Личный бумажный Демон

– Думаешь красиво быть мёртвой? Думаешь, это романтично? Из-за чего? Из-за кого? Дурра, вот дурра. Страдаешь да? Я сейчас тебе покажу, что такое быть мёртвой. – И она, схватив девушку в охапку, и перекинув её через плечо, потащила обратно на улицу Лермонтова.

Дорога шла вверх, так что к концу пути Светлана уже порядком запыхалась.

– Дурра, сейчас ты увидишь, что такое быть мёртвой, сейчас увидишь…– отдувалась и пыхтела она больше для себя.

Наконец они вышли на нормальную дорогу, и Светлана поставила девушку на ноги, чтобы не привлекать к себе внимания, крепко придерживая при этом, на случай если бы она стала вырываться, но та и не думала делать этого.

– Есть, – Светлана увидела такси и, одной рукой стала махать машине, второй продолжая крепко придерживать Асю.

Машина остановилась и из окошка раздалось стандартное:

– Куда надо красавицы?

– В морг.

– Чтоооо? – водитель недоверчиво уставился на них, соображая, не ослышался ли он.

– Почему в морг, а не домой? – задала вопрос Лидия Петровна.

– И что было бы дома? Вызывали бы психолога? Стали бы укладывать в дурку? Это всё не работает. Если человек решил убить себя, то все разговоры с ним на эту тему бесполезны. Никакие здравые аргументы, не работают – здесь нужны лекарства посильнее. Если человек хочет смерти, то ему и нужно показать смерть. Психологи же начинают учить жизни, и рассказывать, как это хорошо – жить, не понимая, что делают только хуже…

– Понятно, и что дальше, водитель повёз вас?

– Повёз…

– В морг – твёрдо повторила Светлана, и добавила, – двойной тариф, и сверху ещё столько же если поможешь пройти туда.

– Садитесь. Только охране надо будет тоже дать денег.

– Дадим.

Через десять минут, они уже входили в помещение с интерьером знакомым по фильмам: кафельные стены, кафельный пол, железные тележки с накрытыми простынями телами, холод. И запах смерти.

Охранник с таксистом остались в дверях, а Светлана с Асей пошли вдоль тележек.

– Чувствуешь запах смерти? – Она всё также крепко держала её, поворачивая из стороны в сторону.

– Где мы? – Девушка, как будто очнулась, – Куда мы пришли? Почему так холодно?

– Холодно? Потому что мы в морге, куда ты так хотела попасть только что. – она подвела девушку к одной из тележек и откинула простынь, под которой оказалось тело какого-то старого мужчины, с огромным шрамом через всю грудь. – Нравится? Красиво? Можешь потрогать.

И она, взяв руку Аси, дотронулась ей до руки трупа.

– Чувствуешь холод?

Ася взвизгнула и попыталась отдёрнуть руку.

– Эй-эй, послышался голос охранника от двери, – Ну-ка заканчивайте,

Но Светлана его не слушала, а тащила Асю дальше, показывая ей всё новые и новые трупы.

– А вот отлично, смотри молодая, как ты, – она показала на тело со сплющенной от удара головой и вывалившемся, синим языком, – Такой же хотела быть да?

Охранник подошёл к ним и попробовал, схватить Светлану за руку, чтобы вывести. Но та лишь сунула ему очередную купюру в руку.

– Ещё пять минут и мы уйдём.

– Мне влетит, если узнают, что вы здесь делаете. Всё хватит, – но деньги взял.

– Пять минут, – и снова обращаясь к Асе, которая, уже перестала взвизгивать, только мычала – потрогай её, потрогай.

– Эй-эй, нельзя трогать, – опять вмешался охранник…

– Хочешь лежать также?

Девушка попыталась вырваться, но Светлана крепко удерживала её, успевая отмахиваться от охранника.

– Они трупы, им уже всё равно, они не чувствуют боли, но что-то они не улыбаются, и не радуются этому да? Посмотри им в глаза, посмотри, – и подтащила Асю, к самому лицу покойницы с синим языком.

Девушка рухнула на колени, прямо возле тележки, и её стало тошнить.

– Еб твою мать, вы что творите? Что творите? – заревел охранник, не зная что делать. – Я сейчас милицию вызову, кто будет убирать а?

Светлана подняла скрюченную девушку и потащила на выход.

– Кто будет убирать а? – кричал ей в след охранник, но она не обращала на него никакого внимания.

– А теперь на бойню, – скомандовала она обалдевшему от жуткой сцены таксисту, – две цены и ещё столько же, если нас пустят в цех забоя…

– Я, я не поеду, – начал мямлить он, но Светлана не дала ему закончить, – Десять тысяч рублей, понял? Прямо сейчас, понял? Поехали…

– И он поехал? – Лидия Петровна сжала простыни руками и подалась вперёд впитывая каждое слово.

– Конечно…

– И вас пустили в цех?

– Пустили.

– Какой ужас…

– Да ужас…

– Понравилось тебе там? Понравилось? Это красиво? – Светлана грубо вытирала лицо девушки, какой-то мокрой тряпкой.

– Если её опять вырвет, я вас высажу… – таксист вёл машину в полуобморочном состоянии.

– Я оплачу химчистку, не отвлекайся, – и снова повернулась к Асе, – это были только трупы, сейчас ты увидишь смерть. Знаешь, как убивают коров? Их гонят по сужающемуся коридорчику, в конце которого оглушают. Знаешь как?

– Ммм, – девушка мотала головой пытаясь вывернуться, но ей это не удавалось.

– Я не могу это слушать, перестаньте, или я остановлюсь, – таксист опять обернулся к ним.

– Езжай, куда говорят, – рявкнула на него Светлана, и снова повернулась к Асе, – им бьют деревянной кувалдой прямо в лоб, но так чтобы оглушить, а не убить. И когда они падают, то им перерезают горло и подвешивают на крюки, чтобы слилась кровь. Ясно? И ты это сейчас увидишь. Ты увидишь их глаза. Думаешь, они глупые и не понимают, что с ними происходит? Ты увидишь, как они боятся смерти. Стой, – крикнула она водителю, – её опять тошнит…

– И она всё это увидела?

– Да, и даже больше. К ним, как раз пригнали лошадей на забой, а это совсем другое дело – лошади очень умные животные…

– Всё стоп, я больше не могу…

– Да, хорошего мало…

Всю в блевотине, грязную, и в слезах, Светлана выволокла девушку из цеха забоя, и еле дотащила до машины, где она опять упала в рвотных спазмах, но её только дёргало, тошнить ей было уже нечем.

– Они плакали, как люди, – стонала она сквозь спазмы, – у них человеческие глаза, и настоящие слёзы, я не дам их убивать. – Она сделала попытку ползти обратно, но её опять скрючило…

– Бедная девушка… какой кошмар… – бабушка откинулась на подушки в изнеможении.

– Кошмар был у неё в голове…

– Мда… – Лидия Петровна смотрела на женщину перед собой, не понимая какие чувства испытывает к ней. С одной стороны всё, что она услышала, было чудовищно, и невероятно жестоко. С другой стороны очень эффективно и, очевидно, правильно, как говорится «клин – клином»… И если бы не она, то что было бы сейчас? Кто-то из них, сегодня в морге производил бы опознание тела Аси? – От одной мысли об этом, её замутило.

– Вам плохо? Дать вам воды?

– Да, пожалуйста. – она взяла протянутый стакан с водой и сделала несколько глотков. – Фууу, как будто сама побывала там. Ладно, теперь моя очередь, рассказывать, но всё же один вопрос перед этим задам – В каких вы отношениях с Шаховой?

– А что?

– Дело, в том, что Лиза Кашина звонила нам, уже после того, как забрала рисунок Врубеля, и предупредила, чтобы мы никому ничего не говорили о нём, особенно некоей Шаховой…

– Ого, и что это значит?

– Не знаю…

– Что значит, не знаете? Что-то вы должны знать… Не просто же так вы отдали ей рисунок?

– Не просто так. Я отдала его ей для выставки.

– А как она узнала, что он у вас есть?

– Надя ей рассказала, когда Лиза приехала работать с архивами.

– Ну хорошо, отдали на выставку, а после что? Она вам звонит с предупреждением никому ничего не говорить, и вам не кажется это странным? Вы спокойненько так и делаете? Почему? И кстати, где сейчас этот рисунок?

– Я не знаю, где сейчас рисунок.

– Фиу, – присвистнула Светлана, – тааак…

– И мне… – она замялась, соображая как бы продолжить, – давайте я лучше всё сначала расскажу.

– Давайте.

– Около трёх месяцев назад, может чуть меньше, к нам пришла Лиза Кашина, с просьбой показать ей рисунок Врубеля.

– Какой кстати? Летящий Демон?

– Да, Летящий Демон.

– А он откуда у вас?

– Муж всю жизнь собирает, извините собирал, всё, что связано с именем Лермонтова, и особенно то, что связано с его гибелью…

– Таак…

– Письма участников тех событий, дневники, фотографии

– Я ви… – дела в доме шкафы с папками, хотела сказать Светлана, да вовремя остановилась, – кхм, продолжайте пожалуйста. – и чтобы отвлечь внимание от своей оплошности, тут же добавила вопрос, – Почему вы говорите о гибели, а не о дуэли?

– Потому, что дуэли не было.

– Ага. – Светлана с удовольствием включилась в, уже ставший ей интересным, спор о Лермонтове, – И откуда вы это знаете?

– Из письма Верзилиной.

– Эмилии?

– Да.

– Оно у вас?

– Да.

– И что в нём?

– В нём всё подробно описано и про их с Лермонтовым отношения, и о причинах его убийства, и почему все свидетели будут молчать об этом, и почему Мартынов взял вину на себя.

Возникла классическая немая сцена, во время которой Лидия Петровна спокойно смотрела на Светлану, как будто ничего особенного не сказала. А у Светланы буквально челюсть отвисла от удивления.

– Чтооо? – наконец пришла она в себя, – вы всё это серьёзно?

– Абсолютно.

– Как это? Учёные мужи, чуть не до драки спорят о причинах дуэли, а у вас есть все ответы на все их вопросы, и вы молчите?

– Да.

– Почему?

– Потому что это очень личная история, и я не хочу выносить её на люди. Пусть всё останется, как есть.

– Что значит личная?

– Я дальняя родственница Эмилии Верзилиной.

– Ипона мать… – только и нашлась, что сказать Светлана. Она бы и покрепче выразилась, да язык не повернулся, – Кхм… Понятно, но мне-то расскажете, надеюсь?

– Вам расскажу. Но под честное слово, что это останется строго между нами.

– Бог ты мой, даю три честных слова, что буду молчать как рыба – говорите скорее.

– А про Кашину с рисунком Врубеля, уже не надо?

– Это вы меня сейчас поддели что ли? Вам сколько лет?

– Девяносто три.

– А шутите как молодая… И знаете что?

– Что?

– Я рада, что мы познакомились. Ну всё, достаточно реверансов – рассказывайте.

Лидия Петровна улыбнулась и начала:

– Откуда, по-вашему, мы знаем подробности ссоры Лермонтова с Мартыновым?

– Как откуда, не поняла?

– Если вы перечитаете показания всех, якобы участников дуэли, то ни в одном рассказе не найдёте того, кто бы сказал, что он лично слышал, слова Мартынова на том самом вечере у Верзилиных. Кроме…

– Кроме Эмилии Верзилиной.

– Точно. Именно с её слов мы и знаем о том, что Мартынов что-то говорил Лермонтову.

– А как же: – «Музыка затихла и слова Лермонтова о горце с большим кинжалом, прозвучали в тишине на всю залу. Мартынов побледнел, ну и т.д.»?

– Да ни как, это уже легенда, которую все пересказывают, как данность. А вот то, что мы знаем точно – родилась Эмилия в 1815 году и в 1841-м, когда происходили эти драматические события, ей было уже 26 лет, по тем временам достаточно зрелый возраст для девушки. Мягко говоря, она уже засиделась на выданье. Почему по-вашему? Дурнушка была? Нет. Бедная? Нет. Как раз наоборот, и красивая и богатая… И ровно поэтому поклонников было хоть отбавляй, включая самых именитых, как например, князь Владимир Барятинский. Так в чём дело?

– Вы меня спрашиваете?

– Да.

– Не хотела? Ветреная была?

– Вариант конечно, но что мешало ей быть замужней при этом?

– Ну как сказать… Свобода тоже важная ценность в этом вопросе, нет?

– Нет. Или, ещё одно расхожее утверждение, что ссора у Мартынова с Лермонтовым, вышла из-за Верзилиной, мол они были соперники. Как вам?

– Вряд ли. В этом соперничестве ведь преуспел Мартынов, так зачем бы ему было вызывать Лермонтова из-за этого?

– Вот именно. И если он преуспел, да ещё стрелялся из-за неё, то почему не женился на ней после? Разлюбил что ли? Мало этого, через четыре года в 1845 году Николай Мартынов женился совсем на другой, на дочери киевского губернского предводителя Софье Проскур-Сущанской, которая родила ему пятерых дочерей и шестерых сыновей.

– Ого…

– Да, жил вполне счастливо. А что же Эмилия? Она-то вышла замуж или нет? – бабушка сделала паузу, с усмешкой глядя, на Светлану.

– Ну, не томите, вышла?

– Вышла, вышла, но не сильно спешила с этим. Погуляла в сласть, и вышла замуж лишь в 1851 году, когда ей было 37-лет, за троюродного брата и друга Лермонтова Акима Павловича Шан-Гирея. Который кстати, был на три года младше её.

– О как…

– Да, интересно. И о чём это говорит?

– Не знаю… О том что Аким Павлович Шан-Гирей любил женщин постарше?

– Может быть, – со смехом согласилась Лидия Петровна, – Но в первую очередь о том, что родственники Лермонтова не считали её виновницей дуэли. Не странно ли? У их родилось двое детей: мальчик и девочка. А умер он в 1883 году в возрасте 65 лет. Его супруга, и моя прабабка Эмилия, пережила его на 8 лет, и умерла в 1891-м году, дожив до преклонных 75-ти лет, смешно. Что говорить о моих 93-х ?

– Да ладно, вам больше семидесяти не дашь…

– Спасибо, – опять усмехнулась бабушка, – и не давайте.

– Хорошо, так кто же убил Лермонтова?

– Не спешите, теперь давайте вспомним о пропавших письмах…

– О. Которые у Лермонтова украли в Тамани?

– Да, те самые. Так вот, эти злосчастные письма, сёстры Мартыновы передали поэту где?

– Где?

– В Пятигорске. А это значит что?

– Да не томите уже, что это значит?

– Что семейство Мартыновых, включая сестёр естественно, в 1837-м году находилось в Пятигорске, где уже блистала Эмилия. Запомним это первое пересечение.

– В каком смысле, какое пересечение?

– Что Наталья Соломоновна Мартынова и Эмилия Верзилина были в Пятигорске летом 1837 года, и Лермонтов тоже был там. И говорят, неудачно ухаживал за Натальей Соломоновной.

– Сколько им было лет тогда?

– Наталье 17, Лермонтову 23, а Эмилии 22.

– Совсем дети, по нынешним временам…

– По нынешним да, но скажите, кто из нынешних 23-х летних, пишет «Героя нашего времени»?

– А Лермонтов уже писал его?

– Да именно тогда, и как говорили тогда же, прототипом княжны Мери была не кто иная, как Наталья Мартынова.

– Ого, так значит у них был роман всё-таки?

– В том виде, как описано в повести нет, но нет дыма без огня, и что-то между ними было. И это что-то заставило Лермонтова прочитать письмо Натальи.

– Всё-таки прочитал письма? А потом объявил об их пропаже? Это правда?

– Да, правда.

– И что же он прочитал там?

– Что у Натальи Мартыновой был роман с Эмилией Верзилиной.

– Вот это да…. И что?

– Судя по всему, это произвело на юного поэта сильное впечатление.

Светлана надолго замолчала, обдумывая услышанное, и постепенно разрозненные пазлы сами собой начали складываться в общую, понятную картину.

– Так он не ухаживал за Эмилией в 1841 году, когда опять оказался в Пятигорске, а пытался как-то поквитаться с ней?

– Именно. Только у него ничего не получалось, она оказалась для него слишком крепким орешком. А когда он в бешенстве пообещал ей, что в следующем романе, он изобразит её с Натальей, и их отношения – она застрелила его.

– И случилось это на пикнике, в присутствии всей известной компании?

– Да, он был так раздосадован, её колкими словами, что Наталья никогда не променяет её ни на кого другого, а уж тем более на него, что вскочил на коня, собираясь уехать, не дожидаясь окончания пикника, но перед отъездом бросил ей. Что он посмотрит, какая она смелая, когда прочтёт об этом в его новом романе. Вот тут-то она и подошла к нему, со словами: – «Зачем ждать так долго? Какая я смелая можно узнать прямо сейчас». И застрелила его, из его же собственного пистолета, который достала из седельной кобуры.

– Поэтому такой раневой канал, и поэтому все свидетели молчали о случившемся. Понятно, они были полностью на стороне Эмилии. Дааа. А Николай Мартынов взял вину на себя, действительно спасая честь сестры Натальи.

– Да.

– И вы не хотите, чтобы эту реальную историю, кто-то узнал?

– Не хочу.

– Обалдеть…

Они надолго замолчали.

Светлана переваривала масштаб услышанного, и он всё больше и больше поражал её. «Какая фантастическая история… Правильно делает, что молчит о ней. Если её обнародовать такое начнётся… Восстанут все без исключения. Первыми, естественно, оскорбятся патриоты – Как же так, светоч русской поэзии ревновал Наталью Мартынову к женщине, и был ею застрелен за это – банальная бытовуха. И даже хуже, не просто бытовуха, а бытовуха с неправильным уклоном. По нынешним временам, это вообще ни в какие ворота.. И ни тебе борьбы с самодержавием, ни ореола мученика – один позор, даже романтики никакой нет. Боевой офицер, ввязался в конфликт с бабами, и погиб не ЗА бабу, а ОТ бабы – кошмар патриота. Дааа. А остальные: литературоведы, историки, краеведы и прочая сволочь, пардон, сотрудники умственного труда – как заголосят? И даже не заголосят, а завоют, и накинуться со всех сторон. Так и вижу их научные перекошенные рожи, жуть. Мда… Нельзя говорить об этом».

– А кто ещё знает эту историю? – наконец спросила она Лидию Петровну.

– Никто.

– Как никто? А Надя из музея?

– Нет, не знает. Знает ещё Ирочка, моя внучка, но она не верит, считает, что доказать подлинность письма невозможно, так что не стоит и дёргаться. И отнОсится к этому как к семейному преданию.

– И скорее всего, правильно делает. Представляете, что начнётся в научных и литературных кругах, когда вы обнародуете это письмо? А в патриотических?

– Да, конечно, и именно поэтому мы, без малого двести лет, храним этот секрет внутри семьи.

– Да, согласна. Хотя жаль – такая информационная бомба взорвалась бы, ужас. – Светлана встала и с чувством прошлась по небольшой палате взад и вперёд. – Мдааа… И ведь главное всё объясняет, все нестыковки, все странности, все непонятные поступки… Чёрт надо же. Даа,… – она снова села напротив бабушки, – но это всё дела минувшие, давайте вернёмся к сегодняшним. Что там с Кашиной?

– Да, Лизочка. Она, конечно просила покопаться в дневниках и письмах, но я по понятным причинам не разрешила. А вот то, что у нас оказался подлинный рисунок Врубеля, я, честно говоря, и сама не знала. Он лежал в какой-то папке с другими рисунками, ценность и значимость которых мне неизвестна. Я думала, что Миша, мой муж, эти рисунки что называется «за компанию» покупал. Знаете, когда покупаешь архив, то берёшь всё скопом, и то, что нужно и то, что не нужно. Не раз бывало, когда покупалась целая коробка старой макулатуры, ради одного письма или дневника. Просто потому, что владельцы не хотели продавать по одному листочку, иногда понимая, а иногда нет, что поштучно они вообще ничего не продадут.

– Ясно, и что дальше? Обнаружила она рисунок и что?

– Глаза загорелись, руки затряслись, было видно что она присутствует при сотворении чуда. После чего забрала у меня этот рисунок, и всё.

– Просто так забрала? Без расписки или договора?

– А да, расписка была, и даже нотариальная доверенность на то, что она имеет право от моего имени сдать его в музей, для участия в выставке.

– Ну хоть так. И что дальше?

– Всё, где-то через неделю или полторы, после того как она уехала, она позвонила и попросила никому ничего не говорить о рисунке.

– И вас это не удивило? Я бы на вашем месте сильно обеспокоилась. Вы знаете, сколько может стоить такой рисунок?

– Нет, не знаю…. Понятно, что дорого, но зачем мне это, я же не собиралась его продавать.

– Но его могут украсть и для меня удивительно, что вы вот так просто отдали дорогую вещь незнакомому человеку.

– Не совсем незнакомому, её привела к нам Надя, которую я знаю с пелёнок, они с Ирочкой дружили, и в школе, и после. И сказала, что всё так и есть, что Лизочка сотрудник музея…

– А она как раз не была сотрудником музея… – прервала её Светлана.

– Как не была?

– Вот так, не была. Её наняла, та самая Шахова, которую вы так боитесь, для того чтобы та собрала и провела выставку иллюстраций Врубеля к поэме Лермонтова Демон.

Пожилая женщина побледнела, хотя казалось бы бледнеть ей было некуда, она и так была бледная из-за болезни.

– Ничего не понимаю…

– Выпейте воды, – Светлана подлила в её стакан свежей водички, и подала ей, «Чёрт, зря я так резко», пожалела она, что напугала пожилую женщину, – ладно чего уж там, что сделано, то сделано. Когда в последний раз вы разговаривали с Кашиной?

– Да вот, тогда же. Тот самый разговор и был последним, больше мы с ней не общались.

– И она не объяснила вам, почему вдруг надо что-то срывать?

Вместо ответа Лидия Петровна закрыла глаза, и казалось, задремала. Светлана сообразила, что переутомила её и, что им пора прерваться. «Надо дать человеку отдохнуть, а завтра прийти снова и продолжить… Завтра?»

Она буквально подпрыгнула на месте и посмотрела на часы – 20-30.

– Боже мой, я опоздала на самолёт… Или ещё успею?

Лидия Петровна открыла глаза:

– Вы сегодня улетаете?

– Да самолёт в 23-00, из Минвод. Если прямо сейчас рвануть туда, то приеду в обрез, а ещё за вещами в отель надо заскочить… Вот чёрт…

Седая женщина с напряжением смотрела на её вычисления времени, ожидая какое решение она примет. Не дождавшись, решила подсказать:

– Отложите поездку. Билеты ведь можно сдать?

«Да, верно, – удивилась Светлана, такому простому выходу из положения, – Куда мне лететь-то сейчас, и главное зачем? Только-только началось самое интересное…»

– Конечно, так и сделаю. Чего это я задёргалась? От переизбытка информации очевидно, а вам так тем более пора отдохнуть. Давайте продолжим завтра. Я приду прямо с утра. Хорошо?

– Хорошо, я действительно устала. А ещё, я могу позвать сюда Надю завтра. Может она расскажет, что-то полезное обо всём этом.

– Отлично.

Светлана попрощалась, и вышла из палаты в коридор, где обнаружила Ирину и Асю, сидящих на какой-то неудобной банкеточке.

– Ого, вы здесь до сих пор?

– Я уж думала, вы всю ночь там просидите. – С некоторым укором заметила на это Ирина, с удовольствием распрямляясь от неудобного сидения.

Ася тоже встала и, не сказав ни слова, тут же прошмыгнула в палату к бабушке.

– Могла, – посторонилась Светлана, и изобразила мимикой фразу «О как», – тем более, что торопиться мне не куда, на самолёт я уже опоздала.

– Вы хотели улететь сегодня?

– Да, хотела.

– А теперь что?

– Теперь не хочу. Придётся задержаться, по крайней мере, до завтра.

– Где будете ночевать?

Ирина с иронией посмотрела на собеседницу:

– Не думала ещё об этом, как говорится: «Где придётся заночуем, что придётся поедим».

– Пойдёмте к нам?

– К вам? Неожиданно… Забыли, что выгнали меня?

– Я уже извинилась. Мало? Нужно ещё раз?

– Нет, не нужно. Да и в первый раз не нужно было, я не злопамятная, – говорила она, а сама одновременно с этим достала смартфон и выбрала в нём какой-то телефон, – Сейчас сделаю один звонок, и будет ясно, куда мне отправиться.

Она отправила вызов и стала прислушиваться к звонкам.

– Алё Камил? Добрый день, это ваша вчерашняя пассажирка, вы отвозили меня в купальни вечером. Да, да и мне тоже очень понравилось. Настолько, что я готова повторить, и буду совсем не против, всё той же компании. Нет уже? – она разочарованно покачала головой, – Как жаль. А куда? А, понятно. Ну ладно, извините одну секунду, у меня другой звонок, – Она прикрыла микрофон и подождала несколько секунд, якобы разговаривая с кем-то, – Ну вот Камил, отбой, планы поменялись. Извините за пустой звонок. Да, в другой раз. Всего доброго. – и хотела нажать отбой, но услышала что он там что-то ещё говорит. – Что? Не услышала, что? Какой телефон? А телефон оставила? Для меня? Так секунду, секунду, сейчас найду чем записать, – она прижала трубку плечом, и принялась рыться в своей сумочке стилизованной под маленький рюкзачок.

– Вы ручку ищите? – Спросила Ирина и протянула ей свою.

Светлана благодарно кивнула, взяла и проговорила в трубку:

– Готова, пишу, – и стала писать номер на своём запястье, – ок, спасибо. Да, всего доброго.

– Ну вот, – удовлетворённо сказала она себе под нос, – хоть что-то. – И тут же вбила его в адресную книгу своего смартфона, – Лима, – произнесла она в вслух имя по буквам.

И вернула ручку Ирине.

Та взяла, и с удивлением спросила:

– Вы вчера ещё и в купальни успели сходить?

– О дааа!!! – С большим чувством ответила Светлана. – И это что-то… Очень тонизирует, очень.

– Не расскажите мне о своих вчерашних приключениях?

Светлана с ещё большей иронией посмотрела на Ирину.