Личный бумажный Демон

– Кошмар какой, прямо Содом и Гоморра…

– Хмм, ну типа того… Так вот, – продолжила Светлана, стараясь быть поаккуратнее в выражениях, чтобы не шокировать добрую женщину, – но через какое-то время отношения между ними испортились, настолько, что Кашина стала избегать Шахову.

– Ну и что? Значит, кто-то ещё подвернулся, поинтереснее. В этой среде, нравы не отличаются целомудрием.

– Может быть, – решила было съехать с этой деликатной темы Светлана, но потом не удержалась, – А вы откуда знаете про нравы в ЭТОЙ среде?

– Знаю чего тут не знать? Ну, не важно, – не дала себя отвлечь Бартман, – Вы считаете, что Шахова преследовала Кашину?

– Похоже на то.

– А это было в духе Шаховой? Какое у вас о ней сложилось мнение?

– Да, могла прессовать, вполне, – Светлана подумала над короткой характеристикой, – она такая, крутая тётя была…

– Как вы, да? – вдруг, спросила Бартман.

– Что как я?

– Такая же крутая?

– С чего вы решили, что я крутая? – смутилась Светлана таким поворотом разговора.

– Ладно, ладно, я пошутила…

– Вы и шутить умеете?

– Иногда…

– Ещё и не так, и покажете позже?

– Да, сразу после свиста.

– Ладно, ловлю на слове, но продолжим. Получается, что отношения между ними испортились до рисунка, и в этом случае можно допустить, что Кашина ничего не сообщила ей о своей находке. Тогда зачем она его взяла? Если она что-то подозревала, то сразу бы, как только нашла рисунок, посоветовала бы спрятать его. Так ведь?

Бартман, слушала и одновременно, обдумывала какую-то свою мысль.

– Вы говорите, Кашина не была сотрудником музея?

– Нет.

– И не была специалистом по Врубелю и Лермонтову?

– Нет.

– Тогда почему её выбрали на роль куратора выставки?

– Потому, что она занималась журналистскими расследованиями в журнале, где работала, а здесь, как раз и требовалось больше искать, чем разбираться.

– Ага. Тогда, как она определила, что рисунок подлинный, если ни сама не была специалистом в этом, ни владельцы толком не знали, что у них хранится?

– Так-так-так, – уже Светлана поддержала Бартман в её рассуждениях.

– Вот вы нашли рисунок, и не уверены подлинный он, или нет, что вы сделаете?

– Кому-нибудь покажу.

– Именно, – подвела черту художница, – вы отнесёте его к специалисту. Вот зачем она забрала его и отвезла в Москву.

– И что теперь? Искать человека, которому она отдала рисунок?

– Нет, если бы она показала рисунок какому-то своему знакомому, разбирающемуся в этом, то это не заняло бы много времени. Чего тут тянуть то? Знакомый смотрит и прямо при ней, плюс минус говорит своё мнение. Типа: – «Похоже на настоящий», или: – «Нет, не похоже», или: – «Может, быть, но надо показать эксперту…».

И замолчала, уставившись на Светлану.

– Что?

– Я поняла – она его отдала на экспертизу. Точно. Экспертиза может занимать от двух недель, до полутора месяцев. Зависит от сложности случая. Этот случай, конечно же, непростой, вот вам и ответ, почему она не могла быстро вернуть рисунок. Вначале надо было получить заключение. К тому же, совсем не исключён был вариант, что экспертиза не подтвердила бы подлинность. Тогда вообще можно было бы не дёргаться.

– Надо же, как у пчёл, всё очевидно и находится под носом, а поди догадайся.

– Рано радоваться, теперь надо сообразить, как узнать в какой экспертной организации он может находиться.

– А их много?

– Штук пять, но серьёзных три: Нинэ имени Третьякова, Институт Грабаря, и Центр Репина.

– Ну и отлично, обзвонить их не долго.

– Так они вам и сказали, что у них есть, а чего нет. Обзвонить не получится. Тут нужно через знакомых. У меня с ходу таких нет, надо искать.

– О, я знакома с Киселёвой Анной Рудольфовной из института Грабаря.

– Даа? Неожиданно, и насколько хорошо?

– Не очень хорошо, но попробовать можно.

– Но вот, что вы ответите, если она спросит зачем это вам?

– Амм, ну…

– Вот именно, а она спросит, и если вы мычите, то никакого ответа не получите.

– Вот чёрт, почему ж всё так не просто?

– Ладно, допустим, вы уговорите Киселёву, а в другие два? Они даже не дослушают вопроса, сразу положат трубку, мало ли кто и зачем названивает. Хулиганов хватает.

– Киселёву попросить, помочь?

– Можно попробовать, но могут возникнуть и сложности, с одной стороны они все друг друга знают, а с другой, конкуренты же. Зачем им выкладывать друг другу, кто чем занимается?

– Чёрт.

– Да не простая задачка, – Бартман напряглась, – Понимаете, мир очень узкий, мнительный, с огромным количеством интриг, и кукишей за спиной. Тут нужно только через знакомых…

Офис портала Artinvestment.ru

На столе директора портала раздался звонок телефона:

– Артинвестмент, алё. – ответил он сам на звонок.

– Здравствуйте, я звоню в галерею?

Директор вздохнул, и ответил, понимая, что имеет дело с несерьёзным собеседником.

– Отчасти, мы сайт.

– Да, да. Я бы хотел подъехать и поговорить с кем-то…

– О чём?

– У меня есть несколько картин, я бы хотел обсудить сотрудничество…

Директор опять вздохнул – Надо закруглять разговор, – подумал он про себя, по опыту зная, что все подобные неконкретные вступления, как правило, ни к чему не приводят.

– О каком сотрудничестве идёт речь?

– Я расскажу при встрече…

– Нет, так не пойдёт, говорите сейчас.

– Хм. – собеседник на том конце телефона начал раздражаться, – у меня есть несколько картин и я бы хотел продать их.

– Хорошо, пришлите по электронной почте фотографии с описанием: размер, техника, год, автор, и цена, если есть понимание сколько вы хотите.

– Я далёк от интернета, мне проще приехать, и показать.

– А нам не проще, – директор окончательно понял, что разговор пустой, и начал потихоньку сворачивать беседу.

– Понимаете, одна из картин большого размера, я не смогу её нормально сфотографировать.

– Какого же?

– Четыре на полтора метра.

– Да, большая. На подрамнике?

– Что?

– В рулоне или натянута на подрамнике?

– На подрамнике.

– То есть вам проще нанять Газель, погрузить туда с грузчиком картину и привезти к нам, а тут ещё и выгрузить, вместо того, чтобы сфотографировать на телефон хотя бы по частям, и прислать?

– Да.

– А как фамилия художника? Что мы воздух-то обсуждаем?

– Я всё скажу при встрече, какому-нибудь компетентному сотруднику.

«А, меня он за компетентного не считает, прикольно» хмыкнул про себя директор.

– Что вы крутите вокруг, да около? Называйте фамилию художника и я тут же скажу вам за сколько, примерно, её можно продать.

– Соколовский.

Директор вбил в базе своего сайта эту фамилию и обнаружил в ней с десяток Соколовских.

– А имя как?

– Сергей

– Есть такой, смотрим продажи… Мда, выставляют много, только ничего не продаётся, ни по двадцать тысяч рублей, ни по тридцать… Увы. – директор окончательно потерял интерес к разговору.

– Это всё плохие картины выставляются, не пойми кем, при этом. Моя гораздо лучше, и плюс у меня есть ещё картин двадцать этого художника, я мог бы показать..

– И все такие же большие?

– Нет меньше.

– Значит, они влезут в фотоаппарат? Ну, так и пришлите фотографии, мы посмотрим и ответим вам.

– Хорошо.

– Боже-Боже, уже третий бестолковый звонок за утро, – в слух посетовал он, – девчонки, кофе ещё есть? – крикнул он в зал, в сторону кофеварки.

– Да, как раз вам хватит, – отозвался кто-то из них.

– Отлично.

Только собрался подняться, как телефон опять зазвонил.

– Ну и кто это опять? – задал он вслух, вопрос, шумно вздохнул и ответил, – Артинвестмент, алё.

– Константин?

– Да.

– Это Светлана Волкова, рада слышать.

– Ох ты, привет-привет красотка, я тоже рад.

– Мне опять нужна ваша помощь. Извини, я забыла, мы на ты, или на вы?

– На ты.

– Хорошо, давай приеду и всё расскажу, обещаю будет интересно.

– Давай.

– Когда удобно?

– Да всё равно, я в офисе.

– Через час?

Он посмотрел на часы.

– Лучше через полтора.

– Хорошо, буду.

– Давай, жду.

Через два часа в переговорной офиса.

Директор и Светлана сидели напротив друг друга и незаметно для себя пили уже по второй чашке чая. Директор делал вид, что внимательно слушает Светлану, понимая, что она вешает ему лапшу на уши, но не обижался. Когда дойдёт до сути, он начнёт задавать неприятные вопросы и всё станет ясно. А сейчас пусть выговорится.

– Поэтому мне нужно, чтобы кто-то, например ты, обзвонил экспертные организации и выяснил, есть ли у них этот рисунок. – наконец закончила посетительница.

– Ты не объяснила, зачем тебе это.

– Меня попросили найти этот рисунок, помнишь, как ту картину Коровина?

– Конечно, помню и что? Чем тогда кончилось дело?

– Я нашла картину.

– Он отозвался?

– Да, мы назначили встречу, он пришёл на неё…

– С картиной?

– Нет, но мы проследили за ним после разговора, до его съёмной квартиры. Неделю изучали его график, и улучив момент выкрали её.

– Выкрали?

– Да.

– И он не заявил в полицию?

– Нет, а что бы он им сказал? Что у него украли картину, которую он до этого украл у своего партнёра?

– Ясно.

– Ну что поможешь с Врубелем?

– А мне это зачем?

– Я дам тебе интервью, после всего, где расскажу о приключениях этого рисунка.

– Так же, как обещала по Коровину?

– Я и не отказываюсь, давай и про Коровина расскажу.

– Давай.

– Ну а чего про него рассказывать? Половину дела ты сделал сам. Кто научил меня разместить объявление у вас на форуме – «срочно куплю Коровина с экспертизой»? Ты. Кто вёл с ним переписку, и вошёл к нему в доверие? Ты. Мне осталась механическая работа и я её сделала.

– Да, и пропала после этого, а обещала всё рассказать. И как, эта картина со всеми документами оказалась у нового владельца, и почему полиция ничего не смогла с этим сделать. И уж тем более чем всё закончилось…

Светлана поняла, что разговор не задался, и что при всём своём дружеском отношении, Константин не собирается ей помогать.

– Я закрутилась, что такого? А ты не напомнил, – попыталась включить она дурочку, но видя насмешливый взгляд мужчины напротив, поняла, что зря тратит время, не сработает. «И что мне делать? Не в ресторан же его тащить? А может и пригласить? А дальше что, в постель? Ну, уж нет, хоть он и ничего, даже очень ничего, но в постель с мужчиной, я не лягу».

– Ну что мне теперь, в постель тебя, что ли тащить? – вырвалось у неё вдруг.

– Ого, настолько всё серьёзно?

– Настолько.

– Нет, постель здесь не поможет, я примерный семьянин, ты же знаешь.

– Ничего я не знаю…

– Вот и хорошо, и не надо.

– Хорошо, постель не поможет, а что поможет?

– Расскажи мне правду.

– Хм… – она обдумала его слова, и решилась, – Ладно, слушай.

И рассказала всё, как есть.

– Офигеть, – подытожил он через два часа, – и под каким предлогом, мне звонить им?

– Не знаю.

– Мда, – он задумался, – ладно, помогу, но в этот раз, ты мне дашь честное слово, что когда всё закончится, ты придёшь сюда и всё так же честно расскажешь.

– Даю слово, – с облегчением пообещала она.

– Надо же, врёт и не краснеет.

– Я даю слово.

Он достал телефон, нашёл чей-то номер и отправил вызов:

– Анна Рудольфовна добрый день, это Константин, Артинвестмент. Нам тут предлагают картину на аукцион, рисунок Врубеля «Летящий Демон», и говорят, что есть ваше устное подтверждение. Это правда? Нет? Не было? Спасибо огромное, да пришлю картинку, но уже и так ясно, что жулики. Да, спасибо.

И посмотрел на Светлану.

– Это Киселёва из Грабарей, у них не было.

– Я поняла, – Светлана смотрела на него с огромным уважением. «Надо же, как ловко он выудил то, что ему надо»

– Сейчас в НИНЭ позвоним Александру Попову, – и отправил ещё один вызов, – Александр? Это Баталин, привет. Нам на торги предлагают рисунок Врубеля «Летящий Демон», говорят, он у вас был, и вы готовы дать на него положительную экспертизу. Это правда? Что? Он и сейчас у вас?

Светлана подалась вперёд, чувствуя, как до предела натянулись все её нервы – «Неужели удача?».

– И экспертиза готова? Отлично, а сдал кто, Кашина? Да подожду, – и он нажал отбой. – Сейчас выяснит кто им принёс его и перезвонит.

– Фантастика, так просто? Я в долгу не оста….

Тут телефон снова зазвонил, и не дал ей договорить.

– Кашина, ясно. Я знаю, что вы не можете до неё дозвониться, хозяйка не она, а Ильина Людмила Петровна, да, да. И как теперь забрать его? Ага, понял. И с доверенностью к вам. Ага. А стоит сколько? Понял, конечно. Спасибо, я передам хозяйке и позвоню тебе сказать, кто приедет, забирать его. Хорошо. Пока.

Нажал отбой и посмотрел на Светлану.

– Рисунок сдала им твоя Кашина по доверенности от Ильиной, полтора месяца назад. Экспертиза готова. Получить её может любой человек, с нотариальной доверенностью от Ильиной, и после уплаты пятидесяти тысяч рублей за экспертизу.

– Фууу, ну круто, – она наклонилась к нему, обняла и поцеловала в щёку, – выручил. Пошли в ресторан, выпьем чего-нибудь.

– В другой раз.

– Почему?

– Я не шутил, когда сказал, что я примерный семьянин. Так что, никуда я с тобой не пойду, извини. Ну всё, иди, занимайся доверенностью. Потом скажешь мне, кто придёт забирать рисунок, и я предупрежу Попова.

– Надо же, семьянин он, примерный. Ну, ладно, я добро помню, и придумаю, как тебя отблагодарить.

– Хорошо-хорошо, я понял. Всё?

– Всё.

– Тогда пока, до связи, извини, работы полно.

И достаточно бесцеремонно проводил её до дверей, уже отвлекаясь на какие-то рабочие звонки, дежурно чмокнул в щёку на выходе и ушёл.

– Какой всё-таки наглец, хоть и примерный семьянин… – с симпатией подумала Светлана и глубоко, с огромным облегчением вздохнув, досталала секретный телефончик (вот и пригодился) для звонка Ирине.

– Ира? Это Волкова, да-да, есть новости – я нашла рисунок. Нет, не шутка. Когда я шутила? Он на экспертизе лежал всё это время. Да, Кашина сдала. Нет, её не нашла. Не перебивай, слушай. Чтобы его получить нужно, чтобы сама Лидия Петровна приехала… Да, я понимаю. Дай договорить – либо, кто-то с нотариальной доверенностью от неё. Ну, кто-кто, ты например… Могу и я. Доверяешь? Спасибо. Тогда кинь мне СМСкой свою электронную почту, я отправлю скан паспорта. Вы сделаете на меня доверенность, и… – она задумалась, – пришлёшь её, например DHL, адрес я напишу. Ну, и отлично. Всё жду. – и нажала отбой.

Через три дня в квартире Бартман.

Светлана с Натальей Бартман, стояли в её мастерской, с интересом сравнивая оригинальный рисунок Врубеля с его копиями.

– Мда, гений есть гений, – вздохнула художница, скептически глядя на свои творения.

– Но близко, близко. Вам конечно виднее, но вот этот, например, очень близко, – Светлана показала на один из вариантов.

– Да ладно вам, мурня…

– Ладно, так ладно…

Бартман вытащила экспертизу и стала читать в слух, что там написано, сравнивая со своими рисунками:

– «Представленная на экспертизу акварель опубликована в…» – ясно, ясно, – «Стилистические и технологические особенности свидетельствуют о её несомненном оригинальном характере…» – ну да, ну да, – «сравнение экспертируемой акварели с подлинными произведениями Врубеля М. А. из музейного собрания Третьяковской галереи, выявило несомненное…» – понятно, – « способы построения объёма, и пространства, колористическое и композиционное решение…».

– Нет это всё ерунда – формальные, стандартные слова, написанные исключительно для клиента. Нам важно другое, что: бумага того времени, старение естественное, краски характерные для Врубеля, подпись идентична эталонным. А подпись у него, скажу я вам не сахар. Я так и не смогла с ней справиться.

– Нет, почему, вот эта очень похожа, – не согласилась Светлана и указала на один из белых листов с очень похожей подписью на нём.

– Отдельно от акварелей, ещё туда-сюда, а как начинаешь ставить на рисунки, так рука дрожит, хоть ты тресни. И вместе с ней запарывается весь рисунок.

– И какой выход? Отдавать им оригинал?

– Будем думать…

На следующий день, в музее Лермонтова.

Светлана отошла от стола в сторонку, чтобы не мешать сотрудникам музея, изучать рисунок со всех сторон. А они всё подходили и подходили.

«Бог ты мой, да сколько же их здесь работает?», – уже с опаской, думала она, наблюдая за их толкотнёй вокруг демона.

Наконец, от группы ахающих и охающих тел, отделилась одна фигура и направилась к ней. Эта была Мария.

– Вы, всё-таки нашли его…

– Мда, – с иронией поддакнула Светлана, ухитрившись вложить в столь короткий ответ достаточно много смыслов: и – «а кто-то сомневался», и – «вы ещё многого обо мне не знаете», и даже – «а не сходить ли нам куда-нибудь вдвоём»…

И все эти смыслы Мария, очевидно, прочитала, потому что иронично-доброжелательная улыбка, свойственная им обоим в их странных отношениях, сменилась «заинтересованным удивлением» от последнего смысла.

О, – только и сказала она, но в этом «О» легко читалось: – «И куда же вы предлагаете сходить?»

«Ко мне, куда же ещё?» – уже совсем было предложила Светлана, но опоздала.

– А что с Кашиной?

«Тьфу – Светлана поморщилась, – А я-то себе нафантазировала уже, дурра. Вот и получай – «Что с Кашиной?», – передразнила она вопрос про себя».

– Не знаю, я не нашла её.

– Как это? Как же вы выяснили, где находится рисунок?

– Секрет фирмы, но если… – «..Вы хотите, что бы я рассказала вам об этом, то давайте сходим куда-нибудь…» – так и завертелось на языке у Светланы.

– Потрясающе, просто потрясающе, выставка открывается через две недели и мы ещё успеем добавить рисунок в каталог. – не вовремя встряла в разговор заведующая музеем Валентина Брониславовна, – Успеем ведь вставить? – повторила она уже боле требовательно, повернув голову к одной из сотрудниц.

– Не знаю, но типография меня убьёт. Они и так грозились, что не смогут успеть к открытию. Я только вчера, чуть не на библии клялась им, что правок больше не будет.

– Ничего-ничего, звоните им скорее…

– Может, допечатаем отдельным листком, и вложим…

– Никаких отдельных листков, – категорично отрезала заведующая, – что ж мы свою главную сенсацию прятать будем? Нет. Звоните. Этот рисунок, кровь износу, но надо добавить в каталог.

– Я попробую, – убитым голосом, согласилась сотрудница, никаким боком не похожая, на смазливых девочек обычно отвечающих за маркетинг в компаниях.

– Не попробую, а сделаю, – отрезала заведующая, и снова повернулась к Светлане с Марией, – оформляем рисунок, – так же напористо продолжила она, – и запускаем его в работу. – и уже глядя только на Марию, – Сейчас вызывать фотографа, потом связаться с багетной мастерской и…

– Что значит оформляем? – попыталась остановить её начальственный порыв Светлана.

– У вас паспорт с собой? – не поддалась Валентина Брониславовна, и повернула к ней голову, – Сейчас оформим договор о приёмке рисунка и…

– Я не буду его отдавать сейчас, – твёрдо заявила Светлана, оборвав её на полуслове. – она прекрасно представляла себе, что сейчас начнётся, и умышленно сказала это повысив голос, громко для всех.

– Что? – повис в воздухе общий вопрос и головы всех присутствующих, повернулись в её сторону.

– Я не поняла, что? – переспросила заведующая, думая, что ослышалась.

– Я не буду сейчас отдавать вам рисунок, – твёрдо повторила Светлана.

– Как это? Почему?

– Есть причины. Не важно. Зовите своего фотографа, делайте всё что надо, но при мне, после я заберу его. И передам его на выставку, только в день открытия.

– Но так не делается, почему не…

– Нечего обсуждать, я не торгуюсь с вами, а говорю, как будет. Всё.

– А договор? Мы не можем вот так просто взять его… – окончательно растерялась заведующая.

– Договор оформим, как же без него? Дайте мне образец, я почитаю дома.

– Хорошо, и всё же… – заведующая хотела, что-то ещё возразить, но встретившись с глазами Светланы, поняла, что это бесполезно, – ладно, сейчас вам принесут договор, – и вернулась обратно к рисунку, отдавая какие-то распоряжения.

– И что это значит? – Спросила Мария, когда они остались одни. А они остались одни, потому что все, кто был в комнате, почему-то стали говорить в полголоса, и обходить их сторонкой, на заметной дистанции, словно опасаясь чего-то.

– Что?

– Почему вы не хотите оставить рисунок сегодня?

Светлана очень прямо, и очень серьёзно посмотрела на неё, соображая, как бы ответить помягче. Но этого не потребовалось.

– Ого, какие у вас колючие глаза стали. – Мария поёжилась, – Вам говорили, что вы иногда смотрите очень неприятным взглядом?

– Нет.

– Плохо.

– Почему?

– Получается, вы только на меня так смотрите.

– Да? Извините, мне-то всё время кажется, что я смотрю на вас влю…, кхм-кхм, – осеклась Светлана и кашлянула пару раз, как будто поперхнулась. – влюблёнными глазами, хотела она сказать, да вовремя остановилась. И тут же сменила тему. – Извините, но я не могу, пока, объяснить, почему я не оставляю рисунок.

– Ну что делать, нельзя так нельзя. – сделала вид, что ничего не заметила Мария. А может и правда не заметила? – Может быть, вы боитесь за сохранность? – опять вернулась она к ироничному тону, – но поверьте, здесь с этим…

– И это тоже.

– Да бросьте… Вы серьёзно? Здесь хранятся гораздо более ценные и дорогие экспонаты…

– И тем не менее, сделаем так как я говорю.

– Ух ты, как сурово. Ладно, тогда пойду, принесу образец договора, – и ушла, оставив её одну.

«Вот чёрт, а? Смотрю я на неё не так…»

– Сейчас, где-то в течении часа приедет фотограф, – перебила её мысли, тётушка которой поручили добавить рисунок в каталог, – вы подождёте?

– Конечно, – ответила на автомате Светлана, думая уже совсем о другом, – «Всё, пошёл процесс. Вполне возможно, что вот кто-то из этих невзрачных тётенек, – оглядывала она сотрудниц вокруг себя, прямо сейчас, сообщит кому надо, что нашёлся рисунок. И начнётся самое интересное. Я готова? – она чувствовала, как горячая кровь волнами расходится по её венам, наполняя тело пружинистой энергией, – Готова, готова, ещё как готова. Обожаю это ощущение».

И охота началась.

Но ни в этот день, ни в следующий, ни через неделю, ни через две – ничего не случилось. Звонки раздавались, но все они были сугубо по делу: два звонка из «Фонда культурное наследие», несколько звонков от тётушки с каталогом, и даже от Марии было несколько звонков с рабочими вопросами по договору и пресс-конференции, но и только. Никаких посторонних, звонков, и никаких странных контактов.

Первый звонок из фонда был смешной. Звонила чудная молоденькая девушка, и «без здравствуйте и до свидания» давай сыпать вопросами: Где я нашла рисунок? Почему к ним не привезла? Почему в музей не отдаю? Причём ответы её, судя по всему, не интересовали, так как встрять с ними между её вопросами, было просто не возможно. Пришлось положить трубку. Перезвонила она не сразу, очевидно, так сильно была увлечена своими вопросами, что не сразу заметила, что говорит уже с пустотой.

– Алё, разъединилось что-то…

– Нет, не разъединилась, это я положила трубку.

– Почему?

– Потому что мне надоело слушать ваш монолог.

– Ам…

– Зачем вы звоните?

– Как зачем? Мы вместе с музеем Лермонтова готовим выставку, и …

– И что? – не дала ей опять увлечься рассказом Светлана.

– Извините, может я что-то путаю, но вроде мы вас просили найти рисунок?

– Вы? – очень акцентировано переспросила Волкова, интонацией вкладывая нужный смысл – «лично вы?»

– Ну не я сама, а фонд… Ммм, наш бывший вице-президент госпожа Шахова, вроде просила вас…

– Да, – перебила её Светлана, – у нас был с ней разговор за день до её гибели, но он ничем не закончился. И что?

– Ам, – ещё больше смутилась девушка, – зачем же вы… тогда ммм… – и замолчала, потому что никак не могла сообразить, как сформулировать очередной вопрос.

– Девушка, обдумайте, пожалуйста, всё, что вы хотите спросить. Запишите на бумажке, и тогда перезвоните. Хорошо?

– Ам…

Пока она пыталась сообразить, что ответить, Светлана уже повесила трубку. – «Спохватились, умники. Наглость какая – почему я не привезла им, а?» передразнила она про себя девушку. – «Кто ты такая, чтобы я отчитывалась перед тобой?»

Через несколько минут из фонда раздался ещё один звонок и на этот раз в трубке был мужской голос: