По следам Палленальере

– С кем мы должны встретиться до прибытия в город? – Джерум протёр глаза, моргнул, отогнал тяжесть.

Организм бунтовал. Плоть, привыкшая к ритмам поверхности, с трудом принимала убранство подземелий. Здесь, где воздух лежал тяжелее воды, а каждый вдох был словно ползучий шёлк, налитый чужим сном, любое движение ощущалось замедленным, изнутри. Всем, кто спускается в Заземелье с поверхностного мира, приходится вступать в борьбу не только с внешними тенями, но и с внутренними – с медленно разгорающейся в теле накаляемостью сна, с тягучей, как смола, усталостью.

– К сожалению, с дарнатом. – сухо сказал Транг, хрустнув шеей. – Я предостерёгся, хоть и не надеялся на возможность этого пути. Нас должен встретить… – он замер, почесал бороду, провёл ладонью по подбородку, задумался. – Кто-то из числа Дрина Алира От’Дарн. Осталось найти то, чем заплатить за его благодарность, будь он проклят!

Таро нахмурился, оценивая услышанное скептически. Варатрасс же, вдруг и без предупреждения, рассмеялся. Смех его отозвался гулким отголоском в каменном пространстве.

– Что смешного ты сейчас услышал? – подозрительно прищурился дварф.

Не отвечая сразу, Варатрасс поёрзал за спиной, склонившись к сумке. Из её глубин он вытащил небольшой мешочек, на вид старый, потрёпанный. Сухим щелчком он выудил оттуда одну-единственную златую монету – тусклую, почти ничем не примечательную. И щелчком же, не глядя, метнул её в сторону дварфа.

Транг без труда поймал её в воздухе, сразу придав зубу. Присмотрелся. И в ту же секунду его брови поползли вверх.

– Настоящее… – изумился, давно не встречая подобный наминал. – Олафсианской чеканки…

– Кровавая монета, дварф. – тихо, но ужасающе, произнёс Варатрасс, пристально глядя на него, как бы изучая. – Сожми её посильнее, и ты поймёшь о чём это я, раз не понял того на вкус. Я хочу посмотреть на безумие, которое ты уготовил.

Он усмехнулся, глухо, словно самому себе, и, что-то прошептав неразборчиво – может, проклятие, может, молитву – дёрнул подбородком. Отстранившись от товарищей, Варатрасс шагнул вперёд, оставив их позади, в дрожащем свете факелов и запахе сырого камня. Он пошёл дальше в одиночестве, словно идущий за границей. Его шаг был мягок, но твёрд. Шаг, знающий вкус крови.

– О чём эт он? – сдавленно спросил Транг, едва слышно.

Фариец пожал плечами, не сразу найдя ответ.

– Скажу лишь, что не столь давно тот распрощался с Братством Пустоты. И не просто был в нём… – с прищуром посмотрев на удаляющийся силуэт, Таро задумался. – Он стоял у верхушки одной из его каст.

Фариец замолчал, на мгновение, но взгляд его говорил больше, чем слова. Потом, не спеша, добавил:

– В прошлом, – он первосортный ассасин. Убийца. Мастер своего дела едва ли не с юности. В прошлом, – он Чёрный Вершитель.

– Епс…– одними губами прошептал Транг Мрангброн, словно пытаясь осмыслить сказанное. – Не знаю, кто эт такой… но звучит, скажу я вам, внушающе.

– Золото для него, м-м… не богатство. – тихо проговорил Джерум, почти себе. – Золото – награда за забранную жизнь. И лишь золото когда-то имело стоимость в его глазах, в нём и оцениваются жизни.

Он перевёл взгляд на дварфа.

– Варатрасс куда богаче нас, Транг. Богаче многих, большинства. И ты даже не представляешь, насколько.

***

Миновало пару тарр. Прошёл не один час, затих топот по голому камню заземельских пустошей; дорога, петляя между провалами и трухлявыми гротами, незаметно увела путников в густую лапу хвойно-грибного леса. Воздух здесь был тяжёл, напитан тягучей пряной смолою и холодной сыростью, словно лес медленно выдыхал спёртый мрак, накапливавшийся веками под неподвижным сводом скал.

– Вот он Глубиносветовый туман16… – проворчал Транг, втягивая ноздрями густой аромат сырой хвои и старых опят. – Лес-пожирала, бесконечный и ненасытный.

Кружевные лапы елей, каждая пятая отяжелевшая от старой перхоти и стылой паутины, смыкались над головами; меж стволов, как тусклые фонари, дрожали шляпки жёлтосветов величиной с дворцовый щит. Их ядовито-янтарное сияние казалось мрачным церемониймейстером этого подземного бала. Варатрасс, углублённый в собственные мысли, шагал чуть в стороне, лениво растирая подошвой крошечных паучков, которые бросались перебежать тропу и тут же лопались, будто чёрные пузырьки смолы. Он не обращал на них внимания.

– Я уже хотел брать ассасина живьём. – сипло шепнул Транг в бок Джеруму, стараясь, чтобы слова не утекли в лесную глушь. – Повезло, что ваш друг столь безумно щедр.

– Не заблуждайся, Транг. – ответил Фар’Алион столь же тихо, перечёркивая воздух лёгким взмахом ладони. – Скорее, особенно безумен. Он, скорее, ищет способ откупиться от собственной тени… сбросить с плеч всё, что налипло кровью.

Сквозняк, промчавшийся под корнями, поднял пыльцу светящихся спор; огненные крупинки плавно опустились на шпоры сапог и тут же погасли. Валирно’орда, уловив невидимый звук, замедлил шаг и уставился в непроглядную даль мреющей тропы. Оттуда, где смыкались обсидиановые столбы деревьев, веяло ледяной пустотой. Никто, кроме него, не обратил на это явление внимание.

«Не сейчас… не здесь…»

Свет жёлтосветов словно дрогнул; у Джерума мурашками пошёл затылок, тонкие волоски на предплечьях поднялись дыбом. Внезапное ощущение чужого взгляда – влажного, холодного, беззрачного – коснулось висков. Волшебный мираж? Безумие? Зрачки следопыта сузились.

– Варатрасс. – заметив и ощутив неладное, промолвил фар’Алион. – Сходится мне, что мы зашли не туда.

Тот не ответил. Чужой голос, вызывая слабое игольчатое покалывание в височной области, пытался проникнуть в голову. У следопыта дёрнулся глаз. Встав за ним, остановились Джерум и Транг. Факела, а точнее – их свечение, вдруг явилось зыбким, прозрачно-бледным, будто его разом высосали. Варатрасс дёрнул головой, будто отгонял насекомое.

– Там… что-то едет? Или ползёт?..

Мрангброн, увидев что-то вызывающе странное, прищурился, дабы разглядеть ещё лучше. Темнота подступала издали. Были видны лишь стволы деревьев и мерцающая режущим глаз свечением точка по направлению взгляда.

– Отойдите от меня. – тихо сказал Варатрасс, на что не последовало реакции. – Отойдите от меня назад, я сказал!

Он повысил голос, в нём звенела сталь. Напарники сделали, как он сказал. Джерум и Транг отпрянули на шаг, послушно выставив оружие в сторону невидимой угрозы. За их спинами, за неплотной стеной стволов, послышался сухой треск, будто гигантская рука сжимала гнилую поленницу. Дварф дёрнулся, обернулся – пустота; только стволы-исполины и здоровенные ножки грибов.

– Сука… Сука… – сорвалось у Транга судорожным шёпотом и страх заставил его рвануть вперёд.

Он рванулся, заскользил на влажной земле, метнулся к товарищам и, будто застыл. Где они?!

– Сука-а-а-а!

Он побежал дальше. Начав панически оборачиваться. Посмотрев в сторону, дварф увидел Варатрасса и Джерума. Транг, устремившись к ним, встал замертво рядом, не думая больше оборачиваться или что-то в этом роде. Герои не обратили на него внимание.

Всё происходящее вызывало странное двоение: каждый миг лес перестраивался, словно кто-то бесшумно менял декорации. Но затем видение будто заклинило: между двух чёрных елей, прямо посреди аллеи, выплыл белый олень. Бесшумный, высокий, нереальный. За его расправленными рогами расстилалась плотная чернота, как прорезь в другом мире.

Его здесь не могло быть…

Олень шёл медленно. Шаг – и дерево, что стояло слева, исчезало, оставляя вместо себя ровный срез тьмы. Шаг – и паутина на правом стволе рассыпалась искрами, будто была нарисована на стекле. Каждое дыхание зверя казалось взмахом ветра: за ним вселенная сворачивалась, затягивая тропу в чистое забытьё.

Варатрасс поднял руку, откинул капюшон; единственный уцелевший глаз блеснул окаменевшим любопытством и, может быть, древним страхом – тем, что просыпается лишь несколько раз в жизни.

С каждым морганием мир вокруг трескался, будто покрытое инеем стекло: стволы сосен удлинялись, сучья переползали из тьмы во тьму, а пятна люминесцентных грибов вспыхивали и тухли, словно не могли решить – жить или умереть. Пространство юлило, дышало, перетекало, и каждый из троих видел этот хаос по-своему, как сквозь разные, треснувшие линзы.

– Что сейчас происходит? – Джерум, не разжимая белых костяшек на рукояти Тха’Акса, будто инстинктом прикрывал спину взглядом. – Кто именно пришёл по твою душу, Варатрасс?

Следопыт даже не попытался вынуть клинок. Он стоял, как высеченный из обсидиана, и в мутном отсвете факела казался статуей, которую забыли на перекрёстке миров. Только горло тяжело ходило – туда-сюда – словно проглатывало раскалённые гвозди.

– Эйлу Хартинсон… – из темноты, гуще смолы, выдохнулся голос – мягкий, холодный, бархатный, как шёлк, натянутый на лезвие. – Я надеюсь, ты не огорчён тем, что я решил навестить тебя в столь непростое время… Нелепо, что в Йотунаре ты удрал без прощанья. Это было весьма грубо, слишком поспешно – неприлично, почти – по-детски…

Голос был чужд смертному, пронзителен. Он до боли знаком герою. Слова разнеслись по сосновым сводам тугим ветром; по стволам пробежал рой серебряных искр. Стук копыт оленя был третьим, помимо сбитого дыхания и, непосредственно, манящего лживого голоса, что было слышимо в пузыре мрака. Подойдя на около близкое расстояние, благородный зверь остановился.

– Нозлу… – губы Варатрасса едва шелохнулись, но имя разнеслось эхом. – Эйлу Хартинсон мёртв.

Смешок – низкий, полый – раскатился между стволов. Грибы мигнули кроваво-красным и снова полопались чёрным углём. Лес содрогнулся от смеха, тяжёлого и влажного, как раскат грозы под землёй.

– Нозлу? – переспросил Джерум, стягивая брови.

– Мёртв? – шёпот перешёл в гул, от которого задрожали ребра. – Много воды утекло, многое изменилось… – гул пересыпался звоном незримых цепей. – А я всё наблюдаю… Многое изменилось в частности, и в следствии от твоего вмешательства. Но… – вновь раздался смех. – Как твои дела? Ты – всё ещё дышишь чужим воздухом. Каково это – шагать вне круга Пустоты, вне её чутких, неутомимых пальцев?

Личина коварного Владыки Охоты Нозлу стояла неподвижно. Она коварно и непредсказуемо замерла.

Олень внезапно двинулся, от чего вздрогнул дварф. Каждый его шаг стирал мир: слева умирала ветка, справа гасла свеча жёлтосвета, под копытом трескалась земля – но трещина тут же затыкалась тенью.

– Идеально. – Варатрасс встречал взгляд зверя так, будто в нём отражался собственный огонь. – Тебе не понять, раз ты пришёл ради мести к уже мёртвому человеку.

– Не понять? – удивился. – Ради мести? Ха-ха-ха… – ухмылка в голосе была тоньше надписи на надгробии. – Мёртвому? Лаос, встретив тебя воочию, не поведал деталей?

Джерум и Транг молчали.

– Оно не было мне интересным. – проговорил Варатрасс, и слова умирали паром на ледяном воздухе.

– Пустота затихла, а её безмолвные рабы и слуги уже начали кровавый пир, Хартинсон… И на нём не хватает одного почётного гостя, одного из виновников неотвратимого торжества. Тебя не хватает, чтобы тост за кровь стал полным.

– О чём ты говоришь? Я не причастен к этому безумию.

– Слова Смерти не для ушей людей извне. – прошипел туман.

Олень повернул голову, последние всполохи люминесценции отплясали на его шерсти – и зверь шагнул в сторону. Один ствол поглотил его целиком. Чернота сомкнулась, будто никто и никогда не выходил здесь из ниоткуда.

– Мы ещё встретимся, Эйлу Хартинсон… – донёсся шёпот из самой гущи, где свет даже не рождался. – Встретимся наедине и опустим маски и формальности. Не сомневайся в этом, ибо нам ещё долго идти одной ногой… по одному следу…

Варатрасс стиснул зубы так, что скулы вздрогнули и зазвенели от внутреннего напряжения. Лицо его побледнело, словно в нём замёрзло дыхание, а в горле, казалось, застряла несказанная клятва. Он не сказал ни слова, не выругался, не вздохнул – лишь смотрел вперёд, туда, где реальность начинала выпрямляться, будто кто-то, наконец, отпустил искривлённый и сжатый лист пространства.

Медленно, с неохотой, всё вокруг стало возвращаться к подобию прежнего. Свет факелов, едва теплящийся, вновь пролился на землю, хотя ещё мгновение назад казалось, что этот лес не может помнить о свете вовсе. Грибы, прежде охваченные чуждым, бледно-чёрным маревом, снова засияли ровным жёлто-зелёным, медовым светом. Деревья прекратили своё беззвучное ползание и будто застолбились в привычных местах, отбрасывая странные, но уже не враждебные тени. Воздух стал легче, пусть и не менее гнилым. Исчез ужасный налёт потустороннего – и осталась лишь глухая, изнурённая тишина.

Джерум фар’Алион обернулся, напряжённо вглядываясь в сумрак, словно ожидая, что тьма всё ещё может вернуться. И только тогда он заметил: их окружение уже не то, что было прежде. Они больше не стояли на тропе, где остановились. Мир, будто шутник, сдвинулся в сторону, и теперь всё вокруг хранило иную, чужую геометрию – и в этой новой сцене валялись тела.

По обе стороны, бесшумно и с какой-то зловещей аккуратностью, лежали убитые. С десяток челоедов с изломанными когтями и омертвевшими глазами были разбросаны, словно марионетки, у которых вдруг оборвали нити. Но не было ни следов боя, ни ран, ничего. Будто они задохнулись от чего-то невидимого, как если бы сама тьма сдавила им глотки. Рядом ещё два существа, не поддающиеся определению: может, когда-то разумные, но теперь лишь вывернутые наизнанку жертвы чёрного миража.

Варатрасс сделал шаг вперёд. Он не посмотрел на мёртвых, не выдохнул облегчённо и не отреагировал на ужас. Он просто пошёл, как будто всё это лишь пыль под ногами.

Джерум медленно двинулся за ним, хмурясь.

– Ты промолчишь?

Варатрасс не обернулся.

– А что ты хочешь услышать, Джерум? У тебя не один глаз. Ты видел всё сам.

Голос следопыта прозвучал глухо, как далёкое эхо в пустом гроте. Ни злости, ни страха – только отрешённость. Он говорил, будто отпевал не только призрака прошлого, но и часть самого себя.

Транг, стоявший чуть поодаль, ошарашенно смотрел по сторонам. Он не понял ничего, не желал понимать. Он чувствовал лишь липкий пот на висках и необъяснимую дрожь.

Словно в дурной сказке, дорога открылась снова… тонкая, зыбкая, почти призрачная. Протянулась в глубь леса, туда, где хоть что-то напоминало движение вперёд.

Не обмолвившись ни словом, Транг пошёл за ними. Шёл будто во сне, не поворачивая головы, не глядя в глаза спутникам. Просто шёл. Как и все трое. Молча, шаг за шагом, унося с собой тень той встречи и знание, что теперь она вероятно не будет последней.

***

Глава IV: Осколки прошлого, пронесённые в будущее

Лес остался позади, словно запечатанный в кошмарном сне, который уже невозможно вспомнить полностью, но и забыть до конца – невозможно. Дорога, подсвеченная приглушённым золотом факелов, вывела их на распластанную каменную равнину – Ковру Шрассара, суровую, ветром вышлифованную пустошь, где даже эхо звучит иначе. Здесь всё держалось на тонкой грани двух миров. Снизу – бездна Заземелья, где воздух пахнет мхом и древней сыростью; сверху – ночное небо свободного Водамина, чёрное до синевы, беспредельное, полное острых звёзд, будто рассыпанные по стеклару осколки льда. Лунный свет сочился через гигантский воронкообразный обвал и ложился расплывчатым кругом в самом центре плато, прорывая тьму белёсой прожилкой.

По краям росла редкая, низкорослая трава – упрямая флора Водамина уже давно пыталась прижиться глубже, но каждый слабый побег оборачивался бледной тенью самого себя. Камни корчились от её объятий, покрывались зелёным лишайником и трескались, уступая место тонким корешкам.

Воздух был свеж, почти детски-безобиден – с солоноватой примесью ночной росы и горечью далёких хвойных зарослей. Джерум невольно задержал дыхание, будто втягивал воспоминания о юности вместе с этим ветром.

– Нас отделают какие-то пару тарр… – негромко обронил Варатрасс, покусывая губу, словно сверял расстояние по внутренней карте.

– Не слыхал о том, кто сумел-так взобраться подобным образом. – откликнулся Транг.

В его голосе смешались уважение и опаска: место казалось голым, но тревога стелилась по коже тонкой плёнкой.

Впереди дорога рассыпалась, превращаясь в Т-образное распутье. Один рукав уходил в никуда, тонул во мраке. Другой петлял к одинокому кеварийскому дому на голом холме – косая крыша, кривые ставни, бледные стены, выточенные веками ветра. Ни одного иного строения вокруг; дом стоял так, будто натянутый на невидимый кол, – один против пустоты. Герои пошли туда.

– Место я выбрал специфическое для встречи, – усмехнулся Транг, подкидывая факел, чтобы огонь набрался ярости. – броское.

Только подойдя ближе, Джерум понял, что дварф имел в виду: тропа обрывалась у самых ступенек, а дальше начиналась зияющая пропасть. Гигантский провал, словно рана, раздвигал землю. Наверху диаметр ямы выглядел бы скромным – полутарр, не более, – но здесь, внизу, бездна разевала пасть на добрые четыре. Пятнистый лунный свет чертил в темноте круглые тени, и было ощущение, что сам воздух чуть провисает над бездной, протягивая тонкую плёнку ночного инея.

Варатрасс, подойдя к фар’Алиону, шагнув к самому краю, склонился: внизу дрейфовали крыши погребённых кеварийских строений, тускло поблёскивали обрушенные арки. Целый квартал, затянутый тьмой, свешивался над неизвестной глубиной, как бы напоминая о катастрофе, которую сложно вообразить.

– Что только могли учудить подземные кевары, раз следствие стало столь не щадящем?.. – пробормотал следопыт, проводя ладонью по шершавому камню.

– Не удивляйся. – глухо добавил Таро. – Я думаю, это меньшее, что могло случиться.

– Я не удивляюсь, вопрос риторичен. – Варатрасс выпрямился, чувствуя, как ветер шевелит плащ. – Но дом-то стоит, будто гвоздём прибит.

Фариец окинул взглядом этот невозмутимый дом. И правда: кеварский камень, поросший слоистым лишайником, удерживал строение на самой кромке бездны. Дом выглядел неухоженным, но стены были целы, настойчиво целы. Древний фундамент, сыграв свою роль, позволил тому остаться и не уйти в бездну. Иль то – есть чужая воля? Не бывает, что целый город засосало под землю, а один одинёшенька дом остался целым. Бежево-кеварийские стены нетронуты.

– Я, думаю, нас уже ждут.

Сказав, Транг пошёл первым. Он едва успел пройти половину пролёта, как заметил, что шагов позади нет. Остановился, повернулся через плечо. На фоне белого лунного круга вырисовывались две неподвижные фигуры – Варатрасс и Джерум. Казалось, они впитывают безмолвие пропасти, прежде чем переступить порог. Огонь факелов потрескивал, роняя искры в темноту и отражаясь в чёрном зеркале бездны. И всё вокруг слушало их дыхание – пустошь, небо, разрушенный город под ногами – ожидая, что будет дальше.

– Первым пойду я. – промолвил Варатрасс.

Тяжесть его слов будто прокатилась по гравию под ногами. Джерум, не говоря ни слова, кивнул Трангу и последовал за ним. Их шаги были почти неслышны, но каждый отпечаток, каждый скрип звучал в этом месте, как удары сердца. Следопыт ступал осторожно, как на поверхность сна, и, дойдя до покосившейся двери с потемневшей, нечитаемой табличкой, остановился. Несколько мгновений он просто стоял, глядя на выцветшую латунь, а затем перевёл взгляд ниже, на ручку. Она была чуть отполирована, недавно тронутая. Под её изогнутым основанием виднелись капли влаги, будто кто-то держался за неё, когда шёл под дождём. А рядом – следы. Мокрые, чуть растёкшиеся на чёрной глине. Их было больше двух. Намного больше. Больше, чем нужно, чтобы пройти одному.

Он молча отступил на шаг и начал неспешно осматривать дом. Буро-коричневая черепица мансардной крыши держалась удивительно крепко – практически ни одного сдвинутого фрагмента, ни одной вмятины. Из-под кованого карниза тускло поблёскивали маленькие мутные стёкла. За ними, как в старом кувшине с осадком, мерцал жёлтый, приглушённый свет – типичный свет кеварской лампы, подаваемой из стабильного, глубинного источника энергии. Значит, система жива и источник энергии города не был повреждён или выведен из строя катаклизмом.

– Сколько эльфов нас должно ждать? – тихо спросил Варатрасс, не отрывая взгляда от окон.

– Один, конечно же. – отозвался Транг, как будто удивляясь, что вопрос вообще прозвучал.

Уголок рта Варатрасса дрогнул – в улыбке ли, в усмешке ли – непонятно. Что-то в этом ответе казалось ему одновременно и смешным, и тревожным. Джерум, заметив это движение, машинально поджал пальцы на рукояти Тха’Акса, прижимая меч ближе к телу. Его глаза бегло проверяли фрамуги, косяки, щели. В нём зашевелилось ощущение, что обман может крыться в мелочах.

Варатрасс задумался. Вряд ли Транг их дезинформирует намеренно – скорее всего, сам не знает всего. Но даже если он и прав… кто-то входил и выходил сюда не один раз. Это не похоже на поведение одиночки, тем более – информатора, что несвойственно Дрина Алира От’Дарн и лицам, принимающим их контракты, следовательно домысел возможности засады – очень уместен и вероятен. Либо эльф нервничал настолько, что метался туда-сюда, как птица в клетке, либо он был не один. А это уже совсем другой разговор.

– Я пойду один. – произнёс он, понизив голос. – Здесь слишком много нюансов, Джерум…

– Я всё прекрасно вижу, Варатрасс. – спокойно ответил фариец. Его взгляд не отрывался от дверной щели.

Следопыт протянул руку к двери, и, прежде чем тронуть ручку, повернул голову в сторону Транга:

– Что я должен услышать, Транг Мрангброн?

– Они ожидают платы за информацию про место, где находится логово Дома Т’Диалиэль. То гдет среди улочек запутанного Нариззенбринлэндра. – ответил дварф спокойно, без нажима. – Не знаю ещё. Мне, повторюсь, нужен только Энлиссарин-зари.

Варатрасс кивнул. Уже собирался нажать на ручку, когда Транг, будто вспомнив, шагнул ближе и поднял руку, сжав в пальцах златую монету.

– А монета? – сжимая указательным и большим пальцем правой руки, дварф, разрезая её взглядом, недоумевал.

– Оставь при себе, авось пригодиться. Считай её платой за наше знакомство… довольно специфическое. – сказал Варатрасс, не глядя на него.

– Но…

– Я договорюсь, Транг. Слова дороже золота.

Он шагнул внутрь, и глухой звук тяжёлой металлической двери, захлопнувшейся за спиной, поглотил всё снаружи. Проход был узким – сырые стены, исписанные непонятными символами, казались живыми: они потели, дрожали, дышали вместе с ним. Из каждой дверцы, что зияла по бокам, будто могли выскочить руки, зубы или чья-то полуживая тень.

Переведя дыхание, Варатрасс перехватил меч в ведущую руку и, проследовав через облупленную арку, шагнул в зал. Перед ним развернулась лаборатория – обширная, холодная, заваленная полуразобранными алхимическими приборами и костями, местами покрытыми плесенью. Одна из стен отсутствовала полностью: она рухнула в зияющий разлом, уходящий в бездну.

На каменном шкафу, играя в пальцах коротким кинжалом, сидел человек. Нет – дарнат. Эльф. Его тёмно-фиолетовая роба была пошита из шёлка челоедов, с наложенной поверх шкурой заземельского быка, испачканной то ли мазью, то ли кровью. Капюшон прикрывал лицо, маска была приподнята, и два оранжевых глаза, пульсируя, всматривались в гостя с тем безразличием, с каким смотрит тигр на подбитого оленя. Вот он… последователь Дрина Алира От’Дарн.

– Чёрны… – сиплый голос дарната вспорол тишину, будто раздался из-под погребальной плиты, заволакивая воздух гниловатым ожиданием.

Но ему не суждено было договорить.

– Ты меня спутал. – перебил Варатрасс, не двигаясь. – Не очень этично начинается наше знакомство.

Усмехнувшись, дарнат хрипло рассмеялся. Смех его был пуст, как склеп. И сразу за тем – стук. Тупой, гулкий, глухой. Раз… ещё… и ещё. Несколько шагов, ровных и аккуратных, будто отпечатанных в мраморе заранее – три фигуры сомкнули кольцо позади. Варатрасс даже не обернулся. Он знал.