Период полураспада. Том 1: Общество

– Гражданин? – повторил дежурный, осматривая «посетителя».

Справа от стенда «ИНФОРМАЦИЯ» – то есть, на стене справа от окна – был «РАЗЫСКИВАЕТСЯ». Среди фотороботов и реальных фотографий, он быстро нашёл нужный. Странно и волнительно было его видеть здесь, особенно лично.

– Здравствуйте, – начал парень, улыбаясь. – Подскажите, а куда мне обратиться насчёт разыскиваемого человека? У вас здесь висят такие грозные лица, аж жуть берёт. И я одного из них знаю.

– Кого? – спросил дежурный без особого интереса и кого-то подзывая к себе рукой.

– А-а. Вам можно сказать? – мужчина картинно замялся. – Знаете, такое говорить как-то неудобно…

– Гражданин, уходите не мешайте работать.

– Да нет… я… В общем, это вы меня ищете. Вон – я на одном из фотороботов, – мужчина указал в сторону. – В жизни я красивее, но и там неплохо!

– Вы продолжаете шутить? Уходите, пока я не разозлился и не арестовал вас на сутки. И будем тогда реально разбираться: вы там или не вы.

– Честное слово: я. Не шучу! – мужчина чуть пролез в окошко с волнующимся лицом.

– Так! Это не смешно. Уходи давай.

– Да блин, – мужчина отошёл, аккуратно достал листок и протянул его через окошко дежурному. – Видите? Одно лицо же. Я это. Сдаюсь!

Дежурный задумчиво упёрся взглядом, растерявшись от неизвестного сценария жизни, вслепую взял трубку:

– Миха, подойди сюда. Фигня какая-то, – и положил. Дежурный опустил листик и посмотрел на «посетителя»: – Вроде, реально похож…

Что смущало дежурного – это обстоятельства происходящего. Ещё ни разу за десять лет его службы не случалось такого, чтобы обвиняемый в терроризме и государственной измене сам приходил и сдавался. Такого он не просто не встречал ни у себя, ни у коллег – такой сюжет в кино даже если бы выдумали, сказали, что сценарист придумал ерунду. А здесь – реальность. Мозг дежурного просто отказывался верить. Особенно учитывая, сколько было в его службе случаев неумелых шуток и откровенно сумасшедших людей.

В комнатку зашёл ещё один полицейский. Высокий, тучный, с тёмными короткими волосами и торчащим пивным пузом.

– Что такое?

Не поворачиваясь, дежурный отвечал:

– Пришёл тут один. Говорит, он в розыске. Вот, – дежурный протянул бумажку. Другой принялся её разглядывать и иногда посматривать на человека за стеклом: он или не он.

– Кравченко… – протянул полицейский. – Знакомое что-то. Привлекался?

– Нет. В первый раз! – честно ответил мужчина.

Мышление шло медленно и неуверенно. Будто бы слыша ход ленивых заспанных мыслей, мужчина сказал:

– Да я это. Я! Видимо, вот почему говорят «полиция плохо работает». К вам приходишь сдаваться, а вы и не верите. Ужас. Заставляете ждать. А у вас даже кондиционера нет – жара…

– Ты поговори тут! – бросил дежурный.

– Да, вроде, реально он, – проговорил второй полицейский. – И чего он пришёл?

Дежурный перевёл взгляд на посетителя:

– И зачем ты пришёл?

– Как зачем? – удивился мужчина. – Сдаваться! Вы же меня ищите!

– Логично, – заключил дежурный. Он повернулся ко второму: – И чё делать с ним?

– Берём его, – ответил полицейским спокойным ровным голосом, как будто это касалось выбора обоев дома.

– Эй, ты! Заходи внутрь и стой на месте! Руки вверх держи – и спокойно чтобы, понял?! – бросил дежурный, резко повернувшись и выкинув руку вперёд, как будто это могло остановить кого-то от испуга. Он нажал кнопку, чтобы открылся замок металлической двери, а сам начал выбираться из-за стола.

– Так точно, – мужчина улыбнулся и прошёл внутрь. Он получил, что было нужно.

* * *

Душная маленькая комнатка с потрескавшейся краской на стенах и унылыми кушетками по бокам давила бедностью и наплевательством. С потолка свисала маленькая груша-лампочка, которая, на жаль живущим, тускло освещала окружение. Слева от входа в эту конуру был голый туалет и старый, видавший всякое неприятное, умывальник ещё с рабочих времён, а с противоположной стороны – старый деревянный столик и над ним деревянная полка с металлическими кружками. От окружения хотелось скучать и выйти поскорее – система наказания работала ещё в самом начале и угнетала.

На одной из застеленных матрасом нижних кроватей сидел молодой мужчина. Он прислонился спиной к прохладной освежающей стене и облегчался.

Всего в шаге от его двухэтажной кровати стояла такая же, в нижней части которой находился ещё один мужчина, постарше. Он лежал на спине, смотря на сокамерника, и слушал, внимательно подложил руку под голову.

Рассказ был в самом разгаре: о ране в туловище.

– … накрыло нас.

– Читал, что рензенцы вас за городом накрыли. Вроде бы, колонной вы ехали. Кто ж колонной едет сейчас?

– Не успели даже до деревни доехать! – рассказывал мужчина. – Нашу «бэху» обстреляли. Я тогда вышел, думал поссать, отошёл немного. И тут такое. Я к нашим, те ответный огонь ведут – полная каша.

– М-да, – недовольно отозвался сокамерник.

– По дороге и зацепило. Почти сразу они ещё из ракетки ебанули по нашей машинке. Упал, короче, в траву куда-то. Ну, думаю, всё, пизда – уже кому только не молился. Меня там наша пыталась в чувство привести.

– «Наша» – в смысле, наша?

– Да. Наша, – кивнул мужчина. Он хитро добавил: – Из солдат.

Сокамерник довольно кивнул, понимая, что дальше расспрашивать не нужно.

– В общем, пыталась они меня тянуть, а я понимаю, что кровища хлещет. Понимал я тогда, вообще, не очень – сам понимаешь. Но что-то понимал! Так вот попробовал встать. Отшучивался ещё. А про себя думаю: «всё, пришла пизда тебе, Кирилл Алексеевич». Там ещё со стороны ренцев подмога была или что. Я как услышал, говорю «уходи, пацанов вытаскивай». Сам-то я куда уже. Думал, там и останусь. Стрелял только в ответ, как мог – чтобы наших прикрыть. Она ушла, а я – остался.

– И взяли, да?

– Да. Патроны кончились. Думаю, сейчас кончать будут. А они ёбнули разок и в багажник засунули, – мужчина усмехнулся. – Повезло, что людокраду попался.

Сокамерник думал в стену и спрашивал:

– И как оно там?

– Сам как думаешь? Читал, думаю.

– Читал, – подтвердил сокамерник.

– Вот так оно там и есть.

– Разное пишут.

– Многое правда. Что не правда, то недалеко. Всё, что хорошее об условиях – можешь выкинуть, и не ошибёшься, – ответил мужчина.

– Понятно, – сказал сокамерник, безразлично не поворачиваясь. – Много за тебя взяли? Должно быть много – ты же известный.

– Не так много. Я успел документы выкинуть перед тем, как забрали.

– И не посмотрели, что там рядом с тобой лежало? – удивился сокамерник.

– Они спешили уехать – не смотрели вокруг. Сам понимаешь, там ещё две «бэхи» на подходе были – и это я знал. Они-то не знали: сколько и чего на подходе. Забрали меня и поехали сразу. Я в багажнике и отключился.

– Повезло, – то ли к боевикам, то ли к отключке, сказал сокамерник. – Сколько в итоге заплатили?

– Не знаю, – усмехнулся мужчина. – Меня по позывному выкупали.

– А ты не спрашивал?

– Нет, а зачем?

– Так, интересно просто. Меня не выкупали никогда. В нашем мире потребления, это как степень качества.

– Так цена качество не показывает, – продолжал улыбаться мужчина.

– Не показывает всегда. Иногда – показывает, – ответил сокамерник. – Ладно, покажи хоть боевую награду свою.

Встав с койки, мужчина снял душную мокрую майку и оголил бок, на котором растянулся ещё свежий шрам.

Дверь в камеру недовольно затрещала и открылась. Среднего роста, уставший и выросший надзиратель у двери громко выдал:

– Кравченко, на выход!

– Зачем? – спросил мужчина.

– За шкафом! К следователю. Бегом давай.

Спустив ноги, мужчина быстро зашнуровал грязные кроссовки и довольно пошёл к выходу, разминаясь.

– Вот и времечко моё подошло. А ты – не волнуйся, – сказал он сокамернику. – Скоро всё будет, надеюсь. Скоро…

Вышел из камеры, знающе встал к стене и убрал руки за голову, пока надзиратель закрывал за ним металлическую дверь.

– Иди, дальше по коридору, – пренебрежительным тоном сказал надзиратель, указывая вправо.

– А руки? Сегодня без наручников?

– Хочется? Могу и надеть.

– Это же нарушение… как его… не помню закон… – надзиратель потянулся за наручниками. – Ладно! Ладно. Как-нибудь усмирю желание, – с улыбкой ответил мужчина, идя дальше и, довольный отсутствием натирающего металла, пошёл дальше.

– Ты повыделывайся ещё. Будешь потом каждый раз ходить. И в камере надену, чтобы за языком научился следить. Можешь дошутиться, что мы тебе массаж устроим – посмотрим, как смешно будет.

– Да что вы, – отступающего проговорил мужчина, – я же шучу просто. Шутка, Джоук – как говорят фанаты зелёных. Вай соу сириус – ха-ха-ха, – надзиратель усмехнулся в ответ. – Тоже этот фильм видели?

– Нет. В интернете как мем видел.

– Ого, – удивился мужчина. – А вам не запрещают?

– Есть маленько, – только и ответил надзиратель.

Они подошли к небольшой комнате, возле которой стоял другой надзиратель: высокий, крепкий и, как будто, не понимающий.

– Кравченко? – переспросил надзиратель у двери.

– А кто ещё? – спросил первый надзиратель. – Саня, давай открывай. Сейчас Романов придёт – выдрючит нас, что подозреваемый ещё не в кабинке. Ты же знаешь. Я и так из-за тебя постоянно получаю.

Надзиратель у двери быстро развернулся и начал копошиться в ключах. Первый подначивал и хитро жаловался:

– Саня, блин, давай быстрее, ну. Уже минуту как подозреваемый должен в кабинке сидеть. Ты же должен был до этого открыть.

Мужчина понял, что первый надзиратель просто подшучивает над своим сослуживцем.

– Да я ключ ищу… Нахера они вообще столько ключей вешают вместе? Ищи потом…

– Какой ключ, Саня? Какой ключ?! Блин, он идёт уже, слышишь? Тихо, – сказал надзиратель окружающим, опустив руку в знак молчания. – Вроде, шаги. Да?

– Да нет никаких шагов – прикалываешься? – возмутился второй надзиратель.

– Кравченко, слышишь шаги? – спросил первый надзиратель.

Помолчав несколько секунд, мужчина подумал и решился подыграть для большей забавы:

– Слышу, вроде. Кто-то идёт, да. Точно идёт. Тяжёлые шаги.

– Бля!.. – в панике сказал другой надзиратель. – Где этот ключ?!.. Бля…

– Саня, ты чего ругаешься? Да ещё и при подозреваемом – не положено. Устав нарушаешь? А если он нажалуется? Блин, Саня, я из-за тебя не хочу писать объяснительную… Это же объяснительная!

– Да чё вы смеётесь… – обиженно проговорил крупный надзиратель, щёлкнул замок. Он выпрямился, зашёл внутрь и спокойно сказал подозреваемому: – Проходи.

Как будто не было всей сценки, надзиратели успокоились и включились в будничный режим схемы.

– Кравченко, иди вперёд, – сказал первый надзиратель, оставшись у открытой двери.

Пройдя внутрь небольшой светлой комнаты, мужчина оглянулся и стал думать, как жить дальше. Другой надзиратель приставил его головой к стене, чтобы подозреваемый не думал и вспомнил, что двигаться сейчас опасно. Здесь надо замереть и слушаться правоохранительных органов, а не жить и думать.

«Да и вообще, лучше все пусть так делают – проще», – думал второй надзиратель.

Комнатка эта была разделена выкрашенной белой металлической решёткой чуть меньше, чем пополам. С одной стороны находился старый деревянный стол с несколькими ящиками, стул. С другой – деревянная лавка под окном. Почему-то со «свободной» стороны, где стоял стол, было больше места, а вот другая часть вмещала в себя только маленький проход между лавкой и решёткой. Скупо и с намёком на мягкость правосудия.

Надзиратель подошёл к решётке и открыл дверь.

– Заходи.

Мужчина зашёл внутрь, сел и расслабился с удовольствием. Надзиратель посмотрел на это зря и закрыл за ним дверь. Пошёл на выход лучше.

– Когда будет следователь? – спросил мужчина вдогонку надзирателю.

– Скоро, – ответил он.

– А что делать, если в туалет захочу?

– Скажешь следователю.

– А если раньше?

– Если раньше – потерпишь, – ответил надзиратель и вышел из комнаты, а дверь за ним важно закрылась.

Просидев несколько минут, мужчина не тратил зря интерес и осматривал помещение. Он хотел посмотреть в окно, но оно было с матовым стеклом, а открывающаяся прозрачная форточка была маленькая. Из неё тянуло лёгкие прохладные нотки, а потная спина их довольно ловила и выделяла эндорфина прямо в мозг. Надо было больше, да и интересно посмотреть на мир – здесь комнатка была маленькая и быстро стала известной.

Посидел, подумал и, наконец, решился, встал на деревянную скамью и попробовал выглянуть: видно только небо и крышу старого жилого панельного дома, что стоял напротив. Нужно было повышать ставки и становиться на подоконник. Мужчина несколько раз нажал, убедился, что тот не прогибается и взобрался. Затем попытался просунуть голову между решёток, чтобы выглянуть побольше. Голова была шире, чем позволялось, поэтому из затеи ничего не вышло и кончилось. С такой позой мужчина смог разглядеть вершину забора с «колючкой» изолятора и почти всё здание напротив: панельная пятиэтажка с облупившейся яркой краской на плитах и широкими чёрными полосами на стыках – скупая и гнетущая детство массовая действительность.

В «подглядывающей» позе его и встретил невысокий мужчина средних лет и такой же средней комплекции – как оказалось, следователь. Мужчина был поглощён процессом, что не заметил, как дверь в кабинет открылась и кто-то вошёл внутрь.

– Развлекаетесь? – тихо и безучастно, как будто это привычное, спросил следователь. Из коридора послышался смех, затем дверь закрылась.

Обернувшись, мужчина картинно испугался и быстро слез.

– Сейчас, я… блин, наследил… – проговорил он, смотря на неважные тёмные следы его ботинок, пометившие пластиковый подоконник. Мужчина начал их вытирать руками, затем кофтой.

– Блин… – торопился и нервничал.

В это время следователь молча и совершенно спокойно подошёл к столу, положил бумаги, сел и начал внимательно раскладывать принесённые документы. Он не обращал внимание на суету от подозреваемого – хватало своих дел и мыслей.

– Всё, убрал. Извините, – сказал мужчина, как бы извиняясь, и сел для эффекта.

Следователь медленно достал очки из кармана, расправил дужки и надел глазной прибор. Затем смочил пальцы слюной и пролистал несколько страниц.

– Кравченко, да?

– Кирилл Алексеевич. Всё так, – подтвердил мужчина. Он играючи добавил: – Так сказать, усы, лапы и хвост!

– Кирилл Алексеевич… – задумчиво повторил следователь, читая документы. – Меня звать Игорь Александрович Романов. Приятно познакомиться.

Следователь говорил это сухо и формально. Кирилл смотрел на него через решётку и ответил:

– Обстоятельства, знаете. Можно было и приятнее, конечно.

Пропустив это, может даже и не слушая, следователь продолжил:

– Ну, рассказывайте, Кирилл Алексеевич.

– Эм… – замялся Кирилл. – А что рассказывать?

– Как «что»? Всё. С начала. Да хоть что-нибудь. В нашем деле всё может помочь… – проговорил так же следователь, совсем не отрываясь от бумаг. – Вот, написано: «Пришёл сам с повинной.».

– Как? – переспросил Кирилл. – Прямо так и написано?

– Так. Вот здесь и написано, – следователь поднял глаза от бумаг. – Хотите сказать, что не было такого?

– Было, – честно ответил Кирилл.

– Так чего вы это… как её… – следователь чуть нервно качал пальцем, – комедию тут разыгрываете? Верю, хорошо получается, – после этого следователь говорил буднично и скучно: – Но лучше не нужно – у нас здесь лучше сотрудничать. Думаю, вы понимаете, что дальше можно идти подозреваемым, а можно свидетелем – это мне решать. Решать по итогу нашего разговора – и ваших показаний. Что же сейчас? Пока что не вижу, чтобы вы шли навстречу следствию. Вы знаете, кто не идёт навстречу закону? Подозреваемые. Свидетели, как раз, идут куда нужно и правильно, – он на секунду остановился и впервые посмотрел внимательно на опрашиваемого, – Что-то вы во мне подозреваете, Кирилл Алексеевич. Может, вы сколький тип?

Подняв брови от удивления и напора, Кирилл согласился:

– Честное рабочее: обманывать не буду! Приказ понял. Привожу в исполнение!

Следователь несколько секунд ещё смотрел в глаза подозреваемому, а затем перевёл взгляд снова на бумаги.

– Написано, что служили. В пехотной части…

– Служил.

– Участвовали в боевых действиях. На САО, получается?

– Так точно, – осторожно подтвердил мужчина.

– Похвально, что участвовали. И как?

– Тяжело, – только и ответил Кирилл.

– На фронте всегда тяжело. Я тоже был – не сейчас, в своё время, конечно. Во время Гражданской. Тяжёлое было время… Вам сейчас проще – телефоны, дроны, интернет…

– На войне никогда не проще, – тяжело усмехнулся Кирилл.

Следователь продолжал, не заметил возражения.

– … Тогда государства не было, как такового. А сейчас есть. Всё у вас есть: и поддержка государства, и техника, и платят – что ж так всё идёт-то… Но это ладно, – следователь говорил медленно, как будто проговаривал текст. – Получается, в армии служили.

– Да.

– В боевых действиях участвовали.

– Так. Всё верно. Служил, получил ранение, был в плену.

– Это я знаю, – скучающе ответил следователь. – Это всё не то, что надо. Расскажите, чего не знаю. Вы же зачем-то пришли – это и рассказывайте.

– Пришёл, – подтвердил мужчина.

– Так рассказывайте. Только без этой вашей шутливости – сейчас решается вопрос вашей свободы и будущего. Думаю, с такими-то обвинениями – что там… Вот, читаю: государственная измена, терроризм, организация преступной ячейки – это уже тянет на солидный срок. Думаю, если бы всё было так, вы бы не пришли… Так, хотя бы с этого начнём. Написано, что у вас есть подруга… Марина Кудрецова – расскажите о ней, – следователь отложил бумаги. – Вы же служили вместе, да? Она очень необычная девушка, судя данным следствия.

– Служили. А чем вас Марина интересует? Симпатичная? – подшутил Кирилл.

– О ней есть странная информация и несостыковки в показаниях от Олешкова и Голованова – тоже ваши сослуживцы, – пропустил следователь шутку. – Эта Кудрецова исчезла – вы же знаете? Как сквозь землю провалилась – как раз тогда, когда и вы исчезли. Странное совпадение – очень даже. Может, вы вместе и ушли? Незадолго до исчезновения, несколько камер вас зафиксировали в Миргороде. Вы исчезли почти на два месяца, никому ничего не сообщили, а теперь здесь, пришли сами – это выглядит странным.

– Я прятался… По поводу того, что нас видели с Мариной – так всё и было, – как будто нехотя, рассказывал Кирилл. – Мы виделись тогда. Марина приехала после того, как узнала, что меня выкупили… Мы несколько дней провели вместе, гуляли по городу.

– Какие у вас с ней отношения? Дружеские? Романтические?

Кирилл удивился вопросу и поднял от этого брови:

– Романтические, – усмехнулся он. После этого продолжал с навевающими воспоминаниями и какими-то ещё мыслями: – Нет. Только дружеские… Это как будто было несколько лет назад, а даже двух не прошло… Ладно. Я понял ваш запрос, – Кирилл остановился и задумался. – В первый раз мы встретились… это ещё до службы было… Я даже тогда не знал, что это была Марина…

На несколько секунд Мужчина отвернулся куда-то в сторону. Как будто он смотрит… на нас?

Кирилл мысленно проговорил:

– Та история для него. А для вас я расскажу ещё и другую: как рождается война.

* * *

В просторной «правильной» трёхкомнатной квартире на фоне играл очередной модный реп-исполнитель. Иногда это был один из зелёных, иногда из синих, но пытающийся копировать стиль зелёных. Весь текущий народ сидел в самой большой комнате: зале. Кто-то на диване, кто-то на стульях у стола, кто-то на креслах, кто-то на полу. В этой комнате было много людей, больше двух десятков. В свете фиолетовых огней дым, где-то от сигарет, где-то от испарителей, растянулся мистически и дурманил голову атмосферой. Вместе с воздухом, голову кружили и напитки, бутылки от которых стояли повсюду. Под стать этому был и внешний вид квартиры: невыразительный, глянцевый, ровный и из него от спокойствия хотелось часто просто уйти. В таких местах неуютно было оставаться одному с душой, как и о чём-то мечтать – тревога за нарушения съедала всё желание жить, и потому здесь было чисто и аккуратно – не сейчас, а в дни без вечеринок. Кто здесь сейчас собрался, никто из них не жил – ни здесь, ни душевно. Они потребляли и были этому рады. Поводом стали проводы – не все об этом знали, да и вообще было не важно.

– Я ему и сказала: тронешь меня – полетишь со службы. Номер твой и ФИО запомнила, камера всё зафиксировала и сохранилось в облако. Так он сразу руки опустил. Сказал: «гражданка, будьте в следующий раз осторожней», – рассказывала светловолосая молодая девушка. – Эти пидоры всё время как за шкуру опасность, так с уважением, как положено. Останешься с таким наедине – отпиздит, как родную. Самое опасное, с такими встретишься вне службы – вроде, иногда и человек даже. А как служба – так другое.

Ей оживлённо комментировали:

– Да уёбки они! Ничего в них человеческого! Нахуй мусоров!

– Да! Менты нам не кенты!

– Это ты про Озёрную, да? Что в прошлом году была? – спросила девушка с ярко-розовыми волосами.

– Да. Я же тут и рассказываю, как мы на митинге тогда были. Столько народу было – ужас. Как будто весь Миргород собрался.

– Мы тоже там были! У меня ещё фотки остались, я выкладывала. Мы там с Машей и Кэт на фоне этих космонавтов стоим, а сзади них ещё машины со щитами. Мы перед ними рейв-ивент устроили. Подключили колонку, Кэт принесла, и как давай зажигать.

– Да чё ты пиздишь! – встрял парень из дальнего угла квартиры. – Была на митинге! Ага! Пиздит она, не слушайте!

– Ты ебанутый? Ходила! У меня фотки есть! Чекни мою ленту!

– Ага, ходила! Ты приехала, походила немного, сфоткалась на фоне, сториз записала с колонкой и поехала домой на такси, – все в квартире засмеялись. – Ты ещё в сториз из такси выкладывала. Или скажешь, что не было? Чё ещё скажешь чекнуть?

– И чё? Какая разница? Я же вышла!

– Ага. Ес-ес – поверили. Расскажи этот булшит другому. Те, кто вышли, уже не выйдут. Нормально вышли и стояли. Позёров тоже хватало – ну и фак ю. Какой поинт так выходить вообще?

– Окей, ребят, брейк. Давайте не будем – и так тошно от новостей, – оборвал спор другой темноволосый парень в чёрной и очень свободной кофте, бывшей на несколько размеров больше нужного. Хотя неизвестно ещё, что бросалось больше в глаза: его одежда или причёска с двумя синими локонами. Он вышел с пластиковым стаканчиком на середину комнаты и говорил давяще с делом, кто-то даже сделал чуть потише музыку: – Нам всем тогда было тяжело. Видели видосы как людей крутили, как избивали, как там люди сидели в СИЗО по сорок человек, как потом за стаканчики сажали, за другую хуйню. Это прям рили тяжело было. Споров нет. У меня лично друг уехал из-за уголовки – чуть не сел ни за что. Давайте сойдёмся на том, что Дорогин боялся и мы его почти победили. В следующем году выборы будут – надо дело закончить и освободить политзаключённых… Энивей, сегодня мы собрались не для этого. Сегодня чилим! Мы же здесь не на политическом стриме. Сегодня мы друга нашего провожаем, – все посмотрели на блондина, сидящего в середине дивана у стены. – Киря, за тебя!

В ответ, блондин улыбнулся и, взяв стаканчик со столика, поднялся сам и ещё выше стаканчик.

– О-о! – начался гвалт.

Все торжественно подняли разную посуду. Блондин с улыбкой отпил из картонного стаканчика и благодарно кивнул. Гвалт через несколько секунд стих и общение вернулось в прежнюю фрагментарную форму: маленькими кучками худого интереса. Одни обсуждали несправедливые посадки за оскорбление чувств верующих, другие недавно вышедшие игры, третьи научно-популярные новинки. Просто и непринуждённо кончилось бурлившее возмущение «несправедливостью», с головой и пальцами занимавшее – если судить по их профилям в социальных сетях. Игры, книги, нелепые и пикантные подробности жизни оказывались интереснее, как и любое влекущее отвлечение, чтобы совсем не жить. Если политика и становилась предметом отвлечения, то для статуса и подтверждения «свой».

Те, кто не вписался в крохотные группы, проглядывали отдельно социальные сети и улыбался проходящей жизни. Никто не замечал своего давящего одиночества компании, ведь были в кругу таких же людей, где всегда можно начать смотреть смешные картинки и переписываться, и иначе тратить время для Смерти.

Два приятеля сидели на полу.

– Я тебе в лс скинул, – сказал с улыбкой один из тех, кто «сидел в телефоне». – Чекни.

Другой свернул игру, быстро открыл беседку с приятелем. Сообщением была намеренно искривлённая картинка с несколькими парнями в спортивных костюмах и масках, выглядящими опасно, и надпись «Шли нахуй тех, кто рядом».

– Рили, – только и ответил другой, даже не улыбнувшись, и вернулся к игре.