убогому смертному. Вступился за отца нашего, молодец. Я отпил еще, снова закурил. Плевать. К черту все. И самого черта тоже к черту. Я вдруг вспомнил, как еще в начальной школе мы с одноклассником представляли указатель на развилке дороги. Налево – к чертовой бабушке, направо – к чертовой матери, прямо – к черту. Я даже засмеялся от нелепого воспоминания. Какой от него прок? Какой во всей моей памяти теперь смысл? Я помню каждое наше свидание с Сашей, хотя у меня и не было много времени, чтобы их забыть. И что дальше? Нет доблести в том, чтобы оберегать эти картинки. И не будет облегчения в том, чтобы их стереть.

С какой-то стороны мне даже повезло. Все быстро кончится. Я просто не успею прочувствовать всю боль, и пройти через все круги страдания. И, если шанса на хороший исход нет, даже если бы было время, мне не придется себя ненавидеть, чувствуя, как меня отпускает. Злобный внутренний голос не напомнит мне, каждое слово люблю, каждую веру в то, что это было навсегда, каждую клятву, оказавшуюся обычным враньем. Я не буду ощущать себя лжецом и предателем, когда через пару месяцев смогу искренне смеяться, просто глядя на солнце, через полгода в первый раз брошу чуть заинтересованный взгляд на девушку, встреченную в автобусе, через год поймаю себя на желании засыпать, обнимая кого-нибудь, и возвращаться не в пустой дом.